ступенька 4 В школе
[responsivevoice voice=»Russian Female» buttontext=»Слушать рассказ онлайн»]
ступень 4. В школе.
Во Фрунзе мать купила дом с маленьким садиком, в каком росли три огромных вишни и яблоня. В конце участка за вишнями был маленькой сарайчик для скотины.
Дом состоял из 3-х комнат, две из их выходили своими окнами на улицу, а 3-я с отдельным входом из сеней смотрела окном во двор. Наибольшая комната была проходной в другую, гораздо меньше. В этой комнате справа сходу у двери была печка с металлической на две конфорки плитой, согревавшей все три комнаты. Напротив печки слева от входной двери стояла стальная двуспальная кровать, а у окна – другая, гораздо меньше. У другого окна стоял большой древесный сундук, окованный стальными полосами. Среди комнаты стоял древесный стол, который употреблялся и как кухонный и как обеденный. Когда Витька пошел в школу, он за ним же и уроки делал.
А в школу Витька в 1-ый класс пошел в последующем, 1944г., осенью, как и полагается, первого сентября. Живший у их на квартире поляк дядя Марек сшил ему из кусочка брезента хорошую крепкую сумку с лямкой, что позволяло носить ее через плечо, оставляя руки свободными. А еще он из папиного кофейного пиджака, на лацкане которого красовался значок «Ворошиловский стрелок», сшил прекрасную куртку с кармашками наискось, как у Владимира Владимировича Маяковского, виденного Витькой на картинке в одной из бессчетных книжек на этажерке в кабинете папы в Лузино.
Равномерно Витька втянулся в школьную жизнь
Ходить в школу было достаточно далековато, но по дороге столько всего увлекательного можно было узреть! В школу можно было идти 2-мя способами. Выйдя со двора на улицу, было надо повернуть вправо и по мощеной камнем улице Токтогула идти семь кварталов до улицы Атбашинской (ее позже, спустя пару лет, переименовали в улицу «Молодогвардейцев»), по середине которой текла гулкая речка Атбашинка. Чтоб перебраться к школе, стоящей на другой стороне улицы, было надо, повернув влево пройти еще квартал до моста.
А можно было, повернув из ворота вправо и перейдя улицу Токтогула, пройти до улицы Пионерской, а там повернуть снова вправо и, уже никуда не сворачивая, идти до того самого моста через речку Атбашинку. На Пионерской, в отличие от Токтогула, проезжая часть улицы, по которой и тарахтели машины, была покрыта асфальтом, чем могли «похвастаться» не всякие улицы в городке. В тот год, когда Витька пошел в 1-ый класс, даже на главной улице, идущей от кинозала «Ала — Тоо» в сторону Пишпека, асфальт заканчивался в 2-ух, 3-х кварталах от кинозала «Ала -Тоо».
Школа размещалась в большенном трехэтажном здании красноватого кирпича, обнесенным высочайшим глинобитным забором. Рядом с этим зданием, отделенное от Витькиной школы таким же глинобитным забором, стояло очередное точно такое же здание. Это была школа для девченок. Глиняный забор, разделявший две школы, был весь усеян различного размера отверстиями. На переменах, пока детвора младших классов носилась по необъятному двору, играя в любимейшую игру – догонялки, мужчины из старших классов толпились около забора, заглядывая в проковырянные в нем дыры и забавно о чем – то гогоча.
В один прекрасный момент Витька увидел одно свободное отверстие и решил поглядеть, что все-таки такое там увлекательное завлекает старших ребят. Заглянув в отверстие, он не увидел ничего такого особенного. Ну, бегают по двору девчонки, ну и что здесь увлекательного? Но здесь его внимание завлекли две девченки, одна из которых была в цветастом платьице, а другая в черном в белоснежную горошину. Они, о чем – то негромко переговариваясь, подошли практически впритирку к забору и тормознули. Сейчас Витька мог разобрать, о чем они гласили.
— «Да ну, Натка! Врешь! Не может быть» — с недоверчивой нотой в голосе произнесла та, что была в цветастом платьице.
— «Не веришь? Смотри!» — с торжеством воскрикнула та девченка, что была в черном платьице. Она чуток наклонилась, рука ее зацепила подол и подняла его, так, что обнажился даже пупок.
-«Ну что? Видишь?» — воскрикнула она и раздвинула по — обширнее ноги.
Стояла она к забору практически что лицом, так что Витьке видна была знакомая уже по приключениям с Айчурек и Таней девчачья расщелинка меж ног. Но у этой девченки на самом низу животика, там, где горбился холм, и по бокам расщелинки вились редчайшие еще, но уже довольно приметные волоски.
-«Видишь?» — торжествуя, опять воскрикнула в черном в белоснежную горошину платьице девченка. Другая рука ее опустилась на холм, пальцы затеребили редчайшие еще волоски на нем, а потом скользнули ниже. Указательный и большой пальцы ухватили пару, тройку волосков на губке и оттянули ввысь, вроде бы демонстрируя, какие они, волоски, уже длинноватые.
-«Видишь?» — повторила она.
Девченка в цветастом платьице недоверчиво протянула руку к промежности подружки, поводила пальцами по волоскам на лобке, вроде бы пробуя их на ощупь, и тоже, зацепив пучечек шелковистых ласковых еще волосков, потянула их.
-«Ты что!» — вскинулась девченка с волосками на лобке: «Больно!».
В одной и другой школах прозвенели звонки, призывающие в классы. Девченка отпустила подол платьица, пару раз провела, расправляя складки, рукою по подолу, и побежала к школьным дверям. За ней понеслась и ее подружка. Витьке тоже было надо торопиться на урок.
Деньки текли один за одним. Начинались они плывущим над городом басистым гудком, означавшим, что пришло утро и нужно собираться на работу и в школу. Раздавался этот гудок, длившийся никак не меньше 2-ух, 3-х минут, в 6 часов. Это был гудок «шестидесятого» военного завода. Почему завод «военный», что он выпускал, в городке данную тему как – то не обсуждали. Даже и посреди всесущих мальчиков дискуссий о продукции завода не появлялось. Правда, на станции временами появлялись по нескольку открытых платформ, груженных доверху стреляными патронными гильзами. Гильзы были блестящими, без следов коррозии. Если залезть на платформу и покопаться в их, то можно было найти не один десяток гильз с целыми, не смятыми ударником капсюлями. Если позже такую гильзу положить на камень, а другим камнем ударить по ней изо всей силы, раздастся звучный хлопок. А еще увлекательнее было положить цепочку гильз с неотработанными капсюлями на рельсы стальной дороги и залечь в кустиках в ожидани
и проходящего поезда. Время ожидания вознаграждалось пулеметной очередью хлопающих под колесами паровоза капсюлей.
…..Все когда-нибудь проходит. Кончилась и зима с ее слякотью, то дождиком со снегом, то снегом с дождиком. Пришел апрель. Высочайшие тонкие тополя, раскидистые карагачи и акации покрылись листьями. Все зеленело. На просохших от зимней слякоти улицах мальчишки отчаянно сражались в киргизскую игру «альчики», чижика, лапту, показывали свою виртуозность владения «лянгой». Либо же устраивались гонки с металлическими обручами, снятыми с кадушек. Приводились в движение обручи специальной формы крючком из 2-ух, а то и 3-х миллиметровой металлической проволоки.
Наступил 1945. Где – то там, далековато, далековато неистовствовала война. В прекрасном 3-х этажном здании школы в 2-ух кварталах от дома, где жил Витька, размещалось военное училище. У парадного
входа, не отделенного от улицы никакой оградой, в перерывах меж занятиями толпились курсанты в зеленоватой форме и томных с обмотками башмаках. В такие минутки в воздухе стоял резкий махорочный запах.
Временами кому-нибудь из соседей приходили «похоронки». В такие деньки на улице стихала ребячья возня. Никто из ребят не носился с обручами, не было слышно стука «альчиков» и экзальтированных победных кликов, никто не подбрасывал в воздух «лянгу»**. Притихшие ребята посиживали на склонах арыков и тихо обсуждали свои ребячьи дела. И все тогда знали: не возвратится дядя Коля и не поможет больше никогда выстругать из деревяшки «наган» либо «казацкую» шашку. Но проходил денек, два и ребячья беготня возобновлялась.
В один из солнечных майских дней (Витька не в особенности думал, что это был за денек — пн либо четверг и какое было число) гудки заводов раздались во внеурочное время и в особенности длительно висели над городом. Из дома в дом по улицам помчалось: «ПОБЕДА!!!». Кончилась — таки эта неприятная война. Весь город вываливал на улицы. К радости детворы двери всех кинозалов, клубов были распахнуты настежь, сеансы шли, не прекращаясь ни на минутку. Мальчишки и девчонки отсидев сеанс в «АЛА — ТОО», мчались в рядом стоящий кинозал гораздо меньше «Хроника», а оттуда летели в Дубовый парк глядеть, что все-таки крутят в «Художественном». А еще был кинотеатр в Доме офицеров, а еще клуб КГБ, распахнувший в сей день свои двери для всех желающих.
* «Альчики» практически то же самое, что и российские «бабки» — кости из коленных суставов домашнего скота. Только «бабки» — кости большого рогатого скота, а «альчики» — от овец.
** «Лянга» – пробитый по середине пятак с вставленной в получившееся отверстие пучком длинноватой шерсти. Что – то вроде волана выходит. Играют в «лянгу» ногой, подбрасывая пятак в воздух повыше. Игра идет на счет. Выигрывает тот, кто подольше всех не даст свалиться «лянге» на землю и большее число раз подбросит ее в воздух. Самое тяжелое было уговорить какого – нибудь пса, чтоб он дозволил отрезать у себя с хвоста подходящий клочек шерсти
Создатель рассказа: Мальчик
[/responsivevoice]
Category: Подростки
