Записки онаниста часть 1 В гостях у чужой бабушки

[responsivevoice voice=»Russian Female» buttontext=»Слушать рассказ онлайн»]

Записки онаниста, часть 1. В гостях у чужой бабушки

Миша зашел в комнату и осмотрелся. В комнате был полумрак от задвинутых штор. У стенка стояла кровать, и на ней спала дама. Этой дамой была петина бабушка. Больше в комнате никого не было. Миша подошел к кровати и наклонился к самому лицу старый дамы. Ее дыхание было ровненьким и размеренным. Миша высунул язык и лизнул даме щеку. она не шевельнулась. Тогда он осторожно стащил одеяло малость вниз и поглядел на ее груди. Груди были прикрыты полупрозрачной сорочкой. Но это не могло скрыть тот факт, что груди у старый дамы были обвисшими.

Петиной бабушке было 62 года. Но Мишу это нисколечко не смущало. Напротив, это было для него очень принципиальным фактором — её возраст. Мише нравилось следить за ней, когда он приходил к Пете в гости. Когда в комнате никого не было, он подбегал к стулу, с которого только-только встала эта немолодая дама, падал на колени и начинал нюхать то место, где только-только покоилось седалище взрослой дамы. Он нюхал стул, и ему казалось, что это занятие само-собой разумеющееся для очарованного зрелым телом ребенка. Нос был его пропуском в мир фантазий. В этом мире царили дамы, которых навряд ли можно было отнести к юным и тонким. Но Мише очень нравилось погружаться в него. В этом мире он был как рыба в воде. Там его фантазия практически не имела границ.

В другой раз, когда Миша гостил у петиной бабушки, он сумел понюхать ее туфли. И даже грязные трусы. Трусы позволяли ему унестись на самолете мечты в самую невероятную даль. Он представлял, как эта большая дама заходит в комнату, где он посиживает один на полу, раздвинув ноги поглаживая собственный вздыбленный член. Она подойдет к нему, и ни сказав ни слова, оборотится спиной и всеми своими 80-тью килограммами усядется на его грудь. У него сначала сдавит в груди, и дышать будет тяжело. Но это ничего, он потерпит.

Ведь в нескольких сантиметрах от его лица окажется шикарный широкий зад. Желанный. Притягивающий и волнующий. То, ради чего он приходил сюда, в гости к собственному наилучшему другу. Он уже издавна приходил не поиграть и не пообщаться, а поглядеть на этот зад. Пусть в платьице, пусть в юбке — все равно — такую красоту нереально было скрыть ничем! Тем паче, у Мишки имелось массивное орудие — его фантазии. Они были очень необыкновенными. Кто-то даже мог бы именовать их «запятанными», хотя сам парень так не считал.

Хотя, с другой стороны, время от времени они оказывались, вправду, малость «запятанными». К примеру, сидя на его груди, петина бабушка могла ни с того ни с этого начать испускать газы. И Миша представлял, с каким удовольствием он стал бы вдыхать их. Так как ей он мог позволить делать с собой все, что угодно. Ей и ее большенному отвисшему заду, рабом которого он стал не так издавна. «Я раб вашего зада» , — такие слова он смело мог произнести в лицо петиной бабушке, если когда-нибудь бы осмелился на это. Так как они были сущей правдой. Он втюрился в ее зад сразу, с первого взора, когда он увидел этот зад в живую, так сказать, во все его красоте. Увидел — и втюрился без памяти! Дело было так…

***

…На огороде, на заднем дворе, стоял обыденный русский древесный туалет. Миша в один прекрасный момент спрятался за ним и ожидал. Было лето и было очень горячо. Он прождал два часа, но петина бабушка все не появлялась. И когда он уже собирался вылезти из собственного убежища, старая дама появилась. Она была в летнем сарафане и шлепанцах. Отворив дверь, она зашла в нагревшуюся за денек кабинку и закрыла ее на щеколду изнутри. Миша издавна уже был весь влажный от пота. Но сейчас он старался даже не дышать.

Ну и тяжело ему было это сделать, когда он увидел впереди себя молочно белоснежную попку петиной родственницы. Он и не представлял, что у дамы в ее возрасте кожа может быть так ласковой! Но это вправду было так. Петина бабушка никогда не загорала без сарафана. Потому, только руки и ноги у нее малость загрубели от солнца и, естественно, сказывался и возраст. Во всех других местах у нее была теплая и белоснежная кожа. На ее белоснежном, в складках, животике, который издавна уже сводил парня с разума собственной красоой, когда дама нагибалась за чем-нибудь, на ее плотных белоснежных ляжках и на ее белоснежных ягодицах практически не было приметно родинок и морщин. Это была «умопомрачительная дама», как про себя называл ее Миша. «Моя сладкая госпожа», — гласил для себя ночкой он, когда мял под одеялом собственный набухший отросток, представляя самые невообразимые позы в выполнении петиной бабушки и естественно его, 15-летнего ученика обыкновенной столичной школы, помешанного на мастурбации и подсматривании за зрелыми и старыми дамами.

И вот эта «умопомрачительная дама» была в 30 сантиметрах от него, их делили только неплотно пригнанные доски древесной кабинки, благодаря которым Миша мог следить на данный момент эту картину. Петина бабушка наклонилась над отверстием и, спустив широкие белоснежные трусы, начала писать. Моча вырывалась из нее несколькими сильными струями, она ударяла на сидение и попадала на доски. Попадало и на лицо подсматривающему. По его спине ползали страшно кусачие мухи, но сейчас это не стало иметь для него какое-либо значение. Он скупо ловил языком эти капли, исторгавшиеся из лона старый дамы, будто бы в рот ему лился желтоватый лимонадный напиток, а не горьковатая и соленая женская моча. Сразу он гневно водил рукою вверх-вниз по собственному красноватому от притока крови члену. «Естественно, было бы замечательно, задумывался Миша уже после, лежа в кровати, — если б ее струя лупила прямо мне в рот.

Либо еще лучше, чтоб она заливала все мое лицо!» Как демонстрируют в новостях, когда фаворитов заездов обливают шампаским. Только заместо шампанского и бутылки должна была быть петина бабушка и исторгающиеся из нее потоки мочи. Но это все были мечты. Было бы удивительно, если б он, 15 летний юноша, подошел к даме 62-х лет и попросил, чтоб когда она захотит в туалет «по-маленькому», то она позвала его. Так как в тот момент, в туалете, Миша испытал непередаваемое блаженство! Это было сродни первому сексу для обыденного столичного ребенка с какой-либо собственной ровесницей. Но Миша не был «обыденным» ребенком. «Обыденным» не нравятся дамы старше 60 лет. Для их даже идея такая в голову прийти не может. В отличие от Миши. Последние два года в его голову только и «приходили» все эти располневшие и раздавшиеся дамы старше 40 лет, половина из которых была его преподавателями по школе, а другая половина состояла из разных знакомых, родственниц и других дам, которых любознательные глаза подроста стали подмечать после того, как он понял, как богато окружающее место объектами его ненасытной страсти.

Они были всюду: в школе, в магазине, в метро, в автобусе,в библиотеке, в поликлинике, в телеке, в конце концов, ну и, конечно, в вебе! Всюду он лицезрел тела, различной степени округлости и мясистости, но это все были тела тех, кого он боготворил: зрелых и старых дам!

Он боготворил, он преклонялся и восторгался этими мясистыми бедрами с постоянным целлюлитом (скоро для Миши целлюлит стал признаком «правильной» дамы) этими полными и не очень, но непременно отвисшими грудями; этими животиками, которые не скроешь ни под какой одежкой (и складки которых при ходьбе так волнюще дрожали!). И конечно, Миша боготворил их — Огромные, ШИРОКИЕ и ЦЕЛЛЮЛИТНЫЕ ЯГОДИЦЫ! Такие волнующие и манящие — они были тем, о чем Миша задумывался целыми деньками, не переставая…

***

На данный момент же, стоя у кровати петиной бабушки, он тихонько сдвинул вниз ее белоснежную сорочку и понюхал место меж томных, загоревших сверху грудей. Снизу они были белоснежными, и Мишу это тоже очень очень заводило. Такое сочетание загара и белоснежной плоти казалось ему воплощение истинной женской красы. Ему дико хотелось на данный момент лизнуть эти огромные отвисшие груди. Но он не решался. Миша уже запихнул руку в брюки, член его был жарким и влажным от выделений. От стыда за то, что он делает, щеки его налились свинцом. Но стыд стыдом, а похоть была посильнее. Он ничего не мог с собой поделать. Это было выше его сил: созидать рядом с собой спящую зрелую даму и не мастурбировать на нее! Если б кто-либо увидел в этот момент что этот примерный отпрыск, участник различных олимпиад, отличник, делает на данный момент, стоя у кровати спящей старый дамы, то он не поверил бы своим очам!

Миша вспомнил, как в один прекрасный момент помогал петиной бабушке донести продукты с рынка. Петя был его самым близким другом с 10 лет. И они уже 2-ой год совместно отдыхали у его бабушки. Предки отпускали Мишу с незапятанной совестью, так как знали, что тут он будет как дома. Но на данный момент Петя очень захворал и его положили в поликлинику на две недели.Потому Миша остался один. Но он нисколечко не скучал.

Ведь рядом с ним каждый денек находилась дама, которую он желал. Он помогал ей по дому и сразу подглядывал за ней. При ее 182 сантиметрах роста она казалась ребенку воплощением женской красы. Он желал быть ее рабом. Миша смотрел порно-фильмы, где зрелые и старые дамы заставляли юных юношей лизать им влагалища и зады. Тоже самое он грезил выполнить и с петиной бабушкой. Она могла бы ездить на нем верхом, как на лошадки, восседая на его спине собственной громоздкой белоснежной задницей, а позже заставлять целовать эту самую пятую точку, пока она глядит по телеку собственный возлюбленный бразильский сериал.

А еще она могла бы, сидя на диванчике, есть черешню, а косточки сплевывать в тарелку, стоящую на мишином лбу. Время от времени эти косточки попадали бы ему по лицу. Но он бы вытерпел, так как так нужно. Так как Госпожа так желает. А позже бы петина бабушка отбрасывала тарелку, и пинками заставляла бы его собирать ртом эти мелкие темненькие косточки, ползая по полу. Он был должен брать каждую косточку в рот и на четвереньках относить в то место, где стояла миска, чтоб выплюнуть ее и ползти за последующей. А петина бабушка пинала бы его временами в бок своими нагими ступнями, и приговаривала: «Работай лучше, раб! А то я тебя накажу!» А позже она бы заставляла его делать для себя массаж ступней, и сразу облизывать их…

***

15-летний парень был готов на все это. И в фантазиях так оно и происходило. Но то были фантазии. А действительность была такая, что даже за намек на схожее он мог бы поплатиться очень многим. Нет, наверняка, его бы не запрятали в психушку. Но дружбой с Петей он бы поплатился точно! Но Миша ошибался. От того, что он поведал бы Пете о собственных идей, их дружба бы нисколечко не пошатнулась. Так как Петя был реальным другом и он сообразил бы собственного товарища. К тому же, у самого Пети имелись для подобного «осознания» довольно весомые основания. Но все это Миша вызнал уже после.

А на данный момент он вспомнил, как помогал Марье Алексеевне (так звали петину бабушку) нести продукты с рынка. Пот ручьями лился по ее спине. Когда она поднимала руки. чтоб платком промокнуть влажное от жары лицо, он скупо смотрел за ее подмышками. Они тоже были влажными. Мишин член нещадно разрывал его шорты. Стоял горячий июльский денек, и многие ребята поехали на великах на речку. Миши это не заинтересовывало. Он очень умело придумывал бессчетные отговорки, только бы дольше находиться рядом с предметом собственной страсти, большой 62-летней дамой.

Всю дорогу от рынка он старался идти чуток сзади, чтоб было удобней следить за ее ягодицами. Легкий сарафан не скрывал, что на ней были широкие белоснежные трусы. Его возлюбленные.

Он не мог терпеть эту современную моду на неширокую полоску, которые современные дамы считали трусами. Трусы должны быть широкими! Это было жесткое мишино убеждение. Из их, по краям, вываливались целлюлитные образования, а проще говоря, ягодицы. Другой бы на его месте именовал это «жопой». Но Миша не обожал это слово. И вообщем, его отношение к дамам было возвышенным.

Свою учительницу арифметики, 54-летнюю Надежду Васильевну, обладательницу дивных широких бедер и отвисшего животика с 2-мя аппетитными складками, он про себя назвал «Моя царица». Он был галантен и учтив, когда на перемене пропускал Надежду Васильевну перед собой на лестнице.Так как тогда он мог подниматься сзади и тихо видеть все красоты учительницы, которые так откровенно обозначались под темной облегающей юбкой.

А позже на уроке, когда «его царица» наклонялась к примыкающей парте, чтоб поглядеть в тетрадь другого ученика, Миша смотрел краем глаза за тем округлившимся»чудом», которое он называл «Попка моей царицы». Другой бы юноша на его месте, не таковой «возвышенный», произнес бы просто: «Вот это срака у вас, Надежда Васильевна!». Но Вася был не таким. Он никогда бы так не произнес. Хотя и был помешан на этой самой «сраке». И потому тогда, идя с рынка с томными сумками сзади петиной бабушки, он и шел сзади. Сзади было отлично видно его «сокровище»!

***

Позже они обедали, а Миша, не способен больше сдерживаться, вынул собственный «пылающий» член из штанов и так и посиживал весь обед, то держа в руке ложку, а то опуская руку под стол и массируя агрегат. Сидячая напротив Марья Алексеевна, естественно, ни о чем же не додумывалась. Она относилась к нему практически как к ребенку, пусть он уже и был ростом с нее. А то, что этот «ребенок» крадет из бельевой корзины ее грязные трусы и самозабвенно их облизывает ночами, надевая на голову, она, естественно, и помыслить не могла.

Вот и на данный момент он стоял у кровати спящей родственницы собственного самого близкого друга и медлительно поглаживал собственный пульсирующий от напряжения половой орган. Надвинув сорочку назад поверх груди, он подошел с торца кровати и приподнял одеяло. Огромные белоснежные ляжки расслабленно лежали на незапятнанных белоснежных простынях. И было в этом спокойствии что-то неописуемо волнующее! У Миши даже дыхание перехватило от такового вида! Он не выдержал, наклонился и лизнул языком расплывшуюся белоснежную плоть. Хозяйка этой самой плоти даже не пошевелилась. Тогда и он осмелился и лизнул еще. Через 5 минут Миша вошел во вкус и начал с упоение водить языком ввысь и вниз по белоснежным подрагивающим бедрам Марьи Алексеевны.

Он вспомнил, как на одном из бессчетных видео, которые он смотрел дома, старая дама зажимала своими большенными ногами голову юного парня. То же самое он грезил, чтоб Марья Алексеевна сделала с ним на данный момент. Но естественно, это были всего только мечты. Ему оставалось только осторожно лизать скупым ртом белоснежную ногу петиной бабушки, как добропорядочная собачка вылизывает смачную косточку, брошенную хорошим владельцем. А Миша на данный момент лизал ляжки собственной «Хозяйке». Правда, сама «Хозяйка» и не додумывалась о собственном статусе в его очах, но это было совсем не принципиально в данную минутку.

Скоро он ощутил, как сперма течет по его ногам. Миша погрузился на колени, а позже и совсем лег на спину. Ему было очень отлично. С усилием приподнявшись, он снова провел языком сверху вниз по левому бедру Марьи Алексеевны, чуток задержавшись на оборотной стороне коленного сгиба (и отметив попутно себе, что до сего времени он не думал о том, что там тоже может собираться пот и что это достаточно увлекательное место для его «языковых исследовательских работ»), а позже заправил одеяло на место.

Она была смачной, эта спящая старая дама! Вкуснее хоть какого самого смачного деликатеса! Так как это было нечто большее, чем вкус пищи. Это был вкус истинной похоти, вкус разврата! Вкус извращения.Нелегальный вкус. А поэтому еще больше сладкий!

Сам Миша извращенцем себя не считал. Ну и с какой стати он был должен им себя считать? Ведь если юный, совершенно юный юноша уделяет свое внимание на тело старый, уже обвисшей дамы, так это напротив нужно ставить ему в заслугу! Ведь тем он дает осознать ей, что она все еще вожделенна: а что может быть важнее для дамы в таком возрасте, чем обдумывать, что она до сего времени завлекает парней?

Но все эти рассуждения были исключительно в его голове. Общественная мораль не одобряла его «увлечений». Пусть Миша не пил и не курил, не бранился матом, не мусорил в подъезде и вообщем, был очень осторожным и ответственным юным человеком, все равно, одна эта его черта, эта склонность, это потаенное желание, став оно понятно окружающим, сходу сделало бы его предметом насмешек и изгоем.

Как криводушна общественная мораль! Ты можешь принимать легкие наркотики, пить, курить, ругаться в публичных местах и затевать драки, но если ты при всем этом встречаешься со своими ровесницами, то общество считает тебя «обычным». А все твои «огрехи» списывает на «тяжелый возраст»! Мишу такое лицемерие совсем не устраивало, но он ничего не мог с ним поделать. В конце концов ему оставалось только признать, что он — «другой», не таковой, как его ровесники. Что он не «нехороший», а обычный «другой», и что его сексапильные предпочтения несколько отличаются от мейнстрима.

Но на этот момент ему было все равно, что пошевелят мозгами другие. На этот момент была только эта дама, лежащая под одеялом, и он сам, и его послевкусие от ее кожи. Кожи ласковой и гладкой: и в складках животике, и на расплывшихся бедрах и на желанных, но еще пока не доступных для его языка, ягодицах. И эту дамы он готов был изучить своим языком хоть часами, бороздить просторы ее кожного покрова в поисках новых открытий, как Магеллан бороздил океаны в свое время.

Но юноше нравился не только лишь вкус ее тела. Ему очень нравилось и то, как она пахла, её запах. Таковой притягивающий, дурманящий запах! Он вспомнил, как один раз нюхал ее подмышки, пока Марья Алексеевна спала. Это было незабвенно! В тот денек тоже стояла жара, и она прилегла после обеда отдохнуть на часок. Подождав пятнадцать минут, он аккуратненько прокрался в ее комнату. На окнах висели томные черные шторы, создававшие приятный полумрак. Тихонько гудевший в углу вентилятор не достаточно выручал от разыгравшегося летнего зноя. Марья Алексеевна лежала на боку, положив голову на подушку, под которой протянулась ее правая рука. Левая же расслабленно лежала поверх тела. Вася для проверки чуток ущипнул ее за мягенькую часть плеча. Дама не шелохнулась. Тогда он лаского провел зыком по мягенькому плечу. Сделав несколько таких движений, он, наконец, осмелился. Приподняв ее правую руку, он приблизил собственный нос впритирку к подмышке Марьи Алексеевны и, для чего-то закрыв глаза, вдохнул.

Это было что-то! Тяжело передать то возбуждение, с которым он лихорадочно начал двигать рукою в собственных тесноватых брюках, даже не снимая их. Марья Алексеевна очевидно не мачалась от навязанной модными журнальчиками и передачами тенденции, призывавшей дам кропотливо выбривать область подмышек. Они у нее были заросшими черным волосом, но заросшими в меру. Миша все ускорял и ускорял темп движений собственной руки, а сам скупо облизывал длинноватые темные волоски с блестевшими на их кислыми капельками. Подмышка у Марьи Алексеевны была влажная. Влажная и кислая. Но эта кислота была на данный момент для возбужденного ребенка слаще хоть какого меда! Он жаждал! Он желал лизать и лизать своим скупым языком эту теплую, смачную подмышку! И он лизал! Он неистово обсасывал эти темные волоски, росшие там, проглатывая все до одной капельки ее пота.

После чего он спустил к для себя в брюки дважды. Правая рука была вся залита густой спермой. Он начал скупо слизывать извергнутую жидкость со собственной руки. Его уже нчего не тревожило. Он запамятовал о каким или стеснении. Ну и какое стеснение могло быть в тот момент? Никакого! А позже парень сделал то, за что ему было потом очень постыдно. Но в тот момент Василий ничего не мог с собой поделать. Потому он снял свои залитые спермой трусы и поднес их к носу спящей Марьи Алексеевны. Она фактически задела носом этих грязно-белых, пахнущих кое-чем горьковатым, капель. Он очень очень рисковал, делая это, но дама все равно так и не пробудилась.

***

Миша полежал еще минут 5 на полу, позже поднялся, привел себя в порядок, заправил майку в шорты и вышел из комнаты. И только здесь он увидел, что в другой комнате кто-то есть. Это был его друг, Петя.

— Петька, — кликнул он быстрее от неожиданности, чем от страха, — а ты как тут очутился?

— А меня уже выписали, произнес Петька, поднимаясь с дивана, где он посиживал, навстречу другу. — Привет! — И он подал Мише руку.

Тот уже желал было ее пожать, но вспомнил, что обе руки он измазал в собственной сперме, которую как раз собирался пойти смыть. И отвернувшись от товарища, он прошел к умывальнику. Намыливая руки, он лихорадочно соображал, что все-таки произнесет собственному другу, почему отказался пожать его протянутую руку?

И здесь, обернувшись, он совсем обомлел. На диванчике посиживал как и раньше его друг, Петька, на год его старше. С которым они столько всего испытали и пережили. Но на данный момент в его позе было что-то не то. Что-то не совершенно естественное. И Васька сообразил, что. Петька посиживал, раздвинув ноги, зажав в собственной руке стоящий член, который выглядывал толстой красноватой колбаской из его ладошки.

— Петька, — воскрикнул Миша, не понимая, что происходит.- Ты что, с дуба упал?

— С такого же, что и ты, мой дорогой любитель вылизывать спящих бабушек, — произнес Петька, улыбаясь во весь рот. — А вот такие у тебя были? — и он бросил Ваське через всю комнату какие-то белоснежные тряпки. Миша механично изловил их. «Тряпками» оказались огромные белоснежные дамские трусы, с большим желтоватым пятном по-середине. Сам не понимая, что он делает, Миша понюхал это пятно и сообразил, что оно пахнет мочой. И очевидно, женской мочой.

— Нравится? — спросил, как и раньше улыбаясь, Петька. Он сейчас и совсем сбросил шорты и остался в одной футболке, без трусов. Подойдя к Мише, он встал в одном метре от него и совсем не смущаясь того, что он делает, начал все резвее и резвее водить рукою по собственному члену, время от времени закрывая глаз и при всем этом открывая рот.

Миша был в смятении. «Что тут вообщем происходит,- хотелось закричать ему. — Петька, ты что делаешь?»Но он ничего не заорал и не двинулся с места. так как Петька продолжал мастурбировать, будто бы это было типичный обряд, который принято непременно делать при встрече 2-ух наилучших друзей!

— Мишка, друг мой милый, не пугайся! Я знаю, что ты подсматривал за моей бабушкой. Знаю, что ты трогал своим членом ее губки и щеки,пока она спала. Я все лицезрел. Вот, взгляни туда. — Петька указал на угол комнаты. Там, наверху, висела никогда не светившая лампа. Миша всегда задумывался, что это очень удивительно, что она никогда не пылает. Но по сути, никогда не направлял на это внимания.

— Там спрятана камера, Миш, — продолжал Петька. — Дай мне. — Он протянул руку и взял у ошалевшего от всего происходившего друга трусы. — Это ее трусы. Моей бабули. Возлюбленной бабули, которую я люблю не только лишь как внук, да и как мужик.

С этими словами он придавил белоснежную ткань желтоватым пятном к собственному лицу и начал мастурбировать в еще больше резвом темпе. От вида онанирующего в метре от него Петьки Мише чуть ли не сделалось плохо. Он ощутил,что его рука сама уже тянется к члену, и что ему охото вот итак вот стоять среди комнаты рядом со своим самым близким другом и тоже мастурбировать, не смущаясь никого и ничего! Мастурбировать, при всем этом вдыхая запах мочи, оставшейся на запятанных дамских трусах. На трусах дамы 62-х лет, которая была приходилась родной бабушкой его наилучшему другу!

— Давай, снимай трусы, друг, — произнес Петька чуток осиплым голосом. — Нам больше не нужно смущяться нашей страсти. Нам будет так отлично сейчас, когда мы раскрылись друг дружке! Я подсматривал весь прошедший год за бабушкой, как она переодевалась и занималась домашними делами в собственной комнате. А в этом году я добавил еще одну камеру сюда — он указал на потолок, — и вызнал, что ты, мой самый близкий друг, таковой же, как и я, если не больший, извращенец!

— И я очень рад этому, Мишка! — продолжал осиплым шепотом Петька, продолжая водить ввысь и вниз по собственному вздыбленному члену. — Очень, очень! Давай онанировать совместно, не смущаясь ничего! Давай совместно подглядывать за моей бабушкой, вкупе нюхать ее потные подмышки! Сейчас только вкупе, Мишка! Ты и я! Она пойдет пописать, а мы будем смотреть за ней, а позже скупо ловить ртом эти сладкие капли! Она будет готовить у плиты, а один из нас будет снимать видео на телефон у нее под халатиком, пока 2-ой будет отвлекать ее дискуссиями. Ура, ура, ура! Да здравствует дружба! — Петька все шептал и шептал,как сумасшедший, а на поверхности его красноватой, даже бурой головки, уже начали появляться 1-ые белоснежные капли.

Ни слова ни говоря, Миша тоже скинул шорты и остался в одной футболке. Ему больше не необходимы были трусы, с пятном от засохшей женской мочи. Ему хотелось просто дрочить, онанировать, мастурбировать, смотря, как в метре от него тоже самое делает его самый близкий друг!

Последующие 5 минут в комнате слышалось только более частое дыхание 2-ух подростков, также чавкающие и хлюпающие звуки. Друзья стояли рядом вместе, улыбались, и, запрокинув ввысь головы, дергали за свои члены. Оба задумывались только об одном: в примыкающей комнате дремлет та, которую они оба так лаского обожают, которую они оба боготворят, и которую так жаждут своими юными не созрелыми членами! Та, на которую они готовы сейчас каждый денек онанировать вкупе. Не скрывая друг от друга собственных наклонностей. Напротив, даже гордясь ими!

***

Была середина июля. Лето стояло в самом разгаре. До начало учебного года оставалось еще много времени. Довольно для того, чтоб двум любителям старый женской плоти испытать самые калоритные моменты собственных летних приключений. А приключения эти только начинались. Два вздыбленных члена проявят еще много много фантазии, чтоб получить доступ к телу той, что в свои 62 года была таковой вожделенной и возлюбленной!

П.С.

Если для вас приглянулась эта история, и темы затронутые в ней, для вас увлекательны, пишите на почтовый ящик: grousB4@yandex.ru

Создатель рассказа: bodyr45

[/responsivevoice]

Category: Фетиш