Пятерка по алгебре в частной школе наши реалии

Итак, я хочу рассказать вам историю из своей ранней юности, когда моя романтическая влюблённость, школьный роман, совершенно неожиданно для меня обернулась первой в моей жизни оргией. Первой, но, конечно, не последней.
Дело было в мои n-надцать лет, когда я была девочкой-подростком, в чём-то вполне наивным, но физически уже развитой тёлочкой. Правда бёдра у меня тогда смотрелись не очень, зато попка смотрелась приятно упругой, а доечки, которые теперь превратились в большую красивую грудь, уже задорно налились и торчали в разные стороны. Ещё мне очень нравилась тогда моя киска, особенно небольшая поросль волос, которую я и не думала пока брить, очень мягких и шелковистых, и — что необычно — очень светлого оттенка (кстати, я натуральная блондинка) .
Училась я не совсем в обычной школе. Дело было уже в середине девяностых, и мои родители — люди состоятельные — определили меня в одну из первых частных школ. Она правда ничем не отличалась от обычной, только углублённым преподаванием английского и экономики, а ещё тем что классы были маленькими.
Директор нашего «лицея» Олег Павлович, хотя и изображал из себя серьёзного учителя, был, как я потом узнала, человеком совсем непростой судьбы: в советское ещё время он успел отмотать небольшой срок на зоне за фарцовку, и к своим пятидесяти годам накопил богатый опыт — немного зека, немного нового русского, а после директора школы для деток-мажоров. Впрочем, все кто знал о его прошлом, только больше его уважали.
Несмотря на его директорство, он сам вёл у старшеклассников некоторые предметы — ту же экономику. Но моим любимым предметом была тогда математика. Ещё бы, ведь её вёл тайный предмет моих ночных бессонниц, горячих стыдных мечтаний и лихорадочных ласк рукой под одеялом — молодой и красивый препод, директорский сынок Геннадий Олегович. Да, директор справедливо полагал, что деньги должны оставаться в семье, поэтому всех родственников устроил работать в свой лицей — его жена была заведующей школьной столовой, тёща — уборщицей, а сынка, только что окончившего матфак университета, Олег Павлович поставил вести математику.
И Геночка, как звали его все девочки, был действительно хорош. И как учитель — объяснял всегда очень энергично, доходчиво, а спрашивал по делу, но без лишней строгости. И самое главное как мужчина. Ещё бы! Чёрные как смоль волосы, тонкие чёрные брови, голубые глаза и улыбка кинозвезды. Даже небольшие тонкие усики не портили лицо, скорее придавая ему сходство с каким-то французским киноактёром.
Странно, что при его эффектной внешности, мы никогда не видели его с девушкой. Может быть у него и были подружки, но в школе он с ними не появлялся ни разу. Девчонки на все лады обсуждали, что и как может быть в его личной жизни, но никто не знал точно.
Как-то раз в конце четверти после последнего урока русского и литературы русичка, наша классная, попросила меня отнести классный журнал в кабинет к Геннадий Олеговичу, потому что он не успел проставить некоторым из нас четвертные оценки. Я поднялась на этаж вверх, прошла по опустевшему коридору и подбежала к двери кабинета математики. Дверь была настежь, но за учительской кафедрой я никого не увидела. Где же Геночка? Ушёл? Я было собралась уйти, но увидела приоткрытую дверь в лаборантскую, где обычно хранились всякие учебные пособия, стояла микроволновка и т. п. Не отдавая себя отчёта, я вдруг перешла на крадущийся шаг (чего я хотела? напугать препода? устроить сюрприз?) и подошла ко входу в лаборантскую. И, стоя уже на пороге, услышала странный звук — то ли сипение, то ли хрипение. Потом я разобрала, что это просто тяжёлое дыхание, почти как у пробежавшего стометровку спортсмена. Уже чувствуя, что увижу нечто необычное, я осторожно, стараясь слиться с дверным косяком, заглянула внутрь. Я увидела стол, перед которым, вполоборота ко мне, маячил силуэт Геночки. Он стоял, держа перед собой на вытянутой руке журнал — но не школьный, а какой-то из продававшихся на развалах журналов для мужчин, раскрытый на странице с соблазнительной голой моделью, сидящей на фото в ванной и покрытой хлопьями пены. Другой же рукой учитель совершал какие-то сильные движения вверх-вниз, при этом тяжело и громко дыша. Не сразу, но постепенно присмотревшись, я поняла, что Геночка просто страстно дрочит свой член, упёршись взглядом в красотку на фото. Я была просто заворожена этой сценой: В горле у меня сразу пересохло, губы дрожали, меня всю била мелкая дрожь, но заставить себя уйти я не могла. Вдруг я заметила, что движения руки стали быстрее, и вдруг Гена издал тонкий всхлип, что-то вроде «о-о-оупс», вслед за чем я увидела как на лицо журнальной красотки выстреливают крупные белые капли.

Я мгновенно отпрянула от лаборантской, тихонечко положила классный журнал на кафедру и мышкой выскользнула из кабинета. Ни с кем из подружек я не перемолвилось об увиденном ни словом, зато в моих ночных ласканиях себя коронное место заняла именно эта картина — онанирующий на «Плейбой» Геночка.
Всё бы на этом и закончилось, если бы не случившееся двумя месяцами позже продолжение.
Дело в том, что по алгебре мы начали проходить пределы. Мне всегда легко давалась математика, но этот раздел почему-то оказался совсем не по зубам. Я учила ночами, решала примеры и доказывала теоремы и леммы с мамой и папой, но так и не смогла постичь смысл этих вещей. Поэтому вместо моих обычных четвёрок и пятёрок передо мной замаячила двойка в четверти.
Последнюю контрольную я написала на два. Гена, выставлявший оценки, мою единственную двойку ставить не стал, сказав что мне тогда будет не закрыть четверть. Когда я подняла руку и спросила, что же мне делать, он сказал: «Приходите после шестого урока ко мне в кабинет, будем беседовать с вами отдельно»,
Я не могу сказать, что меня это предложение обрадовало. После уроков у меня были другие планы — мы договорились с подружкой идти на танцы, да и накануне вечером в большой компании я накурилась планом, так что в этот день по математике точно ничего не соображала. С другой стороны, воспоминание об увиденном в лаборантской заставляло топорщиться соски под топиком, и внизу живота приятно теплело.
После шестого урока я, уже не размышляя ни о чём, побежала наверх в кабинет математики. По пути забежав в женский туалет, накрасила блестящей помадой губы, а потом, повинуясь какому-то безотчётному импульсу, стянула трусики и спрятала их в сумке, оставшись в одной юбочке.
Однако моё романтическое настроение сразу же попало под холодный душ. Геночка встретил меня хмуро и озабоченно, выдал мне листок и напечатанные на карточке задачи, чтобы я их решала, усадил за стол на кафедре, а сам ушёл в лаборантскую с кипой работ, видимо, проверять. Наверное, он хотел дать мне возможность воспользоваться учебником в его отсутствие, но знал бы он, что творилось в моей голове, он бы понял, что мне совсем не до алгебры.
Сидя на учительском месте, я тихонько обдумывала дальнейшие варианты. Придумала я вот что: сесть, обернувшись к двери в лаборантскую, задрать как можно выше юбочку, а когда Геночка наконец выйдет оттуда — как бы случайно развести ножки. Поскольку кафедра стоит на небольшом возвышении, перед его глазами как раз оказалась бы моё маленькое сокровище.
Пока я настраивалась, садилась поудобнее и задирала юбку в ожидании Гены, в классе неуловимо что-то изменилось. Я даже вздрогнула от неожиданности, когда услышала негромкое покашливание почти над ухом, а обернувшись вообще замерла: директор! Олег Павлович! Как он здесь оказался?
Пока я сидела, ни жива ни мертва, он окинул меня внимательным взглядом, сказал:
— Ну что, занимаетесь? Отлично, отлично.
Потом крикнул в сторону лаборантской:
— Гена, выйди на минуточку! У меня к тебе пара дел.
Геночка показался в двери лаборантской, с дымящейся кружкой чая в руке.

— Слушай, сынок, я к тебе вот по какому делу: выясни, пожалуйста с завучем своё расписание на будущую неделю, а то у неё стоят зачёты в одиннадцатом классе как раз в те часы, когда у тебя пары матанализа.
— И потом, что ты забиваешься всегда в свою лаборантскую? — уже совсем другим тоном, улыбаясь, продолжил Олег Павлович. — Смотри, какая у тебя шикарная сучка в классе сидит.
Вначале мне показалось, что я ослышалась. Но директор всё с той же милой улыбкой продолжал:
— Смотри, какие у неё глаза блядские! (я не могла поверить, что я слышу это от директора лицея!) Она же ебаться хочет, сразу видно! Ты что, не хочешь её выебать?
Я сидела покрасневшая до корней волос, но не могла сказать ни слова, только глупо улыбалась, и смотрела при этом во все глаза не на директора, а на Геночку.
Геночка же стоял довольно флегматично, и смотрел то на меня, то на отца, как бы не в силах решиться на что-то. Наконец, он поставил свою кружку и подойдя поближе встал рядом с директором.
— Ну, сынок, смелее! Она сейчас тебе всё сделает, что ты захочешь. Ну-ка, иди сюда!
Я подошла на ватных ногах.
— Ближе, ближе! А теперь на колени, подстилка малолетняя.
Я рухнула на колени как подкошенная. Несколько секунд, звук расстёгивающихся молний — и перед моим лицом закачались два мужских члена, терпко пахнущих, стоячих хуя!
— Ну, смелее, соси!
Я даже сейчас закрывая глаза вижу эту восхитительную картину. Вы даже не представляете, как волнующе и приятно было в первый раз сосать мужской член, и не один, а сразу два!!! И самая прелесть была в том, что они были совершенно разные — у Олега Павловича короткий, тупорылый ствол, твёрдый как железо и весь увитый тёмно-синими венами, а у Геночки — изогнутый, как стебель, гладкий и немного мягкий, напоминавший спелый банан. Я брала их в рот по очереди, на минуту-другую, обсасывала головку, громко причмокивая губами, густо намазанными блеском, потом отважилась заглотить один поглубже, но поперхнулась и закашлялась.
— Да, неопытная у нас соска, сынок, но всё равно приятно, правда? — директор явно был доволен происходящим. — А теперь давай раком стань!
Я развернулась задом, нагнулась, Олег Павлович задрал мне юбку и сильно ущипнул за зад.
— Смотри-ка, вот блядь похотливая! Она же даже без трусов! Так и хочет

Category: Групповой секс