Сашка

[responsivevoice voice=»Russian Female» buttontext=»Слушать рассказ онлайн»]1. Палыч

Он шел навстречу, глядя прямо на меня. Я его не знал, и поэтому оглянулся, ища, кому может быть адресовано его внимание. Но он смотрел явно на меня и явно узнавающе. Я отвел глаза и хотел проскользнуть мимо, но он твердо взял меня за локоть и быстро заговорил:

— Подожди! Не уходи! Или ты, как всегда, торопишься? Нам нужно поговорить. Я приглашаю тебя в ресторан. Только не уходи!

Ключевое слово «ресторан» было произнесено, что и решило дело. Я уже два дня толком не жрал, с самого отъезда Ленки, с которой по полной отрывался целую неделю, растрачивая свои силы и деньги. Молодое тело настойчиво требовало мяса, поэтому я согласно кивнул, не разбираясь в том, что это за мужик и откуда меня знает.

Он сделал заказ самостоятельно: солянка и язык. Как будто действительно знал мои вкусы. Но, как ни странно, угадал

— Ну, как отдых на море? Не скучаешь?

-Да, не дают.

Он внимательно глянул мне в глаза:

-Ты сейчас не один?

— Сейчас один! Ленка два дня назад уехала. Отхожу понемногу. — Я улыбнулся. — А вообще девчонок много. Правда, деньги закончились. Но что-нибудь придумаем!

-Вот как? Ленка? Что-то изменилось в твоей биографии?

-А почему бы и не быть Ленке? Мне, слава богу, девятнадцать!

-Я не о том. Опять крутые жизненные повороты? Опять перемены?

Я вылупил глаза, не понимая, о чем он, но счел за лучшее промолчать, по крайней мере, до конца ужина.

— Почему ты тогда ушел? Тебе все настолько не дорого? Это твое право — уходить когда угодно и куда угодно. Но настолько не уважать мое отношение к тебе, что даже не предупредить об изменениях?

Наверное, он псих. Я даже не понимаю, о чем он говорит. Я твердо решил молчать и не отрывал взгляда от жратвы. Еще не хватало, чтобы ужин закончился, не начавшись.

— Я никогда не навязывался и не буду навязываться. Но если мне говорят, что я нужен, что я очень нужен, то я верю. Тем более, когда слышу это от дорогого для себя человека.

Дорогого … Приехали … Может лучше все же уйти? Черт с ним, с ужином. Очень уж неуютно с человеком, у которого настолько поехала крыша. Я торопливо жевал, хватая кусок за куском, чтобы успеть насытиться до того, как придется свалить. Кто-то остановился за его спиной, ткнул в плечо и заржал:

-Палыч? Какими судьбами? Вижу, нашел, наконец, свою девочку?

Его лицо окаменело. Он медленно повернулся к говорящему и сквозь сжатые зубы процедил:

-Пошел вон!

-Па-а-а-лыч, ты что? Ну, нашел и нашел! Что ты вздернулся из-за какого-то … Я хотел сказать …

-Вон!

-Ты сильно-то не выступай, здесь тебе не Питер! Можно и схлопотать …

Ответом был короткий жесткий удар в челюсть. Парень упал. Палыч сгреб его рубашку на груди и буквально вынес за двери ресторана. Он тотчас же вернулся, сел, положил свою руку на мою:

— Не расстраивайся. Мало ли идиотов? Не бери в голову. Но он — подонок, и ждать от него можно всего. Давай-ка быстрее завершать ужин и — домой. Я за тебя боюсь, ребенок.

Я быстро все умял и встал. Палыч даже не притронулся к пище. Мы вышли из ресторана и пошли к спальным корпусам. Мой был справа, а его слева. Мы остановились.

— Спасибо! — Я даже не знал, как я его должен называть. — Пойду, пожалуй, что-то сегодня немного устал. — Палыч молча смотрел мне в глаза и молчал. Становилось неуютно. Не зная, как лучше расстаться, я протянул ему руку:

-Пока!

Он медленно взял мою руку в свою, крепко сжал, и я ощутил, какая она большая и горячая:

— Прощай, ребенок! — Он резко повернулся и крупными шагами стал удаляться.
Я смотрел ему вслед, и, наверное, поэтому не заметил появившихся сзади двух парней. Удар пришелся по затылку, и я медленно провалился в мягкую пустоту …

2. Я — Сашка

… Я с трудом разжал свинцовые веки. Тупая боль в затылке не помешала отметить, что этот белый лепной потолок мне не знаком. Где я? Ясно, что не в своем номере. Я скосил глаза. В кресле у окна сидел Палыч. Сколько ему лет, интересно? Наверное, 35-40. Старый, конечно, но красавец — профиль, шевелюра, фигура. Бабы по таким сохнут, это уж точно. Стоп! Мы же расстались! Он ушел к себе. Как же я у него оказался? И что же так башка-то болит? Я пошевелился. Палыч быстро подошел:

— Ну, вот, очнулся, слава богу! Хорошо, что я не успел далеко уйти — услышал твой крик. Эти — убежали, но я знаю, кто это был. Позже разберемся! — Он приложил руку к моему лбу:

-Болит? — Рука приятно холодила голову. — Сашка, Сашка! Вечно с тобой одни неприятности!

Я тупо соображал: почему Сашка? Меня зовут Костей. И вдруг что-то стало до меня доходить. Нас было двое братьев. Я не знаю, как так получилось, но родители при разводе нас разделили, по обоюдному согласию. Сашка остался с мамой. Я — с отцом. Нам тогда было по пять лет. Лет до десяти мы довольно часто виделись. Потом стали видеться где-то раз в год. А сейчас и вовсе перестали — нужды не было. Доходили слухи, что Сашка профессионально занялся танцами. А вот похожи мы с ним были всегда — просто одно лицо. Наверное, и сейчас, раз Палыч нас спутал. Сказать ему, что ли? Расстроится, конечно. Ишь, как светится весь? Кем же Сашка приходится Палычу, что так ему дорог? Может Палыч — мамин родственник?

— Тебе придется полежать у меня дней пять, если не хочешь загреметь в больницу. Не против? — видно было, что ответа он ждал с некоторым напряжением.

-Да, нет, конечно! — я замялся. — Только не удобно как-то …

— С каких это пор ты стал таким щепетильным? — он улыбнулся и сел рядом. — Не бойся, я на твою честь покушаться не стану. — Помолчал и добавил: — Без твоего желания, конечно.

Нет, все-таки с головой он не в ладах. Бредит, что ли? Немного приду в себя, и сваливать надо. Господи, какие у него глаза — в таких утонуть можно! С ним что-то твориться, это точно! Взял мою руку в свою, а сам дрожит — я же чувствую. А что со мной? Состояние такое, как будто его волнение передается мне. Ерунда какая-то. Не знаю, как и сказать, что я — не Сашка. Может и не надо: будь что будет!?

3. Наше первое утро

Его рука ласково ерошила мои волосы. Я открыл глаза: — С добрым утром!

-С добрым. Сейчас — кофе с бутербродами, а потом — перевязка и укол.

-Укол-то зачем? — я поёжился. С детства не терплю уколов.

-Земля в рану попала — лучше перестраховаться.

-А куда укол?

Он мягко улыбнулся:

-Ну, не в голову же! В задницу, конечно!

-А вы … ты — доктор?

Он изумленно глянул на меня:

— Сильно же тебя в голову долбанули! Я уже пятнадцать лет доктор! И с каких это пор ты со мной на Вы?

Я сметелил жратву за две минуты, а Палыч тем временем налаживал шприц:

-Ложись на живот. И трусы стаскивай.

Я медлил. Первый раз в жизни я должен был предстать с голой задницей перед чужим человеком. Ни слова не говоря, он быстрым движением оголил нужное ему место. Я непроизвольно сжался.

-Так не пойдет! Расслабься! — Он шлепнул меня по ягодице. Я еще больше напрягся.

— Тебе так больно будет! Что с тобой? Или ты меня стесняешься? — Что-то в его голосе и вопросе мне не понравилось и насторожило. Я не понял, что. Просто какое-то ощущение.

А потом — как ожог от тепла его ладоней, легко скользящих вдоль поясницы, бедер. И напряжение тела действительно постепенно спадало. Стало уютно и спокойно в этой доброй ласке чужих рук. И только знакомая дрожь в его ладонях все нарастала и нарастала. И уже нет легкости в их касании: они обнимали, вбирали, впитывали, срастаясь со мной в единое целое. И хотелось лететь им навстречу, отдаваясь жадной ласке, потому что такого мощного зова мое тело еще никогда не испытывало.

— Все, хватит! — Он тяжело дышал. — Сейчас потерпи! — Легкий тычок иглы в ягодицу я почти не почувствовал. — Ну, вот и все. Можешь расслабиться!

Я только сейчас понял, что расслабиться мне не удастся — мой член колом упирался в матрас.

-Укол я уже сделал. Так и будешь валяться на животе?

Я быстро натянул трусы и одеяло. И только после этого рискнул перевернуться. И все же плоть предательски оттопыривалась. Я быстро подогнул коленки, но Палыч всё успел заметить и усмехнулся: — А я уж думал, что ты на меня совсем перестал реагировать.

Он ушел, а я лежал и думал: что это со мной было? И о чем он? И почему так странно отозвалось мое тело на чей-то расслабляющий массаж?

А ведь никакой это был не массаж. Он ласкал меня! Ласкал сильно, жадно, привычно! Да и не меня ласкал, а Сашку! А то, что душа рвалась ему навстречу и телу хотелось еще и еще, то это — обман, наваждение, которое нужно в себе убить.

А ещё я понял, кем Сашка был для Палыча!

4. Наш первый вечер

Палыч пришел с вином и фруктами. Он был весел, много шутил. И только ссадина на левой скуле портила его лицо.

-Упал? — Я кивнул на рану.

-Да, нет, пришлось немного помахаться. Не бери в голову!

-Это из-за меня? С тем парнем?

— Ну, что ты пристал? Все! Нет его! Главное — все закончилось хорошо, и он, надеюсь, теперь отсюда исчезнет! А еще важнее, что ты цел и невредим и скоро совсем поправишься.

И мы пили вино, много вина, и я купался в лучах его добрых глаз. Хочу ли я, чтобы он зажег свечи, как тогда, в Питере? Да, конечно, хочу! И уже мягкий мерцающий свет выхватывает из тьмы наши лица. И уже нет ничего желаннее, чтобы всё это продолжалось как можно дольше! И уже нет никого, кто мог бы нам в этом помешать.

Я плыл на волнах пьяного обожания. Я уже забыл, что всё это предназначалось не мне. Вот он, рядом. Его рука блуждает по моим волосам, лицу, плечам. И хочется зарыться в одежду на его груди и затихнуть в сильных его объятиях. И уснуть! Пусть даже навсегда!

Да, да! Конечно, я немного перебрал, я понимаю, Палыч! Я знаю, что мне столько нельзя, что я ещё слаб! Сейчас ляжем спать, а утром всё будет хорошо. Не надо меня раздевать, я сам, я ещё могу сам. А-а, ладно, делай что хочешь! Конечно, ложись со мной, мы поместимся. Ну, что же ты все дрожишь? Ты же уже большой … И сильный … И жаркий … Палыч! … Что же ты со мной делаешь, Палыч? … Да, я хочу … Да, мне хорошо …

5. Я и Сашка

Я любил его. Нельзя не ответить взаимностью такому напору любви, обожания и заботы. Плевать на странную роль, которая мне в наших отношениях досталась — на другую я точно был бы не способен. Но ему было со мной хорошо, и я был счастлив. А тот физический дискомфорт, который я испытывал, доставляя ему ежедневную радость — я смирился с ним, ведь иначе его счастье было бы не таким полным. Да и дискомфорт все больше исчезал.

Голова прошла, и Палыч, наконец, разрешил мне выходить к морю. Тем более, что мой враг, кажется, окончательно исчез. Я шел через холл гостиницы, когда вдруг громом грянул чей-то чуть слышный голос:

-А не подскажите, в каком номере остановился Рогов Виктор Павлович?

Это был мой голос, вернее это была точная копия моего голоса.
И сам я, второй я, стоял у стойки администратора и задавал этот страшный вопрос!

Если бы обстоятельства были другими, то я, может быть, и обрадовался, увидев после стольких лет Сашку. Но сейчас я понял только одно: приехал — он, настоящий, и Палыча я теряю.

Я рванул на рынок, где Палыч, покупал фрукты. Увидев меня, он кинулся навстречу:

-Что случилось? Опять тебе досталось? Тот парень опять здесь?

Вот он — спасительный аргумент! Ну, конечно, ради моей безопасности Палыч пойдет на все!

— Да, я его опять встретил. Он не один и он мне грозил. Это хорошим не кончится. Палыч, миленький, уедем, сейчас же, куда хочешь. Не заходя в гостиницу! Прямо отсюда!

-Но мне нужно хотя бы вещи забрать!

-Я сам схожу за ними, я мигом, ты здесь жди.

— Подожди, я ничего не понимаю. Если они там и ты их боишься, то идти нужно мне, а не тебе! Что за ерунда? Ты мне объяснишь, в чем дело?

— Я не хочу ничего объяснять! — Я уже просто орал на него. — Постой здесь, я тебя прошу, и всё будет хорошо! Только никуда не уходи!

Не заботясь о том, стоит Палыч или попёрся за мной, я развернулся и что есть мочи понесся в гостиницу.

6. Сашка

Сашка сидел в холле в кресле и, видимо, ждал Палыча. Я рванул к нему, и он, приглядевшись, разинул рот, не зная, как ему на меня реагировать и что говорить. И все же родственные чувства взяли верх, и он расплылся в счастливой улыбке:

-Костик! Ты! Здесь! Какими судьбами?

— Да, это я! Здорово, Саша! Сколько лет не виделись! — Я тараторил как пулемет, поглядывая на входную дверь, больше всего боясь, что сейчас войдет Палыч. — А ты как здесь оказался?

— Да, вот ищу одного чудака. Вроде здесь остановился. У меня сейчас трудные времена — глядишь, поможет чем! А вообще-то у меня скоро гастроли, по Сибири. Танцую вот! — Он смущенно улыбнулся. Господи, одно и то же лицо, тот же голос. Не мудрено, что Палыч так обознался. Чудака ищет … Это Палыч-то чудак! Зачем ты ему, Сашка? Его любить надо, ощущать всем телом, всей душой, и этот большой самородок тепла и доброты засияет и засветится так, что до боли в горле захочется быть при нем, стать ему дорогим и нужным, чтобы сделать навсегда счастливым.

— Уходи, Сашка! — Я твердо глянул ему в глаза. — Уходи! Ты всё сломаешь, и ничего нельзя будет изменить. Для тебя это так, вздор! Ну, деньги нужны или что там. А для меня … Уйди!

Я задохнулся, лицо пошло красными пятнами, в глазах потемнело. У Сашки отпала челюсть:

— Ты, что? … С ним? — Он секунд десять пялил на меня глаза, и вдруг оглушительно расхохотался: — Ну, умора! Вот это сюжетик! — Он опять недоверчиво уставился на меня, но, видя мое состояние, посерьезнел:

— Извини, это я так, сдуру! Ладно, Костик! Пусть так и будет! Бери! Брат все-таки! Да и не я ему нужен. Он для меня слишком хорош! — Он вздохнул, подал руку для пожатия, но вдруг что-то дрогнуло в его лице, и он порывисто меня обнял. — Прощай! Может, и увидимся ещё!

Он ушел, а я столбом стоял посреди холла, глядя ему вслед и не зная, приобрел я сейчас или потерял. Все смешалось …

7. Палыч

… Я не знаю, сколько пробыл в полной прострации. Голова прояснилась, но на душе было гадко и тревожно. Я нехотя поплелся туда, где оставил Палыча. Большая толпа перегородила аллею, не давая пройти. Все глядели в одну сторону, куда-то за низкие кусты, что росли вдоль обеих её сторон. Продравшись сквозь толпу, я пошел дальше, но Палыча нигде не было. Я несколько раз обошел окрестные дорожки, закоулки. Палыч как сквозь землю провалился.

Я остановился, растерянно оглядываясь, и теряясь в догадках, куда он мог подеваться и что мне сейчас следует предпринять.
И вдруг … Голову словно зажали в тиски! Нет! Только не это!

Я помчался, туда, назад, к толпе, расталкивая отдыхающих и сбивая не успевших отскочить толстых теток. Я рычал и бился, прокладывая себе путь вперед, уже точно зная, что там увижу…

Палыч стоял на коленях перед телом Сашки. В его ладони была Сашкина рука, которую он медленно гладил. Смотрел он куда-то в сторону, его губы шевелились. Все вокруг замерли, и в полном безмолвии стал слышен его свистящий шепот: — Уже никогда, мой мальчик …

Появились два санитара с носилками и стали деловито укладывать на них Сашку. Мешала его рука, зажатая в ладонях Палыча. С трудом они высвободили её. Палыч как будто очнулся, наклонился, поцеловал Сашку в лоб, встал и поплелся прямо сквозь заросли, не разбирая дороги. Он прошел в метре от меня. Я втянул голову, но это было лишним — он и так бы ничего не увидел. Это были глаза сумасшедшего …

8.Сашка и Палыч

Была кромешная тьма, когда я вполз в его номер. Я не черта не видел. Было тихо и страшно, но не от этого я дрожал: где-то там, впереди, билась в агонии искалеченная душа Палыча, которую я боялся доконать.

Глаза привыкли к темноте, и я увидел эту глыбу, валяющуюся на ковре. Он лежал на спине, мотал головой из стороны в сторону и мычал мотив какой-то колыбельной. Я полз и полз, подбираясь все ближе, пока не наткнулся на пустую бутылку. Он пьян. Может так и лучше.

Я тронул его за плечо. Он затих, приоткрыл один глаз, уставился. Его рука медленно ощупала мое лицо. Он глубоко вздохнул: — Ну, и как там, в раю, Сашка? — Потом замахал руками, как бы отгоняя наваждение, и опять замер.

— Голова болит, Палыч! Мне бы укольчик! — Я говорил спокойно, буднично, а он дико таращил на меня глаза. Потом суетливо стал подниматься: — Это мы сейчас, быстренько, в один момент! — И вдруг с диким криком: — Са-а-а-шка-а-а! — набросился на меня. Он сжимал мои плечи, руки, то отстраняясь, чтобы удостоверится, что все это наяву, то яростно стискивая в объятиях. Рычание перемешалось с безумным хохотом. Потом вдруг сгреб меня, прижал так, что я еле мог дышать, и забился в рыданиях …

… Мы лежали на ковре. Уже давно утихли судорожные всхлипы, ровнее стало его дыхание. И только руки все также крепко сжимали, защищая от всех бед мира. И в абсолютной тишине я ясно услышал: — Ты у меня есть! И будешь всегда! Тебя мне вернул бог! Я ничего не понимаю, но так, наверное, бывает. Но когда-нибудь, Сашка, ты мне всё-всё расскажешь …

Черта с два! Я твердо знал только одно, что с этого момента Сашка у него останется навсегда.

[/responsivevoice]

Category: Гомосексуалы