Трое в койке не считая собаки в Ровно

ТРОЕ В КОЙКЕ, НЕ СЧИТАЯ СОБАКИ
(рассказ)
У меня, начальника флотской ремонтной мастерской к концу рабочего дня голова гудела, как медный колокол. Телефонограммы сыпались в течение рабочего дня на мою бедную голову, как зерно из продырявленного мешка. Шло большое флотское учение под руководством Главкома ВМФ, и корабли по вводным его многочисленных посредников то и дело «выходили» из строя. А на таких специалистов, как я, возлагалась задача быстро восстанавливать вышедшее из строя вооружение и вводить его в строй. Поэтому телефон у меня разрывался: всех почему-то интересовала информация о результатах работы моих подчиненных, которые тоже сбились с ног, выполняя приказы командования. Но к исходу дня накал «страстей» по телефону и факсу стал ослабевать, видимо доблестные флотоводцы тоже подустали и готовились к ужину и желанному отдыху.
Сделав последний доклад своему вышестоящему начальнику, я откинулся на спинку кресла и закурил, пуская синие колечки дыма прямо в потолок. И тут дверь слегка приоткрылась, из-за которой выглянуло глуповато-любопытное личико моей молоденькой секретарши.
— К вам можно, Николай Иванович?
— Заходи…
Она протянула мне конверт.

— Не знаю. Написано «лично начальнику»…
— Откуда?
— Солдат принес из авто батальона…
— Ты посиди пока у себя, в случае чего, вызову…
Она тут же скрылась за дверью, а я вскрыл конверт. Там была записка от моего закадычного друга и компаньона по многочисленными похождениями в городе капитана медицинской службы Вадима Стрельцова, служившего по соседству в авто батальоне тыла флота.
«Ник, — писал он, — как только «гроза» стихнет, и по нашему морю перестанут ходить командные волны, приходи ко мне, посидим, шильца тяпнем и кое-кого погладим… «. — писал он. Ниже стоял его служебный телефон, которым он будто напоминал, что у меня дырявая память. Я потянулся к телефону, набрал номер. В трубке тут же зазвучал голос Вадима.
— Мы же договаривались о совместном ужине! — начал он с высокой ноты.
— Да погоди! Ты что, забыл, что все командиры частей во время учений сидят на казарменном положении и им не разрешается покидать свои части?
— Так уж и на казарменном?!
— Да, мой друг! Именно! На казарменном…
— Значит, не можешь прийти?
— Нет…
— Или не хочешь?
— Слушай ты, тыловая крыса. Ты понимаешь, что такое флотское учение?!
— Конечно…
— Тогда чего спрашиваешь?
— Да так. У меня тут среди «раненых» бойцов такой кадр лежит на кушетке в мини-юбке. Не поможешь подлечить?
— Гм… А сколько этому бойцу лет?
— Зин? Тебе сколько стукнуло? — спросил кого-то Вадим.
— Ага! Говорит, что для нас — старуха. Ей уже целых двадцать шесть…
— Тогда укладывай ее на носилки и неси ко мне. Мы с тобой тут ее быстро вылечим… , — хохотнул я и повесил трубку. Затем нажал на кнопку звонка на столе.
— В дверях нарисовалась моя восемнадцатилетняя секретарша.
— Лен. Сообрази в моей комнате отдыха ужин на три персоны, про горючее не забудь, — протянул ей крупную купюру.
Девушка понятливо кивнула, взяла деньги и скрылась за дверью. Вскоре в соседней с моим кабинетом комнате стала позвякивать посуда, запахло чем-то очень аппетитным. Видимо, в микроволновке поджаривались сосиски. И когда секретарша доложила, что ужин на три персоны готов, дверь кабинета распахнулась, и на пороге под ручку с девушкой в армейской форме появился уже подвыпивший военврач.
— А вы свободны, мэм? — пьяно козырнул он моей секретарше и шлепнул ее ладошкой по аппетитной ягодице. Та только нахмурилась, зыркнув на него своими огромными черными глазищами, и тут же ретировалась. «Раненая» тоже, слегка пошатываясь, вошла в кабинет, плюхнулась в кресло, стоящее напротив стола, положила ногу на ногу так, что на меня из под ее юбки тут же уставился черным треугольником женский «фотоаппарат».
— Мадам в неглиже? — усмехнулся я, — кивнув на ее ножки.
— Но мы готовы к бою, товарищ капитан третьего ранга! — подскочила она и пьяно приставила ладошку к виску своей светловолосой головки, на которой едва держалась, надетая набекрень темная пилотка.
— Вижу. Вольно, товарищ старший лейтенант! — указал ей глазами на кресло.
Она снова плюхнулась, еще выше задрав юбку.
Меня почему-то сразу же разбирает, когда вижу женщину в таком состоянии. Видимо чувство легкой доступности и быстрого обладания заводит кобелька так, что у него внизу брюки тут же обозначаются вздувшимся бугорком.
— Что? Нравится? — Вадька плюхнулся рядом и тут же залез правой рукой под юбку женщины, словно хотел показать мне, что он именно имел в виду.
— А ты как думаешь? — решил я проверить его мнение и разузнать насколько он знает обстановку под ее юбкой.
— Не хитри. Сразу вижу, что ты уже встал в охотничью стойку, увидев куропатку. Но она, уверяю тебя, стоит того, не правда ли, товарищ старший лейтенант? — он приподнялся и полез целоваться.
— Осади! Ты здесь не старший по должности и воинскому званию! — оттолкнула она руку капитана и еще выше подтянула юбку, давая обозреть уже почти совсем открытое взору свое «сокровище».
— Товарищ старший лейтенант абсолютно права! На правах хозяина, приглашаю вас на товарищеский ужин, — я встал, отодвинул в сторону оконную штору, за которой была дверь, как говорила моя секретарша, в пещеру «Али-Бабы».
— Прошу, — широким жестом пригласил их войти. Они вошли и тут же оба, одновременно ахнули.
— Вау! Да тут же настоящие сокровища!
На столе действительно стояло то, чему не грех было подивиться: баночка красной икорки, феле соленой чавычи, запеченная в печке курица и прочая закусь, которая была так в ходу в столице Приморья. Над всем этим деликатесом высилась бутылка с шампанским, которую, словно королеву, охраняли два оруженосца в форме бутылки коньяка и водки. В комнате не было окон. Свет струился мягким лучиком из настенного рожка, создавая интимный полумрак. Холодильник, телевизор были расположены в нишах. На стене висела картина Айвазовского «Девятый вал», словно напоминая посетителям комнаты на сексуальную обреченность и бесполезность попыток покинуть ее. Четыре мягких кресла стояли у стола в ожидании посетителей. Мягкий, прохладный воздух тихим ветерком шелестел из модного японского кондиционера.
— А где же… ? — девушка покрутила пальцем в воздухе, видимо, подбирая нужное слово.
— Будет, будет и это! — поспешил заверить я.
— Но вы даже не знаете, что я имела в виду? — она, удивленно, приподняла бровки, оглядываясь по сторонам.
— Не трудно догадаться! Ей нужен танкодром! — хохотнул капитан и шлепнул по ее упругой ягодице.
— А вот и не угадал! Мне нужно…
— Ложе любви, — вставил я.
— Именно! Насколько морские офицеры догадливее и деликатнее пехотных коновалов медиков! — засмеялась она и шлепнула его по затылку, в отместку на его шлепок.
— Ребята! Давайте жить дружно! — примирил я их словами кота Леопольда, приглашая к столу. Они не стали себя долго упрашивать и тут же плюхнулись в кресла.
— Первый тост я предлагаю за прекрасных дам! — поднял я рюмку с коньяком.
— А почему во множественном числе? У нас тут только я одна прекрасная дама? — она опять приподняла удивленные бровки и посмотрела по сторонам.
— Об этом вы узнаете позже, — таинственно улыбнувшись, ответил я.
Мы выпили и тут же набросились на закусь. Было видно, что за время дневных перипетий все заметно проголодались.
… Одна рюмочка сменяла другую, закуска таяла на столе с заметной быстротой и безнадежной мечтой на ее пополнение. Я решил, что надо передохнуть, надеясь сохранить даму в форме и быть готовой к следующей баталии. Я включил магнитофон, стоящий в нише на телевизоре, и в комнату полилась волшебная мелодия Глена Миллера из знаменитой «Серенады солнечной долины».
— Разрешите, — обнял я нашу гостью за тонкую талию, приглашая на танец.
— О! Вы настоящий кавалер, не то, что матушка-пехота, — тихо проговорила она, плотно прижавшись к моему телу. Мы тихо покачивались в так музыке, а капитан в эти минуты щелкал фотоаппаратом, явно собирая компромат на закадычного друга. Я, прижимая ее к себе, держа за талию правой рукой, левую опускал все ниже и ниже, пока ладонь не легла на ее ягодицу. Она посмотрела мне прямо в глаза и на ее губах появилась мимолетная улыбка.
— Моряки, решительные люди, не так ли? — прошептала она в мое ухо.
— Конечно. На море в окопе не отсидишься. Приходится, поневоле, не зевать, иначе запросто схлопочешь торпеду в борт.
— А велика она?
— Кто?
— Ну, эта самая торпеда?
— А вы как думаете?
— Думаю, что, наверняка, более той, которую я сейчас чувствую…
Я невольно отстранил ее от себя, забыв, что мой «Молодец» уже был давно готов проколоть дырку в брюках, чтобы поцеловаться с ее «Девочкой».
— Ну, зачем же так резко реагировать. Продолжайте ухаживать за девушкой в выбранной манере, — ее глаза, казалось, хотели утопить меня в их синеве, а губы, растянутые в полуулыбке, явно жаждали поцелуя.
— А как же ваш кавалер? Не будет ревновать?
— Он такой же мой, как и ваш. Впрочем, если я вам не нравлюсь…
— Что вы? Как можно так говорить?! Такая красивая девушка, да к тому же еще и «раненая».
— Вот и займитесь моим лечением…
— Но я же не доктор…
— Мой эскулап уже дрыхнет в кресле, — кивнула она в сторону уснувшего доктора

.
— Сейчас мы его разбудим, — налил я в фужер шампанское и преподнес к его носу. Доктор сначала поморщился от щекотавших ноздри пузырьков, чихнул и открыл глаза.
— О! Шампанское?! За что пьем? — он удивленно уставился на нас.
— За троих в койке, не считая, собаки, — пояснил я.
Они переглянулись с такими вытянувшимися, удивленными лицами, что рассмешили меня.
— Не понял… , — наконец еле вымолвил капитан.
— Сейчас поясню. Внимание! Начали! — громко объявил я и нажал на кнопку в стене, находящуюся за картиной Айвазовского.
Тут же заиграла бравурная музыка, стенка под картиной раздвинулась, и открылась вторая комната, по центру которой стояла широкая, двуспальная кровать, на передней спинке которой была изображена чудной породы собачка. Это была помесь японского пинчера с

Category: Вагинальный секс