Тянущий низ живот милая сучка

Наконец-то лето, наконец-то можно спокойно поехать отдохнуть недельку на даче — от этих городских будней и этого большого потока людей. Учёба, модельное агентство, тренировки, семейная родительская возня и чрезмерная забота очень утомляют, и требуется отдых.
Не спеша собирая вещи, Вика, взяв из шкафа свой любимый купальник, предвкушала, как ей будет хорошо в загородном домике, под солнышком с книжкой в руках. Шезлонг, травка, птички и холодный сок. Хочу-хочу-хочу… покрытая мурашками Вика стояла на перроне, ожидая электричку с сумкой в руке, ругая себя за то, что додумалась надеть тоненькие трусики, лёгкий сарафан до колен и балетки, представляя, как ей будет жарко. А вот как ей будет прохладно ранним утром, не подумала.
В электричке она хоть и радовалась, что едет отдыхать, но ещё и смущалась от взглядов дачниц и дачников, смотревших на молодую красивую стройную девочку, которая явно не вписывалась в их компанию. Чтобы не обращать внимания на косые взгляды, девушка решила подумать о чем-нибудь хорошем. Ну и, естественно, начала себя успокаивать, что сейчас она доедет — и всё, она будет принадлежать самой себе, не будет этих слюнявых ухажёров-ровесников, которые стесняются и боятся самих себя, богатых дядечек, пускающих слюни, глядя на её молодое ухоженное тело и милое личико. Включив себе видео, где было всё, как ей нравилось, она под стук колёс задремала. Проснувшись, она обнаружила, что рядом сидит мужчина в военной форме с до боли знакомым лицом. Глянув на часы, отметила себе, что скоро ей выходить, и от удовольствия прикрыла глазки…
… Радуясь по-детски, что доехала наконец-то до своей станции, Вика с облегчением подумала о том, что она наконец-то покинет этот душный вагон. Улыбнувшись соседу, она встала, отлипнув от деревянной скамейки электрички, и направилась к выходу вместе с выходящими из вагона людьми. Оказавшись на перроне, она с ужасом поняла, что душный вагон был намного лучше, чем вот это вот пекло, которое было на улице. До дома идти километра три. «А папа говорил — давай отвезу, — пробормотала она, выйдя на дорогу посреди поля, уходящую вдаль. — Иди вот теперь ножками сама, ты же у нас самостоятельная девочка», — улыбнулась она себе и пошла потихоньку… Плавясь от жары, встречая иногда людей на велосипедах, она шла, шла и думала о том, о сём, вспоминала даже формулы и теоремы, лишь бы не думать о ноющем низе живота, который не давал покоя и предательский мешал переставлять и без того ватные ноги.
«Ойй-ёйй-ёйй-аа… как же хочется пИсать, мм… но не тут же, посреди поля, это не культурно, или уже ну его — пусть лучше лопнет моя совесть, чем мочевой пузырь?… Да нет, какой пИсать, вон в полях люди работают, по-любому увидят», — шла она и гоняла мысли в голове. Вот так незаметно, если это можно так назвать, она дошла до посёлка и направилась по центральной улице в сторону своей. Свернув в проулок, она поняла, что это предел, и ей уже всё равно. Единственное, что ей нужно — это пописать. Оглядевшись, она юркнула за густо высаженные кусты, остриженные в виде изгороди, по пояс скрывающей лужайку возле забора, обросшего диким виноградом чьего-то дома.
Долго не думая, она, присаживаясь, сдернула трусики и, подобрав сарафан, начала писать, прикрыв глаза… Мгновенно тело отозвалось на сброшенное давление и передало голове наслаждение, не сравнимое ни с чем. Эти сладкие мгновения оборвала резкая боль и запрокинутая назад, хрустнувшая шеей, голова. Её руки среагировали мгновенно: одна схватилась за то, что причинило ей боль, а вторая прикрыла резко переставшую пИсать влажную киску… — Ты что, сцыкууха, ссать придумала мне тут?! — сказал хриплый голос в ухо, которое без особых усилий оказалось у мужского рта. Сильнее сжав за волосы, мужчина продолжал вселять ужас в скулящую от боли и страха беззащитную девушку. — Ты у меня, наглая скотина, сейчас будешь землю жрать, которую обоссала! — Аай, отпусти, урод! — начала брыкаться Вика, вися в руке, — — отпусти!! Полици-ия!…
— Заткнись, сука малолетняя, я тут полиция, — и, резко наклонив её к земле, развернул, как пушинку к себе. Схватив за горло, сжал руку и заглянул в испуганные глаза, которые стали ещё шире, когда пойманная поняла, что

шутить и брыкаться не получится. Не имея возможности вымолвить слова, она попыталась показать ему глазами, что все поняла и будет послушной. — Всё, пришла в себя? Осознаёшь свой косяк, красавица? — послабляя хватку. — Сейчас я тебя накажу. Удивительно, что ты не села и не поссала мне на ногу, а то когда заскакивала за кусты, чуть не наступила на неё. Ты, и правда, не увидела меня? — Отпусти меня, я не убегу!… — выдавила из себя девушка.
— Отпустить, говоришь? Отпущу. Накажу и отпущу, — щелкнув по носику, он потянул её за волосы к воротам. Переступая длинными ногами, путаясь в приспущенных трусиках, пленница шагала за мужчиной в камуфляже, нагнутая к земле. Не выдержав, ниточка на трусиках порвалась, и они съехали по гладкой ножке, а спустя два шага вообще слетели и остались на дорожке. Она понимала, что затяни он её за ворота, шанса выбраться невредимой уже не будет, и поэтому она попыталась противиться, упираясь и скуля… Получила пощёчину и приказ шевелиться, и её буквально вбросили во двор. Лающая собака в вольере, красивый ухоженный двор, голова кружилась, сердце колотилось, и понимание того, что ей никто не поможет, и неизвестность подкашивали её стройные длинные ножки.
— Иди давай не стой! Она, как под гипнозом, начала идти. Дойдя до стены дома, она развернулась и увидела направляющегося к ней от ворот мужчину в камуфляже. Аккуратно причёсан, чисто выбрит, высокий, подтянутый — прям мечта. Подойдя к ней, он заглянул в её глаза и улыбнулся: — Красивая сука попалась. Давай шагай за дом. Страх от услышанного пробежал от краешков её тела холодком к низу живота. Подойдя к воротам гаража, перед которым стоял большой джип, она поняла, что ей как-то очень страшно, и ее начинает колотить и морозить, но она не может перечить или отказать — ей нужно делать всё, что он приказывает.
Бросая сумку на пол, он рявкнул: — На середину гаража выйди, я гляну на тебя, — обойдя вокруг нее, он встал перед ней и, приподняв за подбородок голову, глядя в глаза, очень нежно и ласково сказал, — милая такая, прям очень, надеюсь, ты будешь послушной, потому что неохота калечить тебя, а наказать и научить нужно. Как зовут тебя? — Виктория, — не отводя глаз, ответила и поняла, что не хочет отрываться от его глаз. — Виктория, дай мне свои ручки, будь хорошей послушной девочкой. Продолжая смотреть в его глаза, девушка подала ему руки. Взяв одну, медленно, давая ей понять, что происходит, он поднял ее над головой Вики и надел кожаный браслет, который был прицеплен к свисающей цепи. Затем, улыбаясь, наслаждаясь её беспомощностью, медленно прицепил вторую. В этот момент она пристально всматривалась в его лицо и пыталась вспомнить, где она его видела. Скорее всего, просто сосед по даче, и они встречались с ним когда-то, очень знакомое лицо, очень. Точно…
— Это вы, из электрички… — Узнала, да? — улыбнувшись, провёл по щеке рукой и став задумчивым, коснулся губ. — Не вздумай где-то тявкнуть, — сжал её лицо, растянув большим пальцем рот в сторону, выскользнул, специально сделав больно. Скривив рот, скользнул по шее к грудкам, как-то нежно сжал и сказал, — разуйся, быстро. Она вышагнула из балеток, которые он отфутболил в сторону. Вика встала голыми ножками на прохладный пол, и ей как-то стало приятно, сладко внутри от мысли, что она ничего не решает, и её мнения и желания никто не учитывает. Это ощущение удивило её…

нравились видео, где пороли и унижали прикованных, связанных и просто валяющихся на грязном полу девушек в ошейниках, масках, с кляпами во рту, с зажимами на сосках и гениталиях. Она всегда текла, представляя себя на их месте. А от мысли о том, как она, стоя на коленях, заглатывала член хозяина, её уносило и отшибало разум… И вот сейчас, стоя привязанная, она испытывала совсем улёт. Улёт вперемешку со жгучей тяжестью, давящей на живот… кошмар, она возбуждённая, хочет писать, очень. Ужас от м ысли, что она сейчас в присутствии этого восхитительного мужчины уписается, привел к тому, что её мозг начал гореть. Гореть, понимая, что она умрёт от стыда.
— Ну что, маленькая сцыкуха, сейчас твоя прелестная жопка почувствует, как бывает больно невоспитанным девочкам, — задрал сарафан и дал ей в зубы подол, — на, держи, чтобы не орала мне тут. Вынимая из своих штанов портупею, он направился к стене и надавил какой-то рычаг. Её руки начали поднимать её тело от пола и перестали, когда она касалась его только пальцами, как балерина. Он снова подошёл к ней, его руки начали гладить её шею, плечи, подмышки, скользнули по рёбрам к животу и вниз к лобку, сдавив бедро одной и затем другой ноги возле измазанной смазкой промежности. Он положил ладонь на лобок и всунул в мокрую, горячую, узкую дырочку между выбритых губ средний палец: — О, да ты течёшь, сука малолетняя!…
— Ммм!… — замычала она, понимая, что сейчас одновременно описается и кончит от этого всего. — МММ! Пожалуйста, не надо!… — разжав зубы и выпустив подол, — я вас прошу!… — А я и не собирался продолжать, — запихивая обратно в рот сарафан, сказал и звонко ляпнул ладонью по её ляжке, потом по упругой попе, оставив пекущие следы… Сжав булку прямо возле дырки попы и оттянув её сильно в сторону, глянул на розовый анус. — Хорошая жопа, ей сегодня повезло, сегодня её будут трахать долго и глубоко. Но удовольствия позже, а сейчас урок и наказание, — удар, не сильный, но обжегший кожей ремня ягодицу… — Ууу, какая упругая задница, — удар…
— Ммм!!! — от боли или от удовольствия, а, может, от напряжения, которым она пыталась сдержать себя, чтобы не уписаться, ровные ноги задрожали. Её накрывало кайфом, от каждого

Category: По принуждению