Откуда приходят желания

[responsivevoice voice=»Russian Female» buttontext=»Слушать рассказ онлайн»]Откуда приходят желания?
Категории:
Потеря девственности
Романтика
Подростки
Наблюдатели
Фантазии
Случай
Лесбиянки

Жара, духота, мухи и комары, вот мои реальные ассоциации с летом. Это только на картинах можно сидеть на берегу речки и безмятежно мечтать, в реальности все выглядит немного наоборот. Хотя лето я очень обожаю. Не надо носить эти тяжелые шубы, тесную обувь и одеваться на улицу по пол часа. Лето это здорово. В первую очередь мне нравиться звук. Обычно обращают внимание на тепло, солнце, запахи, а я на звук. Зимой и осенью его неслышно, все мертво, но летом все по иному. В звуках слышится жизнь, все кругом дышит, отовсюду идет вибрация, воздух живет своей жизнь. Порой мы не видем источник звука, но мы можем представить кто или что его издает, тоненькая камышинка или кузнечик, плеск воды или шелест листвы. Дневные звуки не похожи на вечерний, а ночные на утренний. Чем больше солнца тем больше источников звука. Это здорово лежать под навесом, за-крыть глаза и углубится в звуки. Сперва это тяжело делать, твое внимание все время отвлекается, хочется открыть глаза и проверить, что же издает этот звук и вообще откуда он исходит, но постепенно начинаешь концентрировать свое внимание на нем и это становиться приятно. Тело раскисает, и ты его не чувству-ешь, сознание летит туда где звук, и вот ты уже там и видишь этого кузнечика, эту назойливую муху, дальний шум машин.

Жить в городе летом, это как в клетке, что висит на суку в парке. Вроде бы ты и на воле, но лететь ни-куда не можешь, к тебе подлетают твои собратья, ты общаешься, но только в своей клетке. Друзья и подружки летом разлетаются кто куда. Однажды мама не успела взять мне путевку в пионерский лагерь и я все лето проторчала в городе, вот мука. Ходишь по двору из одного конца в другой, только ленивые кошки сопровождают тебя взглядом. С тех пор я и не люблю лето, а когда оно настает, стараюсь как можно быстрей уехать из него.

В детстве я очень любила ездить на каникулы к бабушке в Россошь. Этот маленький городок, почти поселок располагается на украинской земле. Дома как в сказке, глиняные мазанки, соломенные крыши, куры и свиньи, прям вечера не хуторе близ деканьки, только летом. Смешно слушать их говор, даже когда дед ругался это выглядело так смешно, не страшно. Всех больше мне нравились куры, они везде, в доме, на крыше, на кухне, в огороде, на чердаке и в сарае. Со временем их кудахтанье превращается в звуковой фон, как на море шум волн, и уже невозможно пред-ставить хутор без кур.

В Россоше необычайные ночи, очень темные, черные. Раньше я никогда не задумывалась о вселен-ной, но там. Огромный поток звезд устилает все небо, особенно четко веден млечный путь. Глядя в небо не-вольно задумываешься, а кто еще там живет, как они выглядят, о чем думают. Некоторые звезды горят не-прерывно, другие подмигивают, некоторые красноватые, есть ярко белые, а есть совсем слабенькие. Мы брали матрасы и ложились на крышу смотреть на звезды, так мы и засыпали глядя на них и мечтая о будущем.

Будущее так быстро наступило, прошли годы и вот я уже взрослая. Некоторые мои мечты уже сбылись, некоторые растаяли как кусочек льда на солнышке, но появились новые, и сейчас я живу этими мечтами. Я как любая девчонка мечтала о принце, он пришел, но я никогда не думала, что первая любовь это горечь познания. Мы даже не расставались, он и не знал, что я его люблю, мне было приятно думать о нем, представлять, что он скажет, а что скажу в ответ я, как мы пойдем гулять, как он будет за меня заступаться, как купит мне мороженное и много еще всякой ерунды. Я мечтала о нем в душе, а он ходил мимо меня и не подозревал об этом, глупо все получалось. Рассталась я со своим принцем очень банально, после того как услышала в скользь от него нелестное высказывание в мой адрес. Мне было очень обидно, я долго плакала и в душе презирала его, через год он похоже сам влюбился в меня, но мне было уже все равно.

В детстве в деревню или как его здесь называют хутор, съезжался весь молодняк, мои сестры, двоюродные, троюродные, братья. Нам было чем заняться, столько простора, огороды с арбузами, речка с раками, сады с вишней и сараи, наше любимое место для игр. Сарай мы превращали в штаб квартиры для своих игр, а чердаки в секретные базы. Мы их благоустраивали, таскали ящика, прятали продукты, а когда не-доедало играть то ложились и смотрели на двор, на кур, на клетки с кроликами, на бабушку, что вечно хлопотала на кухне, на наших тетушек и мам.

Бывали времена когда нам запрещали купаться в речке, это чаще всего происходило после того как мы, что то умудрялись сделать не так или после невыполнения поручения взрослых, к примеру прополка огорода. Вот скукатища. Но мы тайком убегали, купались и быстро возвращались на наш чердак, раздевались до гола, вешали вещи, иначе нас быстро могли вычислить, что мы ослушались родителей. Пока сохли наши купальники, мы снова ложились и смотрели на двор. Иногда когда сохли наши вещи, мы закрывали дверку чердака, ложились и водили друг по другу соломинкой по телу. Это напоминало как будто по тебе бегал муравей или муха, игра заключалась в том, что бы как можно дольше не засмеяться от щекотки. Я не могла вытерпеть и пары минут, проигравший должен был гладить по спине свою партнершу. Мне вечно доставалось гладить Галину, моя двоюродная сестра, она старше меня на четыре года, ну и как младшая я вынуждена была подчинятся.

По окончанию лета мы все в слезах и соплях клялись, что будем друг другу писать письма, делится своими успехами и планами, но пролетали месяца и обещания уходили на второй план и он их мы вспоминали только в конце следующего лета. Так пролетели мои семнадцать лет, и как говорит мама я сейчас невеста на выданье. В деревню на каникулы все меньше нас собирается, у всех появляются свои планы и они все чаще стали несвязанными с планами родителей и последние вынуждены с ними считаться.

Этим летом я уже успела съездить в поход, здорово было, но мне хотелось не смотря ни на что приехать в деревню, там гостила та самая Галина. Галка-палка, так я ее звала если злилась, и Галочка, если любила. В прошлом году она вышла замуж, мы даже переписывались, она делилась своими переживания-ми, так рассказывала о своем женихе, что я чуть было в него не влюбилась заочно, а потом начала ревновать ее к нему, и он мне сразу показался таким противным. Это все глупости, я люблю мою Галочку, и именно по-этому я и приехала в деревню.

* * *

Надо же Марин так выросла за эту зиму. Вместо неугомонной прошлогодней рыжей девчонки, пере-домной стоит вполне приличная девушка, под словом приличие я подразумеваю серьезность. Мне казалось, что она всю свою жизнь будет смеяться, рассказывать сказки и небылицы про свою жизнь, и принцев. Однако в ее веселом взгляде читаются мысли, а если она думает, значит, живет, а не существует, мне за это очень радостно. У нее остались все те же жгуче рыжие волосы, они подросли и стали совсем длинным, наверное до пояса, на их фоне кожа кажется очень белой, даже прозрачной. Милая Марина, как мне тебя не хватало этой зимой.

* * *

— Здравствуй мой рыжик – наиграно по детски по-здоровалась со мной Галина. – Тебя не узнать, совсем стала взрослой.

Этот пренебрежительный тон мне совсем не по-нравился, даже обидел меня, но я была очень рада видеть ее, и мы как в детстве обнялись, чмокнув друг друга в губки.

— Ты изрядно поправилась – с легкой улыбкой, Галина сделала жест глазами на мой бюст.

Я рассмеялась.

— Да, чуть-чуть, только чуть-чуть – и я постаралась замять эту тему, рядом находились тетушки, а они вечно лезли в эти дела и начинали допрашивать как я, и что я, с кем я хожу и кого я люблю. Коснувшись губами мочки уха Галины, я шепнула ей. – Только ни кому.

Первые дни мы только и делали, что болтали о наших делах, особенно болтала Галина. Ее рассказы о институте, той самой студенческой жизни, что мне уже грезится. Я сразу себя представила, что нахожусь в аудитории, сдаю рефераты, и конспектирую лекции. Мне всегда нравилось учится, приятно было узнавать, что то новое, а если, что то не получалось, то из кожи вон вылезти, но понять, добиться своего. Я понимала, что это багаж на будущее, и не все, что я сейчас изучаю пригодится в жизни, но я была жутко любопытной, настоящей почемучкой. Так и сейчас мне нравилось слушать все новое про студенческую жизнь, их быт и атмосферу. Галина не умолкала ни на секунду, выдавая мне все новые и новые факты из своей жизни. Только когда она уже изнемогала в разговоре ее сменяла я. Мои рассказы были достаточно просты, так мне казалось, но так интересно было про себя говорить, где-то приврешь, где-то просто прифантазируешь, что-то скроешь, но в основном мой рассказ был правдивый, почти, ведь должен был у меня остаться хоть какой-то да маленький секрет на завтра.

Мы как глупые девчонки бродили под ручку по огороду. Бабушка нас не тревожила, только ворчала, что мы мало кушаем, но ведь мы думали о своих фигурах, а бабушка никак это не хотела понимать, все ватрушки да картошка, а вот вареную кукурузы мы жутко любили.

Я пыталась тонко подойти в своем разговоре к ее отношению с ее женихом, но Галина очень тактично обходила эту тему. Нет конечно, она много говорила про него, какой он красавец и умница, но мне было интересно не это, а как они это почувствовали, не как они встретились и куда ходили, а почему. Мне хотелось понять, почему именно он, а не другой, чем особенный по отношению к другим и как она это понимает. Но Галина не могла это выразить словами, а только пожимала плечами и говорила.

— Когда придет время, ты сама это почувствуешь и тебе не надо будет об этом думать – и подумав не-много она добавила. — Когда ты не сможешь найти ответов на поставленные тобой вопросы, наверное это и будет твоя любовь.

Я видела блеск в ее глазах, он искрился, даже не искрился, а излучал нежность и доброту, лишь слегка грустная улыбка выдавала ее мысли. Я только могла догадываться о чем она в этот момент думает.

Особенно мы любили вести душевные беседы по ночам когда все ложились отдыхать, звуки замолкали и появлялась первая свежесть после знойного дня. Мы шли на веранду, перед окнами поливали землю водой, так становилось прохладней, но пожалуй главное от этого появлялся запах мокрой пыли. Мы его глубоко вдыхали, он на нас действовал дурманно, слегка сырая земля, и сразу влага, прохладная влага. Мы садились и первые минуты молчали, просто нюхали.

Вечером было приятно говорить о будущем, по-мечтать, построить планы. Тихий шелест кустов и сверчки. Иногда они так громко стрекотали, но я не могу представить деревню без сверчков, мне нравиться их слушать. Иногда валяясь на веранде и слушая их мы засыпали, и только с рассветом просыпались от утренней прохлады, потеплей укрывались и ложились досматривать свои сны.

А иногда перед сном мы ходили купаться. Ночи в деревне очень темные не то, что в городе, с не при-вычки даже страшновато, особенно пугают летучие мыши. Они пролетают почти над самой головой и так быстро меняют свое направление полета, что именно этим они и пугают меня. Речка была сразу за огорода-ми. Пока мы шли к ней, то собирали светлячков и бросали в банку. Они там ползали создавая тем самым для нас настоящий фонарь. Удивительно как их брюшко вообще может светиться, наверное я днем этих светлячков тоже вижу, но днем они для меня просто жучки, а ночью волшебные фонарики. В крышке мы проделываем дырки, что бы они не задохнулись, так они могут жить до рассвета, после выпускаем, а на следующую ночь набираем новых.

Подходя к речке мы останавливались и прислушивались, нет ли никого и только убедившись, что действительно нет спускались к воде. Хоть нас двое, но мы боялись. Плавали мы всегда голышом, этому меня научила Галина, а после она научила меня и загорать без ничего, правда для этого мы долго бродим по огороду среди кукурузы, а после выходим на нашу маленькую опушку. Она очень маленькая, это даже не опушка, а просто клочок поваленной кукурузы, именно там и устраиваемся. Здорово вот так лежать животом к небу, защурить глаза от солнца и млеять от удовольствия.

Вода в реке бежит не спеша, она чистая, очень часто попадаются раки, но они не щиплются как мы раньше думали, просто их не надо трогать, ведь они сами боятся нас. Банку со светлячками ставили на видном месте, что бы знать куда после плыть, вроде маяка иначе в темноте можно заблудится ведь кусты у берегов черные и невидно берега.

Мы раздевались и шли в воду. Однажды Галина остановила мои руки от такой процедуры, она подо-шла ко мне и как свое собственно платье сняла его с меня, а после все остальное. Мне даже стало немного неловко.

— Ну, а теперь твоя очередь – как ни в чем не бывало сказала Галина. – Попробуй.

Мы ежедневно плавали голышом, принимали вместе душ, да и спали тоже без ничего, и загорали. Поэтому я привыкла к Галининому телу, сперва я его украдкой рассматривала, брало любопытство. Наверное понимая это, а может и нет Галина ложась загорать сразу прикрывала глаза полотенцем, а я косясь рассматривала его, а иногда брала соломинку и водила ей по Галининой коже. Тогда я могла не стесняясь смотреть на него. Мня больше всего удивляла ее грудь, я помнила ее с детства, совсем щупленькой, но теперь она была иной. Галина прирожденная брюнет-ка, но со временем ее волос немного посветлел, сперва появился фиолетовый, а затем каштановый оттенок, но ресницы и брови остались все такими же черными. Среди нас она была самой смуглой, наверное, в бабушку, она у нас тоже смуглая. Я водила соломин-кой по ее коже и на ней появлялся беловатый след, так я могла писать и рисовать незамысловатые рисунки. Однажды мы загорали, я смотрела как по ее коже бежал совсем маленький муравей, он бегал из стороны в сторону, наверное ему было непривычно бежать по ровной поверхности. Сперва он добежал до Галининой шеи, затем вернулся на живот и снова побежал вверх, но на пол пути повернул в сторону и пробежал по ее груди, прямо по центру. Я заметила, как на моих глазах напряг ее сосок, она лежала спокойно, но он сжался. Я невольно посмотрела на свой, прикоснулась к своему розовому бугорку и он моментально затвердел и вытянулся. Странное ощущение я почувствовала сперва в груди, а после и внутри.

Галина повернулась спиной ко мне.

— Я даже не знаю – робко произнесла я, но сама коснулась ее застежки на шеи и расстегнула ее. От своей смелости я даже немного испугалась, но в тужу секунду мои пальцы нащупали собачку от молнии и придерживая за застежку платье повили ее в низ.

Над речкой полетел звук раскрываемой молнии, он был шуршащим и звонким, казалось, что его слышно даже в деревне, сверчки и те замолкли на какое-то мгновение. Мои пальцы дошли до конца молнии и уперлись в пояс платья. Продолжая свой маленький ритуал, я спокойно развязала его, своему спокойствию я была очень удивлена. Развязывая пояс, поймала себя на мысле, что мне это даже нравиться. Кругом черная ночь, звуки леса и воды, только звезды, что пробиваются сквозь листву деревьев, наблюдают за мной. Никого, совсем никого.

Я смотрела, как упал пояс на землю, на какую-то секунду я замешкалась.

— Что-то ни так? – осторожно спросила Галина.

В место ответа, я коснулась ее шеи. Мне захотелось продолжить игру. Галины почти не было видно, только слабое свечение ткани платья. Ладонь скользнула по коротким ее волосам, спустилась к плечам, и, придерживая ткань, я начала снимать платье с плеч. Я видела только ткань платья, Галинина спина пропадала во мраке. Я старалась не касаться ее рук, ладони опускались медленно, я делала это специально. Свет-лая полоска ткани опускалась все ниже и ниже, я опустила руки и разжала пальцы. Платье выскользнуло и бесшумно упало на черную траву. Слабый силуэт спины прорисовывался в темноте. Я подошла чуть по-ближе, положила ладони Галине на талию и остановилась. Я чувствовала ее тепло и упругость кожи. Сжав пальцы, я завила их под резинку плавок. Мне хотелось быстрым движением их снять и наконец-то побежать в речку. Но мои движения были неуклюжими, и отрывистыми, меня это разозлило, я потянула с силой плавки вниз. Они нехотя как бы надомной издеваясь начали сползать и скручиваться, от этого они быстрей не двигались, а наоборот. Наконец они оказались на земле рядом с платьем. Галина, приподняла сперва одну ногу, за тем другу, освобождая их от остатков одежды. Я стояла перед ней на коленях. Ее движения тела от-влекли меня, я пристально всматривалась в темноту, стараясь рассмотреть ее ноги.

— Я – на распев произнесла я. Мне хотелось хоть, что-то сказать, что бы замять или оправдать свою не-ловкость.

— Пойдем купаться – тихо и очень нежно, произнесла Галина.

Тронув мои волосы, она пошла к речке, я следила за ее движение. Несмотря на темноту леса, ее смуглая фигура отчетливо прорисовывалась на фоне ночи. В этот момент ее можно было сравнить с русалкой, что выходит по ночам на пустынный берег. Она подошла к воде, ступила в нее, и вода медленно поглотило ее тело. Галина нырнула, по темной глади воды разошлись косые круги, слабый круговорот воды говорил о том куда она плывет. Она вынырнула почти на лунной дорожке, отражение луны в воде очертили ее тело, на коже заблестели блики, и она стала похожа на на-стоящую русалку.

* * *

На следующий день к Галине приехал ее жених, или как его надо было называть, муж, мне это не нравилось. Он забрал ее и уехал в город. Мне казалось, что она уехала насовсем, так быстрый был ее отъезд, и она так радовалась этому, а мне было грустно остаться одной. Эти дни, что ее не было, тянулись очень медленно, я не знала чем заняться, все, что я до этого делала, было скучным или бессмысленным.

Галина вернулась вечером на четвертый день. Боже как я в душе этому обрадовалась. Мне хотелось как преданной собачке прыгать перед ней на задних лапках, лизать ей руки и преданно заглядывать в глаза. Она была молчаливой, о чем-то все думала, но мне это не мешало быть рядом с ней и радоваться ее присутствию. На душе стало сразу спокойно, как будто я нашла то, что потеряла и так долго искала. Я сидела рядом и наслаждалась ее присутствием, ко мне вернулись мои мысли.

— Хочешь, я покажу тебе свою берлогу – выпалила я.

Мне хотелось отвлечь ее от переживаний, что остались в ее душе, что бы она обратила на меня по-больше внимания и вместе со мной порадовалась.

— Пока тебя не было, я соорудила себе небольшой уголок на чердаке, знаешь как там здорово, даже днем прохладно, я принесла туда свой мольберт и рисовала, там я сейчас и ночую. Пойдем – я настойчиво потянула ее за руку. Мне казалось, что если я ее уведу из дома, то уведу и от воспоминаний — тебе понравится.

Мы лежали молча, она все так же о чем то думала, ее глаза были гнусноваты, взор блуждал где-то далеко от сюда. Ночь спустилась медленно и в тоже время совсем незаметно. Я тоже отдалась Галининому настроению и загрустила. К фонарю, что горел у крыльца начали слетаться мошки, сперва их было мало, затем все больше и больше, и вот уже летает целый рой мотыльков. Где-то в саду слышатся слабое чириканье птиц, успокаиваются после дневной суеты, застрекотали сверчки, стало совсем грустно, я закрыла глаза.

* * *

Он был совсем рядом, я чувствовала его запах, его волосы щекотали мне нос и ресницы, я отодвинула их и прижалась к затылку. Мягкие волосы путались в моих пальцах, они скользили как длина трави вдоль ног, обтекая их и снова подымаясь после меня. Мои пальцы непроизвольно сжимались, чувствуя их упругость и эластичность. Они пробегали по каждой клеточки кожи, щекотали ее, нежно обволакивая пальцы. Губы дрогнули, на лице появилась улыбка, я прикоснулась к его затылку и слабо поцеловала, прижалась щекой, подбородком, шеей. Пальцы сжали волосы, я потянулась к его губам.

Он лежал на боку и спал, было кругом темно, я закрыла глаза, они мне были не нужны, я и так все видела своими пальцами. Нагнувшись в перед, коснулась его щеки, мочки уха, губы вытянулись и достали уголок губ. Я чувствовала его дыхание, аромат и теплоту, что исходило от него, я прижалась еще плотной. Руки забегали в поиске плеч и груди. Легкое покрывало, что укрывало его сползло в сторону, мне хотелось еще сильней прижаться, вдавиться в него, слиться. Он лежал спокойно, и мне от этого было еже невыносимей. Губы сами начали целовать тело. Дюйм за дюймом они покрывали плече, руку, спину, они чувствовали каждый изгиб, каждую ямочку и выступ, они считывали информацию о его теле. Язычок касался волосков, слегка их мочил, губы подхватывали их и втягивали в себя, потом следующие и следующие. Рука скользнула к его груди, прошлась по ней, нежно сжались пальцы, прижав расслабленное его тело. Я потянула руку на себя, тянула настойчиво прилагая все усилия для того, что бы перевернуть его на спину.

Добившись своего, я приподнялась и буквально слилась с ним. Мое тело прижималось, заполняя все пустоты межу нами. Рука скользила по нему, пальцы растопырились, им хотелось как можно больше охватить пространства, а обхватив как можно больше и начинали сжиматься втягивая его плоть в себя, они работали как губу, они целовали все к чему прикасались. Мне хотелось обвить всего его, накрыть сабой, погладить, и как нежный цветок целовать.

Губы коснулись его губ, они были сонными и мягкими. Я коснулась их нежно и тут же страстно поцеловала, под ними почувствовалось движение, я не отпускала поцелуй, мой язычок скользнул вперед, раздвинул зубы, проник сквозь губи и коснулся его. Его рот ожил, сперва слабо, затем решительней он ответил на мой поцелуй. Мой язычок скользнул вперед, коснулся его кожи и ушел в него. Он погружался все глубже и глубже, мне хотелось войти в него всей. Его поцелуй нежности был ответом на мои старания, я его чувство-вала на кончике, я была вся там, ушла в него без остатка. Создалось ощущение, что все мое сознание растворилось и было там на кончике языка.

Я проваливалась в него до коликов в губах, язык напрягался по струнке, он тянулся. Губы сжимались и целовали его, а он меня. Сперва я, а потом он начал целовать меня. Я следила мысленно за его движения-ми стараясь предугадать их ход действий и ответить им. Иногда я убегала от него и он начинал меня ловить, его губы тянулись за мной, он чувствовали меня. Я знала куда сейчас поцелую, я это делала точно, прямо в лоб, нос или щеку, я избегала его губ, а он стремился ко мне. Если ему удавалось меня поцеловать в губу я прекращала отводить их и тогда уже он проникал в меня, я чувствовала его кончик языка, как он касаться моего, гладит его, прижимает.

Голова закружилась, мысли начали путаться, я пе5рестала контролировать ход событий, все пошло кувырком, мне хотелось все и одновременно. Его руки обвили меня, прижали с силой, затем голова, волосы, поцелуи и еще раз поцелуй, время растворилось, оно превратилось в нечто, только сладостный образ движений, тягучее состояние, хотелось прогнуться, вы-гнутся, развернуться, и уйти в него. Я лежала на нем, держа его за плечи, а он меня целовал, я не могла оторвать своих губ от него они вросли, и если я даже пыталась это сделать его пальцы не отпускали мои волосы. Ослабив шею, я отдалась потоку непроизвольному движения своего тела, я грелась под его поцелуями, подставляя то одну часть тела то другую, они были горячими и обжигали меня. Они не просто жгли, но передавали мне какую-то энергию.

Я села ему на живот и подставила свою грудь. Не было никакого движения, только истома, она шла изнутри касаясь сосков, я это чувствовала. Мне хотелось как можно глубже вдохнуть свежего воздуха, что бы смешать свои чувства с ним. Прикосновения я не по-чувствовала, но я ощутила как в меня впились тысячи иголок, они вошли в мою грудь, и как за болью наступает блаженство покоя. Так и сейчас, я замерла. Боялась пошевелится, боялась вздохнуть, боялась спугнуть то, что творилось в груди. Теплота искр от прикосновения к соску разошлось по телу. Я начала прогибаться ища своей грудью его губы. Второе прикосновение, и поцелуй. Я ушла. Я была там. Мои губы сомкнулись как будто это я целую свою грудь, они повторяли его движения, я двигалась под него. Тепло язычка, и сдавливание моей плоти, он присосался к ней как голодный ребенок, он сосал ее. Я как любящая мать поцеловала его в лоб, сдавила двумя пальцами свою грудь направляя в его ротик свой нежный сосок, и он сосал, все сильней и сильней.

Слабый укус и я вырвалась, я не могла терпеть, я находилась на грани, я слышала свой стон изнутри, свое дыхание, удары сердца. Я слышала все, что творится во мне, только я и это блаженство. Мое тело выпрямилось, я сидела на нем обхватив его тело своими ногами, я начала чувствовать его, сперва слабо, а затем его движения. Его руки прикоснулись ко мне как плющ, что обвивает дерево они обвили меня. Они блуждали выискивая все чувствительные места на моей коже, он чувствовал их. Стоило к ним прикоснутся и они возвращались сразу обратно, как он чувствовал их я не знаю, но от бесконечного прикосновения меня начало трясти. Еще немного и мое тело забилось бы в конвульсиях блаженства.

Отстранив его ладони я провела теперь по его груди. Она была мягкой, пальцы утопали в ней, я сжимала их как мягкую подушечку, как мох, как свою собственную грудь. От этой ассоциации я начала трезветь, разум постепенно начал возвращаться ко мне, это было сладкое пробуждение. Мои пальцы не отпускали ее, они продолжали ее ласкать, мять, изучать. Глаза открылись легко, ничто им не мешало, ни свет, ни усталость, я почти ничего не видела, пере домной еще плавали образы, туманные образу моих чувств, они не хотели меня отпускать. Сквозь ресницы я увидела свои руки, ладони, пальцы и нежную грудь. Она податливо сжималась под моими движениями, она плавала под пальцами, ее шелковистая слегка вспотевшая кожа касалась меня. Мои ладони пошли вверх к его лицу, к его губам.

Губы слегка влажные и такие сладкие. Он дышал жарко, страстно. Только один поцелуй и я снова начала проваливаться и снова тело мое начало жить самостоятельно, в каждом вдохе вечность. Истома. Время перестало существовать, только он.

Я открыла глаза. Смотрела на его грудь, как мои руки гуляют по ней, как они нащупали нежный его со-сок, как они прижали их, и сдавили, как он застонал, как он, как он, как она, да она. Это была она, ее тело, ее дыхание, прикосновения, это она, она. Я чувство-вала ее реакцию на мое прикосновение к ним. Легкий шелест дыхания, но какого. Все, что было внутри шло наружу, она выдыхала долго и напряженно, казалось выдох длится уже ни одну минуту. Стоило мне еще раз сдавить их, и она снова вдавливала живот. От этого движения ее бедра приподнялись, я чувствовала их, я чувствовала все, всю ее. На доли секунд мне показалась, что я это она, я знала, что мне надо делать, я знала, что я хочу, я знала, что хочет она.

Я легла рядом с ней, как мать положила ее голову себе на руку и прижала к себе. Материнское тепло, она как младенец прижалась ко мне , она искала меня своим ртом, своими руками. Я коснулась ее живота. Закрыла глаза и сразу все пропало, я, она, все, ничего нет, только чувства. Пальцы гладили его, они бегали вдоль пупка, вдоль линии, что соединяет ее бедра, они касались ее волосиков. Поцелуи стали жарче и влажней. Очень осторожно я прошлась по ним, слегка вдавив, а после приподняв. Пальцы сами шли, я знала куда им идти, я чувствовала ее желание, я чувствовала как ее ноги согнулись в коленях и разошлись. Они раскрывались как цветок, медленно, подставляя свои лепестки поим пальчикам.. Ее бедра приподнялись, цветок тянулся к свету, к моим пальцам. Я коснулась его. Совсем чуть, чуть коснулась, и цветок замер, бедра остановились, но колени начали еще шире расходится. Они расширялись. Я коснулась еще. Бедра дрогнули и приподнялись. Они шли ко мне, мое тело само начало прогибаться, я начала копировать ее, это происходило само собой, ведь я это она, а она это я.

Коснувшись ее лобка, ее цветки, я коснулась все-го, ладонь легла полностью на нее. Пальцы, что-то искали, они сами блуждали по ней, им хотелось ворваться в нее, и в тоже время нет. Она вся замерла, она перестала дышать, перестала целовать, перестала двигаться, ее тело напряглось. Пальцы гладили ее бутон, я чувствовала их сок, их трепет и жажду. Он провалился в нее. Я не прилагала никаких усилий, он сам ушел в нее. Бедра дернулись и рванули вперед. Как долго женщина может чувствовать внутри себя муж-чину без движения? Она прогибалась. Как цветок стремится к свету, так и она стремилась к нему. Он был в ней, он ушел в нее и там замер, все замерло, все.

От напряжения ее ступни начали дрожать, затем ноги, затем живот, плечи, а после бедра. От этого движения внутри ее все зашевелилось. Малейшее движение и она взорвалась. Стон и судороги слились воедино. Она резко вдохнула и зарыдала. Она плакала не переставая. Плачь становился все жалобней и тише, по лицу потекли слезы. Она прижалась всем те-лом, обхватила меня и прильнула к моим губам. Плачь и поцелуй. Ей хотелось спрятать свое лицо у меня на груди, я прижимала ее все сильней и сильней. Чем больше я ее прижимала тем сильней становился ее плачь, он то нарастал, как шум ливня, то стихал как слабый ручей. Она очищалась. Ее лицо было все мок-рое, губы и глаза распухли. Она смотрела куда-то в пустоту, слезы застилали их, но от этого они не становились грустными и отрешенными, они светились изнутри.

* * *

Откуда приходят желания, чтобы постичь наши чувства, кому они подчиняются, можем ли мы ими управлять, кто мы в это время? Куда уходят они, когда мы постигли, что хотели? А что вообще мы хотели? Откуда приходят желания, что двигают нашим сознанием, откуда? Откуда? Кто мы?

Елена Стриж (2002)

[/responsivevoice]

Category: Случай