Пятое время года Часть 19-7

[responsivevoice voice=»Russian Female» buttontext=»Слушать рассказ онлайн»]Вжимаясь в бедро спящего Димки сладостно возбужденным членом, Расим жадно всматривался в Димкино лицо, и — чувство стыда за всё то, что они делали ночью, с каждым мгновением уменьшалось, испарялось-улетучивалось, уступая место юной, горячей, неудержимо ликующей радости: у них — у него и у Д и м ы — была настоящая, ни с чем не сравнимая близость… разве т е п е р ь они не друзья? И вместе с тем — наряду с этой радостью — в душе Расима росло смятение… «сейчас Дима проснётся — откроет глаза, и… как он посмотрит на то, что между нами было?» — подумал Расим, — «и на всё то, что мы делали ночью, и — на меня… как посмотрит он на меня?» — подумал Расим…

Вдруг испугавшись, что Димка вот-вот проснётся, Расим, затаив дыхание, медленно, осторожно оторвал руку от тёплого Димкиного живота, так же медленно и осторожно приподнял ногу, уютно лежавшую между тёплыми Димкиными ногами и, не сводя с Димки глаз — всё так же не дыша, медленно, бесшумно подался всем телом назад, отстраняясь от Димки прочь… именно эти телодвижения Расика и разбудили Димку, — Расим, увидев, как у просыпающегося Д и м ы дрогнули ресницы, успел, притворяясь спящим, закрыть глаза на мгновение раньше, чем Димка глаза открыл… они — два лежавших в постели парня — после ночи, наполненной страстью любви и секса, разминулись взглядами буквально на секунду!

Димка смотрел на Расима — на его неумело сомкнутые и оттого предательски подрагивающие длинные ресницы, млея от нежности и умиления… он смотрел на бесконечно любимого Расика, думая о том, что Расим потому не открывает глаза, притворяясь спящим, что он стесняется… он, Расик, стыдится всего того, что у них — между ними — было ночью… «Расик, какой ты наивный… какой ты наивный, Расик!» — Димка, с нежностью глядя на Расима, улыбнулся от ощущения бесконечного счастья, — «я люблю тебя… я люблю тебя, Расик… люблю!» — улыбаясь, Димка мысленно успокоил «крепко спящего» парня, чувствуя, как ему, счастливому Димке, всем своим жарко бьющимся сердцем хочется страстно и нежно целовать Расима — в губы, в щёки, в глаза, в пипку носа… целовать, целовать, целовать — целовать его, любимого, до бесконечности, — «Расик… просыпайся!» — мысленно попросил Димка, глядя на дрожащие ресницы «спящего» Расима — думая о том, что он, этот лежащий с ним рядом обнаженный, доступный, всей душой желаемый парень…

Он, этот Расик, самый-самый — самый красивый, самый классный самый чудесный парень на свете, — Димка смотрел на лежащего рядом Расима, и сердце Димкино от ликования, от ощущения счастья вырывалось, выпрыгивало из груди, словно ему, то есть сердцу, в груди уже было тесно… «сейчас проверим… сейчас мы проверим, Расик, как ты спишь… как ты крепко-крепко спишь… » — коварно подумал Димка, млея от удовольствия, — рука Димкина медленно скользнула вниз, и Димка тут же ощутил в своей ладони напряженно горячий, влажно залупившийся член «бесчувственно спящего» парня…

Видимо, от удовольствия Расим невольно сжал, конвульсивно стиснул мышцы сфинктера, потому что член его в Димкиной ладони тут же дернулся, встрепенулся, отзываясь на Димкино прикосновение, но… глаза Расим не открыл — лишь сильнее задрожали, затрепетали его длинные красивые ресницы, — «Расик… какой ты упорный!» — подумал Димка, медленно, с чувством неизъяснимого наслаждения двигая сжатой в кулак ладонь вдоль напряженно твердого горячего ствола Расикова пиписа — легонько смещая на пиписе крайнюю плоть… ему, Димке, неодолимо захотелось вобрать возбуждённо горячий член Расима в рот, нежно обжать пламенеющую головку жаждущими губами, но…

Ещё больше Димке хотелось, чтоб Расим в это время не лежал «бесчувственно спящим», а чтоб он всецело разделял его, Димкину, сладость — чтоб своим взглядом, своими руками, своим дыханием он разделял его, то есть Димкину, любовь… и Димка, легонько сжимая горячий, напряженно твёрдый Расиков член, страстно стискивая член в кулаке — с улыбкой глядя на неумело закрытые Расимовы глаза, чуть слышно прошептал:

— Расик.
.. ну, хватит — не притворяйся… чего ты — как маленький? Я же знаю, что ты не спишь… открывай глаза!

Димка прошептал это тихо, нежно, с едва уловимым укором в голосе… он прошептал это чуть шутливо, чуть умоляюще — он прошептал это с явной любовью в голосе, и сердце Расима вмиг наполнилось чувством горячей порывистой благодарности, — Расик, секунду помедлив — успев подумать, что Д и м а его раскусил, вопрошающе приоткрыл один глаз… и — прямо перед собой он увидел радостно улыбающееся, счастливое, светом искрящееся лицо д р у г а Д и м ы, — смотреть одним глазом было никак невозможно, и Расик, тут же забыв про свои сомнения, широко отрыл, распахнул навстречу Д и м е свои ни капли не сонные — вопрошающе-радостные — глаза… разве это было не счастье — увидеть взгляд, полный доверия и понимания? Секунду-другую они, словно осознавая чудо встречи, жадно смотрели в глаза друг другу…

— Расик… доброе утро! — с видимым наслаждением, улыбаясь глазами, губами, всем лицом, прошептал-выдохнул Димка, и в этом шепоте было столько радости, столько нежности, столько безграничной теплоты, что Расик, не удержавшись, улыбнулся в ответ… его, Расима, любили все — любила мама, любила бабушка, но даже они, когда он был маленький, не говорили ему с такой любовью «доброе утро»… то есть, они — и мама, и бабушка — говорили Расиму тоже с любовью «доброе утро», когда будили его по утрам, но то была совершенно другая, совсем не такая любовь, как теперь, — сердце Расима наполнилось радостью, благодарностью… чем-то ещё — тёплым, порывисто встречным, сладко щемящим…

— Доброе утро, — словно эхо, глядя с улыбкой Д и м е в глаза, прошептал-отозвался Расим.

Димка, подавшись вперёд, страстно прижался к Расиму всем телом — с силой вдавился в член Расика членом своим, таким же горячим и напряженным, — от удовольствия у обоих сладко задёргались, конвульсивно сжимаясь, мышцы сфинктеров… времени было не очень много, но его было вполне достаточно, чтоб насладиться близостью, — оторвавшись от Расика, Димка медленно и в то же время нетерпеливо скользнул губами по шее Расика, тронул губами поочерёдно мигом набухшие — враз отвердевшие — соски, кончиком влажного, обжигающе жаркого языка провел до лобка по животу…

Волосы на лобке у Расима были не очень длинные, но густые, мягкие и шелковистые, — Димка, перехватив член Расика у основания — держа напряженно горячий ствол вертикально вверх, секунду-другую, кайфуя от предвкушения, смотрел на красивую, ало пламенеющую головку члена, затем, качнув голову вниз, тронул губами налитую жаром нежнейшую плоть и, округляя губы влажно-горячим кольцом, медленно, с наслаждением вобрал головку в рот… Расик, дёрнувшись от наслаждения, непроизвольно двинул бёдрами вверх, судорожно сжимая мышцы огнём полыхнувшего сфинктера, — солоноватость головки члена теперь, после ночи, была чуть сильнее, чем накануне, когда они только приняли душ, но эта солоноватость, лёгкая, то есть ч и с т а я, не острая и не терпкая, и вместе с тем вполне ощутимая, была в к у с н о й — возбуждающе приятной…

Чувствуя наслаждение, Димка медленно скользнул губами вдоль распираемого сладость Расикова члена — насадил на член жаждущий рот и, ощущая во рту горячую твёрдость, сладострастно заколыхал, задвигал головой вверх-вниз, обхватив ладонями Расика за бёдра… разве это было не счастье — проснувшись, любить Расима, самого лучшего парня на свете?

Димка сосал у Расика член — лаская губами юный, легко залупающийся во рту пипис, и от наслаждения у него у, у Димка, сладко покалывало в мышцах сфинктера, — Расик, лежа на спине — ощущая скольжение Д и м и н ы х губ вдоль члена, от накатившего наслаждения непроизвольно сжимал, стискивал мышцы сфинктера, как если бы попа его — помимо члена — тоже чего-то хотела, чего-то просила, чего-то настойчиво жаждала.
.. склонившись над пахом лежащего на спине Расима — обжимая сладко скользящим кольцом горячих, влажно пылающих губ распираемый сладостью член, Д и м а сосал, и наслаждение от ощущения жарко сосущих Д и м и н ы х губ плавилось, полыхало огнём у Расима и в самом члене, и в затвердевшей промежности, и в туго стиснутом — девственно сжатом — анусе… но ведь у него, у Расима, тоже… тоже были — помимо члена и ануса — губы! И его юные губы тоже… тоже хотели, — губы Расима, пятнадцатилетнего школьника-девятиклассника, страстно хотели делать точно так же!

— Дима… — настойчиво, нетерпеливо прошептал Расим, оторвав от подушки голову — глядя, как член его то исчезает, то вновь появляется, влажно скользя у Д и м ы во рту. — Дима, давай… давай, как вчера…

Он, Д и м а, сказал вчера: «делай, как я», и хотя это было сказано в ванной комнате, и сказано это было совсем по другому поводу, но… разве слова эти — «делай, как я» — не являлись универсальными, применимыми в самых разных случаях? Д и м а сосал у него, у Расима, и Расик… юный Расик ничуть не меньше хотел сосать у него, у Д и м ы! Разве суть истинной — н а с т о я щ е й дружбы — заключается не во взаимных переживаниях?»Дима, давай… » — нетерпеливо, настойчиво прошептал Расим, и Димка… он. Димка, услышав шепот Расима — сердцем осознавая просьбу Расика — нисколько не удивился, потому как желание Расика было не просто естественно, как естественно было бы возникновение т а к о г о желания в т а к о й ситуации у любого нормального пацана, а желание Расика было ответом на его, Димкину, л ю б о в ь…

Он, Димка, любил Расима — любил всем сердцем, всей душой, и потому он не удивился, — разве могло быть как-то иначе? Димка нисколько не удивился, и в то же время сердце влюблённого Димки вмиг полыхнуло от чувства горячей благодарности, от накатившей девятым валом неутолимой юной любви, — Расик — любимый Расик — хотел… с а м хотел, — разве это было не счастье? Magna res est amor! Великое дело — любовь… что — разве это было не так? Оторвав свои губы от члена Расима — выпустив мокро блестящий пипис изо рта, Димка вскинул на Расика влюблённый, нежный и страстный взгляд благодарно ликующих глаз:

— Расик, как вчера… друг у друга, да?

— Да, — коротко, однозначно отозвался Расим… всё и так было ясно — без лишних слов!

Димка, не медля ни секунды, подался вперёд — передвинулся, на коленях переместился к центру кровати, тут же развернулся на сто восемьдесят градусов и, вытягиваясь на постели рядом с Расиком, повернулся набок.

— Расик, сдвинься немного… — нетерпеливо прошептал Димка, но подсказка его была совершенно излишней: Расим, поворачиваясь, как Д и м а, набок, одновременно с этим сместил своё тело точно так же, как Д и м а, к центру, и — в результате они оказались лежащими друг против друга так, что член Расима очутился аккурат против Димкиного лица, а залупившийся, пламенеющий алой сочной головкой член Д и м ы оказался против лица Расима… классическая конфигурация — два парня, «валетом» лежащие друг против друга!

Сотни тысяч парней на всех континентах ежеминутно делают так — сосут друг у друга одновременно, но… отнюдь не всегда этих парней, жаждущих удовольствия, связывает любовь или дружба — н а с т о я щ а я дружба — как это было у Димки и Расика… член у Д и м ы был точно так же солоноват, но эта солоноватость была такой же несильной и потому для него, для Расима, странно — приятно — возбуждающей, — двигая головой, Расим ритмично нанизывал округливший рот на толстый и длинный ствол Д и м и н о г о пиписа, в то время как Димка, двигая головой, точно так же нанизывал свой округлившийся рот на член Расима… конечно, парни, поднаторевшие в таком деле, как сосание члена, наверняка бы всё это делали более искусно, потому как возможности этого вида секса не исчерпываются одним лишь скольжением губ вдоль стволов, но Димка и Расик делали это — сосали пиписы один у другого — всего лишь второй раз в жизни, и потому каких-то изысков они по неопытности не проявляли, — ритмично двигая головами, они губами дрочили пиписы друг другу, но.
.. разве этого было мало?

Ладонью скользя по Расимовым ягодицам, влюблённый Димка млел от блаженства… и точно так же, как Д и м а, скользя ладонью по ягодицам Димки, Расик чувствовал-ощущал, как не только член его в жарком Д и м и н о м рту, не только сжатые, туго сомкнутые мышцы его сладко зудящего ануса, но и губы его горят-пылают от наслаждения… ёлы-палы, как это было классно — как это было всё кайфово, упоительно хорошо!

— Расик… — оторвав пылающее лицо от Расимова паха, Димка чуть отстранился, чтоб видеть лицо Расима. — Я тебе кончу в рот… или ты, может, не хочешь?

Сладость, пылающая за туго сомкнутыми мышцами сфинктера, уже ощутимо концентрировалась, воронкой сводилась в зудящую точку, зрела, набухала, чтоб, в любой миг взорвавшись, обернуться сладчайшим оргазмом, в Димка подумал, что надо спросить у Расима, можно ли кончить — спустить — ему, Расику, в рот…

— Не знаю… — Расим, точно так же, как Димка, выпустив член изо рта — чуть отстранившись в сторону, вопрошающе посмотрел в счастливо искрящиеся, ошалевшие от кайфа Димкины глаза. — А ты, Дима, как… сам ты как думаешь?

— Ты, Расик, мне кончишь в рот! — не на секунду не задумавшись — ни на миг не усомнившись в искренности своего желания, горячо, уверенно выдохнул Димка

— Ну… ты мне, Дима, тоже… тоже мне кончи в рот, — отозвался Расим, однако в голосе его Димка почувствовал — уловил — неуверенность… как если бы он, Расим, усомнился в искренности произнесённых им слов.

— Расик! Ты если не хочешь, то я в рот не буду… я выдерну член изо рта, и всё — в рот я тебе не спущу… ты только скажи, как ты хочешь… ну, то есть, как ты хочешь на самом деле!

— Дима, спускай… кончай мне в рот — я хочу так, как хочешь ты! — отбросив на миг возникшее сомнение, Расим невольно, неожиданно для себя самого улыбнулся, потому что не улыбнуться ему, Расиму, было никак нельзя — глаза Д и м ы, устремлённые на него, буквально сияли от радости-ликования… и потом: чего он, собственно, испугался? Д и м а не боится — ничуть не боится, а он испугался… смешно!

— Хорошо, Расик… как скажешь! — жарко выдохнул Димка, вновь обжимая губами горячий ствол Расимова члена.

Они снова засопели — задвигали головами, нанизывая жаждущие рты на колом стоящие члены друг друга… о, какой это был кайф!

Только убогие извращенцы, чьи представления о сексе, о любви или дружбе перевёрнуты с ног на голову, по причине своей персональной ущербности могут думать и полагать, что подобное наслаждение является чем-то постыдным или даже позорным, недопустимым; только лукавые кукловоды — хитрые пастыри-пастухи, жаждущие манипулировать овцами — могут с пафосом бескорыстных праведников неустанно твердить-утверждать, что подобное наслаждение является чем-то греховным или даже преступным, недопустимым.

Но — вопреки как убогим домыслам, так и лукавым помыслам — сотни тысяч парней на всех континентах ежеминутно берут друг у друга в рот, и Димка и Расик в этом смысле не были исключением, — парни сосали, сосут и будут сосать pro futurum, делая это в квартирах, в казармах, в студенческих общежитиях; делая это в салонах автомобилей, на чердаках и в подвалах, делая это в самых укромных местах, и вовсе не все они, ублажающие друг друга, являются геями proprie sic dictum; а если кто-то из них и является геем, то… что в этом может быть запредельного — необычного-необыкновенного?

Вечная музыка флейт доступна всем: proprio motu сосут друг у друга юные школьники, сосут молодые курсанты и пухлощёкие семинаристы, сосут субтильные мальчики-мажоры и атлетически сложенные спортсмены, сосут студенты, сосут солдаты.
.. кайф! Beatae plane aures, quae non vocem foris sonantem, sed intus auscultant veritatem docentem — истинно блаженны уши, внимающие не голосу, звучащему на площадях, но голосу, в тиши учащему истине… разве голос, в тиши учащий истине, это не голос любви?

В номере было уже светло, и если бы кто-то в этот момент вдруг заглянул бы каким-то образом в двуместный номер гостиницы, то он увидел бы двух обнажённых, жарко сопящих парней, «валетом» лежащих на смятой постели, — парни, лаская ладонями попы друг другу, страстно сосали, ласкали губами друг другу мокро блестящие — то исчезающие во ртах, то вновь появляющиеся — пиписы… если бы кто-то каким-то образом в этот момент вдруг заглянул бы в двуместный номер, то он увидел бы — наверняка увидел бы! — в двух обнажённых телах музыку юной страсти, первой любви, настоящей дружбы; конечно, если б Расик Димке сказал бы, что ему, Расиму, спускать в рот не надо, то Димка никогда бы этого делать не стал.

Но Расик ничего не имел против, и Димка… кайфующий Димка совсем перестал себя контролировать, — наслаждение, сладко сверлящее в туго сомкнутых мышцах сфинктера, снова начало концентрироваться, ощутимо, стремительно набухать нестерпимой сладостью: счет до оргазма пошел на секунды… в какой-то миг «точка невозврата» была пройдена, тут же превратившись, преобразившись в ощущение неизбежности приближающегося оргазма, и…

Буквально через секунду саднящая сладость полыхнула в промежности, в члене, в яйцах, в мышцах зудящего ануса распирающим, раздирающим взрывом огня, — непроизвольно дёрнувшись, содрогнувшись всем телом, Димка почувствовал, как его сперма, огненной лавой извергаясь, вылетая из члена, наполняет горячий рот Расика — любимого Расима; и в ту же секунду — буквально в то же мгновение! — он, Димка, почувствовал… кольцом обжимающих мокрых губ Димка почувствовал, как член Расима неуправляемо дёрнулся, конвульсивно запрыгал во рту у него: горячая сперма Расима, струёй извергаясь из члена, обожгла Димкино нёбо, язык, дёсны, внутренние стороны щёк, — буквально в одно мгновение рот Димки обильно заполнился сладким оргазмом любимого Расика…

Рот был полон, и Димка, соскользнув губами с члена Расима — выпуская член изо рта, инстинктивно сжал губы, чтобы сперма Расима, перемешавшаяся во рту с его, Димкиной, слюной, не пролилась на постель, — секунду-другую Димка, ощущая во рту горячий коктейль из слюны и спермы, то ли раздумывал, что ему делать дальше, то ли внутренне сосредотачивался перед тем, как делать глоток; объём извергнутой Расиком спермы оказался вполне приличным, — Димка невольно напрягся, и — не без некоторого усилия — медленно вдавил в себя то, что у него было во рту… а что было у него, у Димки, во рту?

«Смесь продуктов секреции шести мужских половых органов: яичек и их придатков, предстательной железы, семенных пузырьков, пуперовых желез уретры»… или вот ещё: «спермоплазма, сперматозоиды, лейкоциты, жир, аскорбиновая, лимонная и прочие кислоты, некоторые витамины и минералы, сахар, фруктоза, сера, медь, кальций, калий, цинк… то есть все важные для человека химические элементы»… вот что было у Димки во рту, если смотреть с позиции науки на химический состав спермы; а если смотреть с позиции любви?

Сахар, фруктоза, витамины и минералы… «более тридцати различных компонентов присутствуют в сперме», но — какое ему, влюблённому Димке, было до всей этой химии дело? С позиции любви он, шестнадцатилетний Димка, школьник-десятиклассник, проглотил не сперму Расима, пятнадцатилетнего школьника-девятиклассника, а растворил в своём теле материализовавшуюся в сперме сладость Расикова оргазма… неподдельная юная страсть Расима, его наслаждение, его любовь, его сладостный, огнём полыхнувший оргазм — вот что теперь в виде калия-кальция было у него, у Димки, внутри!

Между тем, Расим тоже попытался сделать так же, как сделал Д и м а, и — не смог.
.. как и Димка, Расим ощутил-испытал оба оргазма — и Д и м и н, и свой — практически одновременно: Д и м и н член дёрнулся у него, у Расика, во рту, и в то же мгновение из члена Д и м ы вырвалась горячая струйка, в один миг заполнившая рот вязкой, на кисель похожей субстанцией, и тут же, буквально через секунду, самого Расима пронзил, огнём опалил сладчайший оргазм — Расик почувствовал, как в рот Д и м ы стремительно устремилась сперма его… они, «валетом» лежащие парни, кончили-спустили — разрядились друг другу в рот — почти что одновременно!

То, что убыло, тут же прибыло… калий, кальций… какая всё это была фигня! Не калий и кальций был во рту у Расима, а кайф, оргазм, наслаждение самого лучшего в мире парня — д р у г а Д и м ы… почувствовав, как член Д и м ы, плавно подавшись назад, легко выскользнул изо рта, Расим точно так же соскользнул губами с члена Димкиного и тут же, особо не раздумывая, ощущая ещё не исчезнувшую, не испарившуюся сладость собственного оргазма, попытался сделать глотательное движение, но спермы во рту оказалось так много, что проглотить её у него, у Расика, не получилось; вязкая, на кисель похожая жидкость, не проскользнув в горло, горячей плазмой заполонила рот, и Расим… совершенно неопытный Расик, школьник-девятиклассник, растерянно замер, не зная, как быть ему дальше — что ему делать…

— Расик, глотай! — торопливо прошептал Димка, отстраняя от Расима в сторону — глядя на округленные, как теннисные мячики, щёки парня.

— М-м-м-м… — Расим, беспомощно глядя на Димку, отрицательно качнул головой, и Димка по взгляду Расима понял, что проглотить сперму Расим не может… ну, не может он проглотить сперму — и что с того?

— Тогда… в ванную давай! — вставая на колени, Димка сдвинулся в сторону, освобождая место, чтоб Расим мог быстро встать. — Выплюнь в раковину… выплюнь, если не можешь глотнуть!

[/responsivevoice]

Category: Гомосексуалы