Моя вторая молодость (пишет Ленка)

[responsivevoice voice=»Russian Female» buttontext=»Слушать рассказ онлайн»]Ага, я — та самая Ленка. Какая «та самая»? Ну та, про которую Борька мемуары вдруг начал. И сам дурак, и мемуары дурацкие. Он ведь про что пишет, а про что молчит, вот и выхожу я полной дурой, если его почитать.

Так лучше я сама расскажу, как оно по правде было. Тем более, мы уже вроде как с вами по его рассказу знакомы, значит, не так стыдно писать будет.

До сих пор я наше первое воскресенье помню. Поиздевался надо мной Борька — будь здоров! Кончилось тогда мое детство золотое навсегда. Или наоборот — началось?

Что-то я еще и не начала, а сразу запуталась… Лучше просто расскажу, что было, а вы уж сами разбирайтесь. Только думаю, вряд ли все это на самом деле в один день стряслось. Наверно, у меня так в башке смешалось чуть ли не все, что в первый отъезд родителей происходило. Но как помню, так и расскажу.

Значит, я тогда схлопотала трояк, так что пришлось все выходные голышом ходить: Борька наказал. Только про субботу он все сам написал. А я тогда сразу с воскресенья и начну.

Началось оно шикарно: проснулась я оттого, что меня Борька гладил, и все утро я, прямо как принцесса, у него на руках раскатывала. В туалет, потом в ванную, потом на письменный стол, на одеяло с клеенкой. (По этой ссылке смотрите видео того, что было с главными героями! — прим.ред.)

Там, правда, стало похуже. Нет, пока тебя детским кремом мажут — это только приятно. А вот когда ты от шлепков и от щекотки по всему столу на спине елозишь с визгами, а Борька нагло лапает за все, что откроешь на секундочку случайно, и ни сесть тебе, ни хоть на живот перевернуться — это… хотя вру, и это тоже приятно. Да и не так стыдно уже было: я привыкать к Борьке начала, как будто к старшему братику.

Но тут вот беда и случилась. Вся моя жизнь, можно сказать, под раскат пошла.

Выплясываю я по столу, айкаю, пищу, ойкаю, ржу как кобыла — все радости сразу. Занята до чертиков: пытаюсь от борькиных лап свое добро спасти. А у него будто десять рук — везде успевает. И со мной так неторопливо беседует:

— Вот мы когда в «дочки-матери» доиграем, сделаешь утреннюю зарядку. А потом позавтракаем, в комнатах пол пропылесосишь, и сядешь за уроки.

Пропылесосишь — это потому, что у нас ковры на полу везде. Я сразу как живьем увидала: сидит Борька посреди комнаты на стуле, я зарядку делаю — вокруг него на корточках круги наматываю с руками за головой, а он мне: «быстрей, быстрей! Колени шире! Еще два круга!». На этом же столе «мостики» с «березками» делаю, а этот гад на меня любуется. Потом с пылесосом раком вышиваю, Борька, ясно, сидит и смотрит. И каждые пять минут подзывает: то меня подрочит, то потискает, а то отлупит за то, что где-то мусор пропустила… (Виртуальный секс реален! Попробуй сам! Заведи себе русскую виртуальную любовницу-давалку! — добрый совет)

Ну, думаю, девки, это он оближется. Совсем охамел! Что я ему — игрушка? Или Золушка?

— Не буду! — ору.

Завопила, а сама испугалась: возьмет он меня сейчас, и выдерет, как сидорову козу! Да еще свяжет, небось, как вчера — для удобной шлепки. У меня прямо заранее задница зачесалась.

А Борька страшенно удивился. Даже щекотать перестал на минутку. И спокойно так спрашивает:

— Почему вдруг не будешь?

Надо, думаю, срочно придумать — почему. Пока Борька добрый. И тут я возьми и ляпни:

— Потому… А потому, что я еще маленькая!

— Совсем, значит, маленькая? — сочувственно кивает Борька. И странно так улыбается.

— Совсем! — отвечаю. Не утерпела, язык показала: — Ты ведь так и говорил.

Ох, не надо было мне такое вякать! Сама во всем виновата. Язык мой — враг мой. Хотя когда мы через много лет вспоминали, Борька раскололся, что они с Мишкой уже и так решили себя вести, будто я — дочка Борькина, и все заранее придумали, а я ему только помогла.
Все равно дура!

Дал мне мучитель этот еще поплясать на столе немножко, подумал о чем-то, меня на плечи положил, как воротник, руки-ноги мои у себя подмышками зажал — не удерешь. Он меня, кстати, часто так таскал. Когда хотел, чтоб и руки у него были свободны, и я не смылась.

Откопал в шкафу бельевую веревку. Со стола клеенку стащил, положил меня на одеяло, между ног мне полотенце пристроил, чтоб я кремом пододеяльник не мазала. А мне страшно: кто его знает, что он выдумал.

— Как это что? — удивляется Борька. — Маленьких деток всегда пеленают. А накажу я тебя не сейчас. Только не думай, что все обойдется.

Завернул меня в одеяло, а поверх замотал веревкой. Лежу «солдатиком», одна башка из одеяла и торчит.

Сел на кровать, давай меня на руках убаюкивать. А мне вдруг — только не смейтесь! — до того стыдно стало! Все время чувствую, что под одеялом я совсем голая. Удивительно, сколько голышом при Борьке попой крутила, лапал меня он где хотел, кончала на руках у него, а так не стеснялась, как сейчас. Чуть от стыда не заревела. И чувствую, от всех этих мыслей потекла я, девки! Сама не пойму, то ли плакать, то ли радоваться.

Так Борька и пореветь не даст, гад: снизу руку засунул мне в одеяло, и как защекочет ступню! Я даже подергаться от души не могу, одеяло проклятое не пускает. Только башкой трясу и слюнями брызгаю. И от того, что ногу не убрать, в десять раз щекотней кажется. А Борька:

— Вот нашей маленькой весело как! Вот как наша девочка радуется! Как наша малышка это любит…

Самого бы тебя так — я бы посмотрела, как ты это любишь! Хотела ему сказать, но кроме «ха-ха-ой-хи-хи!» только писк какой-то получается.

А Борька включил телевизор, устроился поудобней, мультпанораму смотрит — как раз только началась, а меня на руках укачивает и руку убирать не собирается. Всю передачу я у него проржала, как ненормальная. А завелась — в момент бы кончила, если б этот паразит так меня не замотал, что руки по бокам прижаты и до письки не дотянешься. А между ног полотенце комком — так бы хоть ляжками друг об друга потерла, если хорошо постараться — и так можно кончить. Но не судьба…

Положил меня на кровать наконец.

— Повеселилась, а теперь пора баиньки!

Да что ж он, так меня и будет в одеяле держать? Хорошо еще, сейчас в уборную не хочется. А вдруг приспичит? Хотела Борьке сказать, только рот открыла — он обрадовался так:

— Ага, наша малышка еще поразвлекаться хочет!

И опять меня на ручки, снова руку мне в одеяло… Пока я от смеха икать не начала. В общем, когда он меня вернул на кровать, я больше рот открывать не пыталась.

А Борька из комнаты вышел. Слышу, в коридоре погремел, а потом входная дверь хлопнула и замок защелкал: совсем ушел.

И я наконец-то спокойно поревела. Попробовала из одеяла вылезти — куда там… Как он меня положил, так и осталась. А потом и уснула случайно. Прямо как маленькая в самом деле.

Проснулась я оттого, что Борька меня снова на колени свои уложил. Все еще в одеяле. Да что это такое, до приезда родителей я проваляюсь, как бревно? А в школу тоже так носить меня будет и со мной на руках за партой сидеть? И вот Ирка в три часа придет, как же это? Хотя, если не в одеяле — то с голой попой при Ирке скакать. Эх, жизнь пошла… Но на всякий случай помалкиваю. Только бы не щекотка, остальное кое-как переживу.

А Борька сюсюкает:

— Поспала наша маленькая, вот и хорошо, а теперь кушать пора.

Вытер мне слюни с рожи чем-то влажным, нахально в щеку чмокнул, и в рот что-то сует.

Смотрю — бутылочка детская! С соской! А из нее теплое молоко капает. Это он, значит, в дежурную аптеку ходил за соской и бутылкой (потом оказалось, что этот паразит и в универмаг заглянул по пути — тот ведь на мое горе без выходных работает).
Ненавижу! И молоко ненавижу, и Борьку ненавижу, и стыдно мне так — хоть сквозь землю провались! Да что мне, годик — из бутылочки пить? Умру, а не буду!

А Борька:

— И за это потом накажу. А сейчас наша малышка-голышка будет кушать или хихикать? — и руку сует в одеяло.

Как я это услышала — присосалась, за уши не оттащишь! Тяну молоко это проклятущее, будто ничего вкусней на свете нет. А Борька то мне даст пососать, то бутылочку отодвинет, и заявляет:

— Кто плохо кушает — тот хорошо ржет.

Я соску губами ловлю, а он доволен, как слон. Говорит:

— Каждая капля, что останется в бутылочке, это знаешь что? Это минута здорового смеха.

Я с перепугу еще быстрей чмокаю, а Борька потешается…

Выдула я всю бутылку. Вытер мне Борька мордаху, отнес на кухню, я у него на ручках позавтракала. А он как с грудничком со мной развлекается, ложку сует:

— Ту-ту, вот паровозик едет! Открывай быстрей ротик…

Я уже думала, мне в этом одеяле до старости жить. Нет, развязал все-таки. Вовремя: я уже писать хотела здорово, а сказать боялась: если бы я рот открыла и Борька опять за мои лапы принялся, я бы точно напрудила, как грудничок.

Отнес меня в ванную, пока мылил губку и меня из душа поливал — я незаметно пописала. Бывает все-таки в жизни счастье!

А воскресенье только начиналось…

[/responsivevoice]

Category: Подростки