Поиграл в Иваново

…рассказал как то один знакомый, после удачного секса…

Пришел Ромка. Он был на год или полтора меня старше и был заводилой во всех наших проделках. Мне тогда было лет девять — десять. На дворе стояло лето, родители были на работе, я только что закончил делать уроки и собирался пойти погулять. Но как я уже сказал — пришел Ромка. Он был страшно взволнован и сказал, что гулять мы не пойдем, пока он не попьет чаю. Отказывать ему я, честно говоря, побаивался, потому что он был сильнее и вообще довольно хулиганистый пацан.

Он разулся, прошел на кухню, сам налил себе чай, залез в холодильник, достал из него палку сервелата и сделал бутерброд. Я сел напротив и стал терпеливо ждать, когда он наестся.

Ромка чавкал, хлюпал чаем и судя по его лихорадочно бегающим глазам о чем то напряженно размышлял. У него явно, что-то вертелось на уме, но он еще не решил можно ли мне об этом говорить. Я, зная его натуру, не очень-то и хотел узнать, что его беспокоит, потому что подобные случаи не раз уже были — он придумывал какую-нибудь выходку, за которую потом влетало нам обоим, а то и мне одному.

В конце концов, Ромка не выдержал и посвятил меня:

— Я сегодня видел как ебутся!

Слово оказалось для меня совершенно лишенным смысла, и я спросил:

— Зачем?

— За шкафом, — хмыкнул Ромка, — Ебутся не «за чем», а «как». Ты хоть знаешь что это такое?

Я пожал плечами и мотнул головой. Ромка охотно пояснил.

— Это когда мужик ложиться на бабу и прыгает на ней.

— А зачем? — снова спросил я, потому что такие действия показались мне очень глупыми и я, честно говоря, решил, что Ромка врет.

— Потому что взрослые так делают, —

пояснил он.

— Да врешь ты, — робко предположил я, — Где ты такое видел, а я нет?

— Да ты не дорос еще. А я вчера услышал ночью у родителей шум, заглянул тихонько — а они ебутся.

Я представил себе Ромкиных родителей — большой дядя Гриша в майке и спортивных штанах прыгает на Катерине Николаевне, одетой как всегда в халатик и пушистые тапочки. Картина была нелепая, я вообще не мог представить, как можно прыгать лежа.

Видимо сомнение отразилось на моем лице, потому что Ромка насупился.

— Не веришь?

— Верю, — поспешно сказал я, — Ромка, а пойдем гулять, а? Ты же поел уже, и пацаны, наверное, ждут.

— Хорошо, — неожиданно легко согласился Ромка, — Только давай сначала быстро поиграем и пойдем.

Я. уже было обрадовавшийся, снова насторожился.

— Во что?

— В «ебутся»,- он выжидательно на меня посмотрел.

— А как? — мне идея не понравилась, я не мог понять, как можно играть в то, что я себе не могу представить.

— Блин, — разозлился Ромка, — Я же тебе уже сказал как!

Я немного испугался.

— Хорошо, давай, только не долго ладно?

— Чур, я сверху, — тут же выкрикнул он, — словно ждал моего согласия.

Я помолчал.

— А кто будет тетей, а кто дядей?

— Я же сказал я сверху, значит я мужик, а ты баба.

— Не хочу, — насупился я. Вот еще обзывается.

— Да это же понарошку, — успокоил Ромка, — потом поменяемся.

— Ну ладно. А где играть будем?

Ромка подумал.

— На кровати, как и положено. Только тебе надо переодеться.

— Во что? — не понял я.

— Во что — ни будь мамино.

— Нет. — я покачал головой. Родительские вещи брать нельзя. Мне за это попадет. К тому же мне, почему то не приятно было думать о том, чтобы одеть мамины вещи.

— Ну так надо, — снова начал злиться Ромка, — Это игра такая. В ней так надо.

— Ну ладно, — нехотя согласился я и напомнил еще раз, — Только недолго ладно?

— Ладно, ладно, — просиял Ромка и выскочил из кухни.

Я слишком поздно сообразил, что он делает и, когда догнал его, он уже был в маминой комнате.

— Рома! Сюда же нельзя, — просяще сказал я.

На него это не произвело впечатления и оглянувшись он подошел к шкафу и открыл его.

— Ну нельзя же, Рома, ну пожалуйста, — заныл я, — Меня же ругать будут.

— Не бойся, — успокоил он роясь в маминых вещах, — все положим обратно.

Он вытащил ворох одежды и положил ее на софу.

— Вот. Раздевайся, а я выберу, что тебе одеть.

Не дожидаясь моих действий, он стянул с меня свитер, толкнул на кровать, и когда я плюхнулся на нее, задрал в воздух мои ноги и стянул с меня спортивки вместе с носками и плавками. Я опешил и когда выпутался из штанов, то уже сидел в одной футболке.

— Снимай, снимай, — командовал Ромка, — запихивая мою одежду под софу.

Нехотя я стащил с себя футболку и остался совсем голеньким. Ромка одобрительно на меня посмотрел и покопался в куче вытащенной из шкафа одежды.

— Держи. — он протянул мне колготки.

Я взял их и расправив натянул на ноги. Довольно долго я носил под спортивками детские колготки, и теперь одеть женские у меня получилось довольно ловко — принцип был тот же — собираешь колготу и гладящими движениями натягиваешь на ногу. Вот только смотрелись они совсем иначе. Прозрачные, тугие, стягивающие тело не скрывающие наготу а наоборот делающие меня словно еще более обнаженным. По странной причине, там где сходятся ноги у колготок был вырез и мои маленькие вещички свободно свисали.

— Так, — удовлетворенно хмыкнул Ромка и погладил меня по ноге. Рука его скользила по материалу колготок, с каким то новым для меня ощущением.

— Теперь это, — он протянул лифчик. — Давай сюда руки, теперь повернись… вот! — он защелкнул застежку у меня на спине.

Лифчик был тоже полупрозрачный, стягивал грудь, но спереди висел тряпкой.

— Подожди-ка, — Ромка вытащил из кармана джинс два розовых воздушных шарика, — Стой здесь, я сейчас.

Он выбежал из комнаты, и я услышал шум воды. Пока я размышлял, зачем это он носит с собой воздушные шары, Ромка вернулся, неся в каждой руке два розовых, колышущихся пузыря, размером с большой апельсин каждый.

— Иди-ка сюда, — он вложил шары мне в лифчик, и тот сразу натянулся на груди, лямки надавили на плечи и у меня под носом заколыхались розовые… сиськи. Да именно так это и выглядело. Я бросил взгляд в трюмо и увидел себя во весь рост. Из зеркала смотрел я, но с женским телом. При этом почти голым телом. Голенькие ножки, лифчик, едва прикрывающий грудь…

— Нравится? — ехидно поинтересовался Ромка, — Подожди, это только начало. Вот одевай.

Я с некоторым трудом оторвал взгляд от зеркала и взял у Ромки черные лакированные босоножки на высоченном каблуке. Они оказались самую малость велики, и когда я закончил застегивать многочисленные ремешки, Ромка уже подступил ко мне с маминой косметикой в руках.

— А теперь сиди и не дергайся, — посоветовал он.

Минут десять он возился с моим лицом, перебирая, карандаши, кисточки и помаду, после чего взял белый парик, и натянул его мне на голову. Резинки парика плотно охватили лоб, виски и затылок. Во всем теле я чувствовал давление, стягивание: ноги плотно охватывали колготки, грудь — лифчик, от наполненных горячей водой шаров шло приятное тепло, щиколотки были перетянуты ремешками босоножек, голова — париком, на лице я ощущал косметику, на губах вкус помады. Все это было очень необычно и начинало волновать меня. Мой свисающий членик потихоньку начал твердеть, особенно когда Ромка случайно задевал его, манипулируя со мной. Я был приучен думать, что когда такое происходит, это нужно скрывать. Сделать это сейчас было невозможно.

Ромка меж тем нацепил мне на шею какую-то бархатную ленточку с висюлькой, а на мочках ушей защелкнул фиолетовые клипсы. Потом выбрал из шкатулки самое маленькое колечко и браслет, браслет он одел мне на левое запястье, а кольцо на безымянный палец правой руки.

— Ну вот, вроде все, — каким то странным тоном сказал Ромка, — Можешь на себя посмотреть.

Я поднялся, взглянул в зеркало и обомлел. На меня смотрела светловолосая нагая женщина, накрашенная и очень взволнованная. Катерину Николаевну я представлял себе совсем по другому. А на такой как прыгать? Ее можно только трогать тихонько и смотреть на нее. Но Ромка думал, видимо по-другому. Он уже тащил меня на кровать, развернул к себе лицом, толкнул, и я снова бухнулся на софу, только шары колыхнулись вверх и вниз. Ромка навалился сверху. Я попытался выползти из под него, но суча ногами добился только того, что они оказались раздвинуты и между ними оказались Ромкины бедра. Я запыхтел, выкручиваясь всем телом, пытаясь сбросить его и резко подался низом тела вверх, опираясь на расставленные ноги. Мне это почти удалось, но Ромка снова придавил меня, как-то странно толкнув низом живота вниз и вперед. Я снова подался наверх, но был опять припечатан. Руками я начал толкать его в грудь, но он схватил меня за запястья и развел мои руки, потом завернул их мне за голову, скрестил и придавил одной своей ладонью, а другой начал мять выпирающие из лифчика шары. При этом он постоянно резко толкал меня между ног низом своего живота, а я наоборот пытался подбросить его вверх, чтобы выскользнуть из под него. Мы оба тяжело дышали, но я безнадежно проигрывал, потому что Ромка был сильнее и тяжелее меня. Это продолжалось несколько минут, я бился под ним и выгибался вверх, а Ромка часто и резко толкал меня между ног, снова прижимая к кровати. До меня дошло, что это и называется «прыгать на бабе». Думать о том, что я и есть та тетя, на которой прыгают мне, было очень обидно, и против моего желания я начал плакать. Я ненавидел Ромку за то что он пришел и насильно переодел меня в девчонку, а когда мне это понравилось, повалил на кровать и начал прыгать на мне. Я всхлипывал, слезы катились по щекам, вздрагивали заломанные руки, затянутые в колготки ноги елозили по покрывалу, а Ромка продолжал свои «прыжки». При этом он постоянно задевал мой напрягшийся членик, и я начал замечать, что мне это нравится. Очень быстро приятное чувство стало нарастать несравнимым удовольствием внизу живота. Как раз там, куда толкал меня Ромка. Я почему то продолжал всхлипывать, но уже не плакал. Тело перестало слушаться меня и словно само подпрыгивало навстречу Ромкиным толчкам. Сами собой обутые в босоножки ступни взлетели в воздух, бедра раздвинулись еще шире, коленки почти прижались к плечам. Я словно раскрылся, давая Ромке возможность толкать меня сильнее. Я задрожал и начал что-то мычать, все еще пытаясь освободить руки, но уже сам, не зная для чего. Что-то должно было случиться, и вдруг мои задранные в воздух ноги с силой обхватили Ромку, щиколотки сплелись на его спине, я выгнулся дугой, приподнимая его, прижимаясь к нему, низ моего живота ожгло то ли жаром, то ли холодом, я взвизгнул и обмяк.

Ромка продолжал толкать меня, но я уже не вырывался, лежал на спине, раскинув ноги, и чувствовал что-то мокрое внизу живота. Тут Ромка видимо понял, что я «наигрался», приподнялся на мне и глянул вниз.

— Ага, — довольно сказал он, — Ты кончила.

— Что? — слабо спросил я пропустив, что он сказал обо мне как о девчонке.

— Кончила. Когда мужик прыгает долго — баба кончает. Потом надо кончить мужику. Это я подслушал у родителей. Так что теперь моя очередь.

— А, — вяло сказал я, — А можно потом?

Я уже утратил интерес к этой игре и мне, почему-то жутко хотелось спать. Я мог бы уснуть прямо так, придавленный Ромкиным телом, но он слез с меня и встал.

— Сейчас я приду, а ты полежи так.

Он вышел из комнаты, я хотел переодеться, но глаза слипались…руки и ноги не слушались… наверное я уснул…

… Мне снилось, как Ромка прыгает на Екатерине Николаевне, она мычит, задирает ноги, а он держит ее за руки. Ее ноги болтаются в воздухе, один фиолетовый пушистый тапочек еле держится, другой совсем соскочил, и в воздухе мелькает ее голая ступня, затянутая в прозрачный колготок, полы халатика распахнулись, большие розовые сиськи трясутся… Ромка мнет их… ноги бьются по обе стороны от его спины… баба мычит… изгибается… ноги… шары… ступня… стон…

… Что-то упиралось мне в живот. Я постепенно просыпался. Ромка опять лег на меня? Нет это я сам лежу на животе. на большой подушке-валике. Как я перевернулся на живот? И почему так неудобно улегся, раскинув руки и ноги и задрав кверху попу? И вообще надо переодеться, смыть косметику и… что-то не давало мне пошевелиться. Испугавшись, я совсем проснулся и увидел, что мои руки вытянуты вперед, и в стороны, к запястьям привязаны веревки, которые тянуться к ножкам кровати.

Извернувшись, я увидел, что ноги также широко разведены привязанными к щиколоткам веревками. Я действительно лежал на подушке-валике, которая высоко приподнимала мою обтянутую колготками попу, тем самым еще сильнее разводя и натягивая руки и ноги. У кровати между моих раскинутых ног стоял Ромка.

— Ну как, поспала? — спросил он.

— Рома, ты что? — я попытался высвободиться, но только смешно задергал руками и ногами, а попа заерзала на подушке, — Ромка, развяжи меня!

— Лежи тихо. — строго сказал Ромка, глядя на мою попу, — Ты кончила, теперь дай кончить мне.

— Хорошо, — залепетал я, вспомнив, что мы должны были поменяться местами, — Давай ты переоденешься в мамины вещи, и я попрыгаю на тебе. Только развяжи меня.

Ромка скривился.

— Нет. Что я баба, что ли в колготки одеваться. Я мужик. Так что лежи, Катя, и не дергайся.

— Рома, перестань пожалуйста так меня называть. — мне становилось страшно.

— Как? Катей? Бабой?

— Да.

— А кто же ты? — он шагнул к стене, снял с нее довольно большое зеркало и поставил его передо мной, — Посмотри-ка. На тебе колготки, лифчик, туфли, у тебя сиськи, серьги в ушах и помада на губах. Ты — баба. Ты и лежишь как баба — подставив жопу. А когда баба подставляет жопу, ее надо ебать.

— Как? — еле промямлил я.

— Раком! — хохотнул Ромка и начал снимать джинсы.

Меня как будто парализовало. Я не понимал что происходит, но ничего хорошего не ожидал. Вырываться было бесполезно, и я опять начал упрашивать Ромку, который что-то перебирал на трюмо.

— Ром, не надо, а? Рома, пожалуйста, ну не надо, ну пожалуйста. Отпусти меня. — мой голос дрожал и звучал очень жалобно, периодически я натыкался глазами на свое отражение и видел привязанную к кровати женщину, подмявшую выпирающую из лифчика грудь, раскинувшую ноги и отставившую попу.

— Катя, не рыпайся. — приказал Ромка, наверное подражая дяде Грише, — Если будешь много болтать я завяжу тебе рот и выпорю.

— Ромка, ну пожалуйста… — я снова попытался освободиться, — Пожалуйста…

Ромка перестал рыться в трюмо и подошел ко мне. Его полу расстегнутые джинсы сильно выпирали спереди. В руках он держал чулки, которые смял в комок.

— Открывай рот. — скомандовал он.

Я испуганно замолчал и мотнул головой. длинные светлые волосы парика хлестнули по щекам.

Ромка резко и больно ударил меня ладонью по попе.

— Открывай, сука!!!

Я дернулся всем телом и заплакал, меня никогда раньше не били, и на меня разом навалились боль, страх, обида и беспомощность. Это было ужасно.

— Ну!!! — Ромка еще раз ударил меня.

Мои губы скривились, подбородок безвольно опустился, и рот открылся для громкого плача. Ромка тут же запихал в него скомканные чулки и наложил сверху широкую полосу лейкопластыря.

Я отчаянно забился, натягивая веревки, мотая головой, и пытаясь вытолкнуть изо рта чулки. Но Ромка знал, что делает.

Растянут я был крепко, кляп сидел намертво. Я мог только мотать головой и тихонько мычать.

— Ты и ревешь как баба. — Ромка встал сбоку от меня, — Ладно, сама виновата, Катя. Я тебя предупреждал, но ты не поверила.

Он вытащил из джинсов ремень.

— На первый раз я тебя прощаю и пряжкой бить не буду.

Ремень свистнул в воздухе и опустился мне на попу. Я замычал, запрокинул голову, изо всех сил натягивая веревки. Еще удар.

Еще.

— Будешь еще ломаться?

Удар.

— Будешь трещать языком, когда тебя не просят?

Удар.

— Ну, отвечай, сучка!

Удар.

— Что же ты замолчала?

Ромка как сумасшедший хлестал меня, я взмыкивал и видел в зеркале себя, с выпученными глазами, кляпом во рту, отчаянно сучащего расставленными ногами, с задранной кверху попой, по которой гуляет ремень. Ромка бил все чаще и сильнее, я вообще перестал, что-либо соображать. Попа горела от жгучей боли. Вдруг он остановился, подошел ко мне спереди, и, отлепив пластырь, вытащил мокрые от слюны чулки. Я шумно всхлипнул, губы дрожали, по щекам текли слезы. Мое отражение снизу вверх испуганно смотрело на Ромку, поднявшего ремень.

— Ты просто баба. — сказал Ромка, — Поняла?

Увидев, что ремень шевельнулся в его руке, я поспешно кивнул. Пусть будет так как он хочет, лишь бы он меня больше не бил.

— Ты моя баба. Ясно?

Я снова кивнул и всхлипнул.

— Повтори.

— Я т-твоя б-баба, — срывающимся голосом тихо сказал я.

— Умница. — похвалил Ромка, — Такая ты мне больше нравишься. А теперь попроси тебя выебать.

— Вы-выебай меня. — я в страхе смотрел на ремень.

— Не «выебай», — поправил Ромка, — а «выеби». Поняла? Повтори.

— Выеби,- машинально повторил я.

— Скажи: «Выеби меня, пожалуйста, в жопу».

— Выеби меня, пожалуйста, в жопу.

Ромка улыбнулся и погладил меня по голове.

— Ну хорошо, уговорила.

Он снова подошел к трюмо, взял там какую- то баночку, открыл ее и приблизился ко мне сзади.

— Так, лежи тихо. — Ромка обмакнул пальцы в баночку и поднес их к моей попе.

Я почувствовал, что он смазывает чем-то скользким саму дырочку, и даже надавливает на нее, словно пытаясь просунуть туда палец. Потом он убрал руку и сняв с себя джинсы и плавки встал на колени сзади меня. В зеркало я увидел, как он из ремня сделал петлю, потом он накинул ее мне на шею и потянул на себя. Петля быстро затянулась, почувствовал, что задыхаюсь, в глазах у меня потемнело. Я снова забился, но на этот раз я не мог даже мотать головой и мычать. Я перестал ощущать тело и только где -то внизу и сзади уловил странное давление. Я не знаю, сколько это продолжалось, в ушах гудело, в глазах плавали круги, голова как будто разбухла. А потом я снова смог дышать. Ромка короткими и резкими движениями толкал меня в попу низом своего живота. Я чувствовал, что внутри меня, что-то двигается, и испугался. Если не считать страх, то мне было почти приятно, что-то раздвигало мою попу и массировало ее изнутри. Это совпадало с каждым Ромкиным толчком. Сначала я подумал, что он все же засунул мне туда палец, потом до меня дошло, что это его член. Мысль показалась мне дикой. Как можно было засунуть внутрь меня какую-то часть чужого тела, тем более такую часть?! Ромка так очевидно не думал, энергично толкая меня в попу, проникая членом внутрь, немного вытягивая его и снова вставляя. Вперед, назад, вперед, назад, вперед…

В зеркале я видел его лицо. Оно было каким-то странным, ему как будто было неприятно, он кривился, тяжело дышал, сопел. Руки его крепко хватали меня за попу, талию, бедра расставленных ног. Потом он откинулся назад, обхватил меня за щиколотки, придавив обутые в босоножки ступни к кровати и начал еще резче толкать меня. Теперь его движения немного поменялись: вперед и немного вверх. Член его стал тереться внутри меня сильнее. С каждым толчком я качался немного вперед, а попа подпрыгивала вверх. Как и в прошлый раз, когда Ромка прыгал на мне, мои ноги начали подергиваться и пытаться раздвинуться еще шире.

Ощущение раздвинутой, заполненной попы с двигающимся внутри членом, заставляло меня вздрагивать. В зеркале я видел, что мое лицо облепленное длинными светлыми волосами страдальчески кривится, губы дергаются, помада размазалась, тушь потекла, клипсы болтаются в такт Ромкиным толчкам. Лицо было такое как будто… как будто он снова порет меня!

— Рома…- не веря себе, срывающимся голосом, позвал я, — Рома…

— Катя, ты опять начинаешь болтать? — хрипло спросил Ромка, — Я же сказал тебе, что бы ты молчала.

— Рома… ударь меня, пожалуйста…,- всхлипнул я и закусил губу.

Ромка нагнулся ко мне, продолжая тихонько тыкать в меня членом. От прикосновения его живота к моей спине я вздрогнул. Он снова взял скомканные чулки и поднес их к моему лицу.

— Открывай.

Я с готовностью открыл рот. Как в прошлый раз, плотный комок забил рот, сверху лег лейкопластырь. Ромка снял с моей шеи ремень. Я замер глядя в свои широко раскрытые глаза. Ромка взмахнул рукой. Удар совпал с толчком. Я выгнулся и замычал. Второй удар. Толчок. Третий… Шестой… Я снова бился, и мычал. Моя попа горела изнутри и снаружи. Ноги дергались, босоножки скребли кровать, пальцы привязанных рук то хватали воздух, то комкали покрывало. Сильные толчки кидали меня вперед, и я наваливался на свои сиськи, а моя попа подпрыгивала вверх, продырявленная Ромкиным членом, пока он хлестал ее ремнем. Мое мычание слилось с Ромкиными приговариваниями.

— Получай, сучка! Вот же блядь — то какая! А хороша у тебя жопа, мягкая, горячая — настоящая бабская жопа! Нравиться тебе, когда тебя ебут, а, Катя? Ты настоящая баба, Катя! Ебливая сучка! Раздвигай ноги, шлюха, когда тебя мужик ебет! Жопу поднимай выше! Кончаешь, соска? Давай, давай, шевели жопой! Что ты там мычишь, блядь? Ишь как головкой затрясла, курва! Мокрощелка! Вафлистка переебанная! Тебя все дырявят, да? Тебе это нравиться, шлюшка? Жопа то разработанная у тебя, блядунья!.. Кончай, сучка, кончай! Шевелись! Я тебя до гланд выебу! Ты у меня неделю ног сводить не будешь, и разогнуться не сможешь! Так раком ходить и будешь! И каждый тебя ебать в жопу сможет, когда захочет! А, затряслась! Кончай, дырка, кончай! Спускай спермоглотка!..

Я действительно дрожал всем телом, как в бреду слыша непонятные Ромкины слова. Одно я понимал точно — я баба и меня ебут в жопу. Его толчки и удары, терзающие мою попу, погрузили меня в горячее мокрое марево. Каждый мускул моего тела был напряжен. Я был распластан, растянут, вывернут наизнанку. Я рыдал, крики глухим мычанием прорывались через кляп, покрасневшее, исказившееся лицо было неузнаваемо. Я понял, что еще чуть-чуть, и я не выдержу всего этого и умру. И тут со мной повторилось то, что и в первый раз: я издал громкий стон, через меня проскочила молния, выплеснувшаяся внизу живота. Я «кончила». В этот момент Ромка особенно сильно и больно воткнул в меня свой член, навалился на меня, запрокинул мою голову, едва не свернув мне шею, всем телом прижался к моей попе и спине, другой рукой больно сжал плечо, прижимая к себе и что-то еще более горячее ожгло мою попу изнутри и еще раз, и еще, и еще…

Наверное мы лежали так очень долго. Я, распятый на кровати, и Ромка, придавивший меня и шумно дышащий мне в ухо. У меня между ног что-то текло, было мокро и скользко. Ощущение что попа заполнена пропало. Наверное, Ромка вытащил член. Я тихо лежал и молча хлопал глазами. Наконец Ромка встал, отлепил мне с лица пластырь и вытащил чулки. У меня перед лицом закачался его член, он свободно висел, был весь мокрый, блестящий и с него что-то капало. Я слегка удивился: его член был крупнее моего, но все же он казался мне гораздо больше, когда был у меня в попе. Я лежал и не шевелился. Ромка вытер моей футболкой свой член, потом мою попу и между ног, не спеша оделся и начал меня развязывать. Сначала ноги, потом руки.

Я слез с кровати и почувствовал, что не могу полностью разогнуться, все тело затекло и побаливало. Мое сисястое отражение в лифчике, колготках, босоножках, парике и с размазанной косметикой на лице, стояло на слегка согнутых и раздвинутых ногах, выпятив груди, и отставив попу. Ромка хохотнул.

— Ну что я тебе, Кать говорил? — будешь раком ходить, — Хоть сейчас вставай сзади и вставляй тебе!

Я растеряно хлопал накрашенными ресницами.

— Ладно, ладно, — Ромка похлопал меня по попе, — Не обижайся. Ты у меня баба хорошая. Два раза подряд кончила. Конечно поломалась сначала… да ведь вас, давалок пока не объездишь, вы и не понимаете.

Он говорил добродушно, и я подумал, что Ромка, наверное, ведет себя так же как дядя Гриша, ведет себя с Катериной Николаевной. Так он что же ее тоже?.. Порет? Привязывает к кровати, затыкает рот и порет? А потом… как Ромка — меня? Думать так о взрослых было очень необычно.

— Ну ладно, — Ромка взъерошил волосы, — Теперь можно и погулять. Иди умойся, но все остальное оставь, как есть. А я пока подберу тебе одежду. Ты ведь у меня должна быть красивой…

Category: По принуждению