Златовласка Часть 1

[responsivevoice voice=»Russian Female» buttontext=»Слушать рассказ онлайн»]Я часто отдыхал с родителями в Паланге. В те славные времена не требовалось виз, а Литва еще не была заграницей. Там чистое море, там не такой зной как на юге, и гораздо меньше народу. Мы останавливались в частном секторе, у каких-то дальних родственников. Я обычно был предоставлен самому себе, родители за меня не беспокоились. Во-первых, я хорошо плавал, а во-вторых, несмотря на мои одиннадцать лет, голова у меня работала нормально, и ни в какие авантюры я не влезал. Да и вообще, время было спокойное, и никому не приходило в голову, что с детьми может что-то случиться. Я обычно находил себе приятеля, и целый день пропадал с ним или в саду, или на берегу моря.

В тот раз моим приятелем был Юргис, местный мальчик, мой сверстник. Я звал его просто Юрка. Он хорошо говорил по-русски, а я немного мог объясняться по-литовски. Как-то раз он заговорщически отвел меня в сторонку и сказал:

— Хочешь кое-что интересное посмотреть?

Я, конечно же, хотел. Юрка захватил из дому большой морской бинокль и повел меня к морю.

— Что, на корабли будем смотреть?

На траверсе городка стояло на рейде много военных кораблей, мы часто рассматривали их в бинокли.

— Не-а, — ответил Юрка. — Не на корабли.

— А на что?

— Не торопись, увидишь.

Мы шли вдоль высокого глухого забора, за которым находился женский пляж. Тогда такого направления как нудизм еще не было, но в Прибалтике существовали отдельные женские пляжи, где тетки купались и загорали голые.

— Вот бы в заборе дырочку проковырять! — мечтательно произнес я.

— Зачем дырочку? Вот! — Юрка потряс биноклем.

Мы свернули в сосновый бор, который почти вплотную подступал к морскому берегу. Тут забор загибался и уходил к воде. Юрка подвел меня к корявой разлапистой сосне.

— Полезли, — сказал он. — Это мой НП.

Мы забрались на дерево и сели на соседние ветки, которые росли выше забора. Пляж перед нами открылся как на ладони, но объекты нашего внимания находились достаточно далеко. Были видны фигурки женщин, также явно угадывалось, что они без купальников, но подробности разглядеть тяжело, несмотря на то, что зрение у меня прекрасное. Народу на пляже было немного. Кто-то загорал, кто-то купался. Мое внимание сразу привлекла фигурка молодой женщины или девушки, которая загорала ближе всего к нам. Она лежала на спине, согнув одну ногу в колене, а другую закинув на нее. Глаза были закрыты темными очками. Длинные золотистые волосы ручьями бежали вдоль ее тела. Небольшая грудь казалась очень упругой, потому что не растекалась по всему телу и не свисала по сторонам, а торчала маленькими холмиками вверх. А внизу ее животика угадывался золотистый треугольничек, скрывающийся между ножек. Более подробно разглядеть ее было трудно — все-таки далеко.

Юрка сидел на толстой ветке верхом, прислонившись спиной к стволу и, прильнув к биноклю, шарил им по всему пляжу. Я увидел, как под трусами у него зашевелился бугорок и стал выпирать наружу. Вдруг он, часто дыша, произнес:

— Ух, ты! Нет, такого пропустить нельзя!

Не отрывая глаз от бинокля, он свободной рукой вытащил из-под трусов пипиську. Она была у него сильно надута и, слегка загибаясь, торчала вверх. Моей пипиське стало завидно, и она тоже начала надуваться. А Юрка зажал свою большим и указательным пальцем, сдвинул кожицу вниз, освободив головку (я так делать еще не мог) , потом снова натянул, снова сдвинул вниз и начал повторять это быстро-быстро. Я с интересом наблюдал за его манипуляциями. Через пару минут его писька задергалась, а из дырочки показалась большая прозрачная капля. Что это он, начал писать, а не писает?

— Чего же ты не писаешь? — вслух спросил я.

— Зачем? — удивился Юрка. — Все, я кончил. На, теперь ты, — он протянул мне бинокль. — Не урони, смотри! Отцовский!

Я припал к окулярам и начал сканировать по пляжу. В общем, как оказалось, ничего интересного. Старушки с дряблой морщинистой кожей, девочки лет трех, на которых и смотреть-то не интересно. Толстые тетки со свисающими жирами и отвисшими сисями. А между ног у них какие-то взъерошенные волосатые хохи. Уж лучше бы купальники надели! У меня даже пиписька снова опустилась. Наконец я поймал в объективы ту девушку, которой залюбовался вначале, и почувствовал приятный холодок в груди и пульсацию в своей мальчишеской конечности, готовой снова подняться. Девушка была обворожительно красива! Впалый животик с небольшой ямочкой пупка, стройные ножки, торчащие сосочки, нежные волосики на лобке… Она вытянула ножки и потянулась как кошка, сейчас я разгляжу то, что у нее между ног. Но она села. К ней подошла девочка лет двенадцати, такая же стройная, такая же золотовласая, такая же голая и такая же обворожительно красивая, только поменьше. И грудь поменьше, и без волос узенькая щелочка между длинных стройненьких ножек. Сейчас бы я назвал ее куколкой Барби, но в те времена таких игрушек не было. Хотя какая к черту Барби! Она в тысячу раз красивее! И я в нее сразу влюбился. Девочка повернулась спиной к старшей Златовласке, та села на корточки и начала заплетать младшенькой Златовласке косы. Покончив с этим процессом, они надели платья прямо на голое тело, свернули свою подстилку и ушли.

Я вернул Юрке бинокль. Больше там смотреть было не на что. Но писька моя все еще торчала карандашом. Взглянув на мои оттопыренные трусы, Юрка спросил:

— А ты что, не подрочишь?

— Это как?

— Ну, вот так, — он достал из трусов свой все еще торчащий писюлей и проделал с ним то же, что и пять минут назад.

— А у меня так не выйдет, — сказал я.

— Почему?

— А у меня вот эта… вот такая вот круглая не высовывается.

— А ну, покажи!

Я засмущался.

— Давай, давай, показывай.

Я достал письку. Юрка своими пальцами попробовал сдвинуть кожицу с головки. Мне было стыдно, что чужая рука прикасается к моей письке, но вместе с тем и приятно. А потом стало больно, я вскрикнул и чуть не свалился с дерева.

— Слушай, — сказал Юрка. — Тебе тренировать надо.

— Как тренировать?

— Ну, оттягивать все время, каждый день, чтоб сдвинуть. А то трахаться не сможешь.

Что такое «трахаться» , я еще не знал. Но понял, что угроза серьезная.

— А у тебя тоже так было?

— Нет, у меня сразу открываться стала. Но у мальчишек такое бывает, я в книжке читал. И если запустить, потом резать придется.

И я стал тренироваться. Два-три раза в день в туалете я теребил письку, при этом думая о Златовласке, чтобы она встала, а потом до наступления острой боли натягивал кожицу. К осени моя головка стала открываться. Я решил попробовать «подрочить» , как сказал Юргис. Я заперся в ванной, пустил воду, будто я моюсь, представил голенькую Златовласку младшую. Пиписька встала, я как Юрка зажал большим и указательным пальцем головку… Тут постучала мама:

— Открой, я не буду на тебя смотреть, мне тазик нужен.

Я отодвинул шпингалет, быстро забрался в ванну и лег на живот.

— Чего это ты сегодня мыться вздумал? — спросила мама. — Сегодня ж среда!

— Так. Вспотел на физкультуре, решил ополоснуться.

— Ну-ну.

Да, спокойно подрочить мне не дадут. Надо дождаться, когда никого дома не будет. Такой случай скоро представился — родители ушли в театр. Я разделся догола, возбудил свою писю и начал манипулировать кожицей на головке.
Этого мне показалось мало, я взял бутылку из-под молока (тогда молоко продавалось в бутылках с широким горлышком) и засунул в нее свой член. Засунуть-то засунул, а вытащить не могу. Неужели так и буду до прихода родителей ходить с этой бутылкой на пипиське?! Но когда я стал представлять неприятные последствия своих действий, возбуждение прошло, и бутылка отпустила свою добычу. Больше я решил так не делать.

А как-то раз весной, когда мне уже стукнуло двенадцать лет, я увидел удивительный сон. Будто мы с маленькой Златовлаской бегаем вдоль берега моря, я никак не могу ее догнать. Вдруг она остановилась, повернулась ко мне и сказала:

— Я тебя люблю!

Я обнял ее, прижал к себе, и тут моя пиписька начала пульсировать, и из нее что-то потекло…

Я проснулся. Писька была напряжена, а трусы совсем мокрые. Я что, описался? Но мочой не пахло, пахло чем-то другим. Я сунул руку в трусы, там было мокро и скользко. Я пошел в ванную, вымыл писю и поменял трусы, а мокрые бросил в корзину с бельем. Когда я на следующий день пришел из школы, мама как-то странно смотрела на меня. В ванной у нее шла большая стирка. Вечером они о чем-то долго шептались с папой, потом отец пришел ко мне на серьезный мужской разговор. Он сказал, что у мальчиков бывает такое, когда по ночам течет из писи. Это естественно, и бояться не надо. Но самому раздражать писю и делать твк, чтобы из нее текло, нельзя. Это называется страшным словом «онанизм» , к этому можно привыкнуть и не отвыкнуть, а это очень вредно. Я обещал, что онанизмом заниматься не буду, и разговор был окончен.

[/responsivevoice]

Category: Подростки