Принцесса белых туманов Часть 2

[responsivevoice voice=»Russian Female» buttontext=»Слушать рассказ онлайн»]Принцесса белых туманов. Часть 2
Категории:
Романтика
Фантазии
Эротическая сказка
Подчинение и унижение

Уже темнело, когда Эви и Крэак подходили к лиловой громаде замка.

Крэак еле держался на ногах, но Эви удивительным образом не чувствовала усталости — несмотря на пустой желудок, день пути и три маленьких приключения, которые продлили их путь на полтора часа.

Крэака вдохновила на них ее походка, упруго-полетная, трепещущая, как лист, готовый взлететь. Кроме походки, были груди, вздыбившие ночнушку, плавный изгиб спины, листва в распущенных волосах, зеленые глаза — и длинные молодые ноги, которые Крэак тискал каждые десять минут, забираясь Эви под одежду.

Эви нравилась дикая стыдность этой ласки, хоть она и отпихивала щупающую руку, притворно надувая ротик. Два раза щупанье перерастало в возню, потом в телячий восторг, — а восторг выливался в яростную скачку Крэака на Эви, красной от совокуплений и смеха.

Он сверлил ее членом свирепо, как носорог, выламывая из себя трудную, щемящую сладость третьего и четвертого раза, а Эви металась и ухала, как ночная птица. Ее губы и груди горели, между ног ныло от толчков настырного гостя, и вся Эви горела розовым влажным огнем…

— Какой он у тебя смешной, когда отдыхает, — говорила она, трогая розовый опавший хвостик.

— Смешной?..

— Розовый. Пухлый. Почему у меня такого нет? Я тоже хочу. — Эви целовала его, понятия не имея о том, что это надо делать до, а не после, и Крэак выл от телесной жажды.

Третий раз, впрочем, не получился, и он пристыженно гладил ее, — но Эви не разбиралась в таких вещах и была счастлива. Она, казалось, впервые удивленно узнала, что у нее есть тело. Сочная, крепкая сила росла в ней — и даже как будто увеличилась к концу пути:

— Держись, Крэак, уже почти пришли, — подбадривала она его, будто не он вел ее, а наоборот.

— Не думай, что я слабак, просто я не ел два дня. На коне — одно дело, а пешком… Эви!

— Да?

— У меня к тебе просьба. Я хотел бы… хотел бы, чтобы ты сняла свои одежды и шла со мной ТАК. Просто ТАК. Ты не рассердишься?

— Что ты!.. а…

— Я чувствую в тебе силу. Прости, что… мне бы съесть хоть полфунта хлеба – и я буду сильнейшим из твоих защитников.

Но Эви уже тянула с себя ночнушку и, голая и розовая, склонялась над Крэаком, который был чуть ниже ее, и жестоко целовала его всем ртом — и зубами, и вывернутыми губами, и языком. За полдня она освоила курс любовной ласки лучше, чем иные английские жены за всю жизнь. Она втекала влагой в лицо и в губы Крэака — и чувствовала, как в него струится ручеек ее силы; сбросив с него одежду, она ложилась на него сверху, влипнув голой кожей в его кожу, и топила его во влажной чувственности, которой никогда не подозревала в себе. Ручеек струился сильнее, и Крэак тихонько тянул — «ыыыыыыы…», умирая от ласк и ручейка, щекотавшего нутро.

Влив силу в Крэака, она шла с ним голая, а он смотрел, как подрагивают при ходьбе кончики вздыбленных, совсем уже взрослых грудей, набухшие от любви, и как кланяются друг другу покатые ягодицы, затисканные им до красноты. У Эви была узкая талия, как у мангуста, и округлые каплевидные бедра почти вдвое шире. 87/58/88 — четыре восьмерки и одна семерка, которая вот-вот собиралась стать восьмеркой, а то и девяткой. Эви знала свои размеры, потому что всего две недели назад ей шили платье — еще на Мэйнлэнде*, перед самым отплытием…

_________________________

*Остров в Северном море, к северу от Шотландии. — прим. авт.

Она впервые шла босиком так далеко, но на ее маленьких ступнях, выпачканных глиной и пылью всех цветов, не было ни царапины. Это было удивительно, и она время от времени специально ступала на острые камни: те кололись, но не более. Ее подошвы вдруг стали упругими, как латекс.

Рука Крэака время от времени трогала шерсть на ее лобке — густую, рыжеватую, с присохшими сгустками крови. Эви уже не надувала губки, а прижимала пальцы Крэака к себе, вводя их в липкий желоб стыдной складки. Оттуда в него шел ручеек — тоненький, едва заметный, но все же…

***

— …Это Кэр-Лигэрион? Мы пришли, Крэак? Мне надо одеться.

— Погоди… отдышусь… Тут правит князь Дрил, мой дядя, мой верный вассал. Я доверяю ему, как себе… В наше время, когда нельзя верить никому… Благороднейший человек, один из последних верных… Открываааай! — прохрипел Крэак в ворота.

Вышел стражник.

— Мой принц? Кто с тобой? — поклонившись, стражник глянул на Эви и ахнул, прикрыв рот рукой.

— Да. Это она.

Стражник сгорбился в двойном поклоне. Крэак и Эви нырнули, нагнувшись, в темный ход — и вошли во двор замка.

Он был пуст. Вечерняя тень залила густым чернилом периметр стен, высокий и безжизненный. Где-то внутри Эви, глубоко-глубоко в ее сердцевине шевельнулся комочек тревоги — и заскребся-закопошился, как жук в кладовке…

Сзади грюкнуло. Мимо них пронесся стражник, лязгая железом по брусчатке: — Пойду доложу!.. — крикнул он на бегу.

Вскоре на том конце двора очертились несколько фигур. Всмотревшись, Крэак крикнул:

— Князь!..

— Мой принц! Хвала небесам! — донесся плотный, душный голос.

— Доблестный князь!.. Я жив, хоть и обессилел, как можешь видеть. Но это ничто в сравнении с… Ты видишь, кто со мной?

— Мой принц! Но ты уверен?

К ним подходили трое: высокий мужчина в мантии, с острым, жадным взглядом, ощупавшим каждую выпуклость на теле Эви, и с ним двое стражников.

— Смотри сам и убедись. Она с нами. Она пришла к нам, и она спасла мне жизнь, оглушив троих. В том же месте, из того же тумана, как и гласит легенда…

— Я знаю, мой принц. Вести летят по Лиагоре быстрее, чем пеший путник. Но в легенде, мне помнится, принцесса Авалон — юная девочка. Не сочтите за дерзость, мой принц и прекрасная…

— Твои сомнения неуместны, князь. По-твоему, перед тобой старуха?

— О, ты прав. Прости дерзкого. Прости, лучезарная принцесса, если это ты…

— Это я, — отозвалась Эви, глядя в глаза Дрилу. Взгляд всосался в жадные зрачки — и споткнулся там о темный порожек.

— Что ж… Но я жду новостей, мой принц. Что? Как?

— Новости безрадостны, князь.

Они поднимались по лестнице. Стены гулко повторяли слова Крэака: «еще один легион перешел на сторону Ллоури», «изгнали меня, как собаку», «народ одурманен…»

— Ждите меня здесь, мой принц и прекрасная принцесса, — сказал Дрил, когда они вошли в небольшой зал со столом, уставленным едой. — Подкрепите ваши силы, а я скоро присоединюсь к вам.

Крэак подбежал к еде, а Дрил со стражниками вышел прочь. Сквозь закрытую дверь донеслись крики и топот десятков ног. Комочек тревоги разросся, набух и стал давить на сердце…

— Крэак! Слышишь меня? Бери еду с собой — и мотаем отюда! Бегом! пока они ушли! Ты слышишь меня?!

— Эви… мы в бефопафнофти… уфпокойфя и нифего не бойфя… ты профто певеутомивафь…

— Сам ты переутомился! Бросай трескать – и бежим! Скорей! Крэак!..

Но было поздно. Лязгнула дверь, и в зал вбежала дюжина стражников с Дрилом во главе.

Четверо из них подбежали к Эви и Крэаку и схватили их, вывернув им руки, остальные вскинули арбалеты.

— Фффф… Фто фа… какофо хёфта…

— Тысяча извинений, мой принц, — сказал душный голос. — Мне так неловко прерывать вашу трапезу… Глупый ублюдок трона, ты растерял доверие лиагорцев, как медяки. Ты мне больше не нужен. Ты только мешаешь мне. Завтра решу, что делать с тобой и с твоей… Связать обоих, и в темницу!

— Милорд, почему вы не… — один из стражников с ухмылкой кивнул на Эви. – Раз она самозванка? Сочная, грудастая…

— Цыц! Я всегда все проверяю. Даже там, где другим смешно. Понял? В темницу, я сказал!

Эви с Крэаком потащили по скользким ступеням и поворотам. Ум Эви снова не успевал реагировать на события — и когда за ними лязгнула ржавая решетка, она просто сказала себе: «Ну вот. Вот и все».

И повернулась к онемевшему Крэаку.

***

— …Расскажи о себе, Эви. Расскажи о земле туманов, откуда ты пришла.

— Ну… это будет нелегко. Вообще это замечательная земля. И хоть там действительно много туманов, но не всегда, и порой светит чудное солнышко… А сейчас там идет война. Страшная война.

— Война?

— Да. Мой отец погиб там. И мы с мамой еле вырвались…

— Твой отец — великий воин?

— Да…

— Почему ты пришла к нам?

— Ну… Это тоже не расскажешь вот так, сразу… Однажды…

Связанные по рукам и ногам Эви и Крэак сидели за решеткой. Крэак слушал ее с лихорадочным блеском в глазах и, когда она окончила, сказал:

— Эви, а я ведь тоже… Однажды я заигрался в детской — а мое детство прошло здесь, в Кэр-Лигэрионе, — и заснул на полу. Я впервые проехал в тот день на коне сам, без помощи, и был счастлив, как никогда раньше… Я проснулся и увидел, что светится дверь чулана. Я толкнул ее — и попал в какое-то ущелье, выложенное ровными стенами, как улица, только вчетверо выше. Там был ужасный запах, и по дну неслись ревущие чудовища, одетые в железо. Они неслись в двух футах от меня. Какой-то человек стоял там и шатался. Наверно, он был пьян… Чудовища неслись прямо на него. Я подбежал к нему и за руку оттащил к стене. Чудовища завизжали, смешались, откуда-то выскочили люди… А я кинулся обратно — и зарылся в свою кровать, чтобы уберечься от кошмара. И незаметно уснул… Наутро никакого хода не было, и больше он никогда не…

Из-за решетки донеслись голоса, и Крэак замолк.

— …Бросьте, милорд, этого не может быть.

— Я тоже так думаю… но ты должен проверить ее. Уверен, никакой принцессы Авалон не существует и не существовало, но осторожность никогда еще не мешала мне…

У решетки возникли две фигуры: Дрил и высокий старик с длинной бородой.

Увидев старика, Эви вздрогнула. Комочек, набухший в ней, зашуршал-завертелся снова. Ее взгляд пересекся с его острым взглядом — и не споткнулся, а провалился вглубь.

— …Ах, ну конечно же! Крысы сбегаются к помойке. Магистр Абдуридам, советник трона, собачонка Ллоури! Тебя еще не съели мокрицы? — выкрикнул Крэак, подавшись вперед. — Этот скелет когда-то был придворным мудрецом, — повернулся он к Эви, — а потом переметнулся к Ллоури. Я думал, его кости уже…

— Заткнись! — оборвал его Дрил. — Вот она. Что скажешь? — повернулся он к мудрецу.

Старик долго, с полминуты смотрел Эви в глаза. Крэак по инерции продолжал кричать, но вскоре умолк.

Наступила тишина, звеневшая вокруг скрещенных взглядов Эви и старика.

Усмехнувшись, старик наконец сказал:

— Самозванка.

— …Ты выживший из ума скелет! Кусок предателя, пропавший гнилью! Разуй свои крысиные глаза! — орал Крэак, не желая расставаться со своей мечтой.

— Я так и думал. Стража! — позвал Дрил. — А ну-ка… чтобы магистр Абдуридам рассмотрел нашу гостью получше — одежду прочь!

— Есть! — гаркнули бородатые стражники и принялись раздеваться.

— Идиоты!!! С нее прочь!!! Ее раздеть! Не развязывая! Вдруг премудрый магистр тогда узнает ее, хе-хе…

Лязгнула решетка; двое бородачей подошли к Эви, вынули мечи, сунули ей под одежды и распороли ночнушку, стащив ее по лоскуткам.

Удивительно, но Эви так и не смогла испугаться — только ухнуло внутри, когда ледяной клинок коснулся ее кожи, и заструились зябкие мурашки по телу, оголенному напоказ.

Тугие ее груди торчали, как медвежьи носы. Дрил подошел к ней, липкими холодными руками ухватил их – и смял, как вожжи, улыбаясь своей душной улыбкой. Сверкнула вспышка сладкой, тянущей боли…

— …Гниды, предатели, крысиный помет, собачьи зады! — выл и катался по полу Крэак. — Ей ничего не стоит порвать ваши сраные веревки и вашу говняную решетку, и намотать ваши крысиные кишки на ваши цыплячьи шеи…

— Вот как? Отчего бы ей этого не сделать, а?

Голая, красная, затисканная Эви вдруг ощутила, что ей действительно ничего не стоит это сделать.

Это чувство было таким ясным, что даже ум, понимавший, что можно, а что нет, скукожился и умолк. Ручеек силы зажурчал громче, вливаясь в каждый сосуд голого тела…

— В самом деле: отчего бы мне это не сделать? — то ли сказала, то ли подумала она. Веревки на руках и ногах вдруг показались ей паутиной.

Эви вызывающе улыбнулась — и…

Она даже не напрягалась: только чуть-чуть натянула веревки — и они валялись на полу. Ррраз – и на полу. И ручные, и ножные. Оборванные ошметки толстых веревок.

Дрил застыл перед Эви. Глянув ему в глаза, она вдруг толкнула его — и тот отлетел на десять футов, ударившись об стену.

Стражники окаменели. Крэак, открыв рот, смотрел снизу вверх на голую Эви, затем неистово закричал:

— Я говорил вам! Говорил, крысиные хвосты, куски дерьма! Она еще не то вам покажет! Она из вас…

Эви не чувствовала ни страха, ни усталости, ни даже волнения — только странную радужную силу, наполнявшую тело, и стыд, круживший голову, как наркоз.

— Что вы стоите? Взять ее! — прогремел душный голос. Стражники не двинулись с места. — Собаки! На дыбу захотели?

— Ммммилорд… Это ведь ллллучезарная Авалон…

Словно в подтверждение этих слов Эви молча подошла к решетке и легко, будто это был картон, выдернула ее из петель и швырнула в Дрила; затем нагнулась к Крэаку и смахнула с него толстые веревки, как паутину.

Она не знала, как это у нее получается, но действовала уверенно, будто проделывала такие штучки каждый день. Дрил уставился на старика:

— Я тебя зачем звал сюда, премудрая мумия? А?

— Все верно, милорд, — спокойно отозвался старик. — Я только хотел проверить…

— Твоя проверка дорого обойдется тебе, мешок костей, — с кряхтением сказал Дрил, поднимаясь с пола. — Что теперь делать?

— Для начала вывести нас из этой норы, — сказала вдруг Эви. Ее легкий голосок заставил всех обернуться к ней. — А перед этим…

Она шагнула за порог камеры — никто не остановил ее, — подошла к Дрилу, сжавшемуся в ком, и легко, как бересту с коры, сдернула с него латы.

Она сама удивлялась тому, что делает. Оголив его полностью, кроме шлема на голове, Эви подняла Дрила, поставила на ноги — и указала на длинный торчащий член:

— Вот главное достоинство князя Дрила. Вопрос: почему шлемом защищен этот пустой предмет? — она легонько постучала Дрилу по лбу. Затем сняла шлем и повесила ему на член. Тяжелое железо закачалось, как на вешалке. — Здесь он нужнее. Не правда ли, доблестный князь?

Крэак злорадно хохотал, тыча в Дрила пальцем. Огорошенные стражники тупили взгляды вниз, безуспешно сдерживая улыбки. Дрил, багровый от бешенства и страха, смотрел прямо перед собой.

Эви было странно оттого, что она голая, и что она делает вещи, которых еще вчера не могла и помыслить. Азартный стыд жег ей кожу, и Эви казалось, будто она под зябким душем.

— Выходите вперед, — сказала она, удивляясь своему командному тону. — По одному. Мы сзади. Крэак!..

Тот уже снимал мечи с поясов стражников. Неуклюже, оглядываясь на каждом шагу, стражники потопали вверх по лестнице, а за ними — голый Дрил. Шлем покачивался у него на члене, как колокол. Старик отошел в сторону…

— Эй! А вы, мистер магистр?

— Шевелись, костлявая крыса! — поднял меч Крэак.

— Принцесса, мне нужно поговорить с тобой, — спокойно сказал старик, не обращая на него внимания. — Наедине.

Их взгляды снова пересеклись.

Несколько секунд Эви смотрела ему в глаза, затем сказала:

— Ладно. Но только Крэак…

— Он мужчина. Вооруженный мужчина. Он позаботится о себе сам.

— Жди нас на выходе, — сказала Эви Крэаку, поднимаясь вслед за стариком. — Не давай себя в обиду, ладно?

— Эви! Он гнусный…

— Я не боюсь его, Крэак.

***

Эви действительно не боялась старика. Она не знала, что может, а чего не может со своей новой силой, и не понимала, чего ей бояться, а чего нет.

Она была голой, и у нее кружилась голова от стыдно-сладковатых волн в теле. Босые ноги ее были перемазаны глиной и влажной слизью подвала, в паху было липко, груди набухли и отяжелели, распущенные волосы щекотали спину так, что Эви казалось, будто она купается в фонтане мурашек…

Старик провел ее, голую и грудастую, сквозь толпу стражников, заставив плавиться под их взглядами (никто, впрочем, не сказал ни слова), и ввел в какую-то комнату. Зашуршав трутом, он зажег несколько свечей и стал против Эви, пристально глядя ей в глаза.

— Итак, принцесса Авалон… Я хочу предложить тебе сделку.

— Сделку?!

— Даже две, если быть точным. Ты не доверяешь мне, и имеешь на то все основания. Но я буду с тобой честен, потому что мне это выгодно.

— Что вам нужно?

— Ты, принцесса.

Не стесняясь, он рассматривал ее тело. В его глазах блестели свечные искорки.

— …Не пугайся и не сердись. Крэак, который тебе так нравится — он ведь нравится тебе? — Крэак обречен. Он глупый, горячий щенок, поверивший в то, что ему внушили. Дрилу было выгодно внушить ему, что он единственный наследник. На самом деле он только второй, кто может претендовать на трон. Первый — князь Ллоури, родной племянник покойного короля. Крэак — незаконнорожденный. Его мать — шестнадцатилетняя прачка с Севера, убитая сразу же после родов. Крэака забрали в замок и воспитали, как принца, но он имеет вдвое меньше прав на трон, чем Ллоури. Он убежден, что его мать — покойная королева Мэллори, но я…

— Вы… вы что… это вы убили его мать?

— И да, и нет. Неважно.

— Вы… — Эви задохнулась. — Вы не хотите предложить мне… например, одежду?

— Зачем? Тебе ведь нравится быть голой, — спокойно сказал старик. Эви застыла с открытым ртом, а тот продолжал: — Важно не это. Важно то, что Крэак не жилец. Даже если ты охранишь его в Кэр-Лигэрионе — его убьют в любом другом месте. Народ считает его самозванцем. Дрил возлагал на него свои амбиции, но сейчас все изменилось: он увидел, что Крэак — плохая игра. Крэак — это проигрыш. Вчера Ллоури предложил Дрилу пост главнокомандующего в обмен на мир и войска. Разумеется, Дрил согласился. И тут я выскажу тебе мое первое предложение.

— Какое?

— Наверно, ты уже знаешь, какое. А я уже знаю, что ты не согласишься. Будь я лет на тридцать моложе — я настаивал бы, шантажировал, плел сети… Но я стар, а старость отбирает все, даруя взамен знание… Но я скажу. Народ не верит в Крэака, принцесса Авалон. Народ верит в тебя. Если ты перейдешь на нашу сторону — ты станешь королевой Лиагоры. Рано или поздно. Ты будешь всемогущей, будешь повелевать, казнить и миловать, как тебе вздумается, и это не лесть, а трезвый прогноз… Что скажешь, принцесса Авалон?

— Вы знаете, что я скажу.

— О да. Но любое дело требует ясности. Да или нет?

— Разумеется, нет!

— Разумеется. Ведь в этом обороте дел нет Крэака. А это значит, что он умрет. Лет двадцать назад я бы насмехался над твоей наивностью, принцесса Авалон, но сейчас… Сейчас у меня для тебя — вторая сделка. И она касается Крэака.

— Какая? — Эви почувствовала, что холодеет.

— О, весьма необычная. У Крэака — только один шанс избежать смерти.

— Какой?

— Попасть в твой край, принцесса. Ты знаешь, о чем я говорю. Вероятно, там, где ты дважды появлялась, есть Мост, верно? Не хочешь — не говори. Ты не довезешь туда Крэака. Его убьют по дороге, и ты не сможешь этому воспрепятствовать. Даже твоя сила не безгранична. Пока.

— И что делать?

— Ум подсказывает только одно: найти другой Мост. В пределах Кэр-Лигэриона. Срочно. Сегодня. Сейчас.

— Но как? Он ведь закрылся? Ой… то есть…

— В этом и заключается мое предложение, принцесса Авалон. Скажем так: мне кое-что известно. Я скажу тебе, как открыть Мост… не даром, разумеется.

— Что вы хотите за это?

Вместо ответа Адбуродам пристально посмотрел на Эви, поднял руку и коснулся ее голой груди. Эви вздрогнула.

— Я очень давно не ласкал женского тела, принцесса Авалон… Конечно, я могу взять себе любую женщину, но насилие не дает сладости. Ты прекрасней всех, кого я видел. Ты стоишь передо мной голышом и дрожишь от желания, хоть и не знаешь, что это так называется… Сколько тебе лет?

— Шест… семнадцать.

— Хм. Ну так как, принцесса? Согласна?

— Вы… вы предлагаете мне изменить Крэаку для того, чтобы спасти его?

— Именно так. Это не будет слишком неприятно для тебя?

— Но… почему я должна вам верить?

— Потому что у тебя нет другого выбора. Крэак обречен.

Эви стояла, глядя перед собой. Старик был морщинистый, длинный и сухой. Проницательный, жесткий, властный и спокойный, как божок. Он был сильным и старшим; чужим, сильным, старым и старшим… Коварным, умным, сильным, старшим и старым… У Эви кружилась голова. Голое тело сладко ныло…

— Я… я… Что мне надо делать?

— Для начала ничего, принцесса. Ровным счетом ничего, — сказал старик, касаясь ее бедра. Его губы сложились в торжествующую улыбку. — Делать буду я. А ты — ты будешь не мешать мне. Вот и все… — шептал он, щекоча бородой ее живот.

Эви закрыла глаза.

***

«Я сделала Это. Я продала свое тело мужчине, и сейчас он…»

Эви думала о своем грехопадении и извивалась во властных руках, тискающих и гнущих ее тело.

Очень хотелось открыть глаза, — но она жмурила их до боли в веках, чтобы НЕ ВИДЕТЬ то, что она сделала ради Крэака, белобрысого мальчишки с теплым родным телом. Было мокро, горячо и липко; из нее текло рекой, и властные руки размазывали ее соки по ногам, животу и груди…

Вдруг глаза сами собой раскрылись — и Эви вскрикнула: вместо тощего старикашки ее тискал голый мускулистый мужчина с черной бородкой и красивыми, как у леопарда, глазами.

— Не ожидала? Я многое могу, Эви Уайтхэйз, — сказал он, безжалостно сдавливая ей промежность. Один палец его уперся в стыдную щель, другой — в дырочку между ягодиц; постепенно оба пальца ввинчивались вовнутрь — прямо в нутро, в мозги, в сердце и в печенку Эви; войдя до упора, они сжались, нащупав друг друга сквозь липкую плоть — и стали мять Эви изнутри, как изнанку чулка.

Это было так чудовищно, так оглушительно сладко, что Эви захлебнулась, взвыла — и излилась обжигающим потоком, вывернувшись наизнанку.

Бородач засмеялся — и продолжал мять горячую мякоть внутри Эви, надетой на его пальцы. Эви хотела вырваться — но рука цепко держала ее бедра, а пальцы комкали ей нутро, истекающее радужной лавой, и Эви извергалась, как вулкан, лопаясь от адской сладости в потрохах. Ноги не держали ее; Эви оседала вниз, выпучив глаза и надеваясь все глубже на пальцы своего мучителя. Она казалась себе рыбешкой на большой горячей вилке…

— Молочка бы, — мучитель нагнулся к ее груди и стал жестоко лизать ей соски. Эви выгнуло, как куклу. Сосок, всосанный плотными губами, вдруг лопнул, как почка, истаял сладкой смолой — и опять набух, прорастая и лопаясь снова, снова и снова… Молнии из соска били туда же, где зудели пальцы, мнущие Эви изнутри; секунда — и она взорвется, взлетит, перельется через край…

— Э нет. Спустила разок, кобылка, а теперь… а ну-ка на четвереньки! — бородач вдруг вынул пальцы из Эви. Раздался громкий чмок. Эви показалось, что ее выдули, как воздушный шарик.

Она покорно встала на четвереньки, свесив ноющие груди. Было приятно и противно до тошноты. Потрясение, вызванное чудовищной лаской в потрохах, растекалось по телу равномерным жаром, как сладкое масло… Абдуридам пристроился к ней сзади. Эви чувствовала его ягодицами; она чувствовала, как по ее срамоте ездит мягкий кругляш, и ждала, когда в нее войдут, наполнят ее доверху, до сердца, до ушей — и Эви станет… «Нет, нет! не думать… Вот, сейчас, сейчас — еще минута, мгновение…» — думала она, изнывая от нетерпения и жалости к себе, – но мгновение все не наступало, кругляш все ездил и ездил по липким складкам, и внутри все ныло от неутоленной похоти…

Эви оглянулась.

Мужчина с глазами леопарда елозил в ее промежности, наморщив лоб. Поймав взгляд, он опустил голову, затем расхохотался и нервно толкнул Эви в зад:

— Нет, девочка. Не выйдет. Не Вый-Дет! — выкрикнул он, поднимаясь с пола.

Его член болтался розовым хвостиком.

— . ..Я научился принимать молодой вид, но не научился быть молодым. Надеялся, что твоя красота, твоя молодая похоть… да, Эви, нужно называть вещи своими именами, — твоя похоть вернет мне мою силу… но нет, прошло время. Прошло времячко… А Крэак славно проебал твою пизду. Твою мокрую, липкую пизденочку… Сладко трахаться с Крэаком? Сладко с мальчишечкой?

— ?..

— О, ну да, конечно же. Викторианское воспитание…

Эви сидела на полу и глядела, раскрыв рот, на мужчину-леопарда, который на глазах превращался в старика. Кожа его покрывалась морщинами, мышцы усыхали, волосы белели и удлинялись…

— Оденусь-ка я. Негоже старику обнажать свое тело. А ты, Эви, посиди голой, хорошо? Голой кобылкой с вывернутой пиздой. Мне приятно смотреть на тебя такую…

— Вы что, тоже… оттуда? Откуда и я?

— Не будем говорить, кто откуда. Я обещал помочь тебе — и помогу. Как видишь, я владею тайной силой. Это древняя сила, Эви; я узнал о ней из древних свитков, которые нашел когда-то… неважно, где и когда. Это великая сила древних, и ты тоже ею владеешь. Уже. Тот, кто дважды пройдет по мосту между мирами и оба раза спасет кого-то от смерти — тот обретает силу. Как видишь, все сходится. Теперь ты маг, Эви. Эта способность пребудет с тобой только здесь, в Лиагоре, но и это немало. Своей магией ты сохранила жизнь Крэаку, когда я вытягивал из него силу…

— Что?!..

— Такова жизнь, Эви. Князю Ллоури не нужен соперник. Только что я использовал силу Крэака… пытался использовать… Однако ты достигла большего. Скажи мне: ради чего ты подставила мне свою пизду? Ради похоти — или ради сопливого мальчишки с голубыми глазами?

— Он не сопливый! На себя посмотрите, вы, старый…

— Так-так. Ответ говорит сам за себя. Дело в том, Эви, что ты сейчас пожертвовала собой. А тот, кто совершает подобную глупость, обретает способность наводить Мост в любом месте и в любое время. Вот так-то, Эви. И это еще не предел…

— А что предел?

— Ээээ… Неважно.

— Нет, важно! Говорите, или я…

— Или ты?..

Эви замолчала, глядя в глаза старику. Минуту или больше он терпел ее взгляд, напрягаясь всем телом, затем вдруг обмяк:

— Хорошо, я расскажу тебе. Только тебе не пригодится это знание. Твое дело — умыкнуть отсюда своего пацаненка и трахаться с ним, пока не надоест… Ладно. Слушай. Тот, кто пройдет Мост трижды, а затем отдаст свою жизнь за другого — тот… Нет, я не скажу тебе, что будет. Я не знаю, правда это или нет: у меня… я… Я не смог решиться на это. Перед тобой трус, Эви… Ну, а тебе это и подавно не нужно: ты женщина, девушка, одно из красивейших созданий обоих миров…

— А почему Мост открылся нам с Крэаком?

— Мост иногда открывается тем, кто испытает большое-пребольшое счастье… Ну, хватит. Бери своего мальчишку — да убирайтесь отсюда подобру-поздорову… А вот и он, легок на помине!

За дверью раздался топот. Яростно распахнулась дверь, и в комнату влетел Крэак с двумя мечами:

— Эви! Я боялся, что тебя… Что ты делал с ней, куча перхоти? Почему она до сих пор без одежды? Отвечай, или я выпущу тебе твою паучью кровь!..

— Что старику делать с такой красавицей? Остынь, мой принц. На ней нет одежд, потому что она их не просила. Только и всего, — спокойно ответил Абдуридам.

Крэак остановился посреди комнаты, тяжело дыша. Его мечи опустились, со звоном коснувшись пола.

— …Вам пора. Сейчас, принцесса, ты сделаешь с Крэаком то, чего так просит твое тело. Это укрепит Мост… Как навести его, ты поймешь сама. Прощай, принцесса Авалон! Прощай, мой принц, счастливейший из дурачков! Изобильных тебе яиц!

Старик прищурился — и вдруг с треском лопнул, как мыльный пузырь.

— Эй!.. Ты что?.. Куда?.. — обалдевший Крэак пялился туда, где только что был Абдуридам.

Какое-то время Эви тоже смотрела туда, сидя на полу; затем встала, подошла к Крэаку — и без слов прильнула к его губам.

На пол полетели мечи, затем пояс, одежда… Вскоре Эви снова покачивалась на четвереньках, а малиновый Крэак тыкался голым бивнем в скользкий выпяченный холмик.

— Аааа… Эви… Я так еще никогда….

— Я тоже, — шептала Эви, оттопырив бедра кверху.

Бивень плавно вплыл в нее. Это было так хорошо и долгожданно, что Эви смеялась, трясла волосами и жмурилась, как кошка, несмотря на боль в натянутых стенках. Закусив губу, она насаживалась все глубже и глубже на Крэака, воющего, как волчонок, и сама выла, когда он хватал ее за груди, как за вожжи, и с силой натягивал на себя.

Вскоре боль отошла прочь. Красная, растрепанная Эви была смята, оглушена, размазана по полу; она корчилась на каменных плитах – и каждый удар толкал ее ближе, ближе к ослепительному Ничто, где она барахталась трижды за день — но ей все было мало, мало, мало, МААААЛОООО…

Вдруг все вспыхнуло режущим светом. Блаженство вскипело и лопнуло, разбрызгавшись зелеными звездами и метеоритами; каждый был кисло-сладким и щекотным, как сон, и каждый поджигал клочок тела, расточая его на липкие капельки…

Сдавив бедра Эви, Крэак хрипел в спазме оплодотворения и не замечал, что под ним не камень, а песок.

Ветер обдувал их раскаленные тела; рядом шумели волны — огромное зеркало, удваивающее розовый свет утра. Впрыснув в Эви последнюю каплю, Крэак глубоко вздохнул, выпуская телесный угар — и изумленно огляделся вокруг себя…

Они были на морском берегу.

Два солнца — небесное и зеркальное — слепили им глаза, окутав мир в бело-розовый кокон. Брызги прибоя оседали на их телах, обжигая кожу. Все было окутано туманом, лучистым и прозрачным, как фата. Где-то вверху носились чайки, выкрикивая — «крэаааак!..»

Розовый хвостик выпал из мягкой Эви, лежащей ничком. На песок упали две перламутровых капельки, вобрали в себя песчинки – и сразу стали золотыми комочками…

— Эви! Где мы? — спросил Крэак.

[/responsivevoice]

Category: Эротическая сказка