В весеннем лесу

[responsivevoice voice=»Russian Female» buttontext=»Слушать рассказ онлайн»]В весеннем лесу
Категории:
Экзекуция
Золотой дождь
Потеря девственности
Подростки

После памятной игры в волейбол (подарок одноклассниц на 23 февраля) Настя стала моей девушкой. Наши сексуальные контакты были не часты, но регулярны. Из — за того, что моя подруга была девственной. Нам приходилось ограничиваться, в основном, оральными ласками. Надо ли говорить, что мне страстно хотелось большего. Да и моя козочка, созрела п одарить мне «самое дорогое». По взаимному согласию дефлорацию, решили приурочить к дню рождения Насти. День рождения прошёл в субботу, в начале мая, у неё дома.

На торжестве были: её мама, Настин кузен, с родителями и три Настиных близких подруги. Я был официально представлен именинницей, её родным. Вечер закончился танцами. Поцеловав меня на прощание, Настя пылко зашептала мне на ушко:

— Вася любимый, приходи ко мне завтра вечером, мама будет на дежурстве, мы будем одни. Я подарю тебе незабываемую ночь любви!

Настина мама – Наталья Николаевна была разведена и воспитывала дочь одна. Она работала врачом в больнице.

Обдумывая предстоящие событие. Я решил основательно к нему подготовиться и перенести его на дачу, в следующие выходные. Мне хотелось чего-то не обычного, чтобы запомнилось на долго. Произведя не сложные расчёты, я понял, можно будет обойтись без резинки.

Мне не составило труда, подстроить телефонный звонок, который разорвал наши страстные объятья, в воскресенье вечером. Притворно ругаясь, я убежал домой – якобы по неотложному

делу.

На неделе, я находил кучу отговорок, отвечая на настойчивые просьбы Насти – «зайти к ней домой, хотя бы на часок». Пусть помучатся!

В среду, я зашёл к Наталье Николаевне в больницу. И без труда уговорил её, отпустить дочь на дачу с ночёвкой. Дав клятвенные обещания следить за тем, чтобы Настя не пила сырую воду, не простудилась и ещё много чего не…

Когда на утро, в школе, я сообщил Насте о предстоящей поездке. Она искренне обрадовалась, но радость её была не долгой. На её счастливую мордашку, набежала хмурая тучка, грозящая пролиться ливнем слёз. Хлюпая носом, она заявила:

— Меня мама не отпустит. Узнав что, это не проблема, козочка

представила неподдельный, щенячий восторг, полезла целоваться.

На следующей перемене, мы обговорили, что ей надо взять с собой и как одеться. Встретиться договорились на вокзале, в субботу утром.

К электричке, Настя пришла одетая, в го любую курточку, клетчатую юбочку – чуть выше колен, плотные колготки (мама настояла) и красные резиновые сапожки. В поезде Настя беспрестанно щебетала, пересказывая мне, последние девичьи сплетни:

— Танька Кузьмина знаешь, с кем ходит? Ты не поверишь!

— А Светка та вообще с двумя парнями гуляет, — заметив, что меня эта тема не волнует, болтушка стала расспрашивать, что мы будем делать на даче.

— В лес сходим погулять, потом в баньке попаримся, — скупо отвечал я, с её стороны посыпался град вопросов. Щёлкнув её по носу, я сказал:

— Любопытной Варваре – на базаре нос оторвали, — притворно обидевшись, егоза утихла, положив головку ко мне на плечо.

По пути на дачу, у речки, я наломал пару веток цветущей, с дурманящем запахом, сирени. На даче, первым делом, растопил печь, чтобы выгнать из дома, холод и сырость. Дал Насте денег, послал её, через два дома к тёте Наде. Наказав купить, свежих куриных яиц и парного козьего молока.

— Я же её совсем не знаю! Давай вместе пойдём.

— Смелей, о! на хорош о знает меня. Палкана не бойся, он на цепи.

— И пригласи её вечером попариться в бане, часам к дести, — крикнул я вслед убегающей Насте.

Сам пошёл растапливать баню, носить воду.

Настя вернулась быстро, кроме еды, принесла травяной сбор, для бани, Надежда объяснила ей, как его правильно заварить.

— Иди в дом и завари травки, да собери в корзинку, для пикника в лесу, продукты. Я пока здесь закончу, не забыть бы веник за парить.

Мы пошли в лес, я нёс рюкзак, с двумя свернутыми туристическими ковриками и стеклянными банками и всем необходимом для сбора берёзового сока. Подруга несла корзинку с едой. Прекрасен весенний лес – дышится, легко и глубоко, не то, что в городе. В воздухе витает приятная сырость. С небольшой, не противной, примесью гнильцы – так пахнут грибы. Светило солнце, заливался птичий хор – устраивая свои амурные дела – скоро гнёзда вить, да на яйца садиться. В овражках, да ямках стаяла тёмная лесная вода, не успевшая впитаться после таяния снега. На некоторых деревьях проклюнулись молодые, липкие, листочки.

Окунувшись в весеннею эйфорию, Настя, весело напевая, носилась вокруг меня. Она напоминала мне, молодую, резвую козочку, выпущенную после долгой зимы из тесного, вонючего стойла. Увидев пару вьющихся в воздухе, бабочек Лимонниц, Настя бросилась их ловить, поскользнулась и со смехом упала, высыпав провизию из корзинки на землю.

Для бивака я выбрал высокий бережок маленького лесного озерца, в окружение берёз.

Расположились мы, рядом с поваленной ветром, большой березой. Я расстелил на земле коврики, пошёл ставить банки под берёзовый сок. Настя разбирала корзину и накрывала импровизированный стол. Время приближалось к часу дня, аппетит у нас разыгрался не шутку. Мы с удовольствием поглощали бутерброды, запивая их берёзовым соком. Настя пила сок в первый раз, он ей очень понравился. Настя встала с земли и сказала:

— Вася, мне надо в кустики, — и убежала.

Скоро я услышал журчанье. Мне давно хотелось посмотреть, как она писает. Но, несмотря на то, что мы не раз принимали душ вмести, она мне в этом отказывала. Говорила что ей очень стыдно. Такой возможности упустить я не мог. Встав и сделав пару шагов, я увидел её, устроилась она неподалёку, под ёлочкой, на корточках.

Спустив колготки и трусики, ниже колен, двумя руками она придерживала юбку и полы расстегнутой куртки. Водопадик почти иссяк, ягодицы напряглись, пролилась ещё небольшая струйка. Повертев попкой, чтобы стряхнуть последние капельки, Настя протяжно пукнула. Привстав, она стала приводить в порядок свой туалет. Тут я заметил, у ней на левой ягодице, зелёный рисунок. Чтобы не быть застигнутым на месте преступления, я ретировался, обратно на коврик.

Настя подошла минут через пять, с букетиком Мать Мачехи в руках. Я спросил её:

— Ну-ка дорогая, покажи, что это у тебя на попке?

— Ты что, за мной подсматривал? — в миг, покраснев, спросила она, с дрожью в голосе.

— Да, я видел, как ты писаешь. Ты особо и не таилась.

— Смотри, какой милый, жёлтый букетик я собрала, — попыталась увильнуть в сторону от ответа, сказала она.

— Ты мне зубы не заговаривай, коза! Повернись ко мне спиной и заголяйся. Живо!

— Вася, это я тебе сюрприз хотела сделать. Но раз ты уже видел, то смотри.

На её левой ягодице, была наколота, зелёная розочка. Рисунок был небольшим, чётким. Не распустившийся бутончик, два листочка и стебелёк, с шипами. Стебель прятался между её булочек. В общем, смотрелось симпатично. Но я противник тату и пирсинга. Это хороший повод, её примерно наказать.

— Тебе нравиться, правда прикольно? – повернув голову, с надеждой в глазах, спросила она.

— Голубушка, это кто тебя надоумил, такое с собой сотворить? – сурово спросил я.

— Верка, она в салон пошла, кобру себе сделать. Ну, я с ней за компанию. У ней знаешь, какой дракон на спине? – зачастила она.

— Если она на панель пойдёт, собой торговать? Ты тоже с ней блядовать будешь.

— Я хотела что бы тебе понравилось! -Мне вообще то, русалочка понравилась, но денег не хватило, — со слезами на глазах, извинялась Настя.

— За эту глупость, вас барышня, надо строго наказать!

— Как наказать?

— Выдрать розгами – как сидорову козу! По голой жопе, до визгу.

— Нельзя меня бить, я не коза! Я уже взрослая! – дерзко ответила она.

— Раз взрослая, должна отвечать за свои поступки. Посмотрим, что на это скажет Наталья Николаевна. Я думаю: она тебя накажет и заставит вывести, это безобразие. А это намного, больней и дороже, чем наколоть.

— Не надо …маме говорить, пожалуйста, — заплакала в голос Настя!

Сопротивление сломлено – злорадно подумал я.

— Быстро, раздевайся до гола!

— Здесь, в лесу? Стыдно! – ныла она.

— А в салоне, было не стыдно голой жопой крутить? – дожимал я.

Настя разделась. Зябко поёживаясь, она со страхом смотрела на меня.

— Свитер и сапожки надень, не хватало ещё тебе простудиться, — проявил заботу я.

— Возьми нож и иди, срежь, три прута с разных кустов, — велел я.

— Какие прутья резать?

— Длинные и толстые. Если будут малы – я нарежу, в два раза крупней!

С присущей мне основательностью, я стал готовиться к экзекуции Насти.

Топориком вырубил, 4 колышка, с обратной рогулькой. Отвязал лямки рюкзака, снял брючный ремень. Вот и моток пеньковой бечёвки обнаружился – очень кстати – пригодиться.

Одним ковриком, я обернул ствол упавшей, берёзы, закрепил его верёвкой. Второй коврик свернул валиком. Подошла Настя, протянула мне розги, с ужасом смотря на мои приготовления. Со свистом рассекая воздух – опробовал батоги. Удовлетворенно хмыкнув, сказал:

— Пойдёт! Ну что, застыла, укладывайся — поперёк бревна, под живот коврик подсунь.

— Ой! Не надо меня привязывать, я буду смирно лежать, — стала умолять Настя.

— Надо, розга это очень больно, — продолжая привязывать, к рогулькам вбитым в землю, стращал я её.

— Тебе 17 лет, ты получишь 16 горячих, — закончив фиксировать конечности, вынес я пр! иговор.

— Вася, а если кто нибудь, увидит или услышит. Я тут голая лежу, — испугано спросила Настя.

— Кто откажится, от такого зрелища: как молодую, красивую, девку розгами секут, — рассмеялся я.

— Ты шутишь?

— Раньше надо было, головой думать! А сейчас нечего хвост поджимать.

— Я продам им билеты подороже, в партер. Стыд – это часть наказания, — усмехнулся я, осматривая своё творение.

Настя лежала, свесив голову вниз, в полу метре от земли. Привязанные ноги и руки, касались земли – были широко разведены в стороны. Оттопыренная попка, блестевшая на солнце, вздрагивала в такт её всхлипываниям.

— Пора платить по счетам. С начало я тебя основательно отшлепаю, ладонью, разогрею значит. Когда буду, сечь розгой, попку расслабь. Не напрягайся, кричи сколько угодно, не так больно будет.

Свитер ей я стянул к шее, пусть грудки провертеться. Начал сильно шлёпать, её ладонью. Потом перешёл на бёдра, не пропуская их внутреннею часть. Попка стала красной , а чём я поспешил сообщить Насти:

— Вот и исправили оплошность, розочка стала красной! А то зелёная – не порядок.

Насти было не шуток – она тихо плакала, истерично всхлипывая. Встав поодаль, чуть сбоку, от «объекта наказания» я взял розгу. Сильно размахнулся, свист, шлепок – есть контакт! Я попал, по обеим ягодицам, точно посередине задницы. В конце удара, я резко продёрнул розгу на себя. Всё её тело, изогнулось и резко дёрнулось, в оковах. Из груди вырвался крик:

— Больно!

— Один! Знаю что больно, заслужила, терпи.

След от удара, налился и стал тёмно красным и рельефным – как рубец, от старой раны.

Довольно страшная картина, когда видишь, это на яву. Мозг, обожгла мысль: Что ж я творю? Она же живая и я её люблю! Я решил продолжить порку. Но не бить со всей силы и сечь без от тяга.

Последующие четыре удара я нанёс, слабей. Расчертив холмы ровными полосками. Не забывая громко считать удары. На её крики и мольбы, я отвечал только удара ми. Потом стеганул пять раз, вдоль тела, стараясь не задеть открытую киску. На попе на рисовались ровные клеточки. Два раза, ужалил, кончиком прута, её бёдра. Мне опять стало её жалко – надо заканчивать решил я:

— Тринадцать! Чёртова дюжина, — выдохнул я, стеганув последний раз, покрепче – на добрую память.

— Всё, хватит с тебя!

Вся жопа была багровой, а следы первых ударов посинели. Поглаживая её ягодицы, я пальцами, широко раздвинул губы её влагалища, нащупал девственную плену. В ответ Настя дёрнулась и вскрикнула.

— Надо было тебя наказать строже! Или после порки, посадить в муравейник. Или голой жопой на ежа – тогда бы ты на долго запомнила.

— Но так как, тебе сегодня предстоит распрощаться с девственностью, то довольно с тебя.

Я намочил полотенце, служившее нам скатертью, в берёзовом соке. Наложив компресс на пострадавшие ягодицы.

— Так быстрей пройдёт. Ты тут полежи, остынь, я пойду, прогуляюсь.

Я понял, что был, на грани фола. Ещё немного и я бы, изнасиловал, свою истерзанную козочку, распятую на бревне.

Отойдя недалеко от эшафота, минут за пять. Набил полные карманы ветровки, молодыми, сочными, побегами крапивы и сныти.

— Вася! Васечка – ты где? – с испугом пищала Настя.

— Здесь я, здесь, — отозвался я, подходя.

У барышни голосок прорезался – значит будет жить.

— Я думала, ты меня бросил. Одну, связанную в лесу! – жаловалась она.

— Ага на съедение серым волкам.

— Развяжи, меня скорей! Мне страшно!

— Сейчас, только компресс поменяю.

Освободив её ноги и сняв сапожки, я натянул на неё трусы и колготки. Потом оттянул резинки, плотно набил, трусы собранной травой.

— Ой, что ты мне в трусы напихал? Колется!

— Молодой крапивы, для дезинфекции твоих боевых ран.

Когда я освободил её руки и помог подняться на ноги. Настя, первым делом, попыталась избавиться от крапивы в трусах.

— Не смей! Так до дому дойдешь, там траву вынешь и в кастрюле водой зальешь. Потом на свою многострадальную попку в зеркало , вдоволь налюбуешься, — я предупредил её второе желание. -Ты молодец, мой храбрый заяц, стойко перенесла суровое наказание! Одевайся, умывайся и приводи себя в порядок. Пора домой – нас банька заждалась. А кто старое помянет – тому глаз вон.

Я собрал наши пожитки, не забыв, затереть землёй, раны на берёзах – чтоб не плакали горючими слезами.

— Розги лучше с собой возьми, — дал я совет.

— Зачем? – с испугом спросила Настя.

— Можешь на память оставить. А лучше сожги – чтоб не таить на меня обиду.

Она последовала моему совету – сложила их в корзинку.

Мы тронулись в обратный путь. Шла Настя не торопясь, широко расставляя ноги – словно дойная коза – с полным выменем молока. По дороге мы не сказали друг другу, не слова.

Придя на дачу, я разобрал вещи и подкинул дровишек в печку, стал собираться в баню.

Настя, избавилась от травы в трусах. Стоя перед зеркалом, смазывала шрамики на попе кремом.

— Я хочу домой, — заявила Настя.

— С чего это вдруг? Домой?

— Не вдруг, потому что ты меня выпорол. Ты меня не любишь! – закричала она.

— Наоборот, если бы не любил, то мне было бы всё равно – и я тебя бы не наказывал!

— Хотя дело хозяйское – сегодня уже поздно, переночуешь здесь, с утра я отвезу тебя к маме, в город.

— Поперёк бревна, ты сама легла – я тебя не заставлял. Могу тебе обещать: О твоём наказании я ни кому не скажу. И вспоминать об этом не буду.

(Настя – жена моя. Разрешила мне написать об этом в рассказе. Слово я своё держу).

— Надевай халатик, бери полотенца, простынь и приходи париться. Я буду тебя ждать.

С этими словами, не дождавшись Настиного ответа, я ушёл в баню.

Градусник в парилке, показывал 95С. Вода в баке горячая. Быстро раздевшись, я нырнул в парилку. Мне всегда трудно дождаться первого пота, выскакиваю из парилки, окачу себя ковшиком холодной воды, отдышись и обратно – в жар. Тут и красавица моя, в халатике появилась.

— Настёна – радость моя! Скидывай скорей, халатик, снимай цацки. И и Иди ко мне в парилку, — с непритворной радостью воскликнул я.!

Настя вошла в парилку, присела на краешек скамьи, вдалеке от меня. Талия её была обвёрнута полотенцем.

— Что ты, как сирота казанская в уголок забилась? Садись поближе. Когда она пересела поближе ко мне, я спросил:

— Что ты с розгами сделала?

— Мелко изломала и в горящею печь сунула. И плюнула на них! – пылко выпалила она.

— Молодец, правильно, так им и надо противным! – рассмеялся …я.

Я плеснул на раскаленные камни, черпачок травяного настоя. Зашипело и одна за другой, стали накатывать, волны, нестерпимо жаркого, духовитого пара. Дышать стало тяжело.

— Давай, вмести в «пропатейки» играть? – в шутку, предложил я.

— Это как? – с удивлением посмотрев на меня, спросила Настя?

— Обними меня, покрепче и поцелуй, по эскимоски.

Она забралась, ко мне на колени, мы потёрлись носами. Но и вдвоём, в обнимку, выдержать невыносимый жар, было непросто. Схватив её, в охапку, я выбежал из парилки. И стал поливать, холодной водой, себя и визжащую Настю. Она извернувшись, вырвалась, из моих объятий. И показав мне язык, убежала в парилку. Я открыл, баночку, своего любимого Невского пива. И сделал, пару глотков, живительной влаги. Взял из ведра, хорошо распаренный, берёзовый веник и открыл дверь в парилку. В озорных, Настиных глазах, резвились бесенята. Ну слава богу, оттаяла снегурочка, после порки. Грозно потрясая, мокрым веником, я закричал:

— Сейчас я кой кого, веничком по хлещу! Проберу, аж до пяток!

— Ой! Не надо меня хлестать, мне и так сегодня досталось! – с неподдельным испугом, вскрикнула она.

— Надо, надо дурёха – для твоей же пользы. Веничек берёзовый, лечебный – попка быстрей заживёт. Потом ты мне жару веничком задашь.

— Давай я тебя, первая высеку! – предложила Настя.

— Нет, не пойдёт! Пока веничек, свежий, с листочками – не больно. А как листочки облетят – голые прутья останутся – тогда почище розги будет, — соврал я.

— Ложись на лавку, лечить буду!

С начало, я обработал её со, спины – от розовых пяточек, до шейки прошёлся. Затем смочив веник, спереди разрумянил. Отделал я её от души, распаренное тело, девушки украшали, прилипшие зелёные листочки. Такое наказание пришлось ей по душе. Она охала и крутилась на полке, от удовольствия. Сам упарился, не меньше её.

Вышли на крылечко, охладиться и отдышаться. Настя стояла завёрнутая в простынь. Начало смеркаться, но неугомонный птичий хор, не умолкал.

Пиво просилось наружу – я стал поливать, из своего шланга, поленницу дров. Потом перевёл струю на Настю и описал ей сапог.

— Ой! Нахал! – взвизгнула она и спряталась за дверной косяк. Её любопытная мордашка показалась из-за стены.

— Я тоже, хочу пописать! – заявила она присаживаясь на землю.

— Так не пойдёт, мне не чего не видно! – заявил я. Подняв её за ягодицы, закинул Настину ногу на поленницу.

— Вот теперь ссы! Как кабель.

— Я не кабель! – заявила она.

— Да, ты моя похотливая сучка. Ссы, давай!

— Я так не могу, мне надо присесть.

— Не мог..у, я тебе помогу! – передразнил её я. Стал мять её грудь и дрючить Настину писку.

— Ах, я сейчас….

Плотно, сжав губы влагалища, я почувствовал – первая струйка, мочи увлажнила мне ладонь. Резко освободив уста родничка, я сильно нажал, наверх лобка. Янтарная струя сильно ударила в поленницу. Зажимая пальцами, губки её пизденки, я направлял поток в разные стороны. Даже не закончив, до конца облегчаться. Настя убежала подмываться, я присоединился к ней.

Грозно потрясая, веником, Настя закричала:

— Сейчас я тебе покажу, где раки зимуют! – её глаза метали молнии.

— Ты мне за всё ответишь, противный мальчишка! – в предвкушении реванша, — вопила Настя.

— Ложись спиной на лавку. Грязный извращенец!

Одной ладонью я прикрыл пах, вторую подсунул под голову. Настя хлестала из-за всех сил, с остервенением.

— Так дело не пойдет. Вторую руку, тоже за голову! А то – привяжу к лавке.

Быстро надрочив мой хуй. Настя удовлетворенно хмыкнула:

— Теперь порядок.

Настроив глубокое дыхание, прикрыв глаза! , я тащился от удовольствия.

— Переворачивайся, попкой вверх.

Плавая на волнах блаженства, я завыл в голос, подражая волку.

— Сейчас ты у меня по-другому запоешь! – Настя ожгла мою задницу, тремя болезненными ударами. Нанеся их, одной хворостиной, выдернутой из веника. И убежала встав под душ. Я к ней примкнул – охладиться было в самый раз.

— Ну как я тебя? – с гордостью спросила она.

— Здорово! Но последние слово, будет за мной!

— Снова бить будешь? – с испугом спросила Настя.

— Нет. Порву твою пиздёнку.

— А это больно? Ну в первый раз.

— Не знаю? Мне целку не ломали. Потом сама расскажешь, – со смехом сказал я.

— Не больней чем розгой, думаю я.

Учитывая недельное воздержание и события произошедшие сегодня, с эрекцией проблем не было. Настю долго раскочегаривать не пришлось, под моим язычком, она быстро потекла. Я устроил, свою девочку, сидя на лавке, поставив её стопы на сидение. Подведя член к влагалищу, я потихоньку в вёл его. Уперев в целку. Хриплым, от возбуждения голосом, попросил:

— Обхвати меня ногами.

Крепко держа её бёдра, двумя руками. Нанёс сильный удар.

Негромкий, глубокий Настин вздох, возвестил о падении крепости. Задвинул член до упора.

Слившись воедино, мы замерли, прислушиваясь к новым ощущениям. Я начал не торопясь, двигаться в ней, в взад-вперед. Увидел на члене немного крови.

— Как он у тебя внутри? Чувства как? – шепотом спросил я Настю.

— Очень большой, горячий! Он живой!

— Вот ты и стала женщиной.

— Взрослой женщиной, да? – с любовью в глазах и надеждой в голосе, спросила Настя.

— Нет, просто женщиной. Зато теперь, мы сможем трахаться, по настоящему, по взрослому, — заявил я.

Я увеличил частоту, всаживал хуй до упора и выводил до головки. Губки влагалища сокращались, вторя моим движениям. Настя начала охать и стонать, подмахивая мне попкой.

Наконец я излился в неё. Настя крепче обвила меня руками и ногами. Нашла мои губы. Оторвавшись от моих уст, спросила:

— Ты! любишь меня?

— Да, очень!

Встав вместе под душ, я на коленях подмыл, Настину киску. Вытерлись одним полотенцем.

— Зайка, ты проголодалась?

— Зверски, хочу есть!

— Вот и ладненько. Приду и будем ужинать.

— Надевай халатик, беги домой и ныряй под одеяло, — велел я.

Я совершил набег на погреб, моими трофеями стали: Две бутылки домашнего вина, банка солёных огурцов и банка малинового варения.

Придя домой, я занялся приготовлением ужина. Мелко порезав крапиву и снетки и дал прокипеть 15 минут. Добавил, заранее, отваренные и нашинкованные яйца и говядину.

И замечательные зелёные щи готовы. Прошу к столу, щи Насти понравились.

— Очаровательный супец! С изюминкой! – нахваливал свою стряпню я.

— Вкусно, а в чём изюминка?

— Изысканный сок которым пропитались, нежные листики, в твоих трусиках.

— Ах ты, получай! – и я получил, от Насти, ложкой по лбу.

Откупорив обе бутылки, я снял пробу с вина. Содержимоё одной, превратилось в уксус, а из другой получится недурной глинтвейн. Пряный и горячий напиток, восстановил наши силы и разжёг костёр желания. День был насыщенный, пора и в постель.

— Кто-то с нетерпением рвется, в гости к Настиной киске.

— А давай, ну потом, завтра. Там внутри больно.

— Нет! А то у тебя к утру, там всё зарастёт. Опять целку рвать, кровь будет.

— Так не бывает. Только ты потихоньку, нежно, — попросила она.

— Становись раком. Сейчас мы твою многострадальную пиздёнку кремом смажем, быстрей заживёт.

Большие губки слегка припухли, а малые были красней обычного. Под моими пальцами, киска быстро увлажнилась. Настя всегда быстро заводиться. Я медленно, без труда, вел дружка в гостеприимную норку. Стал неспеша двигаться.

— Когда я вдвигаю в тебя, расслабляй пизду, когда выдвигаю – сжимай. И задницей двигай мне навстречу – подмахивай. Старайся потереться клитором об хуй – сама получишь удовольствие.

Настя способная ученица, особенно когда предмет по вкусу. Скоро она стала охать, получая удовольствие от ебли.

— Давай сменим позу. Садись на меня верхом, лицом к ногам.

— Вставь его себе сама. И двигайся – верх, вниз. Скачи как на жеребце, — давал я наставления амазонке, пору раз пришпорив её задницу ладошкой.

Лихая …наездница вошла во вкус и понеслась галопом. Только её задница смачно шлёпала мои яйца. Сам я не двигался, заложив руки за голову, наблюдал за процессом. Настина дырочка в попе, подмигивала мне, то раскрываясь, то сжимаясь. Надо будет произвести разведку и поближе познакомиться с этим шоколадным колечком. Но с этим спешить не надо.

Тут аллюр стал вообще бешеным. Настя стала кричать в голос, одной рукой ласкать себе грудь, второй ктитор. Я тоже подключился – мощными толчками подбрасывая её. К финишу мы пришли вместе.

Положив мне голову на грудь, Настя шепотом попросила:

— Васечка, ты пожалуйста, мне почаще говори как ты меня любишь, ладно дорогой. Мне после этих слов сразу становиться так хорошо и тепло.

— И мокро в трусиках. Ладно, знаем – бабы любят ушами. А путь к сердцу мужчины – лежит через желудок. Так что засыпай любимая и во сне подумай – что ты приготовишь дорогому на завтрак.

Проснулся я от холода, Настя стянула одеяло на себя и тихо посапывала, повернувшись ко мне спиной. За окном светило солнышко и весело свистели пташки. Отодвинув одеяло, я посмотрел на Настину попку. Следы от вчерашней порки, отчётливо отпечатались, красными полосами. Погладив ягодички, полез рукой, между ног. Настя спросонья, недовольно замычала, заворочалась и перевернулась на живот. Большие губки пиздёнки немого приоткрылись и показались красные малые. Я просунул палец в щёлку, стал нежно водить им внутри влагалища. Настя повернула ко мне свою заспанную мордашку и недовольно сказала:

— Вася, это ты. Я хочу ещё поспать – воскресенье же, — попыталась натянуть на себя одеяло.

— Доброе утро принцесса, пора тебе вставать. Разжигать печку, умываться и готовить Васе завтрак.

— Нет, все потом, сейчас спать, — сладко зевнув и свернувшись калачик! ом, заявила лентяйка.

Так дело не пойдёт, решил я. Я спрятал всю нашу одежду, под матрас, оставив только Настин свитер. Стал звонко шлёпать её по попке и столкнул Настю кровати.

— Вася, а где моя одежда?

— Она тебе не нужна, а то заснешь ещё на ходу, лентяйка. Свитер натянула, в сапожки прыг и вперёд, живо.

Недовольно ворча, она пошла растапливать печь, поставила греть воду для умывания.

— Ну хоть колготки отдай, я же замёрзну насмерть! – умоляла Настя.

— Не, ты жопкой покрути – глядишь и не околеешь!

Погрозив мне в дверях кулаком, Настя убежала на улицу умываться.

Весело потрескивали дрова, в разгоревшейся печке. Меня ожидался, вкусный завтрак, приготовленный любимой женщиной. В сладостных мечтах я задремал.

— Васька, паразит! Там соседи приехали, в огороде копаются, а я голая, — раскрасневшаяся и окончательно проснувшаяся, вопила Настя.

— Надеюсь они тебя хорошо рассмотрели? – со смехом спросил я.

— Вот тебе, вот! Получай ! – Настя стала брызгать на меня холодной водой и принялась щекотать мокрыми руками. Пришлось уйти в глухую оборону – спрятаться под одеяло.

Настя начала греметь ложками и поварешками, весело приговаривая:

— Сейчас напечём блинчиков, варенье есть, чай с лимоном.

— Кофе свари.

— Всё что пожелаете, мой господин, — присев в изящном поклоне, ответила она.

Настя надев наушники, слушала музыку. Энергично размешивала тесто для блинов, одновременно приплясывала, крутя голой попкой. По комнате поплыл запах, свежее сваренного кофе, « терпеть ненавижу растворимый», затрещало масло на сковороде. Пора одеваться и идти умываться, решил я.

Освежившись, я сел за стол и энергично застучал вилкой по тарелке. Настя плюхнула мне, со сковородки, горячий, румяный и аппетитный блинчик. Быстро, пока не остыл, намазал его вареньем, свернул в трубочку и в рот. Глоток чёрного кофе и Кайф!

Очередной блинчик я попросил, уколов Настину попку вилкой.

— Ой! Ещё раз так сделаешь — получишь, горячей сковородкой, по башке! — строго заявила Настя. Решив не рисковать, добавку я стал просить, нежно поглаживая Настины ягодички. Когда я, в охотку, умял дюжину блинов, Настя завопила:

— Васька, ну ты и троглодит! Тебя легче удавить – чем прокормить! Брысь из-за стола, а то я сама голодная останусь.

Притворно, не довольно бурча, я завалился на кровать. Наблюдать как Настя завтракает. Тут в паху недовольно, зашевелился член, заявляя свои права:

— Ты вкусно позавтракал. А я – голодный! Не гоже обижать друга, решил я. Разыграю-ка я, импровизацию!

— Только сравнялся с голодными и на тебе – брысь! Блины такие маленькие, да ещё горелые! Кафе – дрянь – вскипел, — ныл я.

— Врёшь ты всё. Вон с каким аппетитом ел, — не подалась на провокацию, спокойно сказала Настя.

— И в постели ты нечего не умеешь! Ледышка – худышка!

Это её зацепило, широко раскрыв рот, от удивления, она уставилась на меня.

— Наигрался я с тобой, теперь брошу.

— Лучше отобью у Володьки Машу, она баба ядрёная, с такой в постели не замерзнешь.

Её широко раскрытые глаза, стали наполняться слезами. Только истерики мне тут не хватало.

— Маша – красавица! А какие пироги печёт – язык проглотишь, — дожимал я.

Последившие её действия застали меня врасплох. Настя схватила мокрое полотенце, сдёрнула с меня одеяло и стала лупить меня полотенцем. Настя рычала как разъяренная кошка, нанося очередной, болезненный удар. Она, предусмотрительно, отскакивала, не давая мне выхватить у неё полотенце. Гоняться за ней голым по комнате – в мои планы не входило. Я взвыл от боли и забился в угол кровати, к стенке. Тут она осторожность и потеряла. Стремительный бросок, кратковременная, ожесточённая борьба. И вот я победитель! Положив Настю на лопатки, я оседлал её, прижав её руки своими коленями к кровати. Иппон – япона мать – чистая победа!

Свитер распятой жертве я завернул к шейке. И стал не больно но быстро шлёпать её грудки, мял её титьки и щипал за соски, приговаривая:

— Вот и попалась та что – кусалась! Сейчас эти наглые титьки – мне за всё ответят.

— А блинчики у тебя объедение! Я люблю тебя, стройной и грациозной. И трахаться с тобой здорово!

«Массаж» груди её основательно разогрел. На смену обиженным всхлипам, пришли томные вздохи.

— Так ты всё это не правду говорил? Врал, да? А зачем?

— Конечно, моя милая, а ты поверила. Это такая эротическая игра, чтоб завестись получше.

— Мне такие игры не душе, — прерывисто, от прилива желания, зашептала Настя.

— А с каким удовольствием ты била меня полотенцем?

— За лазь в постель, трахаться будем. Это скучно.

— Только ты больше никогда, не говори, что бросишь меня, не когда, слышишь. Даже в шутку.

Отпустив её руки, я стал тереться, твёрдым членом по её раскрывшейся, мокрой киске. Лаская клитор и похлопывая членом по животу. Губами я поймал её уста. Настя с наслаждением кончила.

— Милая, я хочу накормить тебя сливками. Сделай мне, сладкий минет – на завтрак.

Сосала Настя мастерски, с удовольствием, от души. Уставшее, удовлетворенные – крепко обнявшись, мы уснули.

В поезде, по дороге домой, Настя дремала, свернувшись у окна, на скамейке. К груди она прижимала, большой букет тюльпанов и нарциссов.

Через месяц, после поездки на дачу, я зашёл к Насте домой, мы собрались в кино. Настя была ещё не одета и просила меня подождать. Её мама пригласила меня на кухню, выпить чаю.

Сидя за столом, Наталья Николаевна завела разговор:

— За последнее время, Настя так изменилась. Я думаю благодаря тебе, Вася.

— В худшею сторону или в лучшею?

-Да конечно в лучшею, Вась! – рассмеялась она.

— Учиться стала лучше, по дому помогает, а Елена Петровна (тренер по гимнастике) её всё нахваливает. Я на прошлой неделе простудилась, лежала с температурой, так Настя за мной ухаживала, заботилась. И всё доченька успевает – уроки, спорт и по хозяйству помогает. А главное характер у ней изменился. Настя стала собранней, уверенней в себе, не то что раньшье – чуть что так сразу в слёзы.

— Вася, а это правда что ты её розгами высек? За тату.

— Да было дело,- ответил я.

— И здорово …ей досталось?

— Я думаю, запомнила надолго, да и вы сами наверно видели следы воспитания.

— Нет не видела, я только вчера розочку увидела, когда отвела Настю на приём к гинекологу. Когда пришли домой, хотела всыпать ей по первое число, но Настя серьезно заявила:

— За один и тот же проступок, два раза не наказывают. И всё мне рассказала.

Тут в кухню впорхнула нарядная Настя:

— Вася, пойдём скорей, а то опоздаем.

— Вася, ты заходи к нам по чаще. До свиданья, — попрощалась мама Насти.

В кинотеатре, Настя у меня шёпотом спросила:

— О чём ты, с мамой на кухне разговаривал?

— Жаловалась она на тебя, говорит совсем дочка от рук отбилась.

— С чего это??? – С удивлением спросила Настя.

— Дерзишь, хамишь матери. Просила заняться твоим воспитанием. Разрешила мне хорошенько отшлёпать – дрянную девчонку.

— Врёшь ты всё Васька! Просто тебе хочется меня выпороть, вот и ищешь

повод. У всех парни нормальные, а у меня садист – извращенец!

— Умница ты разумница моя, — прервал я Настю. Закрыв её рот сладким поцелуем.