Пятое время года Часть 6

[responsivevoice voice=»Russian Female» buttontext=»Слушать рассказ онлайн»]- Дима, ты спишь? — раздался в темноте негромкий, неуверенный голос Расима, и у Димки на миг от этого голоса, к нему обращенного, сладко защемило на сердце… на миг показалось, почудилось Димке, что Расим сейчас скажет… в темноте ему скажет… что он скажет?

— Засыпаю, — отозвался Димка. — А что?

— Я хотел тебя спросить… — Расим, не закончив фразу, умолк, словно тут же засомневался, не зная, спрашивать ему или нет.

— Спрашивай, — проговорил Димка, изо всех сил стараясь, чтоб голос его звучал в темноте как можно спокойнее.

— А ты… ну, когда мы катались — когда ко мне пацаны докопались… ты сам на десятый этаж зачем заехал?

— Тебя искал, — не задумываясь, отозвался Димка; он проговорил это внешне спокойно, ни на миг не задумавшись, как если бы он действительно искал Расима… а с другой стороны, разве это было не так — разве, нажимая в лифте кнопку не своего этажа, он в то мгновение момент думал не о Расиме?»Тебя искал»… а кого он, Димка, мог ещё искать?

— Меня? — голос у Расима неуловимо дрогнул, и Димке показалось… точнее, ему почудилось в голосе Расима что-то тёплое, благодарное, затаённо радостное — как если б Расим, уточняя-переспрашивая, в темноте невольно улыбнулся от ощущения мимолётного счастья: «меня?»

— Тебя… а кого же ещё? — хмыкнул Димка, не столько осознавая, сколько чувствуя, что, может быть, сейчас, в эти самые минуты, этим ночным разговором невидимо закладывается фундамент их будущей дружбы.

— Странно… — проговорил Расим таким голосом, как будто сказал-произнёс он это сам себе — не Димке.

— Что тебе странно? — невольно напрягся Димка.

— Ну, это… как всё совпало… — Расим на секунду умолк, что-то думая-соображая. — Эти двое ко мне пристали, докопались до меня — чтоб я с ними пошел в их номер… я говорю, что я не могу — что я спешу, а они говорят, что всего на минуту надо, что они мою «симку» вставят, позвонят одной девчонке, и всё… ну, потом угрожать стали — говорят: или сам иди, или, говорят, мы тебя заломаем, силой поведём, если ты, говорят, такой жадный… при чём здесь жадность? — сам у себя спросил Расим.

— Ну, и вот… я один, а их двое, и оба они старше меня — оба сильнее, чем я… говорят мне: «заломаем, если сам не пойдёшь»… и тут я подумал… — Расим на секунду запнулся — умолк, снова что-то соображая. — Тут я подумал: хотя б ты появился… и — через пять секунд появляешься ты — выходишь из лифта… прикинь, как всё вышло! — Расим произнёс, и не просто произнёс, а невольно воскликнул последние слова с такой интонацией, как будто он сам не мог поверить, что так получилось — так всё вышло.

— То есть… — Димка, стараясь говорить максимально нейтрально — делая вид, что всего лишь переспрашивает, уточняет, одновременно с этим почувствовал, как в душе его жаром полыхнула благодарность Расиму — благодарность за то, что он, Расим, оказавшись в такой непростой для себя ситуации, подумал о нём, о Димке… блин, до чего ж это было приятно — просто кайф! — Ты подумал… обо мне подумал — подумал, что б я появился…

— Ну! И ты появился… прикинь! — воскликнул Расим, невольно приподнимаясь на локте. — Как так вышло? Как в сказке…

— Ну, совпало… состыковалось одно с другим, — проговорил Димка, тщательно подбирая слова.

— Понятно, что совпало… — согласился Расим. — И всё равно… всё равно это вышло странно — всё получилось, как в сказке…

— Всё получилось, как надо… — твёрдо проговорил Димка, вкладывая в свои слова скрытый, потаённый смысл — ликуя в душе, что всё действительно произошло, всё получилось т а к, к а к н а д о.

— Ну-да, — согласился Расим. — Если б не ты…

Они замолчали… в темноте, лёжа на разных кроватях друг против друга, они, два парня — десятиклассник Димка и девятиклассник Расим — думали об одном и том же: Расим думал о том, каким классным парнем оказался этот Д и м а, как ему, Расиму, сказочно повезло, что их поселили вместе — в одной комнате, как было бы классно, если б они, Дима и он, стали б настоящими друзьями… а Димка думал, что Расим оказался немного наивным, совсем бесхитростным, открытым и оттого — ещё больше любимым, что ему, Димке, нужно что-то предпринимать, что-то придумывать-делать, чтоб Расим ему полностью доверился — чтобы он, Расим, захотел узнать… захотел узнать, что бывает на свете такая дружба, которая — вопреки бытующим представлениям — по сути своей ничем, ни в чём не уступает любви… «То есть, что значит — «не уступает»?

— мысленно поправил сам себя Димка. — Н а с т о я щ а я дружба — это и есть любовь… Какие козлы придумали, что парень не может любить парня — что это стыдно или позорно? Кому это нужно было — извращать нормальные человеческие чувства?» Мысль о «козлах», извративших любовь — превративших любовь парней во что-то такое, что теперь нужно было скрывать, прятать в душе, приходила Димке и раньше, но сейчас, когда всё было так ощутимо близко — когда страстно любимый Расим лежал в темноте практически рядом, эта мысль о «козлах», «о каких-то уродах», оболгавших, извративших любовь парня к парню, показалась влюблённому Димке особенно важной, животрепещущей… мысль эта возникла как объяснение, почему он, Димка, сейчас не встаёт, не идёт к Расиму, и Димка, подумав про «козлов», тут же подумал про гопников, что прикопались к Расиму вечером, — «козлы», «гомофобы», «гопники» стояли для Димки в одном ряду моральных уродов — в общей шеренге моральных извращенцев…

— Дим… ты не спишь еще? — нарушая молчание, вопрошающе проговорил Расим, хотя и так было ясно, было понятно, что за две-три минуты, что они молчали, уснуть Димка никак не мог — уснуть он просто не успел бы.

— Нет, — отозвался Димка, с трудом подавляя желание встать, подойти к Расиму… ну, почему, почему он не может сейчас это сделать — не может встать, подойти к Расиму, обнять его?! Почему он должен скрывать свои чувства — должен таиться и лицемерить?! Потому что Расим его может просто-напросто не понять — он, Расим, о чувствах таких может думать так же, как думают все… почему в этой жизни всё шиворот-навыворот?!

— Там, на этаже… ну, когда ты из лифта вышел — видел бы ты своё лицо! — Расим приглушенно засмеялся.

— А что с лицом у меня было?

— Зверское было лицо…

— Ну, правильно… — Димка довольно хмыкнул. — Я выхожу, а они от тебя чего-то хотят — прессуют тебя… какое лицо у меня должно было быть?

— Их было двое… — проговорил Расим.

— Ну, и что? Нас было тоже двое, — уверенно отозвался Димка, не отделяя Расима от себя.

— Конечно! Их было двое — и двое нас… нас тоже было двое! — поспешил согласиться Расим, не отделяя себя от Димки — в душе радуясь, ликуя, что Димка сказал «нас», и он, Расим, это «нас» сейчас повторил, дважды проговорил тоже… у Расима не было никакой нужды скрывать, таить-прятать от Димки свои чувства, потому что его чувства были просты и понятны; Димка уловил в голосе лежащего в темноте Расима невольную радость — и снова он, Димка, подумал, что, может быть, зря он боится, что Расим его не поймёт, ему не ответит взаимностью, оттолкнёт его, если он сейчас встанет, если он в темноте подойдёт к Расиму, если обнимет его…

Кто знает… быть может, если б Димка сейчас подошел к Расиму — если б он в темноте обнял его, крепко и нежно прижал бы к себе, то, возможно, Расим не стал бы Димку отталкивать.
.. возможно, не стал бы, — кто знает! Димка любил Расима — любил осознанно, самозабвенно… любил так, как любят в юности — горячо и страстно! Но ведь и Расим, о любви такой не думая, не помышляя и не мечтая, вместе с тем — как всякий нормальный пацан — чувствовал пробудившуюся в душе пылкую, деятельную потребность в дружбе, и не просто в дружбе, а в дружбе с ним — с Д и м о й… ну, а разве желание такой дружбы — н а с т о я щ е й дружбы — не есть чистое, искреннее, ещё ничем не замутнённое, но неосознанное, по причине душевной наивности ещё не осознаваемое желание любви?

Разве само стремление к такой дружбе — не есть преддверие юной, огнём опаляющей страсти?»Любовь», «настоящая дружба» — понятия если и не тождественные, то по сути своей очень близкие, синонимичные, — сам того не осознавая, Расим стоял на пороге любви… он стоял в преддверии любви, и вопрос был лишь в том, кто и когда, как и зачем откроет эту дверь, — можно ведь дверь открыть, распахнуть так, что в душу солнечным светом ворвётся, хлынет музыка вечной весны, и это будет одна ситуация, а можно эту же дверь открыть-распахнуть ногой, грубым ударом сорвать с петель, и тогда это будет уже не музыка — это будет совсем другое… Димка, конечно же, всего этого знать не мог, но интуитивно он это чувствовал — не понимал, а именно чувствовал!

— как чувствовал он и то, что теперь, когда они оказались живущими в одном номере, именно от его, Димкиного, такта будет зависеть если не все, то очень и очень многое… а потому… потому: «не надо спешить!» — именно это чувствовал Димка, чувством любви осознавал вопреки желанию, жаром разлитому в темноте по всему телу… «спи!» — приказал себе Димка, изо всех сил стараясь игнорировать, не замечать собственный член, напряженный, налитый жаром желания, который, ничуть не считаясь со здравым смыслом, продолжал в трусах Димки упорно бодрствовать, — член, под одеялом вздымая трусы, пребывал в состоянии наиполнейшей готовности, требуя от Димки хоть какого-то применения; «спи, — сказал Димка члену, — сегодня тебе ничего не обломится… спи!»

Они ещё перебросились в темноте несколькими — уже ничего не значащими — фразами, и вскоре уснули, — обнимая подушку, первым едва слышно засопел Расим — провалился в сон с ощущением предвкушения дружбы с Д и м о й, с мыслью о том, как всё хорошо получилось, какой Д и м а прекрасный парень и как было бы классно, если б он захотел с ним, с Расимом, сдружиться, если б он захотел стать для него, для Расима, настоящим другом… и тут же, буквально через минуту, тихо засопел Димка, провалившись в сон с мыслью о Расиме — о том, что надо что-то придумывать, что-то предпринимать, чтобы спать им не в разных постелях, а в одной… ведь это же глупо — жить в одном номере и при этом не пользоваться такой возможностью… жить вместе, вдвоём, и — не любить друг друга?! Не наслаждаться взаимным чувством?! Не кайфовать?! Это было б не просто глупо — это было б абсурдно!

А потому — надо что-то придумывать, что-то предпринимать, чтоб Расим точно так же понял, что это и глупо, и абсурдно… глупо и абсурдно — двум нормальным парням игнорировать свыше даруемую любовь! Как всякий влюблённый, Димка всем своим существом верил, что любовь его не окажется безответной — что любовь его будет взаимной… нужно только суметь её проявить — надо сделать так, чтоб Расим всё понял… чтобы всё он п р а в и л ь н о понял! Димка уснул — провалился в свой сон с мыслью о том, что завтра… завтра он придумает… обязательно что-нибудь придумает… а иначе — какой в этой жизни смысл?

Димка уснул, и — если сны являются продолжением дневных мыслей, чувств, чаяний, переживаний, то не было ничего удивительного в том, что Димке, перед сном не сбросившему сексуальное напряжение, приснился сон, в котором… сначала они всей группой летели на самолете, и Расим в Димкином сне сидел рядом с ним, с Димкой.
.. потом появился лифт, гудящий, как самолёт, — Расим непонятно куда исчезает, испаряется, его нет рядом с Димкой, и нет вообще никого рядом — Димка спускается с трапа один, но спускается он не на лётное поле, а сразу в гостиницу, и не просто в гостиницу, а в пустой гостиничный коридор… «где все?» — думает Димка, и в этот момент он видит гопника, который, как понимает Димка, его встречает…

Гопник — один из тех, двоих, что тянули Расима в свою комнату, где хотели с Расимом побаловаться, покайфовать… «сосать будешь?» — говорит Димка, пристально глядя гопнику в глаза… смазливое лицо гопника неуловимо преображается, но Димка не может понять, что означает это преображение, — это тот самый гопник, который был ростом чуть пониже… «ты за кого меня принимаешь?» — говорит гопник, изо всех сил стараясь показать свою крутизну, продемонстрировать Димке своё возмущение… «давай… ты же хочешь — ты хочешь этого сам… идём!» — смеётся Димка… игнорируя возмущение гопника, он делает шаг вперёд… «а как ты узнал, что я хочу?»

— вслед за Димкой смеётся гопник, и только теперь, когда гопник смеётся, Димка понимает, ч т о отразилось на лице парня, когда он, Димка, спросил его, хочет ли он сосать, — гопник, глядя на Димку, сбрасывает с лица маску крутизны, и теперь на смазливом его лице Димка отчетливо видит нетерпеливое желание… «а чего здесь знать?» — пожимая плечами, говорит Димка, — «вы же хотели Расима трахнуть — тянули его к себе»… гопник, глядя на Димку, пытается объяснить, как ему кажется, очень важную разницу: «мы его трахнуть хотели, а не он… не он — нас!», — Димка в ответ пожимает плечами: «а это без разницы — кто кого… это уже не существенно!» — говорит он, — «идём со мной — пососёшь у меня!»

— говорит Димка, приближаясь к гопнику… «а если узнают?» — пугается гопник, и лицо его вновь преображается — на смазливом лице гопника отображается страх… . видя, что гопник боится, Димка берёт его за руку — успокаивает: «мы же одни… никто ничего не узнает — а потому никто про тебя не будет думать, что ты некрутой… для всех остальных ты будешь такой же крутой, и только я один буду знать, что ты, вставляя в рот пацану, в глубине души своей хочешь сосать точно так же сам… идём!»

[/responsivevoice]

Category: Подростки