Прекрасная Офелия Часть 2
[responsivevoice voice=»Russian Female» buttontext=»Слушать рассказ онлайн»]Ну я им и устроила тогда «байки»! . . Я подобного вероломства не ожидала и от страшного Костика Кицына, который мне два раза кафету зажилил, не то что от родных и чем-то мне всё-таки близких родителей!! Я ревела, как майский медведь, и сквозь горячие децкие слёзы объясняла им обоим двоим, как же сильно они меня вовсе не любят и не собираются! И что я тогда буду жить на улице с дядей Толей бомжом в его коробке из-под холодильника, потому что у него там свечка и все стенки картинками сникерсов обклеены, а не такое жестокое отношение к детям или ребёнку! . .
В общем они согласились стать добрыми и не прогонять меня навсегда. Только папочка теперь всё время спал лицом куда-то к окну и мне во многом непонятным осталось то, что стало так интересным…
И тогда я снова придумала с ванной. Только не так, конечно, как с мамочкой, потому что Лешка меня не купал же совсем, ни с шампунем, ни как. Я просто стала заскакивать, когда он там брился себе по утрам, в туалет рядом с ним. А он там не всегда только брился…
— Мартышка, каза, брысь — сколько раз говорить!
— Лешка, я писять хочу!
— Не называй меня Олежкой — я большой, а ты маленькая! Зови папой, или папой Олегом, или попросту — Командор!
— А маме же можно!?
— Мама тоже большая!
— А писять?
На самом деле, конечно, папочку зовут Олегом Витальевичем, хоть они и не близнецы с мамочкой — я узнавала — просто однофамильцы. Но если он поутру вместо бритья в своём зеркале оказывался как раз под душем, то я старалась тянуть время как можно подольше, пытаясь увидеть, что там у него там, где у мамочки и у меня нормальные письки…
Один раз я заскочила тогда, когда он стоял голый по пояс, в одной майке и мыл себе ногу.
— Ты же майку намочишь! — я сразу сказала ему и увидела, какой у него волосатый и голый зад.
— Мартышка, бл…! — он как-то странно сразу сказал тада слово «блин» и упал на обе ноги. — Ирк, забери её — я уже не могу больше это воспитывать!!!
Но пока мамочка прибежала и вся разохавшись утащила меня на руках, я успела зайти к нему спереди и спросить:
— Ой, пап, а это у тебя что? . .
И потом у Ирки на кухне всё спрашивала «Ир, ну что это у папы там так тряслось впереди?!». Но Ирка совсем стала хитрая тогда и мне ничего не рассказывала, то есть не занималась моим половым воспитанием, и может быть поэтому даже я так сильно и навсегда заболела!
И вот однажды я впоймала его за мастурбацией и онанизмом, потому что они поставили на ванну амбарный замок от меня, и мне нечего было делать, только грустить на утёнке, как маленькой, а я уже пошла в школу!
Он сидел поздно вечером один в их с маминой комнате и смотрел какую-то порнографию по первому каналу теленовостей. Ирка «задерживалась» на своей работе, как с ней иногда часто бывало, и я теперь с позиций прожитых лет понимаю вполне чего это и где она там, наверно, задерживалась! . . А Лешка сидел перед этим своим видеотелевизором в одних трусах и наверно страсно дрочил. А я уже не могла терпеть, потому что меня томила безвестность во всём этом вопросе. Тогда я зашла и сказала ему, как Ирке:
— Быстро, Лешка, показывай мне, а то Ирке всё расскажу! И бабушке Вере, и вообще всем, кому мне захочецца! . .
— Ты чего такая сердитая, Мартиш? — он на тот момент совсем не разбирался в моей большой и светлой любви. — Мультики через пятнадцать минут будут, ну подожди немножко…
— Ты что — мне не мультики! — я даже покраснела от страсти — можно разве так сильно меня не понимать?! !
— А что? — он жалобно заморгал, и я сжалилась…
— Пап, ну покажи мне, что там есть у тебя! . . — я показала ему на трусы.
— К… х… гх… к…
Лешка тада позабыл, как нормальные разговаривают.
— Ты чё — жадный? Да? Ну покажи, Лешка — я тебе свою Нютку, что мы из Барби переделали, подарю на два дня или даже на три!
Он перестал кашляцца вместо слов и вдруг стал строго-серьёзным, как на выставке щенков самый главный дог:
— Запросто! Зырь…
Встал и снял свои плавки-трусы до колен.
— Ну как — нравится?
— Ой, а что это у тебя?
— Аист. Помнишь, Иришка рассказывала? Приносит детей… в конверте…
Я смотрела во все глаза и не могла оторвать своих децко-наивных зрачков от мягкой даже на взгляд живой трубочки, которая росла у Лешки под животом в мохнатых кудрях…
— Аист же не такой…
— А какой?
— Я видела в мире животных… Аист как птица… А у тебя как какой-то слон! . .
— Да ладно! Слонёнок тогда уж скорей…
— Для слонёнка у него хобот сильно толстый! Это просто маленький слон. Ты писяешь из него, да?
— Ага, и ещё Ирке показываю по ночам, когда она говорит, что не скажет никому и бабушке Вере!
— Не может быть!! — я почему-то сразу поверила — от Ирки я уже многого могла ожидать… — А можно я поцелую?
— А можно я?!
— В куда ещё? — я чуть озадачилась.
— Теперь ты снимай трусы — твоя очередь!
— Ой, я не могу — у меня же там видно всё!
— Ну и нужна мне твоя Нютка!
— Ой, подумаешь! . . — я стеснительно и грациозно сняла свои децкие маленькие трусы.
И он сразу припал, и стал страсно меня целовать в мой нежный бутон, и я кончила. То есть не испытала сокрушительный страсный оргазм, конечно, а просто сильно обрадовалась и Ирка пришла.
Так я узнала про свою навязчивую болезнь, потому что подслушивала, как они там шептались в своей комнате ночью и думали, что я сплю.
«Ириш, как думаешь — это педофилия?», спросил Лешка у Ирки.
«Похоже на то… «, мамочка отмурлыкивалась там еле слышно, но я слышала всё отчётливо, так обострился у меня вслух!
«Ну и чё теперь — пролечиваться или лишаться родительских прав?»
«Да у меня из прав перед этим сокровищем одни только обязанности! А полечиться, наверное, было б забавно — прикинь, Олежь, это ж, наверно, в дурдоме лечат… »
«Остаётся самолечение… Надо её в деревню к бабушке месяца хоть на два-три сплавить!»
«До каникул же ещё месяц!»
«Да там у них своя школа нормальная… Сказать только Вере Сергеевне, чтобы присматривала за ней».
Я стояла на пороге никем не замеченная и одинокая, и понимала теперь, как называется то чувство родившееся и всё растущее во мне, и я не очень обрадовалась, что болею, оказываецца, но зато я сильно обрадовалась, что поеду к бабушке уже скоро совсем, потому что не виделась с ней сто лет! Я же не знала ещё, что бабушка мне теперь тоже так сильно понравицца…
Мартышка и сосед Пал Петрович
Пал Петрович был наш сосед по лестнице. Слесарь-изобретатель — изобретал, как лучше унитазы чинить. У него было специальное брюшко для пива и здоровый портфель с инструментами. Но он не знал ещё, как рациональный сантехник, что его подкарауливает уже в подъезде педофил-новатор в неизвестном ему лице, то есть я…
Я там его и изнасиловала, прямо на лестничной клетке в подъезде, чтобы чуть тише пыхтел, када по пролётам со своим портфелем взбираецца! . . Потому что мне уже шёл двенадцатый год и хотелось всё большего.
Он шёл мне навстречу снизу судьбе и блестел вспотевшею лысиной, так трудно давался ему его рационализаторский хлеб.
А я стояла полностью голая, только в трусах, тапочках и в платье на голое тело, и ковырялась в замке на окне.
— Не открываецца! — я сказала ему.
— Чего? — он заблестел ещё и лицом.
— Здрасьте, Пал Петрович! — я напомнила ему о встречной вежливости. — Ничего не открываецца! Видите — заело окно!
— Здраствуй-здраствуй… Ну так и чё? Я при чём? На другом этаже открой.
— Вы же слесарь — вот и чините! . .
— Управдом починит! Я не по этому профилю.
Он чуть не упыхтел от меня по лестнице дальше наверх.
— Вы что, Пал Петрович! Разве можно быть таким равнодушным к общей беде! Я же хочу покурить! Помогите ребёнку немедленно! — я вообще не курила, но мне надо было уже же его хоть чем-то шокировать, а то бы ушёл…
И мы стали подымать ту раму вдвоём, потому что у Пал Петровича обнаружились, наконец, остатки его пожилой совести! . .
Сначала я рядом с ним подымала, а потом засунулась к нему под живот и пыхтела не хуже его. Поэтому у него сразу встал на моё беззащитное децкое тело в трусах.
[/responsivevoice]
Category: Подростки
