Паркинг рассказ только у нас

«Вариантов нет, сижу, курю…»
Люблю эту песню. Люблю Трофимова. Люблю курить в машине. Не люблю только возвращаться домой.
Мой драгоценный супруг нашел себе другую — на двенадцать лет моложе меня. А мне всего лишь тридцать пять. И я не умею с другим. Я не умею по-другому. Семнадцать лет жизни не выбросишь прочь. Вот и завожу машину каждый вечер и гоняю по федералке в надежде разбиться. Но… надо было покупать «Ладу», а не «Мазду RХ-8», которая надежная, как танк.
Почти сплю на обочине, слушая тающий голос Трофимова, когда стекло начинает жалобно стонать под чьими-то настойчивыми ударами.
— Друг, подбрось в аэропорт.
Мальчишка. Лет двадцать, не больше. Куда летит? Темно. Не видит. Киваю на сидение — валяй. Не перепутай только, у меня правый руль.
Садится. Обдает запахом молодого потного тела.
— Спасибо, дружище.
А я три месяца без секса. Сжимаю зубы, стараюсь не дышать носом, иначе сорвусь.
— Когда самолет? — голос почти похож на мужской
— Времени-валом, — отвечает весело, — деваться некуда. Вот и решил пораньше прибыть. Спасибо, дружище. Выручил.
Включаю свет в салоне, вижу ошалевшие глаза:
— Ой, простите, я подумал, что вы — мужчина. Я сейчас уйду…
Щелкают дверные задвижки. Поздно.
Это — РОАД СТАЙЛЗ, парень. Ты знаешь, что такое двести пятьдесят лошадей под капотом

Встречаются два приятеля, у одного фингал под глазом. Второй
спрашивает, что случилось.
— Понимаешь, был я в театре. Ну, спектакль закончился, все поднялись
со своих мест. Смотрю — передо мной встала здоровая тетка, а у нее платье
в задницу забилось. Ну я и вытащил ей платье, а она мне — бац! — по роже.
Через несколько дней они снова встречаются, у того уже вся голова
забинтована. Он рассказывает:
— Я в кино вчера был, передо мной эта же тетка оказалась. Когда фильм
кончился и она встала, у нее опять платье в жопу забилось. Мой сосед стал
было вытаскивать, а я возьми и скажи: «Она этого не любит!», — и обратно
затолкал.

? Паркинг-реверс-нейтрал-драйв. Следи за секундной стрелкой, дружок. (Порно рассказы) Уходить из этой жизни за грань одной — это так скучно. Хочется кого-то прихватить. Не вовремя ты постучался ко мне в стекло, малыш.

Низкопрофильная резина упрямо жрет километры в час. Сорок — расслаблен. Шестьдесят — хорошо себя чувствует. Восемьдесят — нравится, пассажир с Экватора?. Сто — по ночной трассе почти плетемся. Сто двадцать — гайцами и не пахнет. Сто сорок — моя обычная скорость, но я хочу узнать ей предел. Сто шестьдесят…

Я еще могу оторвать взгляд от дороги и посмотреть на его побледневшее лицо.
Сто восемьдесят, сто девяносто… Двести десять — максимальная скорость по ТТХ. Я уже не могу повернуть лицо, не могу оторвать руки от руля. Я чувствую, как он шепчет:
— Тормози… Тормози, пожалуйста. ТОРМОЗИ, бл*дь.
Зачем? В этом гребаном мире все упирается только в два слова: зачем, и почему. Зачем тормозить, когда ненасытная турбина взрезает воздух? Почему тормозить, когда хочется рвать дальше? Когда скорость высушивает остатки души. Когда двести пятьдесят лошадей под задницей стонут от одного желания — давай, давай, давай…
— ТОРМОЗИ, — и на левую ногу мне падает его рука. Сжимая до боли бедро.
Вздрагиваю от неожиданности. Не отвлекай водителя во время движения. Но я еще не готова, и он рвет ручник на себя, щелкает автомат — драйв-нейтрал-реверс-паркинг.
Ты когда-нибудь чувствовал запах паленой резины? Мазда жалобно взвизгивает, врезаясь в кустики на обочине. Выворачиваю руль до боли в локтях и откидываюсь на сидение, закрыв глаза.
— Ты что, с ума сошла?
О, как ты прав, молодой пассажир. Если бы ты знал, НАСКОЛЬКО я сейчас сошла с ума. Ты бы сейчас здесь не сидел.
Вместо ответа открываю свои зеленые глаза. Окидываю его взглядом и отмечаю…
Конечно, как я могла забыть. За семнадцать лет семейной жизни. Адреналин. Ему не больше двадцати, в его жилах не кровь — а брызги шампанского, в его штанах — перманетно горячая смесь. И сейчас это мальчик испуган и возбужден одновременно.
Это — РОАД СТАЙЛЗ.
— Сколько до самолета?
— Много.
Я сама рву блузку, он сам рвет ширинку. Я сама откидываю сидение, он сам откидывает свое. Паркинг, сволочь Мазда, я сказала — паркинг.
Я падаю на его тело там, где не мешает долбанный руль.
— Говоришь, двести десять? — этот мальчик умудряется взять инициативу.
Я забываю. Все забываю Как меня зовут и сколько мне лет. Он врывается в меня пятерней, он рвет мои мышцы на части. Я бьюсь в лобовое стекло.
— Тише, тише..
Мне кажется, что это мне — двадцать, а ему — тридцать пять. Тише — это значит «нейтрал», остановись — это значит «паркинг». Не надо, малыш. У меня двести пятьдесят лошадей под капотом. Они бьют копытами и всхрапывают в ожидании шпор. Дай мне эти шпоры… Я кричу, когда тонкие мальчишеские пальцы входят внутрь. Как же я кричу…
Открываю глаза — напротив меня карий взгляд. Давай, малышка…
Спускаюсь губами по телу бога, пью его запах, купаюсь в нем. Это — мое. Все-мое. Как кошка вылизываю его плоть, как последняя сучка лижу его шелк. Мое. Никто не отберет. Все мое. Все, что это тело может мне дать.
Он стонет, а я задыхаюсь его стонами. Еще немного, еще чуть-чуть…
— Я больше не могу…
Плевать. У меня двести пятьдесят лошадей под капотом. Он взрывается тугой струей мне в рот. Спасибо. Пью все. Пью захлебываясь и наслаждаясь. Я уже и забыла этот вкус.
Я закрываю глаза. Я уже ничего не хочу, но горячие руки обхватывают мои бедра. Как я могла забыть — ему не больше двадцати.
— До самолета еще два часа…
Спасибо, самолеты, что вы прилетаете только через два часа. Это говорю не я. Это говорит моя задница, в которую врывается это наглый мальчишка. Кричу, плачу, и бьюсь о приборную панель одновременно. Драйв…
Драйв — нейтрал-реверс-паркинг.
— Меня зовут Витя, — говорит он на стоянке аэропорта, — мне девятнадцать. Ты-первая. Не гоняй так больше.
Улыбаюсь в открытое окно.
Паркинг-реверс-нейтрал-драйв.