Валерка и другие (поэма 2)

[responsivevoice voice=»Russian Female» buttontext=»Слушать рассказ онлайн»]

Часть первая

НЕ ПЛАЧЬ, ДЕВЧОНКА:

Уходил служить Валерка – провожала вся родня:

И девчонка его – Верка, и соседи, и друзья.

Парня тоже провожали, – ели-пили за столом:

«Все мы в армии мужали, – старый дедушка Пахом,

Опрокидывая стопку, улыбался. – Не боись!»

И, поддев огурчик ловко, дед рассказывал «про жись»:

Друг Колян «про дедовщину» без утайки говорил.

И, как опытный мужчина, безопасности учил.

Захмелевшего Валерку, – ужасалась тихо мать:

Раскрасневшаяся Верка обещала парня ждать:

И хотя не очень верил ей Валерка – что слова! –

Тем не менее, твердели у него штаны, едва.

В полутёмном коридоре прижималась передком.

К нему Верка: и, рукою теребя ей сиськи, он.

Целовал девчонку в губы: «Никого не подпущу:

Дожидаться тебя буду:» – гладя парня по плечу,

Щекотала Верка ухо жарким шепотом своим,

И штаны бугрились туго от желания любви –

Член стоял, и прогуляться звал Валерка, но она,

Не желая отдаваться, не пускала пацана

В свои трусики, и губы продолжал он целовать,

И шептала она: «Буду: честно буду тебя ждать!»

Закадычный друг Сережа, обещая проследить,

Обнимал Валерку тоже, – уходил пацан служить.

На два года: и украдкой вытирала слёзы мать:

На бумаге это гладко – долг Отечеству отдать:

А на деле: а на деле – две зимы и лета два, –

Провожали: пили-ели: «Ты, мамаша, не права,

Что рыдаешь: Оглянуться не успеешь, как орлом,

Смотришь, он уже вернулся! – пьяный дедушка Пахом.

Опрокидывал стопарик: улыбался: – Не боись!

Отслужить обязан парень!» И – рассказывал «про жись»:

Как в Германии когда-то сам служил после войны:

И каким лихим солдатом был тогда он: – пацаны.

Деда слушать не хотели, и орал магнитофон:

Танцевали-пили-ели: содрогался сельский дом!. .

: Утром у военкомата капитан команду дал:

«По автобусам, солдаты!» И – «солдат» поцеловал.

Неуклюже мать: Веруню засосал от всей души:

По-мужски обнял Сергуню: Мать заплакала: «Пиши:»

Проводили:

Часть вторая

СЛУЖБА В АРМИИ (IN BREVI)

И – два года

Пролетели-пронеслись:

Те, кто выжил, на свободу – «Смирно! Вольно!» – разошлись.

С чистой совестью:

Часть третья

MAGNA RES EST AMOR

Валерка

Долг Отечеству отдал:

Не дождалась его Верка – вышла замуж: «Не беда! –

Опрокидывая стопку, старый дедушка Пахом

Поддевал огурчик ловко. – Где ей, курице, с орлом.

Вровень быть? – Витиевато успокаивал дедок.

Захмелевшего солдата. – Не печалься, голубок!

Верка ждать не захотела? Ну, и ветер ей под хвост!

У тебя их, этих девок, еще будет целый воз:

Не боись! – И дед, огурчик разжевав беззубым ртом,

Обещал: – Мы девку лучше во сто крат тебе найдём!»

Тем не менее, Валерка гнул своё – и говорил,

Что он любит только Верку: что одну её любил:

И что он уже не сможет так влюбиться ни в кого:

Закадычный друг Сережа успокаивал его:

«Не дури! На Верке клином не сошелся белый свет:»

Мать Валерке говорила, что он встретит ещё: «Нет, –

Отвечал Валерка грустно, – я других не полюблю:»

Так разыгрывал искусно и друзей он, и родню,

Говоря, что только Верка его сердцу дорога,

Что решили все: Валерка однолюб: И предлагал.

Закадычный друг Сережа то рыбалку, то вино:

«Чтоб развеяться немного», – пояснял он. «Всё равно», –

Отвечал Валерка: «Или: может, баню истопить?»

По соседству они жили: И дружили: Как открыть.

Свою душу?. . Невозможно: И молчать невмоготу:

«Истопить?» – спросил Сережа. И сказал Валерка: «Ну:

Истопи», – и так искусно он при этом радость скрыл,

Что Серёга свои чувства с лёгкой грустью осадил,

В миллионный раз подумав, что любви ответной ждать.

И смешно, и безрассудно: Глупо думать и мечтать,

Что понять Валерка сможет: Не поймёт он никогда: –

Про себя вздохнул Серёжа: Улыбнулся: «Ну, тогда:

Протоплю я завтра баню. Купим пива. Рыба есть:

Пацанов своих попарим, и – по бабам!» – «А ты здесь.

Не терял, наверно, время?» – «Я? Да как тебе сказать:»

Рассмеялись оба. «Серый, ты мне должен рассказать!» –

«Не расслышал я: ты хочешь, чтобы: что я показал?» –

«Ха-ха-ха!» – «Чего хохочешь?» – «Интересно ты сказал:»

Интересно: ну, ещё бы!

Часть четвертая

ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ ВТОРОГО ВЗВОДА

(IN EXTENSO)

Здесь вернёмся мы назад –

В дни армейской службы, чтобы прояснить, чему был рад.

Сероглазый статный парень, когда друг его – Сергей –

Зазывая его в баню, пошутил: совсем как гей.

Пошутил Серёга! – ну-тка, отчего Валерку вдруг.

Возбудила эта шутка? – без намёков скажем вслух:

Уходил служить Валерка непроткнутым пацаном:

А пришел – уже не целка: Замкомвзвода Иванов.

Сразу выделил солдата, стал в каптёрку зазывать,

Земляком и даже братом стал салагу называть:

Но, хотя после отбоя гомосекс в казарме цвёл,

Иванов в кровать с собою не тянул Валерку, – пёр.

Замкомвзвода в зад Серёгу, тайно Юрика вафлил:

Было с кем, и он не трогал «земляка» и «брата»: был.

Настоящим гомофилом замкомвзвода, и в душе.

Не хотел он парня силой принуждать ебаться в «ж», –

Секс не путая с любовью, с замиранием в груди.

От подъёма до отбоя Иванов хотел любви:

И беспомощно, и страстно о Валерке думал он –

Настоящим педерастом замкомвзвода Иванов

Был в душе, и под бравадой пряча истинную суть,

Миловидному солдату он хотел не просто вдуть, –

Был для этого Серёжа: и Валерку без труда.

Мог бы он отмужеложить, но – влюбившись в пацана,

Иванов хотел, чтоб парень потянулся сам к нему, –

О взаимности мечтая, помогал он пацану:

Жизнь в казарме для солдата, если он к тому же мил, –

Что скрывать! – порой чревата покушением на тыл:

Сохранить не каждый может в первозданном виде зад –

Салабонов мужеложат старики: и есть разврат –

Когда делается явно: и совсем иное есть –

Когда делается тайно, – вариантов море здесь!. .

Преотлично зная это, замкомвзвода Иванов

За Валеркой незаметно наблюдал – и был готов.

Свою помощь, если надо, оказать в любой момент:

«Земляком» и даже «братом» называл салагу дед –

Опекал его повсюду и в обиду не давал:

Как-то раз черпак Ублюдов фаловать Валерку стал:

Заманил его в сушилку, брюки сдёрнул с него вниз,

Развернул к себе затылком, жарко выдохнул: «Нагнись!

Поиграем в маму-папу: – Нетерпением горя,

Вмиг Валерку он облапал и, штаны спустив с себя,

Зашептал на ухо: – Тише: вазелинчик я припас:

Позабавимся, парниша: один раз – не пидарас:»

Наклонив Валерку грубо, руки вывернув ему,

Между ног тугой залупой обжигающе скользнул.

В темноте Ублюдов: «Тихо! – повторил он горячо. –

Стой, не бойся! Сейчас мигом смажу я тебе очко:»

Стал Валерка вырываться – голым задом закрутил:

Никогда ведь не ебался с пацанами!. . Обхватил.

Полуголого Валерку возбудившийся черпак

И, держа за бёдра цепко, залупившийся долбак.

Попытался всунуть сразу, позабыв про вазелин:

Ох! Момент был преопасный: мог бы запросто кретин.

Дефлорировать парнишку, насадив его очко

На свою тугую шишку, колом вздыбленную: но.

Замкомвзвода шум услышал – дверь в сушилку распахнул:

Приказал Валерке: «Вышел!», и – тот мигом натянул.

Свои брюки и мгновенно из сушилки прыгнул вон:

«Что, Ублюдов: много спермы? Захотелось с пацаном.

Поделиться?. . Ты же видел, что Валерка мне как брат:

Есть Серёга – ротный пидер: подставляет Игорь зад:

Есть ефрейтор Малафеев: сплошь одна голубизна!

Так чего же ты борзеешь?! Захотелось пацана,

Не проткнутого ни разу – с узкой дырочкой в заду?

Охуел?!! А ну-ка смазал свою дырку: – расстегнул.

Замкомвзвода свои брюки: «Саня: Саня: извини:» –

Побледнел Ублюдов. «Руки: руки, пидор, убери!

Любишь с горочки кататься – люби саночки возить:

Хотел в жопу поебаться? Поебёшься: так и быть!»

Дверь закрылась: и оттуда приглушенно голоса.

Зазвучали: «Стой, Ублюдов!» – «Саня! Саня! Больно, Са:» –

«Вазелином смажь сильнее:» – «Больно, Саня, не могу!» –

«Стой, не дёргайся: колени разведи пошире: ну!» –

Звук удара. – «Стой спокойно! Выше задницу: ещё:

«Не могу! Не надо! Больно: не могу я! Больно: о-о-о:» –

Стон донесся из-за двери: «Сука, жопой не крути:»

Миша вздрогнул – в это время в умывалку он входил:

Слева дверь вела в сушилку: справа – сразу – в туалет,

Разделённый на кабинки, – там горел дежурный свет,

Тусклый, чуть голубоватый, и стояла тишина:

Из сушилки до солдата донеслось глухое: «А-а-а!» –

Типа стона он услышал из сушилки: и в груди.

Сердце ёкнуло у Миши: «Не могу я:» – «Не пизди!»

Без сомнения, кого-то: кто-то там, за дверью, драл:

Миша вмиг покрылся потом, и – у Миши тут же встал.

Хуй в трусах непроизвольно: «Не могу я, Саня!» – «Блин!

Говорю я, стой спокойно:» – Замкомвзвода: а кто с ним?

В кулаке зажав подтирку – два тетрадные листа –

Салабон на дверь в сушилку молча пялился: Ну-да,

Иванов кого-то дрючит: ни хуя себе сеанс!

Бляха-муха: может, лучше испариться? Вот сейчас.

Дверь откроется оттуда: или – кто войдёт сюда:

Изнутри упёрся туго хуй в трусы: и что тогда.

Я, салага, буду делать? Колом дыбятся трусы:

Миша, вздрагивая нервно, обливался потом: «Ы-ы-ы:» –

Из сушилки еле слышно вновь раздался чей-то всхлип:

Сердце ёкнуло у Миши – застучало гулко: влип!

В туалет после отбоя подрочить пошел пацан:

И – наткнулся на т а к о е!. . Из сушилки голоса.

Перестали раздаваться – доносились всхлипы лишь:

Наконец-то испугавшись, потный Миша, словно мышь,

В туалете мигом скрылся: сдёрнув вниз трусы с себя,

Сел в кабинке – затаился, машинально теребя.

Напряжённый хуй рукою: ни хуя себе кино!. .

Миша слышал, что такое в роте делается, но.

Никогда ещё так близко не случалось ему быть:

Миша хуй рукою тискал и никак не мог решить:

То ли, блин, ему остаться – любопытно было всё ж:

То ли лучше, блин, съебаться: колотила парня дрожь:

«По-большому» будто сидя, каждый вечер он кончал:

Кто заглядывал – не видел: напряженный хуй торчал.

Под трусами и, бумагу для отвода глаз в руке.

Демонстрируя, салага под трусами в кулаке.

Хуй дрочил: И точно так же кайфовал не только он, –

Для отвода глаз бумажки зажимая, перед сном.

По-солдатски о приятном в туалете помечтать.

Было классно, и солдаты приходили – типа срать –

В туалет за этим самым даже чаще, чем нужду –

«по большому» типа – справить: Миша думал про пизду.

В туалете: Так же точно шел пацан и в этот раз.

Посидеть, – хотел он кончить, как обычно: но сейчас,

Хуй лаская машинально, не о бабах размышлял.

На толчке сидевший парень, – терпеливо Миша ждал:

Замкомвзвода, – Миша думал, – голос вроде бы его:

Но кому: кому он всунул? В жопу трахает – кого?

Заскрипела дверь сушилки: и у Миши сердце вновь.

Гулко ёкнуло – в кабинке затаился парень: Кровь.

Застучала: Обнаружат: надо было бы уйти:

На хуя мне это нужно: трахнут в жопу меня, и: –

Перестал дышать в кабинке бедный Миша.

– Бля: зачем

Я остался?! – Дверь сушилки распахнулась, между тем,

И оттуда: и оттуда, будто только слез с коня,

Вышел трахнутый Ублюдов, странно ноги разведя, –

Насадил его на шишку замкомвзвода Иванов:

«Ещё сунешься к мальчишке, будешь, пидор, без штанов.

Принимать после отбоя всех желающих: усёк?»

Закивал Ублюдов: «Понял!» «Молодец. Иди, Васёк:»

Вот те на: Ублюдов Васька! Ни хуя себе: расклад!

Черпака отпидарасил замкомвзвода Саня в зад:

Ничего не видел Миша, но зато весь разговор,

Затаившись, он услышал, в кулаке держа прибор, –

Разговор был интересный: Миша многое узнал,

Потому что: если честно, Миша мысленно ебал.

Только баб, и только пИзды сплошь мерещились ему,

Когда Миша онанизмом занимался: «Никому:

Саня: Саня, умоляю: никому не говори:

Я ошибся: понимаю:» Иванов сказал: «Иди».

«Никому не скажешь, Саша?» «Если будешь мне давать:»

«Хорошо: а ты не скажешь? Пацаны не будут знать?»

«А отсос мне будешь делать?» «Буду, Саня:» «Ха-ха-ха!

Быстро девочка созрела в моих опытных руках:»

«Я не девочка:» «Допустим. Один раз – не пидарас.

А по кругу если пустим? Разбужу парней сейчас:»

«Саня, нет! Я буду делать всё, что скажешь!» «Хорошо?»

«Постараюсь:» «Ты, наверно, на гражданке бардашом.

Был, Ублюдов? Признавайся:» «Осознал я: виноват:»

Замкомвзвода рассмеялся: «Я спросил: до службы зад.

Подставлял?» «Ни разу, Саня!» «И не брал до службы в.

Рот?»

«Никогда!» «И ты исправить хочешь этот недочёт?»

«Я хочу?!» «А кто же, Вася?! Я помочь уж был готов: –

Замкомвзвода рассмеялся. – Эх: придётся пацанов.

Разбудить: Андрюху, Гену: ну, Ашот, само собой:

Представляешь, сколько спермы?» «Саня, нет! Хочу с.

Тобой:»

«Значит, всё-таки ты хочешь?» «Да:» – Ублюдов прошептал.

«Я не слышу: ну-ка, громче!» «Я хочу:» «Чего? Куда?

Говори ясней, Ублюдов: ну!» «Хочу я пососать:»

«У Ашота, бля? Откуда я могу, Ублюдов, знать,

У кого сосать ты хочешь? У Андрюхи, может быть?

Что ты голову морочишь? Ты конкретно говори,

Что ты хочешь: не стесняйся! В жопу хуй? Или минет? –

Саня явно издевался. – У Валерки хочешь?» «Нет!!!»

«Это правильно, Ублюдов. За понятливость хвалю:

Церемониться не буду: за Валерку – удавлю!»

«Понимаю:» «Ну, ещё бы! Ты понятливый пацан:

У Давлета, может, хобот ты желаешь пососать?

Позову сейчас я друга:» «Саня, нет!» «Тогда живей.

Выражай себя, братуха! Ты не Игорь, не Сергей:

Но ты хочешь тоже: дальше!» «У тебя хочу сосать:»

«Вот теперь понятно, мальчик. Ну: проси, пока я спать.

Не ушел. Проси, Василий! Хорошо попросишь, дам.

Не маньяк я, чтоб насильно это делать:» «Пацанам.

Не расскажешь?» «Всё, Ублюдов! Надоел ты мне. Зови:»

«Саня, нет! Сосать я буду – у тебя:» «Тогда проси!»

«Я прошу: прошу я, Саша: дай мне хуй свой пососать:»

«Ох, Васёк, не знаю даже: Я могу, конечно, дать,

Если ты желаешь очень:» «Очень, Саня:» «А не врёшь?

Сам желаешь? Это точно?» «Точно, Саня:» «За пиздёж.

Ты ответишь, если только я почувствую, что ты.

От сосания нисколько не кайфуешь:» «Пацаны.

Не узнают? Ты не скажешь?» «Всё зависит от тебя:»

«Я стараться буду, Саша:» «Ладно, Вася: ты меня.

Упросил! И если классно ты мне сделаешь отсос,

Будешь личным пидарасом. Ясно?» «Ясно!» В полный рост.

Отымев морально Васю, Иванов сказал: «Иди.

Завтра в рот отпидарасю: а пока спокойно спи:

Я рассказывать не буду, что проткнутый ты пацан.

За молчание, Ублюдов, в рот и в жопу тебя сам.

Буду трахать:» «Я согласен!» «Ну, ещё бы: или – я.

Тебя в попку пидарасить буду нежно, втихоря:

Или, блин, поставив раком, хором будут пацаны.

Раздирать хуями сраку: преимущества видны.

Даже мне, тупому в этом, – рассмеялся Иванов. –

Дай, Ублюдов, сигарету: и запомни: чтоб готов.

Был всегда после отбоя: вазелинчик чтобы был:

Сам, Васёк, на «голубое» ты поставил. Не входил.

В мои планы ты, Василий, но: поскольку ты меня.

Так упрашивал, так сильно умолял: не буду я.

Огорчать тебя отказом – будет, Вася, тебе трах!

Кайф почувствуешь не сразу, но: в ответственных руках.

Ты научишься, Ублюдов! У тебя задатки есть:»

«Я стараться, Саня, буду:» «Я надеюсь, Вася. Здесь: –

На сушилку замкомвзвода показал глазами, – нас.

Мог услышать, Вася, кто-то: а в каптёрке – самый раз!

И последнее, Василий: перед парнем извинись:»

«Он салага еще:» «Милый, ты не хочешь, чтобы жизнь.

У тебя: ну, чуть сложнее стала с завтрашнего дня?»

«Ясно, Саня». «Я проверю. Не расстраивай меня –

Подойди к Валерке завтра:» «Ясно. Завтра подойду:»

«И скажи, что был не прав ты: и что ты свою вину.

Осознал:» «Понятно, Саня. Я ж не это: не тупой!»

«Ты, Васёк, нормальный парень. Вася – с дырочкой тугой:»

«Потому и больно было, что всё это в первый раз:»

«Значит, всё же пломбу сбил я?» «Один раз – не пидарас!»

«Это точно ты подметил: ох, прикольный ты пацан!»

«Я? Нормальный.
Только эти: досаждают: ну, ты сам.

Понимаешь:» «Я? Откуда? Расскажи мне, ты о ком:»

«Я, Санёк, стучать не буду!» «Тоже верно. Пацанов.

Ты закладывать не должен: Ладно, всё! Пора бай-бай:

Завтра, Вась, помужеложим». «Ясно, Саня!» «Подмывай.

Завтра попку: И у парня попроси прощенье, Вась:»

«Да, конечно. Понимаю:» «Молодец, Василий! Всласть.

Я за это тебя завтра малафейкой угощу:»

Содрогаясь от оргазма, Миша выпустил струю –

И при этом то ли всхлипнул, то ли сладко простонал:

Блин! Едва себя не выдал затаившийся пацан, –

Почти всё отлично слыша, машинально он доил.

Колом вздыбленную шишку, и: внезапно накатил.

На промежность щекотливый обжигающий озноб –

Пискнул Миша, хуй сопливый в кулаке сжимая: ло.

Вмиг испариной покрылся: всё: услышали меня:

Всё! Услышали! Спалился! – он подумал, – на хуя.

В туалете я остался?! – сердце билось, как мотор, –

Я не дамся! Я не дамся! Я не дамся! – салабон,

Перестав дышать от страха, побороть пытался дрожь:

«Ну, а баб ты, Вася, трахал?» «Я? С десяток!» «А не.

Врёшь?

Что-то много:» «Точно, Саня! Было десять потаскух:»

Рассмеявшись, вышли парни: Перевёл салага дух:

Пронесло! И еле-еле – ох, как ноги затекли, –

За зелёной низкой дверью Миша встал, – не засекли!

А могли бы: очень просто: и тогда: могли б они: –

Мишин сморщенный отросток шевельнулся снова, и –

Миша сжал его ладонью, – сяду, если кто войдёт:

А в очко, наверно, больно: вырывался Васька: врёт,

Что ебал он десять тёлок: завтра хуй будет сосать.

У Санька: они в каптёрке завтра будут кайфовать:

Кайф позорный: замкомвзвода пацанов ебёт: пиздец!

Дрочит с заднего прохода, – вновь задёргался конец.

У салаги, и: со стоном Миша кончил второй раз:

Охуительно прикольный получился, бля, сеанс! –

Натянул трусы салага: сперму тапочкой растёр:

Натерпелся Миша страха, зато знает: обо всём.

Рассказать Валерке надо: непременно расскажу,

Как в сушилке Саня раком Ваську выебал: скажу,

Чтоб молчал он, и мы станем за Ублюдовым следить:

Неужели будет Саня каждый день его долбить?

Миша вышел из кабинки: в туалете постоял:

И, не выдержав, в сушилку заглянул – в углу лежал.

Тюбик с борным вазелином: «Ты чего, сынок, не спишь?»

Миша дёрнулся: и сдвинул резко ноги свои. «Ишь, –

Улыбнулся сонный Стасик, – сразу выправка видна:

Вольно, блин! Не напрягайся. Ты чего там шаришь, а?

Сало ищешь, сын голодный? Или, может: – сонный Стас.

Хохотнул, собой довольный, – сервилатик там припас?»

Миша еле повернулся на негнущихся ногах

И – просяще улыбнулся: «Н-ничего:» – животный страх.

Охватил его: и снова сердце ёкнуло в груди:

«Ничего? – спросил сурово старый Стасик. – Подожди,

Отолью сейчас: и быстро разберёмся, что к сему:»

«Я пришел: хотел пописать:» «Ха-ха-ха! Пописать: Ну,

А чего в сушилке делал, если ты пришел отлить?

Что молчишь?» У Миши тело вмиг покрылось потом, и –

Мысли мигом разбежались, словно крысы с корабля:

Мелко-мелко задрожали у салаги ноги: «Я:» –

Версий не было: и мыслей тоже не было – сквозняк.

В голове гулял: «Пописать?» – хмыкнул Стас; его струя.

Била мощно и упруго, жизнерадостно журча;

Стас сопел, направив друга в писсуар: «Пописать я:» –

Миша словно под гипнозом слушал музыку струи:

Бедный Миша думал: что же: что еще придумать?! – и.

Ничего не мог придумать!»Бля, пописать: ха-ха-ха:

Из брандспойта: очень умный? А не хо, сынок, по ха? *»

Наконец, струя иссякла: толстым членом Стас потряс –

И в трусы, довольный, спрятал друга верного. «Сейчас.

Разберёмся с твоей писей: сало жрал там втихоря?!

Что трясёшься, словно сися у кобылки? – говоря.

Так же весело и мощно, как он только что отлил,

Подошел он к Мише. – Точно? Угадал я? Отойди,

Посмотрю: – и Стас в сушилку с любопытством заглянул. –

Может ты, сынок, посылку получил: и никому.

Не сказал об этом:» Миша липким потом истекал:

«Так: посылку я не вижу: – тихо Стас пробормотал.

С огорчением. – А это: что в углу там? Вазелин, –

Стасик сам себе ответил. – Вазелинчик: и стоит.

Запах: очень характерный: специфическая смесь:

Вазелином пахнет, спермой: и – очечком пахнет здесь!

Бля, и трахались недавно – все улики на лицо:

Я хуею: не казарма, а секс-хата для бойцов:»

Стасик к Мише повернулся – испытующе взглянул:

«Пахнет трахом, – улыбнулся. – Пахнет: вот ты почему.

Сюда рвался: понимаю: вазелин забыл, сынок?»

Миша дёрнулся, – икая, ничего сказать не смог:

Округлив глаза, как филин, с тихим ужасом смотрел.

Он на Стасика: да сильно, словно в Африке, потел:

Продолжая улыбаться, Стасик взглядом заскользил:

«В попу нравится ебаться? Ты не бойся: я спросил.

Только так, для интереса:» Еле дух переведя,

Миша, сильно запотевший, клацнул челюстями: «Я:»

«Ясно! Нравится. Мне тоже: в смысле: тёлок пока нет,

Поебаться с парнем можно: Се ля ви! А как минет?

В смысле: как насчет отсоса?» Салабон ответил: «И-ик!»

«Ясно! Не было вопроса: Ещё, значит, не привык:»

Стасик вдруг преобразился в предвкушении любви:

«Я хотел: хотел пописать:» «Где? В сушилке? Не пизди!»

«Я зашел сюда: пописать:» «Не успел, сынок, зайти: –

Стас с сопением потискал свой долбак через трусы. –

Как проснулся я удачно! На ловца и зверь бежит:

Поднимается мой мальчик: Сало, думал: Не дрожи:

Или ты: бухой? – понюхал Стасик Мишу. – Вроде нет:

Ну, давай: пойдём, братуха!» Бедный Миша! Он в ответ.

Лишь икнул: и даже слово он не смог произнести –

Был он деморализован поворотом таким: и

Типа «всё по барабану» салабону стало вдруг:

Не обкуренный, не пьяный Миша был, но всё вокруг,

Удаляясь, наплывало: «Вазелинчик прихвачу:

И – оттрахаю на славу! – Стас сказал себе.

– Пущу

Другана в тугую норку: ну, чего стоишь? Идём!

Ключ возьму я от каптёрки, и: в каптёрке обо всём.

Побазарим досконально: а то кто-нибудь, как я,

Вдруг войдёт:» И машинально, ничего не говоря.

И – не спрашивая, следом на расслабленных ногах.

Пошагал сынок за дедом, – трансформировался страх.

В безразличие у парня: перестал боец икать:

Перестал потеть: В казарме спали все: И Миша спать.

Преспокойно мог бы тоже, если б только не полез.

Он в сушилку! Спал Серёжа: Игорь спал: Во сне конец.

Тискал Гена – что-то снилось пацану, и он во сне.

Занимался онанизмом: Спал Ашот: И спал Андрей:

Спал Валерка: Спал влюблённый замкомвзвода Иванов:

Стас в каптёрке возбужденно прошептал: «Давай, сынок: –

На полу он два матраса, рядом сдвинув, разложил.

И, сказав себе: – Прекрасно! – повернулся к Мише: и,

Подойдя к солдату, молча притянул его к себе: –

Может, всё-таки отстрочишь для начала? Я тебе.

В рот заправлю без проблемы: мне не жалко: у меня.

На всю роту хватит спермы!» – засмеялся он, сопя:

И хотя податлив Миша был в ласкающих руках,

Стаса будто он не слышал – не показывал никак,

Что присутствует стремленье сделать Стасику отсос:

«Ясно: в этом направленье развивать сейчас вопрос.

Мы, сынок, с тобой не будем: Тебя, кстати, как зовут?»

Шевельнулись тихо губы: «Миша я:» «Понятно: ну,

А я Стасик: блин, короче, познакомились! Давай:

Если ты минет не хочешь, будем в попочку: снимай,

Бля, трусы! А то мы словно пацанята в первый раз:

Я люблю без церемоний!» – рассмеялся тихо Стас.

И, от Миши отстранившись, Стас спустил трусы с себя:

Плотоядно залупившись, хуй у Стасика стоял,

Словно кол: Неотвратимо приближался миг любви:

«Где, бля, тюбик с вазелином? Ты не видел? – Стас.

Спросил,

В темноте рукою шаря по матрасу: – Что стоишь?

Ты какой-то, Миша, вялый: вот он, тюбик!. . Говоришь,

Пися в писю: ну, ты классно: классно, парень, пошутил!»

В темноте залупу смазал вазелином Стасик – и,

Огорчаясь не особо оттого, что Миша вял,

Он по заднице похлопал салабона: «Ты не снял.

До сих пор трусы, братуха? Ох, стеснительный какой:

Словно целка:» Без натуги Стасик Мишу за собой.

Потянул – и на матрасе оказался салабон.

Засмеялся тихо Стасик: «Иерархии закон

Нарушаем: дед салагу раздевает: во расклад!

Я недавно в жопу трахал: мы с Олегом: напрокат.

Из четвёртой роты брали салабона одного:

За бутылку водки дали на субботу нам его:

Ну, так он со всем почтеньем обслужил с Олегом нас:

Вот где было развлеченье! А ты, блин: – сопящий Стас.

В темноте стянул с салаги салабонские трусы, –

Как принцесса на бумаге: ** ты не это: ты не ссы!»

Стас шептал, и Миша слушал: было жарко – проникал.

Жаркий шепот Мише в душу: сбоку лёжа, Стас ласкал.

Пацана, скользя ладонью по бедру: по животу:

Мишин член, доселе сонный, стал твердеть – и пацану.

Стало чуточку приятно: а потом – ещё сильней:

Это было непонятно: он, не пидор и не гей,

Он, боявшийся доселе одной мысли о таком,

Не икая: не потея: возбуждался с пацаном!. .

Право, было непонятно: голый Миша ощущал,

Что со Стасиком приятно, и: невольно он начал.

(поначалу, впрочем, как бы сам себе не веря, что.

Он способен тоже лапать парня голого: потом.

Всё смелее!) отдаваться разгоравшейся в груди.

Незнакомой ему страсти, – Миша Стаса обхватил.

Чуть пониже поясницы, и: рука скользнула вниз:

Это правда?. . или снится?. . Стасик выдохнул: «Ложись! –

И, особо не вдаваясь, что там, в Мишиной груди.

Происходит, Стас добавил: – Бляха-муха! Ты смотри:

А твой друг на взводе тоже: знает, бля, когда вставать!

Или, бля, ты как Серёжа?. . Его, бля, начнёшь ебать,

А он, бля, при этом дрочит: и – пока его ебёшь,

Он, бля, это: тоже кончит:» Значит, это не пиздёж?

Что, бля, делается в части! И: я тоже – пидарас?!

«Моя пися хочет «здравствуй» сказать писе твоей, – Стас.

Возбуждённо рассмеялся шутке собственной. – Давай: –

На колени он поднялся, – друга в гости принимай:»

Сердце ёкнуло, как будто: будет он меня ебать:

Вспомнив шутки-прибаутки, хотел раком Миша стать, –

Позы он другой не мыслил – по незнанию считал,

Что дающий наклониться должен: Миша полагал,

Что лишь так – и не иначе! – можно парню всунуть член:

Повернусь сейчас я, значит: и – меня он в жопу: Плен.

Популярных заблуждений в один миг разрушил Стас:

«Мне сильнее наслажденье, чтобы передом был пас:»

Интересно: это как же?»Ты не видел вазелин?

Вот он, бля! Сейчас я смажу друга:» – Стас проговорил.

У него была привычка мысли вслух произносить –

Думал Стас всегда публично, не стараясь мысли скрыть.

Не умел лукавить с детства, как другие: Это: как? –

Мише стало интересно. – Здесь же, спереди, долбак! –

Залупившись, член у Миши был приятно напряжен: –

Нет, такого я не слышал: как же, бля, засунет он,

Если сзади дырка эта: может, хочет меня в рот: –

Салабон смотрел на деда, – с вазелином?! – Липкий пот.

На мгновенье показался у салаги над губой:

Но – салага не поддался мысли сказочной такой!

Хуй стоял у Миши колом, и был Миша возбуждён –

На матрасе в виде голом он лежал: и думал он:

Ведь позорно: говорили это с детства все вокруг:

Пацанов плохих дразнили словом этим: – на боку.

Он лежал, на Стаса глядя с любопытством; не икал:

А зачем кобылок сзади в жопу трахают?. . туда.

Он меня, как бабу, будет? Или как: как пацана?. .

Почему стонал Ублюдов? Это больно: очень?»На,

Тоже смажь, и пися в писю, как по маслицу, войдёт:»

«Я: не буду!» – Миша пискнул. «Понимаю: чтоб заход.

Лучше чувствовать, ты хочешь насухую: ох, гурман! –

Засмеялся Стасик. – Впрочем, я не против, если сам.

Предлагаешь: бля, проверим, ты кончаешь или нет:»

И – у Миши запотели ноздри тонкие в ответ:

Он послушно лёг на спину. Стас напротив Миши стал –

Ноги Мишины раздвинул: кверху пятками поднял,

И – на плечи Стасу Миша свои ноги опустил:

Возбуждённо жаром пыша, Стасик страстно обхватил.

Бёдра Мишины ногами, угрожающе сопя:

Половинки, словно ставни, распахнулись: и хотя.

Миша всё впервые делал, не отметить он не мог,

Что вписалось его тело между Стасиковых ног.

Органично, – чуть подавшись своим корпусом вперёд,

Стас, над Мишей оказавшись, растянул в улыбке рот:

«Я дружку не помогаю: вот смотри, как я сейчас.

В твою норку попадаю безошибочно: – и Стас,

Опираясь на ладони, голый зад свой приподнял. –

Вот смотри, как я прикольно это делаю: попал?»

Парень был не без фантазий: в смысле: явно он любил.

Изощренно педерастить, – бедный Миша ощутил.

По промежности скользнувший Стасов хуй, и в тот же миг.

Хуй, к очечку прикоснувшись, перед штурмом замер: «Ик!» –

Вдруг сказал негромко Миша; сердце ёкнуло а груди:

«Возбуждаешься, парниша? То ли будет впереди:»

«Ик!» – сказал салага снова; ужас Мишу обхватил:

Стас, подумав, что готов он, твёрдым членом надавил:

И – огромная залупа, мышцы сфинктера разжав,

Вся вошла: довольно грубо: Миша, выпучив глаза,

Рот открыл: и, задыхаясь, сразу вымолвить не смог.

Он ни звука: выгибаясь с толстым хуем между ног,

Миша дёрнулся: о, боже! Он не думал, чтобы так:

«Блин, балдеешь?» – И под кожу Стас по яица долбак.

Утопил – большая штука оказалась вся внутри!

И опять: опять ни звука салабон произнести,

Как он, бедный, ни старался, как ни тужился, не смог –

Воздух в рот не набирался, – чтобы выдох сделать, вдох.

Для начала нужно было сделать – чтобы закричать:

Станислав не знал, что сбил он Мише пломбу, – и качать.

Салабона стал ритмично, и: по мнению его,

Выходило всё отлично: пацанячее очко

Хуй обжало туго-туго!. . Над салагой дед навис,

И, долбя очечко другом – снизу-вверх-и-сверху-вниз –

Стасик делал своё дело: в такт движениям его.

Миша дёргался, – всё тело содрогалось у него:

Сделав вдох – и тут же выдох, снова вдох – и выдох вновь,

Застонал салага тихо: разорвал: наверно: в кровь.

Разодрал мне жопу хуем, – промелькнула типа мысль:

«Охуенно, бля, кайфуем: Как дружок мой? Заебись?» –

Стас, над Мишей наклонившись, Мишу в глаз поцеловал:

Застонал салага: «Тише:» – Стас шепнул и закачал.

Салабона дальше плавно, рот от кайфа приоткрыв:

Стас ебал: и, как ни странно, боль слабела, – хуй.

Скользил

Как по маслу: Бедный Миша! Никогда не думал он,

Когда он про это слышал, что так будет – что его.

Будут в жопу педерастить: и что будет он лежать,

Зад подставив, на матрасе: это что же: это, блядь,

Он меня: как пидараса: получается: ебёт, –

Глядя снизу вверх на Стаса, на его открытый рот,

Обалдевший Миша думал, осознать стараясь: да,

Он ебёт меня: в натуре: жопа, значит: как пизда?. .

Стасик снова наклонился – Мишу вновь поцеловал.

Мимолетно: бедный Миша! И: тут Стасик застонал:

«О-о-о: кончаю:» – и, запнувшись, на секунду замер – и,

Содрогаясь от конвульсий, Мише в задницу спустил.

Малофью: и, жаром пыша, корпус свой вперёд подав,

Повалился он на Мишу, кверху задницу задрав:

Миша типа шевельнулся, и – услышал: «Не спеши:

Я сейчас: через минуту: поебу ещё: лежи:»

И он, чувствуя, как в норке чуть уменьшился объём,

Попытался было робко Стасу выразить своё

Возмущение: «А: это: вдруг тревога? А мы тут:

На матрасе, и без света:» «Бля, тревога! Подождут, –

Стас ответил. – А ты классно можешь стискивать очком: –

Прошептал он. – Пидарас ты, бля, что надо!» Миша: «Но:»

Не успел ответить Миша – хуй у Стаса снова встал!

«Чуешь, бля? Давай, парниша, ещё разик:» – Стас сказал;

Приподнявшись, жарко бёдра вновь ногами обхватил:

И – продолжил! – хуем твёрдым снова в жопе заскользил:

Было больно: но терпимо: приспособилась дыра!

Секс анальный: эко диво! Интересная игра:

Получается: – под Стасом думал Миша, – теперь я:

Буду, что ли, пидарасом?. . Стас наяривал, сопя:

И, держа себя за ноги – разведя их широко,

Миша слушал его вздохи, – думал Миша, от толчков.

Содрогаясь: надо будет: Стаса: это: попросить,

Чтоб я тоже, как Ублюдов: чтобы, значит, это скрыть:

Стасик добрый: и на дембель когда он: когда уйдёт,

Не узнают, что я педик: Миша чувствовал: встаёт.

У него: помимо воли напрягается долбак:

Стас ебал, и было больно: было больно, но не так:

Стас вторично разрядился. Отдохнул – и в третий раз.

К салабону приложился: «Бляха-муха: ну и класс!

Почему, бля, тебя раньше: это, бля: не видел я:

Всяких пидеров херачил, но, бля, норочка твоя –

Охуительная норка!. . Нерастянутая, бля: –

Засмеялся Стасик громко. – Чьи трусы? Мои: Тебя.

Кто-то трахает конкретно? Или ты: сам по себе?

Бля, не жопа, а: конфетка!» «Я хочу сказать тебе:

Чтобы ты: ну, типа «крыши», и никто чтобы не знал:

Можно, Стасик? – Голос Мишин от волнения дрожал:

И, на деда снизу глядя – Стас рассматривал трусы –

Салабон добавил: – Я ведь: я не это: ну, а ты:»

Карта шла: и нужно было, если, блин, случилось так,

Позаботиться, чтоб с тыла никакой другой мудак.

Не зашел.

А Стасик: что же, если так случилось, блин:

Стасик, в принципе, хороший. «Можно так? Чтоб ты один:»

«Это можно. Если хочешь: Тебя, кстати, как зовут?»

«Миша я:» «Уже два ночи! Миша? Клёво натянул:

А ты это: получаешь: ну, посылки типа, а?»

«Напишу я:» «Угощаешь! Точно: время уже два:

Нехуёво поебались! Не скажу я никому:»

Из каптёрки возвращались парни врозь – по одному.

Миша спал с Валеркой рядом. В помещении впритык.

Койки парами стояли между тумбочками. «Ик», –

Сказал Миша себе тихо и, стараясь не шуметь,

Оказался в койке мигом: осторожно надо впредь:

И зачем полез в сушилку? Теперь буду подставлять:

Напишу домой: посылку чтоб быстрей прислала мать:

Сало чтобы: И, укрывшись одеялом с головой,

Успокоил себя Миша: лучше Стасик, чем другой.

Осторожней надо только: – салабон подвёл итог,

Засыпая: под ним койка заскрипела. Иванов.

Приоткрыл глаза – проснулся. Первым делом посмотрел.

На Валерку: улыбнулся и опять уже хотел

Погрузиться замкомвзвода в беспокойный чуткий сон,

Но увидел: по проходу пробирался кто-то, – о.

Присмотрелся: вроде Стасик: «Старый, ты? Чего не спишь?

Онанизмом занимался?» «Бляха-муха: не смеши.

Я отлить пошел: и это:» «И чего?» «Пописал, бля:

Из брандспойта!» Оба деда рассмеялись. «У тебя:

Саня, это: жрать охота! Есть похавать что-нибудь?»

«Сало будешь?» – замкомвзвода исхитрился подъебнуть.

Стаса даже среди ночи! Вздрогнув, замер Станислав.

«Если сало ты не хочешь:» Стасик, нервно почесав.

Волосатую дорожку на упругом животе,

Не без некоторой дрожи улыбнулся: «Я бы съел:»

«Я бы тоже. Только, Стасик: спи спокойно – сала нет!» –

Замкомвзвода рассмеялся. «Шутки, бля:» – ему в ответ.

Стасик буркнул недовольно и – продолжил дальше путь.

По проходу к своей койке. Завтра: завтра напишу,

Чтобы мать прислала сало: – хотя Миша с головой –

Весь! – лежал под одеялом, но шутливый разговор.

Он внимательно прослушал, ничего не упустив, –

Килограмм: а ещё лучше два кило: а лучше – три:

Провалился в сон: и сразу, только смежил он глаза.

(салабону снилось: Стаса Саня раком шпилил:): «: а-а-а!» –

Звук последний слова «рота» оборвал короткий сон.

Зычный голос замкомвзвода продублировал: «Подъём!»

Начинался день: Валерка, сразу вспомнив, как ему,

Вырывавшемуся, целку только чудом не проткнул.

Гад Ублюдов, не без страха посмотрел: не без стыда.

Опозоренный салага посмотрел на Саню: Да,

Саня спас: но Саня видел, как Ублюд его хотел:

Словно девочку: и стыдно было парню – посмотрел.

Мимолётно он на Саню: торопливо взгляд отвёл:

Лучше прежнего заправил свою койку: Глядя в пол,

В умывалку: где сушилка: умываться поспешил, –

Круглый стриженый затылок Саня взглядом проводил,

В сотый раз подумав: всё бы: всё б на свете я отдал –

Не задумываясь! – чтобы этот стриженый пацан.

Полюбил меня: чтоб только он почувствовал любовь:

Было сладостно – и больно – признаваться себе вновь,

Что вот этот: сероглазый: всех дороже и милей:

Саня не был п и д а р а с о м, – педераст и тайный гей,

Саня трахался до службы с одноклассником – у них.

Было что-то типа дружбы, и не больше: У двоих.

В общежитии сосал он, перебрав на Новый год, –

Кайф закончился скандалом: Потом армия: И вот.

Он, сержант и замкомвзвода, секс имевший без проблем,

Потому что были в роте пацаны для секса, млел.

От одной лишь только мысли, что Валерка этот есть:

Полюбил впервые в жизни Саня, и – не только секс.

Ему грезился при виде пацана, – его любя,

Предложением обидеть – типа «я хочу тебя

Поиметь» – не мог он просто! По-другому он хотел:

Обсуждать эти вопросы он боялся: да и с кем.

Говорить о сокровенном замкомвзвода в роте мог?

С нежным трепетом смотрел он, подавляя сладкий вздох,

Вслед салаге поминутно: и – в каптёрку зазывал:

Обнимал, шутя как будто: младшим братом называл:

Сане было уже двадцать, и не секс проблемой был:

Игорёк для поебаться очень даже подходил:

И еще – Серёга: тоже попкой классной обладал –

Его Саня мужеложил, и у Сани он сосал:

Но: в казарме появился сероглазый салабон,

И – сержант в него влюбился, – потерял покой и сон:

Бедный Саня! Он стеснялся своей искренней любви:

Он любил: и он боялся, что он парня оскорбит,

Если станет, не скрывая, проявлять свою любовь, –

Что пацан об этом знает, кроме пошлости?. . И вновь.

О Валерке Саня думал и старался рядом быть:

Зная, как бывает трудно время первое служить,

Опекал его повсюду и в обиду не давал:

Потому, когда Ублюдов фаловать Валерку стал –

Заманил в сушилку, чтобы свою похоть утолить,

Ослепила замкомвзвода ярость жгучая: убить.

Он готов был недоноска с залупившимся концом, –

Вид у Сани был серьёзный, даже более чем: но,

Когда выскочил Валерка, Саня, видевший его –

Наклонившегося! – мельком, вдруг почувствовал без слов.

И без всяких размышлений, как в секунду, в один миг,

Его ярость в возбужденье трансформировалась: и –

Секс с Валеркой он представил, и взыграла мигом кровь:

Подтолкнув вперёд, заставил, сублимируя любовь,

Ваську стать на то же место, где стоял Валерка, и:

Его трахнул Саня вместо: Сублимация любви –

Это если совершаешь само действие с одним,

Но при этом представляешь себя мысленно с другим, –

Так бывает, и нередко: Саня Ваську не хотел:

Но, увидев, как Валерку тот едва не отымел,

Он почувствовал мгновенно возбуждение и страсть –

Сублимировал, и сперма, в зад Ублюдову струясь,

Обстановку разрядила: Но Валерка знать не мог,

Что потом в сушилке было, – мигом в койку парень лёг,

От стыда дрожа, от страха, и, укрывшись с головой –

Еле дрожь уняв! – салага провалился в сон: Такой.

Был расклад, когда он утром подскочил, открыв глаза:

Мигом вспомнился Ублюдов: замкомвзвода: и не знал.

Он о том, как дальше Миша эстафету подхватил.

(о чём повесть была выше): Саня взглядом проводил.

Круглый стриженый затылок, ощутив в груди тепло:

Как хотел он: как любил он и Валеркино лицо,

И фигуру, и походку, и открытый чистый взгляд!

С лёгкой грустью замкомвзвода вновь подумал: дни летят,

И всё ближе, ближе дембель: Кто Валерке я? Никто:

В пацана влюблённый педик: И кого волнует, что.

Целомудренна и страстна моя первая любовь:

Да, любовь! Да, педераст я! Педераст: и Саня вновь –

В миллионный раз! – подумал о превратностях судьбы:

Если б парня натянул он вместо бабы: вот тады.

Всем бы всё понятно было: парнем бабу заменил.

В однополом коллективе: Но – для Сани парень был.

Не заменой! И – не вместо: вот в чём был его секрет.

И признаться в этом честно невозможно было: нет!

Иванов бы стал изгоем, «потому как не мужик», –

Балом правило такое понимание любви:

Либо – ты ебёшь кого-то, либо – трахают тебя:

Но влюбиться?! Замкомвзвода усмехнулся: «это, бля,

Для мужчины ненормально!» Презабавное кино:

Улыбнулся молча Саня: хуй вам в жопу! – всё равно.

Он Валерку любит страстно, и не «вместо», и не «как» –

Просто любит: Педераст он? Педераст он – не мудак,

Типа Васьки, со стоячим залупившимся концом:

Либо – либо?. . Всё иначе – «либо» нет, когда влюблён!

Так примерно думал Саня о превратностях любви,

Жаркий трепет ощущая в молодой своей груди:

И понятно, что Валерка – сероглазый салабон –

Ничего не знал об этом: в умывалке встретил он.

Ваську, – вздрогнув, отвернулся «опозоренный» пацан.

Васька типа улыбнулся, чуть искательно – и сам,

Отвернувшись торопливо, от Валерки отошел:

На душе противно было у Валерки, – салабон.

Кое-как умылся быстро: Как хотелось пацану.

Из казармы испариться!. . Ведь: как «девочке», ему.

Хотел Васька в жопу вставить – разве это не позор?!

Стыдно было перед Саней, – замкомвзвода Иванов.

Называл его братишкой: выделял и уважал:

И Валерка – даже слишком, чересчур даже! – страдал.

Ему чудилось всё утро, что все знают уже: Но.

Саня вёл себя, как будто не случилось ничего.

И всё было как обычно: салабону подмигнув,

Замкомвзвода крикнул зычно: «Рота, строиться внизу!»

Построение на завтрак: Всё, как прежде: Отлегло.

Чуть от сердца – и внезапно сероглазый салабон.

Ощутил в душе, как Сане за улыбку и за взгляд.

Он, Валерка, благодарен: Саня – лучший из ребят!. .

И Валерка понемногу успокаиваться стал –

Ведь не трахал же, ей-богу, его Васька: не ебал,

И не скажет он: не скажет, что Валерка – пидарас:

Не ебал он, – видел Саша, и: как прежде, он сейчас.

Улыбнулся, и – как прежде! – он Валерке подмигнул:

Чуть затеплилась надежда – стало легче пацану.

После завтрака к Валерке подошел Ублюдов: и –

Произнёс, моргая нервно: «Ты, бля, это: извини.

За вчерашнее: я это: пошутить вчера хотел:

А ты сразу: Сигарету будешь? – Васька засопел,

Из кармана доставая пачку «Bond’a». – Думал я,

Что ты шутки понимаешь. А ты сразу: сразу, бля,

Вырываться стал, как будто я серьёзно: Извини, –

Ещё раз сказал Ублюдов. – И: прошу: не говори.

Никому о том, что было:» «Тебе: Саня приказал? –

Вдруг Валерку осенило. – Саня? Он тебе сказал,

Чтобы: чтоб ты извинялся?» «Не сказал, а попросил», –

Васька нервно рассмеялся: нервно Васька закурил:

А Валерка думал: Саня! Может, в морду Ваське дал:

Это он его заставил: он! – Валерка ощущал,

Как легко: тепло на свете! Какой кайф в душе, что есть.

Настоящий друг: не эти: не Ублюдов: Саня здесь,

И он дед, и замкомвзвода, и в обиду он не даст!

Салабон вздохнул свободно. «Ну, так это: всё у нас.

Без проблем теперь? – Ублюдов от Валерки ждал ответ. –

Пошутил я, и забудем: да, Валер? Проблемы нет?»

&nbsp

«Если ты: – сказал Валерка, – типа шутки: хорошо,

Я забыл уже про это». «Ясно», – Васька отошел:

А Валерка оглянулся – взглядом Саню поискал:

И, счастливый, улыбнулся: Сани не было, но знал.

Он теперь, что Саня рядом! Не буквально даже пусть:

Всё равно! Прижал он гада: Из души исчезла грусть.

Салабонская. В курилке подошел он к пацанам –

Будто не было сушилки и как будто Васька там.

Не пытался его трахнуть!»Что – посылку получил?» –

Покосившись на салагу, подозрительно спросил.

Стас. Валерка улыбнулся: «Нет посылки». «Точно, бля?

Если: – Стасик затянулся, – кто-то скроет от меня,

Что ему пришла посылка:» «А там сало: – подсказал.

Сзади Саня, – и горилка:» Молодняк захохотал:

Все смеялись, и со всеми сероглазый салабон, –

Саня, мысленно отметив, что не втягивает он.

В плечи голову, как утром, улыбнулся про себя:

Бережет очко Ублюдов – извинился уже, бля!

Стас поморщился с досадой. Недовольно пробурчал:

«Лезешь, бля, куда не надо: Лучше б: это: помолчал!»

Замкомвзвода удивился: «А чего: про сало я!

Даже сон сегодня снился, что ефрейтор Бабаян.

Две посылки – обе с салом! – получил: одну тебе.

Он отдал, и вы на пару с ним натрескались: во сне.

Килограммов пять умяли!» «На хуя мне твои сны!»

Салабоны хохотали – знали в роте пацаны,

Что со Стасом Саня дружит, и приколы эти – так:

«Что, салаги, от вас нужно, чтобы Стас не дал в пятак?

На проверку все посылки ему, Стасу, приносить:»

Засмеялись вновь в курилке салабоны.

«Ты прожить

Дня не можешь, чтобы: это: друга, бля, не подъебнуть», –

Стас, насупившись, ответил. «Ну! Как сала наебнуть:

Ладно, старый, без обиды. Ты же знаешь: я любя.

Говорю тебе:» «Иди ты!» «С тобой вместе. Я тебя,

Стас, спросить хочу о чем-то:» Стас и Саня отошли.

«Повезло нам с замкомвзвода», – сказал кто-то: «Это ты: –

Санин взгляд упёрся в Стаса, – ночью: ты в каптёрке.

Драл?»

Стас в ответ заулыбался: «А ты: это: как узнал?»

«А ты это: – Саня Стаса подколол-передразнил. –

Что – впервые пидарасил? Трахнул, и: про всё забыл?

Что вот это?» «Вазелинчик:» «Да ты что! А я не знал:»

«Ты чего, бля: – удивился Стас наезду. И соврал,

Вспомнив просьбу салабона не рассказывать: – Пацан.

Не из наших, бля: и словно, бляха-муха: словно храм.

Наслаждения!» «Ты прямо, бляха-муха, как поэт», –

Подколол с улыбкой Саня. «Говорю тебе! – в ответ.

Горячо заверил Стасик. – Ты смеёшься: это: зря!»

«Целку, что ли, пидарасил?» «Не разжёван еще: Бля,

Отказался он от смазки, чтоб плотнее было: Ох!

Норка, Саня: словно сказка!» «Вазелин убрать не мог?»

«Ну, забыл: забыл я, Саня!» «Добровольно было?» «Ну!

Под завязку, бля, заправил малафейкой: пацану,

Бля, понравилось! Он это: попросил меня ещё: –

Стас уверенно ответил. – Только, Саня: ты молчок!»

«Ты, случайно, не влюбился?» – Саня друга подколол.

«Охуел ты?» – удивился Стас вопросу; до сих пор.

Криминала он не видел: бабы нет – и пацанов.

С удовольствием он шпилил, – вместо бабы был готов.

Кончить в норку салабона без каких-либо проблем:

Хуй дрочил он, одним словом, и в такой «любви» совсем.

Он не видел криминала: но – влюбиться? В пацана?!

Это – как? – не понимал он: «Хорошо, что старшина.

Поутру не обнаружил: Осторожней надо быть!»

Согласился Стасик: «Нужно. Как он: это: мог забыть?»

«А ты сам? Про сало думал?» – улыбнулся Саня. «Бля!

Ты какой-то: это: грубый!» «Точно, старый. До тебя.

Далеко мне: – замкомвзвода рассмеялся. – Ты поэт:»

Закричал дневальный: «Рота! Смирно! Вольно!» «А Давлет:

Голосистый, бля, салага:» – Стасик вслух подумал. «Ты:

Не его, случайно, трахал?» «У него свои кенты:»

«Рота, строиться!» – дневальный крикнул звонко. На развод.

Построение, и Саня дал команду: «Второй взвод!

Становись!. . Короче, Стасик: посетитель храмов, бля!

Ты кайфуешь: а матрасы убирать кто должен? Я?

Третий раз ты забываешь: ещё раз забудешь, и –

А ты, Стасик, меня знаешь! – за ключом не подходи.

Дрючь в сушилке, в туалете: где угодно! Ключ не дам:»

«Ясно, Саня, – Стас ответил. – Я же: это: не пацан!»

«Ладно! – типа подытожив, хлопнул Саня по плечу.

Друга Стаса. – Мужеложник!» «Сам ты муже: всё, молчу!»

«Так-то лучше!» Рассмеявшись, поспешили оба в строй:

Стасик, Сане не признавшись, кого он в каптёрке пёр,

Был доволен, – занимая своё место, подмигнул.

Стасик Мише; бедный парень, нервно дёрнувшись, икнул.

«Ты чего?» – Валерка тихо прошептал, скосив глаза.

Впереди стоящий Игорь мимолётно почесал

Через брюки там, где норка у любого парня, и –

Улыбнулся Гена, зорко наблюдавший: Гена с ним.

С Игорьком, договорился, – Игорёк пообещал:

С Миши пот было полился, но – просох: Ашот скучал:

Саня думал о Валерке: Миша думал про письмо:

Про грядущую проверку думал взводный: И весной.

Уже пах морозный воздух, и синели небеса: Ротный,

Брови сдвинув грозно, в заключение сказал:

«На занятия по классам, рота: вольно! Разойдись:»

Шаг печатая, о разном каждый думал: Служба-жизнь.

Продолжалась. Как обычно: Замкомвзвода Иванов –

Парень ладный, симпатичный – ни о чём другом не мог.

Думать, кроме салабона, но любовь свою таил –

Вёл себя с Валеркой, словно для него Валерка был.

Не предметом его страсти: Так прошло недели две:

Чтоб Васёк не расслаблялся, замкомвзвода отымел.

Трижды Васю, и три раза: представлял Валерку он,

Содрогаясь от оргазма: сероглазый салабон:

Брюки спущены: в сушилке крутит попкой: – и, сопя.

В Васькин стриженый затылок, сотрясался он – струя.

Извергалась Ваське в жопу: терпеливо Васька ждал –

Не стонал уже, не ойкал, пока Саня его драл, –

Содрогалось тело Васьки от неистовых толчков –

Саня Ваську пидарасил молча, яростно, без слов,

Потому что: потому что Саня сам себя лишил.

Мимолётных знаков дружбы – тех, которыми «грешил»

Он в каптёрке, обнимая – будто в шутку! – пацана:

Вдруг Валерка, разгадая, что всё это неспроста,

Отшатнётся – вдруг увидит то же самое?. . и как.

Объяснить, что «гей» и «пидер» не одно и то же?. . Так.

Замкомвзвода Саня думал, и – в каптёрке он долбил.

Ваську яростно и грубо, – Саня Ваське типа мстил,

Потому что испохабил Васька походя ту нить,

Что могла бы: да, могла бы две души соединить!

Своей похотью в сушилке Васька всё перечеркнул,

И за это своей дыркой он расплачивался: «Ну,

Поиграем в маму-папу?» – Саня Ваське говорил:

Наклонялся Васька раком, и – в очко его долбил.

Саня яростно и молча: Васька дёргался – сопел,

Ожидая, когда кончит замкомвзвода, – не хотел.

Выходить в тираж Василий, и готов был брать он в рот,

И на то резоны были: лучше Саня, чем Ашот!. .

Между тем, душа другая созревала с каждым днём:

Был Валерка благодарен поначалу Сане: он,

Замкомвзвода, оказался с ним, салагой, рядом и.

Спас его от домогательств – от ублюдовой «любви»

Оградил его: и может, даже съездил пару раз.

Черпаку по наглой роже: и – уж точно! – дал приказ,

Чтобы Васька извинился: День прошел, и Саня стал.

Человеком самым близким для Валерки – осознал.

Вдруг Валерка, что о Сане целый день он думал: и.

Целый день его глазами выделял среди других –

Наблюдал за ним украдкой, сам не ведая зачем, –

Отчего-то было сладко это делать: Между тем,

Новый день настал: и снова сероглазый салабон.

О сержанте думал, словно о единственно родном.

Человеке, ощущая радость тёплую в груди,

Сам ещё не понимая, отчего это, – в любви,

Как и в сексе однополом, был пацан не искушен:

Третий день настал – и снова то же самое: Прошел.

День четвёртый, и день пятый: а огонь в душе не гас!

Те же самые ребята окружали: Старый Стас

Вёл беседы про посылки – инструктировал салаг,

И чесали те затылки: нет посылок. «Как же так? –

Удивлялся Стасик. – Или надо вас прессинговать,

Чтоб вы, бляди, торопили вам посылки присылать?»

Та же жизнь, и те же парни: а огонь пылал сильней!

Был Валерка благодарен поначалу: но теперь.

Он названия той страсти, что пылала в нём, не знал:

Между тем, он был во власти чувства нового – вставал,

Когда думал он о Сане, член в штанах: и даже раз.

Замкомвзвода он представил, совершая свой сеанс:

В предрассветный час затишья в карауле на посту,

Мастурбируя, парнишка вдруг представил не пизду,

Как обычно, когда этим занимался втихоря, –

Он представил на рассвете замкомвзвода и себя:

Этой мысли он отдался, – член, как каменный, торчал:

И – Валерка испугался: никогда не замечал.

За собой он интереса в этом смысле ни к кому.

И влеченья к гомосексу не испытывал: ему

В одиночных сладких грёзах не мечталось о таком,

И не думал он серьёзно о подобном – ни о ком.

В глубине души ни разу он, Валерка, не мечтал:

Даже в мыслях педерастом он себя не ощущал!

Лет с тринадцати, наверно, он доил себя рукой:

Иногда казалось: скверно это делать: но, тугой.

Членик тиская украдкой, делал это вновь и вновь,

Потому что было сладко представлять себе любовь,

И хотя давал он слово это дело прекратить,

Но – тянуло: и он снова в одиночестве любить.

Продолжал: в своих мечтаньях он девчонок представлял:

Да соседку, тётю Таню, догола он раздевал.

В своих грёзах, занимаясь онанизмом: сотни раз.

Это делал, наслаждаясь, – сотрясал его оргазм:

И хотя друзей немало было в школе, ни о ком.

Не мечтал Валерка: право, никогда он с пацаном.

Ни активно, ни пассивно поебаться не мечтал!. .

И не то, чтобы противно: просто он не понимал,

Что за кайф – в очко ебаться: или – в губы с пацаном.

Разве можно целоваться?! Словом, был неискушен.

Он, Валерка, совершенно в однополом сексе, и –

Как о чём-то о неверном думал парень о любви.

Однополой, – раз в неделю по привычке он мечтал.

То о Юле, то о Вере: наслаждаясь, представлял.

Исключительно девчонок, и – ни разу пацанов.

Он не видел, увлечённо мастурбируя: Таков.

Был расклад, когда внезапно он, Валерка, осознал,

Что ему, Валерке, сладко видеть Саню, что пацан.

Ему грезится всё время: и чем дальше, тем сильней!

Почти целую неделю он, Валерка, словно гей,

Думал: думал он о Сане! – незаметно наблюдал:

Но ведь Саня – он же парень! И Валерка – парень: да,

Несомненно он, Валерка, стопроцентнейший пацан!

Провожала его Верка: но и Саня – не обман!

Не мираж! Не наважденье! И о нём – о Сане! – он,

Как в угаре, с наслажденьем думал: Думал салабон –

Сам себя понять пытался, и: на Саню не смотрел:

Взглядом встретиться боялся, но: при этом он хотел.

Видеть Саню постоянно! Он хотел быть рядом, и:

Это было непонятно: это был угар любви

Однополой, то есть гомосексуальной – к пацану!

И Валерка думал снова: Думал: Думал – и ему.

Страшно делалось от мысли, что он: что он? – заболел?

Или, что ли, заразился?. . или – что? – поголубел.

В одночасье – за неделю?. . Бред какой-то: Он всегда.

Думал: это – извращенье: Извращенье?. . Но тогда.

Он, Валерка: что ли, тоже? Извращенец типа?. . Нет!

Он ни с кем не мужеложил! Не мечтал он даже! Бред:

Вспоминая, как горячим залупившимся концом.

Прижимался к нему Васька там, в сушилке: и как он,

Гнусный пидор, его раком наклонил: и как, сопя,

Возбуждённо его лапал: – вспоминая, ощущал.

Он, Валерка, отвращенье точно так же, как тогда!

Это – гадость! Извращенье! Он, Валерка, никогда.

Так не делал: и не будет он ебаться с пацаном!

Он, Валерка, не Ублюдов – он не пидор, чтобы: Но.

Чем Валерка больше думал, тем он меньше понимал:

Ему Васька чуть не всунул – чуть в очко не отъебал:

А он думает о Сане как о близком – о родном! –

И при этом Саня – парень!. . Сероглазый салабон.

В жарком сладостном угаре всё ясней осознавал,

Что он думает о Сане точно так же, как мечтал.

Он когда-то прикоснуться к голой Веркиной груди:

То есть это было чувство эротической любви!

И он любит Саню: так же, как и Верку?. . Нет, не так:

Здесь другое было: Сашу он любил сильнее! Мрак:

Он любил его как парня, и любовь была сильней,

И при этом понимал он, что, поскольку он не гей:

Блин, такого быть не может, чтобы так вот – ни с чего:

Для Валерки было сложно разобраться в этом: но –

Он пытался разобраться: если б Саня его: он.

Стал бы так же вырываться? – Сероглазый салабон.

В своих мыслях Саню ставил вместо Васьки: и никак.

Он не мог себе представить, чтобы Саня: чтобы так,

Как Ублюдов: невозможно! Значит, секс здесь ни при чём?

Он хотел не мужеложить – он, Валерка, был влюблён.

В голос Санин, в его жесты, в интонацию, в глаза,

В его искренность, и в честность, и в улыбку: Кто сказал,

Что всё это – извращенье? Нет, конечно! Но тогда:

Отчего в душе смятенье?.

. Он, Валерка, избегал

Взгляда Саниного, чтобы догадаться тот не мог, –

Он себя за голубого не считал! И всё же: ох,

До чего же было сладко сознавать, что Саня – есть!

И опять пацан украдкой наблюдал за ним, и здесь.

Ничего с собой поделать он не мог: и не хотел!. .

Дни счастливые летели: и огонь в душе горел,

И душа была готова отозваться на любовь:

И он ждал, как приговора, когда Саня его вновь,

Как до этого бывало, позовёт в каптёрку: и.

Вдруг обнимет?! Замирало сердце сладостно в груди:

И – боялся он, не зная, как удастся ему скрыть.

Свои чувства, если Саня вдруг обнимет его: И,

Вспоминая реже Верку – в смысле том, что он о ней.

Вообще забыл, Валерка, как влюблённый юный гей,

Ожидал: чего? Он, право, в полной мере сам не знал,

Что он хочет: и пугало его то, что представлял.

Он всё чаще, что бы было, если б Саня захотел:

Молодая кровь бурлила: Дни летели: Между тем,

Саня видел, что каким-то стал Валерка не таким:

После случая в сушилке он, Валерка, взглядом с ним.

Не встречался – он, казалось, избегал смотреть в глаза, –

Сердце Санино сжималось от любви к Валерке: в зад.

Продолжая шпилить Ваську, представлял Валерку он:

Дни летели: И всё чаще сероглазый салабон.

Вспоминал, как в шутку Саня прижимал его к себе, –

Перед сном под одеялом член упругий в кулаке.

Он сжимал, и сладко было, и хотелось: но не смел.

Он, Валерка, – не дрочил он, лишь украдкой тискал член,

На боку в кровати лёжа: рядом Миша был, и он.

Делал это осторожно: незаметно: перед сном:

И чем больше думал парень, тем смелее представлял,

Что бы было, если б Саня: Так закончился февраль:

И в угаре – незаметно! – под весёлую капель.

Промелькнул одномоментно месяц март: И вот – апрель.

Наступил. И потянулись дни, похожие на сон, –

Горизонты распахнулись: Стасу дембельский альбом.

Оформлял салага Миша: танки в профиль и в анфас.

Получались у парнишки обалденно, – Мише Стас,

Может, самое святое (после сала) доверял –

Салабон после отбоя миф о службе создавал,

И у Миши получалось очень даже ничего:

Параллельно продолжалось «сексуальное кино»:

Стасик Мишу регулярно шпилил в задницу – дыра.

Приспособилась у парня под диаметр ствола,

И уже не больно было: в трах втянулся Михаил!

Третий тюбик вазелина в «ВОЕНТОРГЕ» он купил,

И при этом Стас ни словом не обмолвился ни с кем,

Что он Мишку-салабона шпилит в жопу: Между тем,

Генератор всяких мыслей – неуёмный старшина –

Грандиозное замыслил: вдруг решил он, что пора.

Всё в каптёрке переделать, поменять все стеллажи:

Где-то доски спионерил, где-то краску одолжил,

Спиздил где-то полировку, фурнитуру где-то спёр, –

Сделав эту подготовку, старший прапорщик Бобёр.

Предложил работу Сане. Был неписаный закон:

Уходя на дембель, парни что-то делали, причём.

Добровольно – без приказа! – из предложенных работ.

Выбирал что-либо каждый, – словом, дембельский аккорд.

Был традицией, и это не считалось пахотой,

Унижавшей статус «деда». «Здесь ведь, Саша, головой:

Головой здесь думать надо! Себе в помощь подбери.

Расторопного солдата – потолковей чтобы, и:

Обещаю тебе, Саша: раньше всех уйдёшь домой!

С командиром я улажу: Обмозгуем всё с тобой,

И – за дело! Ну, согласен? Здесь работа: для ума!

Остальные будут красить в парке боксы:» Старшина.

Понимал, что к деду надо неформально подойти,

И поэтому сержанта убеждал на все лады –

Уговаривал: и даже откровенно ему льстил!

«Хорошо, – ответил Саша. – Но: с условием одним:

Чтобы был помощник рядом, помогал реально чтоб,

Я прошу его в нарядах не задействовать. – И лоб.

Почесал хитрющий Саня, размышляя как бы вслух: –

Потолковей надо парня: расторопного: – И вдруг.

Его будто осенило: – Как я сразу не допёр:»

И – назвал родное имя: старший прапорщик Бобёр,

Сделав вид, что он подумал, одобрительно кивнул:

«Ну, а что: он парень умный». «Вот его я и возьму», –

Сказал Саня, и забилось сердце радостно в груди:

Как удачно получилось! Старшина сказал: «Бери.

От нарядов, как ты просишь, я его освобожу:»

«Командир вдруг не захочет:» «Командиру доложу.

Важность данного момента. Мне каптёрка чтоб была:

Чтобы новая, как целка! – улыбнулся старшина. –

Завтра сделаем расчеты, обмозгуем, и – вперёд,

Принимайся за работу. Лучший дембельский аккорд!

&nbsp

Боксы красить тоже надо, но ты парень с головой:»

Улыбнулся Саня: «Ладно, перехвалите:» Порой.

Обстоятельства – как карта, очень нужная в игре,

И она приходит: «Завтра!» – сказал Саня сам себе:

Ах, как вышло всё удачно: сероглазый салабон.

Будет рядом! Ну, а дальше: впрочем, Саня был влюблён.

И не думал прагматично – был он счастлив оттого,

Что любимый им мальчишка будет рядом, и его.

Будет видеть он всё время, – вот блаженство для души!

Две: а может, три недели, если сильно не спешить,

Он, Валерка, рядом будет! Просто рядом будет, и:

Может быть, меня полюбит, – думал Саня, и в груди.

Крепла робкая надежда на ответную любовь:

Нерастраченная нежность грудь теснила: и он вновь,

Замирая, думал сладко о Валерке – и бросал.

Взгляды быстрые украдкой, чтоб не выдали глаза.

Жар любви его горячей: Да, любовь его была.

Неподдельной, настоящей! Но ведь были и слова,

Извращающие эту упоительную страсть:

«пидарасы», «гомосеки», – для иного парня власть.

Этих слов неодолима: плюс какой-нибудь гондон –

«настоящая мужчина», как Ублюдов: и о том,

Как прекрасно чувство это, как возвышенно оно,

Говорить уже нелепо: не поверит всё равно.

Парень, если его грубо изнасиловали в зад:

Это классно, что Ублюдов не успел: а то бы гад.

В той сушилке, стоя раком, обслужил бы роту всю –

На куски порвали б сраку похотливому козлу! –

Думал Саня, в жопу Ваське изливая свою страсть:

Замкомвзвода педерастил в зад Ублюдова, и всласть.

Думал: думал он при этом о Валерке – вот в чём суть!

Хорошо, что Васька целку не успел ему проткнуть:

Не успел он парню всунуть – болью зад не опалил:

И хотелось Сане думать, что Ублюдов не закрыл.

Для Валерки тему эту, и Валерка: может быть,

На любовь его ответит – тоже сможет полюбить:

Ночь прошла. Настало утро. И всё было, как всегда.

Стас расстраивался жутко, что вставать нужно, когда.

Было б в кайф ещё бы часик поваляться-полежать, –

Ночью Мишу трахал Стасик и – не выспался: вставать.

Не хотелось ему очень!. . А вот Мише – хоть бы хны,

Хотя Миша тоже кончил, пока Стас его: – штаны.

Натянул он вмиг! Понятно, молодой ещё солдат:

Как всегда, была зарядка: отжимались, лёжа в ряд,

Черпаки и салабоны, и скучающий Ашот,

Глядя сверху на Антона, улыбался: «Хорошо:

Жопу выше: и – по яйца!. . и – ещё!. . ещё сильней.

Засади ей! Не стесняйся! Вставил – вытащил: быстрей!

Представляй, что под тобою баба голая: – Ашот,

Над сопящим парнем стоя, улыбался. – Хорошо:»

И Антон не обижался, и – Ашота ублажал:

Задом двигая, «ебался» – с бабой трах изображал:

Улыбался Гена, глядя, как сопящий салабон.

Дёргал судорожно задом, имитируя любовь:

Потом завтрак – что-то типа человеческой еды:

После завтрака в курилке Стас напомнил молодым,

Что он очень любит сало, а посылок с салом нет:

«Или вас не любят мамы?» – сокрушался Стасик-дед,

Как обычно: На разводе, когда ротный объявил,

Что Валерка «с замкомвзвода под начало старшины.

Переходит», что «каптёрка – в службе важное звено»,

Старшина расправил гордо свои плечи – для него.

Эта фраза прозвучала, словно Моцарт или Бах.

Для иного меломана: А в Валеркиных глазах.

Радость вспыхнула, и сладко сердце ёкнуло в груди –

На мгновенье стало жарко: и Валерка ощутил,

Как румянцем его щёки запылали горячо:

Незаметно вдох глубокий сделал парень, и лицо.

Опустил он, чтобы кто-то не увидел этот жар:

На плацу стояла рота, и – понятно, что не знал.

Ни один стоящий парень, ч т о в Валеркиной душе.

Происходит: даже Саня! И хотя Судьба уже

Их вела: вела навстречу, но не тот и не другой.

Знать не знали, что отмечен предназначенный Судьбой.

Сладкий миг соединенья душ и тел в огне любви,

Что невидимые двери распахнулись уже, и –

Оставалось им обоим лишь порог переступить:

Утро: Небо голубое: Чтобы чувства свои скрыть,

Шел Валерка с Саней рядом вслед за бодрым старшиной,

Упираясь в землю взглядом: а вверху – над головой –

Небо было синим-синим: и, не зная, что любовь,

В нём горевшая, взаимна, замкомвзвода Иванов.

Не особо обольщался, – счастье было уже в том,

Что Валерка, этот мальчик, будет рядом с ним: и он.

Шел, прекрасно понимая, что не сможет никогда.

Ни принудить, ни заставить что-то сделать пацана.

Против воли, потому что: без ответа – без любви! –

Он не сможет: и не нужно! Просто: просто подолбить.

Можно Ваську или Вову – там взаимность не нужна:

Смазал хуй, засунул в жопу и – качаешь пацана,

Не особо беспокоясь, ловит кайф тот или нет:

А любовь – другая повесть, и совсем другой сюжет:

Не в оргазме наслажденье, а в горячем взгляде глаз,

В их ответном притяженье – вот где подлинный экстаз.

Для того, кто любит!. . Саня о Валерке думал, – тот.

Шел, под ноги себе глядя, и при этом думал, что.

Если Саня вдруг захочет его в шутку приобнять,

То предательски подскочит член: и надо избегать.

Таких шуток, чтобы Саня не подумал про него,

Что он хочет: они парни, и: позорно это: Но,

Как Валерка ни боялся, то и дело сам себе.

Он, Валерка, признавался, что он грезит о руке,

Обнимающей: и – жарко опускающейся вниз:

И стучало сердце сладко, и невидимая мысль.

Наполняла жаром тело: если Саня: если так:

Что тогда он должен делать? Вырываться? Ведь долбак.

Вмиг поднимется, и Саня: он увидит – и поймёт:

Разве, блин, это нормально, если колом член встаёт.

Не на бабу?. . сразу вывод Саня сделает, что он:

Что так может только пидор реагировать: потом.

Скажет Саня, что не нужно ему ёбнутых друзей, –

Невозможной станет дружба, о которой столько дней.

Он мечтал и думал страстно: но не думать он не мог,

И от мыслей этих в яйцах и под ними – между ног –

Болью сладостной ломило, сердце ёкало в груди, –

Шел Валерка, и томила неизвестность впереди:

Ведь возможно, что не будет его Саня обнимать,

Потому что был Ублюдов, и теперь уже – как знать! –

Замкомвзвода будет суше и шутить не станет так,

Как до Васьки: и не нужно! Приподнявшийся долбак.

У Валерки опустился – стала меньше ломота:

Надо будет подрочиться, – он подумал, – и тогда.

Напряжение исчезнет: а то будет, длин, скандал,

Потому что Саня: если: – у Валерки снова встал,

И – в карман засунув руку, он долбак поправил, чтоб.

Не вздымал он шишкой брюки, и – невидимый озноб,

Пробежав между ногами, сладко в дырочке кольнул:

Хорошо, не знает Саня, – про себя пацан вздохнул.

..

До обеда выносил он из каптёрки всякий хлам.

Саня с прапором чертили – обмозговывали – план.

Предстоящей «стройки века», и, довольный, старшина.

Был в каптёрке до обеда, – два влюблённых пацана,

Словно тайно соревнуясь, друг на друга за полдня.

Даже мельком не взглянули, а не то чтобы: хотя.

Саня был вполне доволен, что пацан любимый здесь,

И ему было спокойно, – даже в малом что-то есть.

Ублажающее душу, когда любишь не шутя:

Был Валерка самым лучшим: самым лучшим из ребят!

«Вроде всё обговорили: – старший прапорщик Бобёр.

Почесал седой затылок. – Да, ещё! Освобождён.

От нарядов твой помощник. Сделал я, как ты просил.

И тебя, понятно, тоже командир освободил

От нарядов: ибо дело архиважное! Чтоб здесь:

Чтобы всё у вас кипело!» Улыбнулся Саня: «Есть!»

У Валерки билось сердце: значит, Саня: он просил,

Чтобы вместе: чтобы вместе они были! – и в груди.

Колотилось сердце, словно сердцу тесно было там:

Упоительно – бездонно! – голубели небеса,

Как распахнутые двери: разве можно это скрыть?!

Две: а может, три недели ему рядом с Саней быть,

И при этом: разве можно притворяться долго так?. .

Выдаст он себя: о боже, выдаст он себя! – и как.

На него посмотрит Саша, когда всё это всплывёт?

Что подумает? Что скажет? Ненормальным обзовёт?

Посмеётся? Пожалеет? Не захочет говорить?

Отвернётся – не поверит, что такое может быть,

Чтобы подлинные чувства парень к парню ощущал?. .

Как початок кукурузный, у Валерки снова встал:

Сердце билось: Если б Саша в своём сердце ощутил.

То же самое: и так же: если б: если б полюбил.

Замкомвзвода его тоже: и тогда б: тогда бы – что?

Отодрал? Отмужеложил: как Ублюдов?! Всё не то!

Потому что он не Васька, чтобы с ним, с Валеркой, так:

Между тем, гудели яйца, и в штанах стоял долбак,

Как початок кукурузный, – сероглазый салабон.

Горячо и безыскусно в замкомвзвода был влюблён,

И – его это пугало: и – любовь его влекла, –

Молодая кровь играла: сердце билось: и рук.

То и дело лезла в брюки – поправлял Валерка член,

Чтобы жар любовной муки скрыть от Сани: между тем,

Чисто, весело и дерзко голубели небеса, –

Несмотря на неизвестность, жар в душе не угасал!. .

Из столовой, пообедав, первым Саня вышел, и –

Поспешил Валерка следом, – Васька взглядом проводил.

Салабона, понимая, что всё это неспроста,

И: штанину поднимая, под столом у Васьки встал, –

Васька был в душе уверен, что Валерку Саня прёт:

Или в зад его имеет, или в рот ему даёт:

Бля, устроился нехило замкомвзвода Иванов:

И меня, как бабу, шпилит, и салагу: пацанов.

В жопу трахает, кайфуя: заимел себе гарем: –

Думал Васька, брюки хуем подпирая: Между тем,

По себе судил Ублюдов – потому не представлял,

Что бывает, кроме блуда (всунул-вынул-отъебал),

Наслаждение иное, где не похоть правит бал –

Где душа полна любовью, – всё равно что интеграл.

Для дебила – так для Васьки даже мысли о любви.

Были чем-то вроде басни: чувство нежности в груди?

Трепет? Робкая надежда на взаимность?. . – для него.

(для Ублюдова, конечно) это было всё равно.

Что в роддоме для младенца вместо соски сопромат:

Так что, Васька, если честно, был не очень виноват:

Недоступно было это для ублюдова ума:

Потому Валерке вслед он усмехнулся, и в штанах.

Хуй у Васьки залупился: без труда представил он,

Как в каптёрке, наклонившись, подставляет салабон.

Свою дырочку тугую Иванову: и как тот

Разжимает её хуем: и вгоняет: и ебёт: –

Васька всё это представил: а ведь он бы тоже мог.

Салабона раком ставить! Подавил Ублюдов вздох:

Пидарасы! – на Серёгу посмотрев исподтишка,

Через брюки он потрогал твёрдый хуй свой, и рука.

Между ног вдавилась сладко – Васька хуй ладонью сжал,

Покосившись вновь украдкой на Серёгу, – Стас сказал,

Посмотрев на Ваську: «Яйца за столом, бля, не чеши!»

«Я?» – Ублюдов, растерявшись, мигом руку поспешил.

Со штанов убрать. «А кто же? Ты», – ответил Ваське Стас.

«Может, в мыслях мужеложит он кого-нибудь из нас? –

Усмехнулся Гена. – Или: он мечтает, чтоб его.

Мы сегодня подолбили после бани?» «А чего: –

К разговору подключился рассмеявшийся Ашот. –

После бани подолбиться по приколу:» «Можно в рот:»

«Лучше в жопу!» «Или сразу в рот и в жопу – с двух.

Сторон! –

Улыбнулся Гена. – Классно!» «После бани: вчетвером?» –

Как о чем-то о привычном, тихим голосом Андрей.

Произнёс меланхолично: Васька, глядя на парней,

Поперхнулся: и, не зная, как всё это понимать,

Еле выдавил, моргая: «Ну, и шутки вас, блядь:»

Неужели, – он подумал, – замкомвзвода меня сдал?!

Пересохли мигом губы: Он же: он же обещал,

Что ебать один он будет, что не скажет никому:

«Ни хуя себе, Ублюдов: – изумился Гена. – Ну,

Никакого уваженья: Нюх ты, что ли, потерял?

Это что за выраженья?!» «Пацаны, вы что: да я:»

«Оборзел? А не боишься, что очко тебе порвём?»

«Яйца чешешь: материшься, сидя с нами за столом», –

Произнёс меланхолично усмехнувшийся Андрей.

Хмыкнул Гена: «Неприлично: или ты, Ублюдов, гей? –

Он спросил, на Ваську глядя. – Или, может, у тебя.

Зачесалось, Вася, сзади? Признавайся, Вася:» «Я:

Не чешу я:» «Может, Стасик, померещилось тебе?

И напрасно ты на Васю наговариваешь?» «Не, –

Усмехнулся Стасик, – точно. Я не это: не слепой!»

«Может, Вася, ты не дрочишь? Оттого и сухостой:»

«Разряжаться в Дуню надо! Яйца пухнуть не должны.

У российского солдата:» «Извините, пацаны:»

«Хорошо ещё, что сало мы не кушали: а то б.

Тебе Стасик сразу дал бы за такое дело в лоб!»

«Или в рот после отбоя, – подавил зевок Андрей. –

Дело, в общем-то, простое:» Васька, глядя на парней,

Покраснел, понять пытаясь: они: знают или нет? –

И, к последнему склоняясь (что не знают), он в ответ.

Заморгал, не понимая, отчего такой наезд:

«Да, Васёк: не уважаешь ты нас, видно: за конец.

Себя дёргаешь, как будто не деды мы для тебя:»

«Да вы что! – черпак Ублюдов изумился. – Разве я:

Разве вас не уважаю?! Да за вас я, пацаны:»

«В билиярд при нас играешь:» «Доишь хуй через штаны:»

«Да ещё при этом зенки на Серёгу пялишь, бля:»

«Да вы что: – Ублюдов нервно поперхнулся, – чтобы я:

Я не пидор!» «Ты уверен? Что, бля: пробовал ты, что ль? –

Подмигнул Ашот Андрею. – Может, бля, ты голубой,

Да об этом сам не знаешь: или пробовал ты, а?

На Серёгу зенки пялишь:» «Пацаны! Клянусь вам я,

Что не пидор!» «Разве можно, не попробовав, судить?»

Ваську било мелкой дрожью: и хотя пытался скрыть.

Васька дрожь свою, однако выдавали пальцы рук.

«Смотришь так, как будто раком его ставишь:» «Натянуть,

Может быть, его ты хочешь?» Изумился Васька: «Я?!!

Пацаны, вы что:» «Короче, – усмехнулся Гена, – бля,

Не пизди, Васёк! Ты б видел сам себя со стороны:

Может, всё-таки, ты пидер? Признавайся:» «Пацаны:

Совершенно я не думал! Даже в мыслях не имел:»

«В жопу выебу, Ублюдов! Чуешь? – Гена посмотрел.

Без улыбки. – Лишь попробуй подойти к Серёге: вмиг.

Насажу тебя на хобот!» Васька, слушая, притих.

«Знаешь Дуню? Или нужно познакомить тебя с ней?»

Засмеялись парни дружно. «Ну, чего молчишь? – Андрей.

Посмотрел на Ваську. – Может, тебе надо объяснить?

А то смотришь на Серёжу, словно хочешь заменить.

Дуню парнем:» «Непорядок!» – подмигнул Ашот друзьям.

Васька выдавил: «Не надо:» «Что не надо? Будешь сам.

Дуню трахать? Или нужно контролировать тебя?»

Засмеялись парни дружно. Покраснел Ублюдов: «Я:

Понимаю: теперь буду: регулярно: осознал:»

«Молодец, солдат Ублюдов! – отсмеявшись, Стас сказал. –

Трахай Дуню Кулакову: по размеру она всем:

Три минуты – и готово, никаких тебе проблем:»

«И не вздумай приближаться к пацану. А то слова: –

По плечу похлопав Ваську, Гена встал из-за стола, –

Я на ветер не бросаю. Подойдёшь к Серёге, и:

Хуй в очко тебе я вставлю!» «Точно! Гена отдуплит», –

Подтвердил Ашот, и снова засмеялись дружно все.

«Или можно будет хором:» – тихим голосом Андрей.

Произнёс сквозь смех, не глядя на Ублюдова: и тот.

Снова выдавил: «Не надо:» «Тем не менее, – Ашот.

Подмигнул, – сегодня в бане жопу тщательно подмой:

Может, ключ возьмём у Сани да: расслабимся с тобой.

Понимаешь?» «Я не это:» «Все мы здесь не это, бля!» –

Философски Стас ответил, поднимаясь: И хотя.

Сказал Гена вроде ясно: тем не менее: козлы!

Ненавижу! – думал Васька. Из столовой пацаны.

Вышли, и – Ублюдов тоже за дедами вышел вслед:

Било Ваську мелкой дрожью: будут трахать? Или нет?

Пидарасы! Жопоёбы! Всех бы, сук, поубивал! –

Превращаясь в гомофоба, думал Васька, ибо знал,

Что Ашоту, и не только, ничего не стоит взять.

Ключ у Сани от каптёрки: пидарасы! Убивать.

Таких надо! – думал Васька, злобу чувствуя в груди, –

Сами, суки, пидарасят салабонов в жопы: и.

Свои ёбаные шишки в рот салагам втихоря

Заправляют: ненавижу! Сами трахаются, бля:

А ведут себя, как будто не ебут они салаг:

Гады!. . пидоры!. . – Ублюдов, кроме злобы, еще страх.

Ощущал; дрожали руки: я не дамся: будут бить?

Твари ёбаные! Суки! – и, пытаясь закурить,

Васька два десятка спичек поломал о коробок:

Видел в бане он хуище у Ашота: о-го-го!

Сантиметров, бля, пятнадцать между ног висит: а, бля,

Когда встанет? Будет двадцать? Таким хуем он меня.

Разорвёт, если засунет: может быть, он пошутил?. .

Я ж сказал им, что я Дуню: – Васька нервно закурил.

Закурил, и раз за разом затянувшись глубоко,

Вновь подумал: пидарасы! Лучше пусть меня в очко.

Саня шпилит: а не эти стопроцентные скоты!

Что я им – дежурный педик? Или, бля, другой «пизды»

В роте нет?. . я не салага, – думал Васька, – я черпак!

Не имеют права трахать меня в жопу хором, как.

Молодого: я, бля, должен молодых уже ебать! –

И, подумав про Серёжу, Васька снова закипать.

Стал, – душила его злоба: ненавижу! – думал он,

Превращаясь в гомофоба: предвкушение – облом –

Страх – бессилие – обида: зависть жгучая в груди:

Как их Васька ненавидел, пидарасов этих! И:

Сладострастно он представил, как, бля, их, ебучих сук,

Будет он, нормальный парень, на гражданке пиздить: ух,

Ненавижу: «Ненавижу:» – Васька злобно прошептал.

Проходивший мимо Миша замер: и, скосив глаза,

На Ублюдова с опаской посмотрел. «Чего ты стал?

Хуесосы: пидарасы: всех бы, бля, поубивал!

Ну, чего остановился? По ебалу хочешь?» «Нет», –

Миша мигом испарился: и, салаге глядя вслед,

Вновь почувствовал Ублюдов злобу жгучую в груди, –

Искривив усмешкой губы, стиснул Васька кулаки.

Я не педик, чтобы ставить меня раком: ничего:

Час возмездия настанет! Пиздить – всех до одного! –

На гражданке я их буду: после армии: потом: –

Обещал себе Ублюдов, компенсируя облом:

Унижение-обида, зависть-похоть, злоба-страх.

Клокотали в нём – либидо извращалось на глазах,

И – Ублюдов превращался, сам не ведая того,

В гомофоба: он боялся, что действительно его.

После бани могут в жопу коллективно отъебать, –

Пидарасы: у Ашота хуй такой, что разорвать.

Может задницу: – и тут же, компенсируя свой страх,

Говорил себе, что нужно убивать за этот трах,

Чтобы было неповадно шпилить в жопу пацанов, –

Пидарасы: суки: гады: – не хватало Ваське слов,

Чтобы выразить всю силу своей жаркой нелюбви.

К этим гадам: но тоскливо сердце ёкало в груди,

И Ублюдов думал снова: будут трахать или нет?

Суки!.

. надо наготове вазелин с собой иметь,

Чтоб хотя бы жопу смазать, если вздумают ебать:

Извращенцы!. . пидарасы!. . буду, бля, уничтожать.

После службы этих тварей! Хуй кто скажет, что меня.

В жопу в армии ебали, – успокаивал себя

Незадачливый военный, и гудели у него

Переполненные спермой молодые яйца: но

Думал Васька не о сексе, – разжигая в себе злость,

Представлял он сцены мести: самому не довелось.

Натянуть салагу в жопу: мало этого!. . его.

Теперь запросто (уроды! – думал Васька) самого.

Могут, словно салабона, хором выебать в очко:

Пидарасы! – думал злобно, – жопоёбы: и торчком.

От кипящей этой злобы почему-то хуй стоял.

У солдата-гомофоба, – извращенец ощущал

Наслаждение от мысли, как он будет: будет он.

Находить, ловить и пиздить пидарасов: но – потом:

На гражданке, после службы: а пока, как ни крути,

В «ВОЕНТОРГЕ» будет нужно вазелин приобрести:

Да на всякий случай надо в чистоте держать очко:

Пидарасы: суки: гады: – думал Васька, и торчком.

Хуй стоял, и Васька думал, где бы хуй свой подрочить:

Натянуть: хотя бы Дуню, пидараску эту: и

Он, держа в кармане руку, зашагал в казарму, чтоб:

В туалете с Дуней: суки! – возбуждённый гомофоб,

Приспустив штаны в кабинке, сел на корточки, – рукой.

Обхватив стояк, «картинки» залистал перед собой,

Содрогаясь: бабы, бабы: будут трахать или нет.

Меня в жопу эти гады?. . почему я сам не дед?. .

Вдул бы этому Ашоту вместо бабы: оба-на!. .

Подставляй, бля, свою жопу: не хочу!. . иди сюда!. .

Наклоняйся: целка, что ли? Целка – это хорошо:

Отпусти! Не надо! Больно! – вырывается Ашот, –

Не хочу я!. . не стесняйся: раком, сука, становись!. .

Я не буду!. . наклоняйся!. . ниже: ниже наклонись! –

Представлял Ублюдов в лицах диалог с Ашотом: и,

Занимаясь онанизмом, сладострастно говорил.

Васька мысленно Ашоту: вместо бабы подставлять.

Каждый вечер свою жопу теперь будешь: ясно, блядь?

Нет! Не надо!. . надо, сука!. . говорю я: в позу!. . так: –

Думал мысленно Ублюдов, распалившись: и рука.

От горячих мыслей этих ходуном ходила: ох!

Хорошо ебёшься, педик: а боялся: – между ног.

Кулаком неутомимо вдоль горячего ствола

Васька двигал – и «картины» он при этом рисовал.

В своих мыслях: то, бля, бабы, то – Ашот, – смешалось всё.

В одну кучу у солдата, и кого он в мыслях прёт,

Он уже не разбирался: сжав горячий агрегат,

В туалете наслаждался мастурбацией солдат:

Бабы, бабы: где вы, бабы? В мысли лез ему Ашот:

Вася: Васечка: не надо: – наслаждался гомофоб.

Своей властью над Ашотом в своих мыслях, – Вася, нет!. .

Да! – засаживал он в жопу: почему я, бля, не дед?. .

Пережитые волненья трансформировались – и.

С извращенным наслажденьем Васька мысленно дуплил.

В зад Ашота: после бани: что им стоит? Ничего:

Раком запросто поставят: пидарасы: самого: –

Про Ашота думал Васька, – за такие, бля, дела.

Надо в жопу пидарасить: и – он снова представлял,

Как Ашота: или Стаса: он натягивает в зад, –

Пидарасы: пидарасы: – мастурбировал солдат:

И – процессом этим сладким так увлёкся Васька, что.

Не заметил он, как, в тапках в туалет войдя, Ашот,

Вдоль кабинок продвигаясь, вдруг увидел, как плечо.

У солдата, содрогаясь, ходуном танцует: «Чё –

Пилишь Дуню Кулакову?» – спросил весело Ашот;

Васька, кончить уж готовый, замер: и – подняв лицо,

Взглядом встретился с Ашотом: «О, Ублюдов! Это ты: –

(Здесь Шекспира надо, чтобы глупой Васькиной души.

Передать животный ужас, отразившийся в глазах:) –

Ты смотри, какой послушный: молодец! – Ашот сказал,

Сверху вниз на Ваську глядя. – Уважаешь нас, дедов:

Мы сказали тебе «надо», и: я вижу, ты готов.

Выполнять беспрекословно все приказы: молодец!

Так наяривал здесь, словно: оторвать хотел конец! –

И Ашот, на Ваську глядя, усмехнулся тихо: – Бля:

Хуем чувствую, что надо испытать, Васёк, тебя,

Настоящий ты, бля, воин или – так, бля, самострел:»

Бедный Васька! Словно кролик, на Ашота он смотрел,

Не мигая, поверх дверцы: кровь в висках стучала: и.

Ходуном ходило сердце у Василия в груди, –

Васька, плохо понимая, слушал, глядя снизу вверх:

«Встать, бля!» – дверцу открывая, оборвал Ашот свой смех,

–

Рявкнул коротко и властно, и – Ублюдов в тот же миг.

Подскочил, – большой и красный, вслед за Васькой.

Подскочив

Залупившейся головкой, хуй задрался к потолку:

Васька дёрнулся, неловко прикрывая шишку: «Ну,

Оснащён не хуже прочих: руку: руку убери!

Не стесняйся: если дрочишь, значит – хочется любви:

После бани: ты согласен? Хорошо очко подмой,

И – побалуемся, Вася, порезвимся мы с тобой:»

И Ашот, на Ваську глядя, рассмеялся снова: «Ох,

Разомну тебя я сзади – засажу, бля, между ног!»

Не пустой угрозой это прозвучало: вовсе нет!

Обещал вполне конкретно парень парню, – туалет.

Для подобных обещаний очень даже подходящ;

С полминуты постояли два солдата: «Ладно, прячь.

Свой стояк в штаны, Ублюдов: стриптизёр, бля, хуев: ну!

После бани трахать буду: все!» – подвёл Ашот черту.

Повернувшись к Ваське задом, расстегнул штаны Ашот,

И – весёлым водопадом зажурчало: «Хорошо:» –

Ягодицами задвигав, сам себе Ашот сказал;

Наклонившись, Васька мигом натянул штаны, – попал.

В переплёт солдат Ублюдов! Ну, и как теперь, бля, быть?

Скорректировала грубо жизнь мечты его: и выть.

Ваське бедному хотелось: что же делать теперь, а?! –

В голове его вертелась только эта мысль одна:

А в каптёрке в это время замкомвзвода Иванов,

От любовного томленья замирая, был готов

Пацану во всём признаться, – салабон был рядом, и.

Колотилось сердце страстно у сержанта от любви:

Сероглазый: вот он, рядом, стоит руку протянуть:

Протянуть – и: нет, не надо! Что скажу я пацану?

Что я дед? И что сильнее? Чушь всё это! Глупость: нет!

Если б был Валерка геем: но не гей он, и в ответ.

Свою руку не протянет: он не гей: – исподтишка.

Наблюдал за парнем Саня, и предательски рука.

Вниз скользила то и дело – поправлял сержант штаны,

И гудело его тело от любви и от весны:

Оттого, что парень – рядом, что вдвоём они: вдвоём!

Что еще для счастья надо? Лишь признаться – обо всём.

Рассказать, и будь что будет: Расскажу: а он в ответ.

Вспомнит, как его Ублюдов изнасиловать хотел –

Как пристраивался сзади, руки вывернув: козёл! –

Думал Саня. – Испохабил похотливый пидор всё:

И теперь Валерка мигом, стоит руку протянуть,

Вспомнит, как Ублюдов прыгал на него: и как проткнуть.

Стояком своим пытался: ну, бля, сука: пидарас! –

Саня мысленно ругался, не сводя с Валерки глаз:

Повернувшись к Сане задом – наклонившись! – салабон.

Гвоздь выдёргивал: и сладко наблюдать было, как он,

Сероглазый, свою попку оттопырил: типа: на!

И сержант, пацан неробкий, впившись взглядом в пацана,

Замер: замер боязливо, как нашкодивший школяр:

Сероглазый: мой любимый: дверь закрыта: сейчас я.

Подойду – и будь что будет!. . обниму тебя: прижму: –

Стоя сзади, Саня думал, – я люблю тебя!! Люблю!!!

И – от нежности горячей сердце прыгало в груди:

Я люблю тебя, мой мальчик! Что плохого в этом? – и:

Он боялся шевельнуться, чтоб Валерку не спугнуть, –

Хоть бы он не оглянулся: Что скажу я пацану,

Если он мой взгляд увидит? Ведь поймет наверняка,

Что я тоже: тоже пидер: что хочу его: – рука.

Вниз скользнула торопливо, и, сквозь брюки сжав стояк,

Саня замер: нет, любимый! Я хочу тебя не так,

Как Ублюдов: я не пидор, я – влюбленный педераст:

Ты – другой совсем, и стыдно мне признаться: вот сейчас.

Подойду я – и что дальше?. . Разверну тебя к себе:

Обниму тебя, мой мальчик: сероглазый мой: – смотре.

На Валерку Саня сзади: и при этом был готов.

Отвести глаза, чтоб взглядом не столкнуться с пацаном,

Потому что: потому что: сероглазый – он другой:

Не поймёт он эти чувства: он не гей: не голубой,

И – решит в одно мгновенье, что хочу я так же: нет!

Саню мучили сомненья, и не рад он был, что дед,

Что сержант и замкомвзвода, – это всё мешало лишь:

Усмехнулся Саня: вот он: мы вдвоем: а ты стоишь.

И боишься шелохнуться: ну, какой ты, Саня, дед?

Трус ты, Саня: – усмехнулся замкомвзвода сам себе. –

Ты влюблен, и ты уверен, что любовь твоя чиста:

Или – сам в это не веришь? Ты чего боишься, а?!

Не поймёт Валерка если, значит: значит, не поймёт.

А поймёт – мы будем вместе! Ну, чего стоишь? Вперёд:

Нет, не надо! Потому что: не поймёт он, и – конец:

Всё испорчу: как-то нужно по-другому: мы же здесь.

Не последний день – не надо торопиться: ни к чему:

Не Ублюдов я – и гадом я не буду!. . Что ему.

Я скажу сейчас? Увидит и почувствует пусть сам,

Что хочу я не обидеть: я люблю тебя, пацан! –

Думал Саня: и работой он эрекцию глушил:

Между тем, была суббота, и в гвардейской части был.

Банный день: О, эти бани! Лично сам я до сих пор.

С наслажденьем вспоминаю, как скользил украдкой взор.

По тугим солдатским попкам, по висячим писюнам, –

Своим взглядом словно фоткал эти прелести я там,

Где они были доступны для любующихся глаз:

Впрочем, это я попутно – не о том сейчас рассказ!. .

Взвод последним мылся в бане, и командовал Ашот.

Замкомвзвода, то есть Саня, в баню мыться не пошел.

Со всем взводом, а с Валеркой он решил сходить потом,

Чтоб «в каптёрке до поверки поработать», и с Бобром.

Он вопрос этот уладил – старшина им разрешил.

Не со всеми мыться в бане, а сходить попозже, – был.

Для неопытного взгляда несомненный здесь резон,

И Бобёр сказал им: «Ладно, поработайте! Потом.

У дежурного по бане ключ возьмёте:» «Хорошо», –

Отозвался тут же Саня, и – когда Бобёр ушел,

На Валерку замкомвзвода деловито посмотрел:

«Ну, Валера: за работу?» «Да:» – Валерка покраснел,

На мгновение представив, что они будут одни, –

Никого не будет в бане: покраснел Валерка: и –

Торопливо отвернулся, чтоб смущенье своё скрыть, –

Замкомвзвода улыбнулся: и – подумал, что спешить.

С объяснением не стоит: подожду до бани: и –

Свою душу там отрою: Нет лекарства от любви,

И – любовь не выбирает, у кого какой там цвет,

И – она не различает, салабон ты или дед:

Впрочем, всё это условно – сроки службы и цвета, –

У любви свои законы! А еще – была весна, –

Банный день: точнее, вечер, – на помывку второй взвод,

Про войну горланя песню, строевым пришел: И вот –

Баня: Баня! – море пара! Шумно! Весело! О, бля:

Парни голые на пары разбиваются!. . Но зря.

Кто-то вдруг сейчас подумал, что «на пары» – это: нет,

Парни спину трут: а умным – самым умным – мой привет:

Сам служил я и два года мылся в бане полковой, –

Никогда не видел, чтобы там шалили: впрочем, мой.

Опыт не универсален – и, возможно, кто-нибудь.

Был свидетелем, как в бане молодых бойцов ебут.

Старики, поставив раком: или – хором одного.

Вместо женщины: однако я такого ничего

За два года сам не видел, потому – не буду врать:

Даже самый ярый пидер, как мне кажется, скрывать.

Будет в бане, что он хочет, и – любуясь втихоря.

Пацанами, он отстрочит после бани, – лично я.

Делал так неоднократно, но рассказ – не обо мне:

Парни мылись: и понятно, что, мочалкой по спине.

Сверху вниз скользя упруго, кто-то взгляд свой опускал.

На тугую попку друга: и – боясь, чтобы не встал.

Хуй от близости опасной, взгляд свой тут же отводил,

Чтоб в казарме педерастом не прослыть: Короче, был.

Банный день, вполне обычный: била струями вода:

Парни мылились привычно: терли спины: красота!

Наслаждение для взгляда! Но и мука: ё-моё!

Сколько членов, попок рядом! И – всё это не твоё:

Васька, наскоро помывшись, хотел было улизнуть.

Незаметно, да – не вышло: «Ты куда, Ублюдов? – путь.

Преградил Ашот с улыбкой.

– Не спеши: поможешь мне

Посчитать трусы:» И липко заструился по спине.

Пот у Васьки – побледнел он: не шутил, значит, Ашот:

«Мне в казарму: – еле-еле разомкнул Ублюдов рот, –

Мне, Ашот, в казарму надо: может, Игорь: он трусы.

Посчитать поможет: ладно?» «Нет, Васёк: поможешь ты!

Не по службе, а по дружбе я прошу тебя: – в ответ.

Произнёс Ашот. – Не нужно, если просит тебя дед,

Говорить, что ты не можешь: бля, никак не ожидал:»

Васька слушал, и – до дрожи, до озноба пробирал.

Голос ласковый Ашота. – Улизнуть хотел? Чудак!

Это ж честь, а не работа – помочь дедушке: ведь так?

Посиди: а то помойся, если хочешь, ещё раз, –

Подмигнул Ашот. – Не бойся. Один раз – не пидарас:» –

Прошептал он: и – шутливо снова Ваське подмигнул:

Ну, и что, бля, делать было Ваське бедному? – Шагнул.

Обречённо он в предбанник на негнущихся ногах:

Мысль мелькнула: был бы Саня, и Ашот не стал бы: Страх.

По ногам струился липко, по спине потоком тёк, –

Прошептал Ашот с улыбкой: «Плохо вытерся, Васёк?

Или сильно так потеешь после бани? Не пойму:

На глазах, Ублюдов, преешь, а я потных не люблю:

Иди, Вася, подмывайся! Да смотри там: не шали.

С Кулаковой: – рассмеялся, подмигнув, Ашот. – Иди:

Подмывай, Ублюдов, попку! Хорошенько подмывай: –

По плечу Ашот похлопал Ваську бедного. – Давай!

Что, бля, замер истуканом? Раздевайся, и – вперёд!

Заодно, Ублюдов, краны все закрой», – сказал Ашот.

И – Ублюдов машинально стал снимать с себя штаны:

Между тем, пустел предбанник: торопливо пацаны.

Выходили, чтоб Ашоту не попасться на глаза:

Взвод построился – и в роту, колыхаясь, зашагал:

Стало тихо: Васька мылся в одиночестве: Ашот.

Изнутри на ключ закрылся: улыбнулся: хорошо, –

Сам себе сказал он тихо, – минут сорок у нас есть:

Хуй с готовностью подпрыгнул у него в штанах, и в шерсть.

Пятерню Ашот углубил – стиснул хуй он в кулаке,

Предвкушая: «Эй, Ублюдов! – крикнул весело. – Ты где?

Выходи – хочу ебаться!» – в душевую дверь открыв,

Прокричал он: показался голый Васька. «Ты смотри,

Какой стройный и красивый: не стесняйся – мы одни: –

Подмигнул Ашот игриво: улыбнулся: – Оботри.

Полотенцем себя, Вася, а то мокрый весь ты, бля:»

И – он тихо рассмеялся: Ничего не говоря,

Васька в тапочках пошлёпал к тому месту, где была.

У него одежда, чтобы: «Это что, бля, за дела?! –

В душевую на секунду заглянув, Ашот назад.

Тут же вышел, а Ублюдов: – Я, бля, что тебе сказал?!»

Обтеревшись быстро, Васька натянуть успел трусы:

«Ты чего, бля: издеваться надо мной задумал?! Ты: –

Подскочил Ашот прыжками, – ты чего, Ублюдов, а?!

Я зачем тебя оставил?!» Мигом сузились глаза.

У Ашота – стали уже, чем обычно: кулаком

Замахнулся он: «Не нужно!» – Васька дёрнулся. «Гандон! –

Прошептал Ашот сквозь зубы, но при этом свой кулак.

Удержал он. – Ты, Ублюдов, пидарас, а не черпак:

Пидарас ты, бля, по жизни! При отсутствии пизды.

Парни вместо онанизма таких пидаров, как ты,

Раком, бля, после отбоя ставят и – в очко ебут:

Что и сделаю с тобою я сейчас, Ублюдов, тут!

И совсем неважно, хочешь или ты не хочешь, бля:

Мне без разницы! Отстрочишь ты сегодня у меня: –

И Ашот, на Ваську глядя, на узлы его толкнул. –

Поворачивайся задом – подставляй, бля, жопу: ну!»

От толчка солдат Ублюдов, пошатнувшись, на узлы.

Повалился: «Я не буду:» «Будешь, бля: снимай трусы!

И не дёргайся, парниша: Один раз – не пидарас:»

Сотни раз Ублюдов слышал это фразу: но сейчас.

Эта фраза прозвучала не абстрактно для него,

И – у Васьки застучало сердце в ужасе немом,

Потому как Васька жопой – натурально! – осознал:

Если он сейчас Ашоту в жопу даст, то пацанам.

Про него Ашот расскажет, и тогда – не миновать.

Остальных хуёв: и даже станут, может быть, ебать.

В два смычка – одновременно – на глазах у остальных, –

Стас, Ашот, Андрюха, Гена: «Ну, Васёк: чего притих?

Поворачивайся задом – приспускай с себя трусы:»

Васька дёрнулся: «Не надо!» «Говорю тебе: не ссы:

Если мне подставишь классно, то пойдёшь спокойно спать.

А начнёшь, бля, вырываться, то придётся мне позвать.

Пацанов, бля, на подмогу: – подмигнул, сопя, Ашот. –

У меня друзей, бля, много – завафлят и в зад, и в рот,

Потому как это лучше, чем мозолить свой кулак:

До утра, бля, будут дрючить! Ты же, Вася, не дурак,

Чтоб решиться на такое так вот сразу – в один миг:

Я ж, Васёк, тебе с любовью попихаю: что притих?

Или всё-таки желаешь, чтоб позвал я пацанов?

Васька слушал, не моргая: и Ашот решил: готов!

Бля, не будет вырываться: Словно это был стриптиз,

Перед Васькой раздеваться стал Ашот, спуская вниз.

Свои брюки: и, как пушка, у Ашота твёрдый член.

К животу подпрыгнул тут же: Бедный Васька! Супермен.

В своих грёбаных мечтаньях, в жизни трусом Васька был –

Потому без трепыханий, словно кролик, он следил,

Как Ашот, отбросив брюки, с залупившимся концом.

Сделал шаг вперёд: и руки протянулись к Ваське, – он,

Васькин стриженый затылок сжав в ладонях, прошептал:

«Послюни, Васёк, чтоб было легче всовывать:» Стоял.

У Ашота хуй, как пушка; искривлён слегка он был:

Васька дёрнулся: «Не нужно:», но – Ашот ему сдавил.

Скулы, и – от боли морщась, распахнул Ублюдов рот:

«Ох, Василий! Сам ведь хочешь, а – стесняешься:» – Ашот.

Рассмеялся возбуждённо, приближая хуй к губам:

Все считают, что позорно, если хуй сосёт пацан:

А что делать? Вырываться? – думал Васька, – всё равно:

Даже хуже: трепыхаться если станешь, пацанов.

Позовёт Ашот – и хором станут в очередь долбить, –

Ещё большим, бля, позором обернётся: может быть,

В самом деле не расскажет обо всём этом Ашот?

Ведь молчал: молчал же Саша, и никто не знал, что в рот.

И в очко он Ваську дрючит через день: никто не знал!

Если б, бля, не этот случай в туалете: замотал.

Головой Ублюдов: «Ладно: отпусти, Ашот: я сам:

Но с условием: не надо знать об этом пацанам:»

«Бля, не бойся: не узнают!» – отозвался вмиг Ашот,

И – с затылка убирая свои руки, он вперёд,

На Ублюдова, подался, приближая хуй к лицу:

Васька снова испугался – отстраниться хотел: «Ну,

До утра ты, что ли, хочешь в кошки-мышки здесь играть?

Чем быстрее, бля, отстрочишь, тем спокойней будешь спать.

А не то: смотри, Ублюдов, – рассмеялся вновь Ашот, –

Не один я тебе буду заправлять сегодня в рот:»

На узлах сидящий Васька видел хуй перед собой:

Сантиметров девятнадцать: залупившийся: большой:

Даже больше, чем у Сани, – мысль мелькнула в голове, –

Точно больше! Если вставит этот хобот в жопу мне,

Я не выдержу: – от страха Васька губы облизал, –

Лучше б Саня меня трахал: лучше б он меня ебал:

Впрочем, выбора у Васьки сейчас не было, – Ашот.

Возбуждённо засмеялся: «Открывай пошире рот –

Ты не первый: хуля дрочишь насухую мне мозги?

Всё равно, Васёк, отстрочишь: ну, смелее! Не томи:»

Это кажется, что стыдно: а подумать хорошо:

Стыдно это, когда видно: а не видно если, то.

Ничего такого в этом нет особенного: ну,

Пососу я хуй у деда или в жопу дам ему –

Разве всё это смертельно, если трезво рассудить? –

Думал Васька. – Наслажденье я, конечно, получить.

Не смогу: а что, бля, делать? Я не первый: потерплю: –

Думал Васька. – Буду дедом, всех салаг переебу:

А пока: Залупой красной хуй приблизился к губам,

И Ашот затылок Васькин, как в тисках, в ладонях сжал, –

Вырываться было глупо: Васька губы разомкнул:

И – огромная залупа проскользнула в рот ему:

Всё! Солдат Ублюдов сдался: взял он в рот: и в жопу даст,

В чём уже не сомневался не спускавший с Васьки глаз –

За губами наблюдавший – многоопытный Ашот:

Не могу: какая лажа! Распахнул Ублюдов рот:

Хуй был твёрдый и горячий: словно поршень, заскользил.

Он во рту, – Ублюдов Вася инстинктивно обхватил.

Хобот влажными губами: обхватил он этот кол,

И: у Васьки под трусами до того лежащий ствол.

Встрепенулся, отзываясь на подобные дела

(хую – похуй: он не знает, чем забита голова,

И ему – по барабану, что за мысли бродят там, –

У него – своя программа: р-раз! – и встал, как истукан;

Так бывает!), – кверху взвился хуй у Васьки сам собой –

Под трусами залупился: и – колыша головой,

Засопел Ублюдов страстно, не желая сам того, –

Это кажется, что страшно, а на деле – ничего.

Нет особенного, если объективно посмотреть.

На дела такие, – в сексе это было, есть и впредь.

Это будет, и что толку округлять глаза свои, –

Все в потенции двустволки: Бог такими сотворил.

Или так распорядилась мать Природа – все равно:

Как зенитка, кверху взвилась шишка Васькина: кино!

Между тем, солдат Ублюдов хуй сосал не в первый раз;

Заскользили его губы, обжимая плотно: «Класс!» –

Возбуждённо рассмеялся, жопой двигая, Ашот:

Ну, ещё бы! – хуй втыкался без задержки Ваське в рот,

И – от этого скольженья Васька тоже ощущал.

Что-то типа наслажденья, – возбужденно хуй торчал.

У сосущего, и это невозможно было скрыть:

Не хочу! Не буду! – где ты, протестующая прыть?

Два бойца в солдатской бане, и – один другого в рот:

Извращенцы? Просто парни, если вдуматься: но тот,

Что стоял перед сидящим – тот, который кайфовал,

Был по сроку службы старше на полгода – он ебал.

В рот сидящего, и в этом был существенный нюанс:

Черпачок сосал у деда, – дедовщина без прикрас.

Наблюдалась сейчас в бане, да – никто не наблюдал,

И сопели оба парня: у Ашота хуй сосал

На узлах сидящий Васька, и у Васьки, словно кол,

Под трусами хуй вздымался: а Ашот был вовсе гол, –

Невысокий, коренастый, перед Васькой он стоял:

То ли был он педерастом, то ли Васькой заменял.

Он совсем другую дырку – не о том сейчас рассказ, –

Колыхая жопой зыбко, восклицал он: «Ой, бля, класс!

Ой, пиздато!» Толстый, длинный, залупался хуй во рту,

И ни капли не противно было Ваське: ну и ну!

Как он злился-матерился! Как Ашота проклинал!

А в рот взял – не подавился! И теперь сидел – сосал:

Сколько длилось это? Может, две минуты: может, три:

«Всё, Васёк: давай под кожу загоню: снимай трусы!

Разогрел ты меня классно, и теперь в очечко: ну!

Что ты смотришь? Не стесняйся! Не скажу я никому:»

Васька вякнул: «Бля, а может, отсосу я – спустишь в рот?»

«Ни хуя! Давай под кожу, – перебил его Ашот. –

Поворачивай жопой – не расстраивай меня:

Разик всуну я:» А хобот сантиметров двадцать, бля,

И чем станет этот «разик», неизвестно еще: ох,

Разорвёт мне жопу, – Васька подавил трусливый вздох.

А – что делать было Ваське? Повернулся задом он:

«Ниже: ниже наклоняйся, чтобы видел я пистон!» –

И Ашот нетерпеливо дёрнул с Васьки вниз трусы:

Дрожь Ублюдова пробила: а Ашот, шепча: «Не ссы!» –

Стал пристраиваться сзади, не теряя время зря:

Васька знал, что делать надо в таких случаях (хотя.

Кроме Саниного хуя он других хуёв не знал):

Если сзади атакуют, расслаблять надо анал,

Чтобы было не так больно, когда хуй начнёт входить, –

Это правило усвоил с замкомвзвода Васька: и.

Наклонившийся Ублюдов мышцы сфинктера разжал, –

Исказив невольно губы, он дыханье задержал.

В ожидании атаки: «Молодец! – сказал Ашот,

Поощрительно по сраке Ваську хлопнув.

– Хорошо

Ты стоишь сейчас, Василий:» И – в ладонях бёдра сжав,

Неожиданно и сильно на себя он Васькин зад.

Дёрнул, в дырочку вгоняя залупившийся конец:

Обжигающе-тупая боль пронзила, – молодец,

Исказив лицо гримасой, заорал невольно: «А-а-а:»,

Но Ашот лишь сладострастно передёрнулся, – в руках.

Бёдра Васькины сжимая, на мгновенье он застыл:

И, атаку продолжая, хуй он полностью вонзил, –

Толстый, длинный и горячий, хуй вошел в очко, как лом!

Бедный Васька! Чуть не плача, попытался было он.

Соскочить, задёргав задом, – чуть не плача, Васька стал,

Вырываться: да куда там! Размечтался: хуй был там,

Во влагалище солдатском, и обжат он туго был,

И Ашот хотел ебаться – ни хуя не соскочил.

Васька с хуя! – зажимая, чтоб молчал, ладонью рот,

Животом вперёд толкая, повалил его Ашот

На узлы с бельём солдатским – навалился сверху сам:

Сантиметров девятнадцать у Ашота был пацан, –

На узлах с бельём солдатским, вырываясь и сопя,

Под Ашотом распластался голый Васька: «Тихо, бля!

Хуля дёргаешься, мальчик? Один раз – не пидарас: –

Ухо шепотом горячим обожгло у Васьки. – Нас.

Здесь никто не видит: тихо: тихо, бля, лежи!» Ашот.

Ягодицами задвигал, содрогаясь, взад-вперёд –

Сантиметров девятнадцать заскользили между ног,

Словно поршень: вырываться бесполезно было: ох,

Без любви солдат солдата мужеложил на узлах,

Резко взмахивая задом, – сколько длился этот трах?

Три минуты? Или, может, пять минут? А может, шесть?

Хуй Ашота, словно поршень, взад-вперёд ходил, и весь.

Васька взмок от напряженья: и с Ашота пот уж лил –

Он, сопя от наслажденья, Ваську яростно дуплил.

На узлах в солдатской бане, зажимая Ваське рот, –

Трахал в жопу парень парня, словно девочку: и вот,

Сладострастно содрогаясь, замер дед на черпаке, –

Сперма, в жопу извергаясь, вмиг захлюпала в очке:

Дед лежал, вдавившись пахом в обнаженный потный зад,

Черпака в очко оттрахал старослужащий солдат:

В жопу выебал, короче! Разобраться если, в зад.

Изнасиловал: А впрочем, Васька сам был виноват,

Что так вышло-получилось, – Ваську похоть подвела:

Как сироп, она сочилась там, в столовой: и цвела.

Эта похоть цветом пышным в туалете, когда там:

Оттого оно и вышло, – виноват был Васька сам!

И, пружинисто вставая – оттолкнувшись от узлов,

Член из жопы извлекая, словно спелую морковь.

Из политой щедро грядки, снисходительно Ашот.

Улыбнулся: «Всё, мой сладкий:», и – неспешно отошел.

Он от Васьки: голый, потный, оглянулся, говоря:

«Подмываемся, и – в роту: приторчал ты, что ли, бля?»

Кверху жопу поднимая, Васька тут же встал с узлов,

Ничего не отвечая: да и что сказать он мог?

Изнасилованный в жопу, торопливо он шагнул.

В душевую за Ашотом, – тот в улыбке растянул.

Свои губы: «Я, бля, кончил – отстрелялся: ну, а ты?

Не поверю, что не хочешь разрядиться: без пизды.

Иль без жопы подходящей трудно в армии служить.

Пацанам: а это значит, что хочу я предложить.

Разрядиться тебе тоже: время есть, и мы одни:»

Васька замер: это что же: захотел Ашот, чтоб с ним,

Старослужащим солдатом, насладился он, черпак?!

Ёлы-палы!»Если надо: – Васька тронул свой долбак,

Вниз свисающий сосиской, – я не против: я готов!»

Сладострастно хуй он стиснул, ощутив, как между ног.

Пробежал озноб горячий: Ай да дедушка Ашот!

Зачесалось в жопе, значит? Захотелось? Ну, а что:

Что особенного в этом? Это в армии он, здесь,

Выступает в роли деда! А по жизни – кто он есть?

Самый, бля, обычный парень, – Васька думал; в голове.

Мысли пулями мелькали: и, сжимая хуй в руке,

Васька думал: ну, конечно: что особенного, бля?

Выпрямляясь, хуй поспешно поднимался: и, сопя –

На Ашота глядя – Васька улыбнулся: «Я готов:»

Ну, ещё бы! Разобраться непредвзято если, то:

В туалете с такой страстью представлял он, как Ашот.

Подставляет: педерастил его мысленно! И вот:

Ох, как, бля, сейчас засунет он, Василий, ему в зад!

«Молодец! Солдат без Дуни – импотент, а не солдат!

Ты, Василий, не стесняйся! Ты теперь мне как родной:

Время есть – облегчи яйца: Посмотрю я, как рукой.

Ты справляешь это дело: ну, чего стоишь? Вперёд!»

Облизнул Ублюдов нервно свои губы: а Ашот,

Подмывая свои яйца, Ваське лихо подмигнул,

Продолжая улыбаться: «Не стесняйся, Вася: ну!

В туалете ты так страстно ублажал себя рукой:

Окончание сеанса покажи мне! Хуй большой

У тебя, Васёк, смотрю я: настоящий, бля, боец!

Трахни Дуню этим хуем – засади ей свой конец:»

Бедный Васька! Невезуха пёрла танком на него:

«Я потом:» – сказал он глухо. «Василиса, ты чего:

Огорчить меня желаешь? О тебе ж забочусь я:

Как ты, бля, не понимаешь?! Да, не ценишь ни хуя.

Ты, Васёк, мою заботу: ладно, время не тяни:

Пальцы сжал – и за работу! Не стесняйся! Натяни.

На свой болт подстилку эту! Засади по яйца: бля,

Засади!» Ашот был дедом, а не просто парнем, – зря.

Раскатал Ублюдов губы – размечтался: Хуй стоял,

Словно каменный: «Ублюдов! Это мой приказ! Давай:

Ну!» – уже не улыбаясь, сузил вновь свои глаза.

Дед Ашот: и, понимая, что не деться никуда,

Васька глупо улыбнулся: хуй сжимая в кулаке,

Он зачем-то оглянулся, – он, конечно, не хотел.

Этим делом заниматься при Ашоте: а что мог.

Васька сделать? Отказаться? Не получится: и, вздох.

Подавив, черпак Ублюдов сжал привычно в кулаке.

Напряженный хуй, – залупа полыхнула, как в огне:

Два солдата: оба голы, потому как в бане – так:

Но стоял у Васьки колом залупившийся долбак,

И: сжимая ягодицы – на Ашота глядя, он,

Заниматься онанизмом стал с сопеньем, – кулаком.

Васька двигал: и ходила взад-вперёд рука его:

И – приятно Ваське было, – с интересом на него,

На Ублюдова, взирая, в стороне стоял Ашот,

Машинально разминая хуй свисающий: И вот

Так прошла одна минута, и другая – за ней вслед:

Мастурбировал Ублюдов, представляя: Дуню? Нет!

На Ашота глядя, Васька, изнасилованный в зад,

Тоже: тоже педерастил незадачливый солдат:

Трахал мысленно Ашота, благо тот был на виду, –

Кулаком Васёк работал, представляя не пизду,

А очко: в очко тугое Васька мысленно вгонял,

На Ашота глядя, – голый, перед ним Ашот стоял,

И – «картинку» для сеанса было лучше не сыскать:

Онанизмом занимался с упоением солдат!

Так прошла еще минута, и за ней – еще одна:

Между ног горячим зудом колыхнулась вдруг волна, –

Васька дёрнулся всем телом, ноги судорожно сжав:

И – выстреливая спермой, рот открыв, не удержал.

Стона сладкого: и сразу за струёй – ещё струя! –

Содрогаясь сладострастно, разрядился Васька: бля,

Нехуёво отстрелялся – «натянул» Ашота в зад! –

В один миг облегчил яйца незадачливый солдат!

И легко и пусто стало на душе в Васьки: и –

Злоба черная пропала, и от Дуниной любви

Между ног даже болело, – так приятно было, бля:

Сперма Васькина белела, словно длинная сопля,

Под ногами у Ашота: «Молодец! – сказал Ашот,

Подмывая свою жопу. – Кончил, Вася, хорошо!

Вырывался да ломался, словно девочка: а сам.

На «отлично» отстрелялся! Настоящий, бля, пацан! –

Громко фыркая под душем, подмигнул Ашот. – Не стой,

Подмывайся, да получше: не стесняйся! Я с тобой,

Может быть, после отбоя покайфую, бля, еще:» –

И Ашот, под душем стоя, рассмеялся: Вот и всё!

Замкомвзвода Саня трахал Ваську в жопу: теперь вот:

Появился новый пахарь, – будет драть еще Ашот:

Шли в казарму два солдата: посмотреть со стороны –

Шли обычные ребята, только в форме: а штаны.

Если снять с них – а на деле? А на деле – всё не так!

Был апрель, и вечерело, – рядом с дедом шел черпак,

Изнасилованный дедом: и не геи оба, нет!

Натуралы: то есть это – дедовщина, – вот ответ!

На узлах в солдатской бане без какой-либо любви:

Словом, ясно!. . А что Саня? Что Валерка? Где они?

А они: они в каптерке! На подхвате салабон:

То пилу даст, то отвёртку, то подержит что-то: он.

Успокоился: не прятал взгляд от Сани, не краснел:

Юность: Армия: Солдаты: Вечерело, между тем:

Приближалась баня: В бане все помылись уже: и,

Замирая, думал Саня о превратностях любви:

«Геи», «гомосексуалы», «голубые»: сколько слов!

«Гомофобы», «натуралы», «пидарасы»: мир таков,

Что без секса невозможно, – секс присутствует везде!

Есть для плоти мужеложство: а когда – душа в огне?

А когда – в душе бушует лава огненная? Что –

Называть любовь такую извращением? Смешно!

Но смешно тому, кто любит: а Валерка? Если он,

Не задумавшись, осудит?! Это будет не облом –

Это будет катастрофа! И не важно, что ты дед:

«Поработали неплохо, – улыбнувшись, посмотрел.

Замкомвзвода на Валерку. – На сегодня хватит: да?

Час остался до поверки: пошагали?» И – «куда?» –

Не спросил Валерка Саню, ибо знал он: думал сам.

Со смятением про баню, потому как: если там.

Вдруг эрекция возникнет? В бане – голые, и скрыть.

Не получится: увидит замкомвзвода: хуй стоит.

У него, у салабона, и: подумает – о чём?

Шел Валерка в баню, словно на Голгофу: ведь вдвоём.

Они будут сейчас в бане, и: подскочит если член –

Что подумать может Саня, видя это? Между тем,

Разве он, Валерка, хочет, чтобы Саня его: нет!

Он не девка! Но подскочит если вдруг: а Саня – дед,

И увидит Саня это, и: что дальше? Он решит,

Что Валерка: что он педик: хуй поэтому стоит:

Ведь не может без причины хуй подняться! Просто так.

У нормального мужчины не подскочит вверх долбак:

Что же делать? Как отвлечься, чтобы в бане: чтобы там.

Хуй не вздыбился, как свечка? Между тем, была весна:

Шли они – шагали – в баню. Саня что-то говорил,

А Валерка – как в тумане: и в тумане Саня был:

О, весеннее томленье! О, желание любви!

Разве это извращенье?!. Два солдата в баню шли:

И при этом думал каждый об одном и том же: ох,

Ещё шли, а хуй у Саши уже встал: и между ног.

У Валерки всё гудело, – у Валерки тоже встал!

Ёлы-палы: что, бля, делать?! Как в тумане, он шагал.

Рядом с Саней, и в кармане у него была рука, –

Шел Валерка, прижимая хуй к ноге: в штанах пока,

Скрыть нетрудно возбужденье, – в бане этого не скрыть,

И в душе росло смятенье с каждым шагом: как же быть?

В бане было пусто, гулко – непривычно было: и,

Повернувшись к Сане втулкой, то есть задом, приспустил.

С себя брюки торопливо сероглазый салабон:

В две секунды снял, что было из одежды, и – бегом.

В душевую устремился, ничего не говоря,

В три секунды парень скрылся, хлопнув дверью! И хотя.

Озадачен был немного замкомвзвода Иванов,

Но – судить Валерку строго он, конечно же, не мог:

От горячей сладкой муки сердце плавилось в груди:

Замкомвзвода вынул руки из карманов: вынул – и,

Оттопыриваясь шишкой, приподнялись брюки: ох,

У влюблённого мальчишки всё гудело между ног!

Да, мальчишка! Замкомвзвода он, конечно, и сержант,

И без малого два года прослужил уже: всё так!

Только что всё это значит, если по уши влюблён?

Дед, салага: бред собачий! Есть Валерка, и вдвоём.

Они здесь, и твёрдой шишкой оттопырились штаны:

Не солдаты, а мальчишки! Просто парни.

Пацаны.

А ещё – весны томленье: а ещё: ещё – любовь!

Разве это извращенье? – замкомвзвода Саня вновь.

Задавал вопрос кому-то, словно с кем-то спорил он:

Есть такие, как Ублюдов: ну, и что теперь? При чём.

Здесь Ублюдов похотливый?! Он не гей, а пидарас:

Глупо видеть в нём мерило отношений, – это раз.

Во-вторых, и это важно: он не станет принуждать.

Сероглазого – он скажет, что он любит, и: как знать!

Может быть, в душе разбудит он ответную любовь,

И Валерка: он полюбит? – замкомвзвода Саня вновь.

Себя спрашивал: и снова он не знал, как ему быть:

Где найти такое слово, чтобы душу объяснить?

Парень с парнем – это классно! Так и скажет пацану:

Замкомвзвода педерастом был, конечно, и ему.

Очень этого хотелось – его член стоял, как штык!

За Валеркой вслед разделся Саня быстро: и, прикрыв.

Член ладонью – прижимая к животу горячий ствол,

От блаженства замирая, в душевую он вошел:

Ёлы-палы: двое в бане! Это – шанс, и объяснит.

Он Валерке, что два парня: Не поймёт? Не может быть!

Повернувшись задом к входу, в плечи голову вобрав,

Под струёй воды холодной сероглазый, зубы сжав,

Охлаждался: помогало: опускался книзу член –

Возбужденье исчезало понемногу: Между тем,

В кулаке сжимая шишку, Саня издали смотрел.

На любимого мальчишку, затаив дыханье, – бел.

И упруг был, словно персик, у Валерки юный зад:

Слов не выбросить из песни: и не надо! Звёздный брат,

Чудо, инопланетянин: как ещё тебя назвать?! –

Задыхаясь, думал Саня. – Ёлы-палы: да хоть рать.

Гомофобов разномастных – не изменят они суть!

Парень с парнем – это классно! Оставалось лишь шагнуть:

Что ж ты замер, замкомвзвода? Словно пасынок, стоишь.

Нерешительно у входа: отчего не говоришь

Те слова, что распирали твою душу много дней?

Воплощение мечтаний – вот он, рядом: ну, смелей!

Или, может, ты стыдишься своей искренней любви?

Или, может, ты боишься, что протянешь руки, и –

От тебя он отшатнётся: и тогда – конец всему?

Да, как это отзовётся, неизвестно никому:

Потому-то замкомвзвода нерешительно стоял,

Словно пасынок, у входа, – ничего не говоря,

Он скользил влюблённым взглядом по Валерке – думал он:

Может быть, совсем не надо признаваться парню с том,

Что он любит его страстно, что не может без него?

Будет рядом – и прекрасно! И: быть может, ничего,

Кроме этого, не нужно? Что испытывать судьбу?

Ёлы-палы: просто дружба – уже счастье! Но ему,

То есть Сане, было двадцать, и стоял упруго член,

И была весна – ебаться он, конечно же, хотел:

Может быть, звучит и грубо, но в реале было так:

Целовать Валерку в губы, и сосать его долбак,

И – распахивая створки, с наслаждением входить.

В глубину горячей норки, и любить его, любить:

И потом ему подставить – и смотреть в его глаза:

Подойду, – подумал Саня, – будь что будет: Кто сказал,

Что Валерка неспособен на ответную любовь?

Подойду к нему: ладонью прикоснусь: и пусть он бровь.

Приподнимет, удивившись, пусть в глазах мелькнёт испуг –

Прошепчу, в него вдавившись: не пугайся – я твой друг:

Сколько длилось это? Может, две минуты; может, три:

Будь что будет! – подытожил размышления свои.

Замкомвзвода – и, отбросив прочь сомнения, вперёд.

Устремился он: короче, подошел! А сверху льёт.

На Валерку ледяная, как из проруби, вода:

«Ты чего: – воскликнул Саня, – заболеть желаешь, а?! –

И, схватив Валерку, тут же он рванул его к себе,

Извлекая из-под душа. – Ты чего, бля: охуел?!»

Получилось всё спонтанно – вышло всё само собой:

Развернул Валерку Саня замкомвзводовской рукой –

Сероглазого парнишку повернул к себе лицом,

И: тугая его шишка залупившимся концом

Горячо в живот упёрлась! Но замёрз Валерка так,

Что не сразу эту твёрдость он почувствовал, – долбак.

С наслаждением вжимая, голый Саня в один миг.

Обхватил за плечи парня – притянул к себе, вдавив.

Губы в ухо: ниже – в шею целовать Валерку стал:

И Валерка, сладко млея, вдруг внезапно осознал,

Что ему приятно это: осознал он не умом,

А почувствовал, как сердце застучало у него.

Сильно-сильно: это что же – замкомвзвода Саня с ним:

Что он делает?! О боже: до чего приятно, блин!

До чего это кайфово! Вырываться? А зачем?

Ведь душа была готова, и Валерка: он хотел,

Сам того не понимая: он хотел, чтоб было так!

Саня, жарко обнимая, целовал: и вмиг долбак.

У Валерки залупился – затвердел мгновенно: ох,

Сам собою хуй вдавился замкомвзводу между ног,

И почувствовал Валерка, как ногами Саня сжал.

Его член: Какая Верка? Где она?. . Пацан дрожал.

От сладчайшего озноба, – руки вверх взметнулись, и –

Саню: Саню-замкомвзвода, задыхаясь от любви,

Он прижал к себе ответно, не задумываясь: ох,

Полыхало у Валерки юным жаром между ног,

И ни капли не стыдился сероглазый салабон!

Саня в губы его впился приоткрытым жадным ртом –

Засосал Валерку страстно, и Валерка: он не стал.

Отстраняться-вырываться – не подумал даже! Сжал.

Саня хуй его сильнее – стиснул член ногами: и,

Задом дёргая – балдея! – сероглазый заскользил.

Взад-вперёд между ногами напряжённым хуем: ох,

Выходило, что он Саню шпилил-дрючил между ног!

Накатила-налетела на Валерку эта страсть,

И уже гудело тело у Валерки, – Саня всласть.

Сероглазого парнишку лапал-тискал-обнимал,

И в Валерку свою шишку сладострастно он вжимал –

О живот он хуем тёрся, понимая, что ему

Безоглядно отдаётся сероглазый, – к пацану.

Прикипел душою Саня, и пылал от счастья он:

Друг о друга тёрлись парни, задыхаясь: и не сон.

Это был, не наважденье – наяву всё было! Ох,

У обоих наслажденье с каждым мигом между ног.

Возрастало: ёлы-палы: наслаждение росло:

И – Валерку вдруг взорвало: стало очень хорошо!

То есть, очень: очень-очень! Содрогаясь телом всем,

Сероглазый сладко кончил: и – по Саниной ноге.

Горячо и щекотливо заструилась сперма вниз,

До чего ж приятно было!»Подожди! Не торопись:» –

Парня тискать продолжая, замкомвзвода прошептал,

И – ладонями сжимая, зад Валеркин, Саня стал.

Залупающимся хуем пацана ебать в живот

Ещё яростней, – кайфуя, извивался он: и вот.

Саня дёрнулся всем телом, ягодицы свои сжал:

И – струя горячей спермы, извергаясь, обожгла.

Их обоих, – кончил Саня: содрогаясь и сопя,

Пацаны в солдатской бане разрядились! И хотя.

Вышло всё это по-детски – и не в жопу, и не в рот.

Получилось – но для сердца разве это важно? Тот,

Кто влюблён, роптать не станет. Сероглазый кончил, и –

Этот факт осознавая как свидетельство любви,

Замкомвзвода улыбнулся: «Что, Валер: согрелся, а?»,

И – скрывая свои чувства, отозвался парень: «Да:»

Односложно – еле слышно – сероглазый прошептал:

Ёлы-палы: это вышло так внезапно, что не знал.

Он, парнишка сероглазый, как теперь себя вести:

Он ведь не был педерастом, а – на Саню он спустил:

Да и Саня: он ведь тоже поимел Валерку здесь,

В этой бане: это что же: получается: конец.

Отношениям нормальным? Потому что дальше – как?

Вдруг захочет сейчас Саня вставить в задницу долбак?

И – что делать? Соглашаться? Один раз – не пидарас:

Или надо вырываться? Но не стал же он сейчас.

Говорить «пусти! Не надо!» – вырываться он не стал:

«Ну, Валер: обмыться надо», – еле слышно прошептал.

Замкомвзвода, и губами он коснулся уха: ох,

Вновь мурашки побежали у Валерки между ног:

Хуля думать? Если честно, то до бани ещё – днём –

Он хотел, и было тесно у него в штанах: о чём.

Ещё думать? Будь что будет! Замкомвзвода Иванов –

Не какой-то там Ублюдов, и поэтому: готов.

Был Валерка к продолженью! Елы-палы: что-то есть.

Во всём этом: наслажденье испытал сейчас он здесь –

Это факт!. . И где та Верка? Далеко: а Саня – вот:

Снова тискает Валерку, трётся хуем о живот,

И всё это – лишь начало: то ли будет впереди.

Песня древняя звучала всё отчетливей в груди.

У Валерки: и летели прочь сомнения, – пацан,

Ощущая сладость в теле, потянулся к Сане сам –

Засосал Валерка Саню, и скользнули руки вниз:

Пацаны в солдатской бане: и была весна: и жизнь.

Наполнялась смыслом новым: бились сладостно в груди.

Их сердца: и парни снова, задыхаясь от любви,

То и дело целовались – под напором тонких струй.

Бестолково обмывались, и дрочил Валерке хуй.

Саня, и – Валерка тоже Санин хуй рукой ласкал,

Взад-вперёд смещая кожу: тут-то Саня и сказал,

На Валерку глядя страстно: «Я хочу: хочу я в рот!»

Может, стыдно и ужасно, если парень хуй берёт.

Без любви – по принужденью: и тогда в сосанье есть.

Что-то типа униженья. Но сейчас два парня здесь.

От любви изнемогали, и Валерка: он в ответ.

На слова, что прозвучали, не сказал ни «да», ни «нет»:

Застучало жарче сердце – сероглазый лишь кивнул:

Никогда он – даже в детстве – не сосал ничей писюн!

И хоть многие мальчишки друг у друга в рот берут.

Подрастающие шишки – наслаждаются-сосут,

Но Валерка так не делал в своём детстве никогда:

Потому и покраснел он, и кивнул лишь только: да,

Он хотел! И понимал он, что так будет: будет так!

Но поскольку никогда он в рот не брал ничей долбак,

То невольно он смутился и невольно покраснел:

Саня в губы снова впился: оторвался – и вдруг сел.

Перед ним, перед Валеркой: сел на корточки он сам.

И, приблизив губы, первым сделал это – засосал.

Член Валеркин замкомвзвода! Засосал он первым: ох,

От сладчайшего озноба у Валерки между ног.

Закололо: ёлы-палы: замкомвзвода языком

По уздечке, словно жалом, заскользил – и салабон.

Застонал: изнемогая, двинул бёдрами вперёд,

Ещё глубже проникая своим хуем Сане в рот, –

Замкомвзвода Саня глубже хуй Валеркин пропустил,

И – ладонями он тут же с наслажденьем обхватил.

Зад Валеркин и, сжимая полусферы, стал ласкать,

Сладострастно продвигая палец к дырочке, – сосать.

Продолжая, он коснулся пальцем дырочки тугой,

И – Валерка содрогнулся от озноба: о, какой.

Это кайф! О, это даже невозможно передать:

Нажимал ритмично Саша на очко, и сам сосать.

Продолжал при этом шишку, – ублажая с двух сторон.

Сероглазого парнишку, Саня счастлив был, что он,

Сероглазый, отозвался на любовь его, и вот:

Саня думал и боялся, что Валерка не поймёт,

А Валерка – это чудо сероглазое – в ответ.

Не замкнулся: «я не буду!», – не сказал он Сане «нет»!

Губы жаркие скользили вдоль упруго ствола:

Если сами вы любили, то поймёте, что слова.

Здесь бессильны: это счастье! Это морок! Это сон!

Замкомвзвода Саня пальцем шевелил – и салабон.

Между ртом и пальцем бился, и уже он сам хотел,

Чтобы в зад ему вонзился этот палец: или член!

Ёлы-палы: как приятно! Наслаждение росло

Между ног – и тут внезапно замкомвзвода от него.

Отстранился, выпуская член блестящий изо рта, –

С зада руки убирая, Саня встал на ноги.

«На,

Теперь ты, Валер, немного: а то скулы у меня: –

Саня челюсти потрогал, – заболели уже, бля!»

И – Валерка, машинально перед Саней тоже сел:

Ё-моё! – перед глазами, залупившись, багровел.

Длинный хуй, и был он толстый, и головка – как яйцо:

Если вдуматься, всё просто: но Валеркино лицо.

Вдруг на миг окаменело: только что он кайфовал,

И: вот на тебе! Хотел он, сероглазый: и он знал,

Что сейчас откроет рот он – и возьмёт он Санин член:

Но, застыв пред замкомвзвода, он не двигался – смотрел.

На огромную залупу – на бордовый её цвет:

Отказаться если: глупо! И причин весомых нет.

Для отказа: они с Саней здесь вдвоём, и никому.

Он не скажет, – не узнают пацаны об этом: ну,

Что ж ты замер, сероглазый? Испугался ты – чего?

Елы-палы: это классно! Саня взял – и ничего.

Не случилось: отчего же, сероглазый салабон,

То же самое не можешь сделать ты сейчас? О чём.

Ты задумался внезапно, замерев на полпути?

Это – кайф: и непонятно, почему тогда: (в груди.

Сердце билось учащенно – хуй приблизился к губам)

Все считают, что позорно, если хуй сосёт пацан.

Или если подставляет свою жопу пацану:

И хотя никто не знает досконально, почему.

Нужно, бля, за аксиому эту версию считать –

Почему должны все гомосексуальность презирать,

Тем не менее, внедрилась населению в умы

Эта версия, – и билось у Валерки сердце: и.

Он, Валерка, не решался: не решался – и хотел!

Хуй к губам его прижался, и Валерка: Санин член.

Пламенеющей залупой по губам его скользнул,

И Валерка: свои губы разжимая, облизнул

Твёрдо-нежную головку, и – вбирая в рот её,

Неумело и неловко сжал губами: ё-моё! –

Замкомвзвода Саня замер: разве мог подумать он,

Что наступит день – и в бане сероглазый салабон.

Будет тискать неумело напряженный его член?

От любви гудело тело: а Валерка уж сопел,

Наслаждаясь, – все сомнения испарились мигом: и,

Ощущая наслажденье, он, Валерка, заскользил.

Вдоль ствола губами влажно: и чего боялся он?

Это кажется, что страшно, а на деле: в унисон.

Упоительно и страстно бились юные сердца, –

До чего же это классно!. . Мылись в бане два бойца:

Жарко тискали друг друга, целовались в губы: и –

Обжимали губы туго напряженные хуи:

То Валерка брал у Сани, то брал Саня: и опять.

Пацаны в солдатской бане тёрлись-мылись – и кончать.

Не спешили: с упоеньем целовались вновь и вновь –

Смаковали наслажденье: разве это не любовь?

Замкомвзвода кончил первым: содрогнулся сладко он,

Обжигая своей спермой рот Валеркин: и потом.

Сане в рот спустил Валерка, задыхаясь от любви:

На вечернюю поверку успевая, они шли,

И была весна в разгаре: да, в душе была весна –

Звезды яркие мерцали, как алмазы, и луна,

Эта спутница влюблённых, серебрила всё вокруг:

Саня, счастьем упоённый, произнёс негромко вслух:

«Когда кончится поверка, приходи в каптёрку:» И.

Билось сердце у Валерки: продолжения любви.

Он хотел, и было ясно, что зовёт не просто так.

Его Саня, – наслаждаться снова будут они, как.

Наслаждались сейчас в бане: и еще, наверно, в зад:

До чего же этот Саня охуительный: как брат!

Шли они – шагали в роту: рассуждая о любви,

Парень парню – замкомвзвода салабону – говорил:

«Извращеньем называют гомофобы эту страсть:

Ё-моё: да что, бля, знают о любви они?! Проклясть.

Эту страсть попы готовы – рвутся праведники в бой,

Извращая лживым словом суть любви: между собой.

Разобрались бы сначала! Хуля лезть в штаны мои?!

А ведь лезут: то ли мало им божественной любви,

Этим деятелям в рясе, то ли здесь иной расчет:

Человек, который счастлив, деньги им не понесёт:

Пусть беснуются! – и Саня, чувств своих не удержав,

Приобнял за плечи парня: и, плечо легонько сжав,

Заглянул в глаза Валерке, еле слышно говоря.

(сердце ёкнуло: а Верка?): – Я, Валер: люблю тебя!

И любовь эта не хуже, сероглазый мой: судить.

О любви этой не нужно по ублюдовым: их прыть.

Или похоть, или злоба: злоба-зависть, – из таких.

Пидарасы-гомофобы получаются, и – их,

Извращенцев этих, надо: или на хуй посылать,

Или молча ставить раком и – в очко: в очко ебать,

Не взирая на их вопли: в глубине души своей.

Эти пидары не против потереться о парней

Своей жопой или хуем, да – не знают только, как:

Оттого, бля, и психуют, и кричат на всех углах,

Как «всё это безобразно!» и что это – «грех» и «срам».

А на деле: было классно тебе в бане?» И пацан –

Сероглазый, миловидный – утвердительно кивнул,

И совсем: совсем не стыдно это было!. . Сквозь весну.

Шли они, и сладко бились молодые их сердца:

Звёзды яркие светились: На поверке голоса.

Отзвучали, и в казарме погасили верхний свет:

И на тумбочке дневальный написал уже «Привет,

Дорогая моя Настя!», а в каптерке, сняв трусы,

Целовались на матрасе совсем голые бойцы,

И один был замкомвзвода, а другой – салагой: ох,

Два бойца из пятой роты в голом виде – без трусов! –

Сладострастно обнимались, на матрасе лежа, и.

Жарко в губы целовались, задыхаясь от любви:

Уходил служить Валерка непроткнутым пацаном:

Вазелином смазал целку замкомвзвода Иванов.

И, раздвинув парню створки – половинки разведя,

Вставил член в тугую норку: содрогаясь и сопя,

Он натягивал парнишку: то и дело целовал,

Не вытаскивая шишку: – с упоением ебал

Замкомвзвода на матрасе сероглазого бойца!

Задыхаясь, педерастил он Валерку – и сердца.

&nbsp

В унисон стучали-бились, и не надо было слов:

В лунном свете серебрились их тела: и – хоть не нов.

Этот способ наслажденья был для Сани, но в груди.

Ощущал он упоенье, – задыхаясь от любви,

Он раздвинул ноги тоже, и Валерка в зад его.

Натянул-отмужеложил: ёлы-палы: до чего

Хорошо всё это было! Юность. Армия. Пылал.

Жар в груди неистребимо:

Часть пятая

IGNIS SUPPOSITUS EINERI DOLOSO

«Интересно ты сказал» –

Так Валерка отозвался на Серёгины слова:

И – Серёга рассмеялся: «Ну, а что? Одна дала: –

И, запнувшись на секунду, подмигнул Валерке: – Ох,

До сих пор, бля, не забуду, как вогнал ей между ног:

Прошлым летом дело было: я неделю с ней ходил,

И: однажды засадил ей не в ту дырочку – ввалил.

Ей в очечко: до упора! – вдохновенно Серый врал,

Не сводя с Валерки взора. – Охуенно отодрал.

Биксу в попку! И не хуже это было, чем в пизду:

Потому как норка уже – обжимает лучше: ну,

Бля, об этом не расскажешь – это надо показать:»

«Ха-ха-ха! И ты покажешь?» – у Валерки вмиг глаза.

Заискрились: это что же: друг Серёга – шутит так?

Вроде шутит: или, может, он не шутит? – и долбак.

У Валерки шевельнулся: сердце ёкнуло: а вдруг?. .

«Ну, а что, бля: – улыбнулся, на Валерку глядя, друг, –

Покажу, бля: по приколу – почему не показать?

Покажу:» И Серый снова рассмеялся. А глаза:

Он, Серёга, рассмеялся, а в глазах мелькнул вопрос:

И опять: опять неясно: шутит он? Или всерьёз.

Говорит? И – ч т о покажет? Как он биксу в жопу драл?

Интересно: очень даже интересно!»Я не знал,

Что ты, бля, такой развратный!» «Ха-ха-ха! Какой разврат?

Удовольствие!» «Да ладно! Что за кайф – ебаться в зад?» –

Произнёс Валерка, словно: не поверил, – он смотрел.

Простодушно-удивлённо на Серёгу – он хотел.

Убедить Серёгу-друга, что с аналом не знаком:

А в трусах уже упруго хуй вздымался! И не сон.

Это был, не наважденье, – друг Серёга говорил,

Что в очечко – наслажденье, и что он в очко дуплил.

Биксу, и – еще: он может показать Валерке, как.

Это делал: это что же – намекает Серый так.

На возможность гомосекса? Одноклассник, лучший друг!

У Валерки билось сердце: шутки шутками: а вдруг.

Серый хочет в самом деле? Вдруг всерьёз он говорит?

Ёлы-палы: неужели намекает Серый?! – И:

Таким образом Валерку он подводит к мысли, что.

Обойтись можно без Верки?. . А иначе – для чего.

Говорит он?. . Будут в бане они париться, и там:

Хорошо – рука в кармане, – у Валерки встал пацан,

И Валерка, прижимая подскочивший хуй к ноге,

Сладко замер, ожидая, что ответит Серый: «Мне: –

Не сводя с Валерки взора, произнёс Серёга, – бля,

Это было по приколу: в кайф, короче говоря!

И тебе, вполне возможно: – улыбнулся вновь Сергей, –

По приколу будет тоже:» Ё-моё: неужто гей.

Друг Серёга?! Быть не может! Почему не может быть?

Про себя Валерка тоже так не думал: но служить.

Мама-родина призвала, и – открылся этот дар:

Отслужил – и не узнала ни одна душа, как там.

Он, Валерка, с замкомвзвода перепихивался в зад:

Так и Серый: за два года мог ведь запросто расклад.

Получиться, что он тоже – точно так же – с кем-нибудь:

Ну, а что? – вполне возможно: мог кому-либо воткнуть:

Или – запросто подставить по приколу: тоже мог!

И никто: никто не знает, что он тоже: Между ног.

У Валерки всё гудело: и хотя наверняка

Он не мог сказать, что Серый стопроцентно намекал.

На возможность гомосекса: тем не менее, в груди.

У Валерки билось сердце от предчувствия любви:

«Значит, топим завтра баню», – подмигнув, сказал Сергей:

И – Валерка вспомнил Саню, как впервые они: Млей,

Растревоженное сердце! Жди до завтрашнего дня!

А живут ведь по соседству: одноклассники: друзья.

Закадычные: и вроде друг про друга знают всё!

А на деле – что выходит? А выходит – ничего.

Утверждать нельзя: короче, если Серый неспроста.

Говорил сейчас: а впрочем – что особенного? Да,

Друг про друга всё когда-то они знали: а теперь?

Про Валерку – про солдата! – разве что-нибудь Сергей.

Знает? Нет. И даже: даже у Серёги нет причин.

Для догадок! А был Саша у Валерки, и он с ним:

Он, Валерка, трахал Саню, и давал он Сане сам:

Ничего Сергей не знает! А ведь был ещё пацан.

Из Хакасии – Андрюха: и ещё был Толик: ох,

У Валерки хуй упруго вырывался из штанов,

Но Валерка его крепко прижимал рукой к ноге:

Серый думает, что Верка виновата – и, как все,

Ничего дружок не знает: и не может Серый знать!

Вот и думай: завтра в бане что он хочет показать?

Да, росли-взрослели вместе: ну, и что теперь? Судить.

Невозможно, – жизнь на месте, как известно, не стоит,

И судить о дне насущном лишь по прошлому нельзя!

У Валерки было чувство, что Серёга: что не зря.

Он расписывал, как классно биксу в жопу он ебал, –

Это кайф для педерастов! То есть: Серый намекал.

На возможность гомосекса, говоря про биксу? Ох,

У Валерки билось сердце: и гудело между ног,

И ему казалось: стоит протянуть лишь руку, и:

Вот он, Серый, наготове – в ожидании любви.

Перед ним, Валеркой, замер! Закадычный лучший друг:

«Значит, топим завтра баню:» – произнёс Валерка вслух,

Вслед за Серым повторяя, словно в шутку, все слова, –

Интонацией играя, подмигнул Серёге: Да,

Это было лишь догадкой, и не более того,

Но стучало сердце сладко у Валерки: что с того,

Что ни разу они в детстве не дрочили вместе и,

Хотя жили по соседству, имитацией любви

Никогда не занимались: даже, бля, через штаны.

Они в детстве не «ебались», как другие пацаны.

Это делают, играя в «папу-маму», – что с того?

Просто, блин: не понимали они раньше ничего!

Потому и пропустили в Книге Дружбы ту главу,

Где о сексе: не открыли в своё время: ну и ну!

Сердце билось: неслучайно разговор этот возник:

Жизнь – чарующая тайна.

Жизнь – и омут, и родник.

Жизнь – река: поток бурлящий, и поток этот несёт:

Кто ответит, что есть счастье в этой жизни? Что их ждёт,

Пацанов, знакомых с детства? Детство кончилось давно:

У Валерки билось сердце: и хотя он ничего.

Знать не мог, но сердцу верил: бьётся сердце неспроста:

Жизнь – распахнутые двери, и уходим мы: Куда,

Горизонты раздвигая, уже нёс поток друзей?

Жизнь – игра, – она такая, что не знаешь: ах, скорей.

Наступило б завтра это! – так Валерка думал:

И,

Мой читатель, мы на этом – на предчувствии любви –

Остановимся, –

Упруго у Валерки член стоял,

И Валерка, грезя, друга завтра в бане представлял:

– ——————-

ПРИМЕЧАНИЯ: * не хо по ха? – не хочешь по харе?

** Видимо, Стас хотел сказать «принцесса

На горошине».

(1997-98[/responsivevoice]

Category: Гомосексуалы