Кунни от автора

Сорокалетняя голубоглазая, пышнотелая, с волосами-завитушками блондинка полковница Марья Николаевна Копальская с интересом разглядывала шею дочери, сидящую напротив за столом и дующую на горячий кофе.
— Ты опять подставляла шею этому балбесу Борьке? — грозно сдвинула накрашенные брови строгая мать.
— Ничего я не подставляла. Он сам, — начала было оправдываться четырнадцатилетняя Люська, но мать тут же прервала ее:
— Не слепая. Вижу, какие засосы он оставил…
— Мам?! Уже и целоваться нельзя?! — покраснела дочь, закрывая шею приподнятым воротником халата.
— Знаю, куда ведут эти поцелуйчики. А губы? Почему покусанные?
— Это Рекс укусил, когда я лизнула его в носик.
Маленький Рекс сидел тут же и по очереди вращал головой, поглядывая то на хозяйку, то на ее дочь, явно ожидая подачки с барского стола. Копальская мило улыбнулась щенку и положила перед ним на полу кружочек колбасы.
— Ешь, милый. Единственный настоящий мужчина в этом сумасшедшем доме, — улыбнулась она, видя, как тот проворно уносит подарок в свой угол, где лежал маленький коврик.
— Вижу, чьих зубок это дело, — Копальская иронически посмотрела на окончательно смутившуюся дочь.
— Мам?! Ну, что ты опять начинаешь про «Это?». Ты глянь, что по «ящику» показывают, — кивнула дочь на широкий экран компьютера, стоящего на столе в углу зала.
— Что там показывают, мне без разницы. От этой показухи девка в подоле не принесет, а вот от Борьки запросто…
— Заладила одно и тоже: принесет, не принесет… Борька еще дурак — дураком. Он и не знает еще, как это надо делать, — дочь снисходительно глянула на мать, иронически скривив губы.
— А для мужика в этом деле большого ума не надо: вставил, слил и вся работа. А девке потом с этим подарком всю жизнь маяться, — наставительно заметила мать, видимо испытавшая нечто подобное в годы своей молодости.
— Ты так говоришь, будто я уже решила этим подарком обзавестись. Я же не круглая дура, чтобы вот так, сейчас взять и лечь под этого олуха, — усмехнулась строптивая дочь.
— И почему же это он вдруг стал олухом?! Сын нашего генерала, на всех олимпиадах по математике первый, к тебе, как видно по твоей шее, тоже не равнодушен. Уж не решила ли ты его бросить? — мать настороженным взглядом посмотрела на дочь.
— В математике он — гений. Никто не спорит. А как сделать скромной девушке элементарный кунни не знает…
— А это что еще за фрукт?! — насторожилась мать, чувствуя подвох со стороны дочери.
— Ну, это, когда мужчина целует женщину там…
— Где это там? — брови у матери вдруг выгнулись так, что дочери показалось, будто они тут же сломаются от нервного перенапряжения.
— Ну, какая ты непонятливая, мам! Ну, там, внизу…
— Ноги что ли? Наш папа это любит…
— Бери выше…
— Неужели пупок? Так я папу и сейчас туда целую, когда хочу раскочегарить…
— Да нет… В пупок он меня тоже целовал, а вот «Там» еще ни разу…

— Это уже ближе, но еще не «Там». Когда «Там» целуют, это называется «Кунни»…
— Кунни? Нет. Не знаю такого места на теле женщины. А ты откуда знаешь?
— Так это сейчас и первоклассник знает…
— Да? Неужели у вас в школе про это преподают? В наше время мы такого слова вообще не слыхали. Может быть кони?
— Нет, мам! Кунни. Я точно знаю…
— Господи. А ты-то откуда знаешь то, чего я не знаю?
— Из ящика, да у нас уже весь класс об этом знает, и давно обсудил эту тему… А некоторые уже и попробовали. Эта тема уже стала злободневной, не только в нашей школе…
— Какая тема? Что-то ты вертишь хвостом, как лиса под виноградом, а толком так и не говоришь. Придумала «Кунни» какое-то…
— «Кунни» — это сокращенно. А полностью, по-научному, оно означает «Куннилингс»…
— Лекарство? Что-то больно на латынь смахивает.
— Не знаю, на что оно смахивает, только это не лекарство…
— А что это? Прямо говори! Не виляй хвостом, — рассердилась мать.
— Ну, минет, я надеюсь, ты знаешь, что это такое?
— Еще бы! Это упражнение перед сном я папе регулярно делаю…
— Во! Так это наоборот…
— Ты хочешь сказать, что это то, когда мужик «Там» отсасывает? — полковница указала пальцем ниже пупка.
— Именно. И не только отсасывает, но и лижет, щекочет кончиком языка клитор, слегка прижимая его зубами, ну а отсос влаги — это завершающий этап, — со знанием дела заключила дочь. «Гмм! Интересно. А Костя просто сосет, словно запивает, когда очень пьяный», — подумала мать, но дочери сказала:
— И вот это называется у вас «Кунильгасом»? — полковница насмешливо покривила губы.
— Нет. Куннилингсом, или просто «Кунни», чтобы было проще произносить.
— И кто это все придумал, а? Никак наши враги америкашки? Папа говорит, что они до сих пор палки в колеса нам суют…
— Насчет колес не знаю, но по части секса весьма осведомленная и передовая нация. У них есть чему поучиться! — взбунтовалась дочь, пораженная такой сексуальной темнотой своей матери.
— А ты то откуда все это знаешь?!
— Я же сказала. Из ящика?
— А Борька, что совсем уже олух царя небесного. Неужели там он никогда тебя не целовал?!
— Пытался. Но у него что-то не получается. Что-то все ему мешает…
— А ты сядь по-человечески задницей на край дивана, ноги поставь на стулья, да раздвинь пошире, а его на колени перед «амбразурой», глядишь, и получится. Поцелуйчики — не беда. Это все игры. Надо же! И слово то, какое придумали, что и не запомнить. А вот трахаться не давай. Это уже серьезное дело, — назидательно посоветовала мать.
— Мам! Ты это серьезно?!»Кунни» разрешаешь?
— Да бог с вами. Целуйте, где хотите. Главное, чтобы девичья честь была сохранена, и законному супругу не замаранной досталась. Бери пример с меня. Меня в деревне каждый второй мужик заваливал на сеновал, но под папу легла целочкой.
— Неужто мужики такими тюхами были? — дочь с интересом уставилась на мать, не веря ее словам.
— Ну, что ты! У нас в деревне все мужики ходили в петухах, любую курочку могли наградить ребенком, кроме меня!… — с достоинством ответила мать.
— И как это тебе удавалось?
— Очень просто. Когда он уже готов и начинает свой шланг мне заталкивать, я сразу раз и вместо одной другую дырочку подставляю. Тот сразу не понимает, но я тут же поясняю, что, мол, туда нельзя, месячные, ну а«К чему бы это?».
— Плохая у вас память, товарищ полковник. И как это вы командуете такой большой частью, а про столь необходимый в нашей совместной жизни «Куннилингс» не знаете и духом не ведаете? — жена уставилась на него насмешливым взглядом.
— Ты что, мать? Белены объелась? Про какой это еще, как его, кунилгас спрашиваешь?
— Не кунилгас, как вы изволили выразиться по своему сексуальному невежеству, а про элементарный куннилингс.
— Гмм. Ты все же про что, Мать?
— Костя! Не строй из себя дурака и не считай меня дурой. Ты как сосешь у меня между ног?
— Обыкновенно. Сосу, как могу…
— А как надо правильно делать этот самый куннилингс?
— Не знаю. Мы это в академии не проходили. Можешь ты покажешь?! — хитрил Копальский перед женой, хотя почти ежедневно отсасывал «конденсат» из «Киски» своей длинноногой красавицы секретарши, уединяясь с ней в обеденный перерыв в комнате отдыха, смежной с его просторным кабинетом. Эта была еще той фифой. Для нее минет и куннилингс были почти родными именами и если бы разрешили, она назвала бы ими двух кудрявых, шустрых пацанов, которых она родила от своего веселого, но требовательного начальника.
… Вечером, перед отходом ко сну, Копальская поставила два стула перед их широкой кроватью.
— А стулья еще зачем? — не удержался любопытный Костя, с тревогой глянув на молча действующую жену.
— Казнить тебя буду! — строго ответила та.
— Это еще за что?! — встревожился муж, ожидая, что она вот вот выпалит из своего пушечного рта поток ругани в адрес его любовницы.
— Да ты не бойся, Костя! Как ты умудрился сотворить двух пацанов своей гадюке-секретарше, я говорить не буду. Об этом уже все в гарнизоне знают. А вот почему ты увиливаешь от выполнения своего супружеского долга, сейчас разберемся. Значит, ты не знаешь, что такое «Куннилингс?».

— Ну, почему же? Так, знаю, мм… , приходилось, в общих чертах…
— Так мы теперь изучим этот вопрос в деталях, — ответила жена, сняв халат и ложась спиной поперек кровати.
— Гм… А тебе удобно? — переспросил муж.
— Мне? О! Да! А вот как будет тебе, мне по барабану, — ответила полковница, согнув в коленях ноги, поставила их на сидения стульев и раздвинула так, что «Амбразура» между ними сама раскрылась, словно готовилась к стрельбе.
— Это что-то новое, мать?! — недоумевал Копальский.
— Новое? Это хорошо забытое старое. Ну, чего стоишь, как часовой у знамени. Раздевайся, становись на колени и начинай работать…
— Может быть начнем с минета? — услужливо спросил Копальский.
— Не-е-е. Это ты предлагай своей сучке. Теперь командовать парадом буду я!
Полковник быстро сбросил пижаму и подошел ближе.
— На колени! — раздалось с кровати.
Костя бухнул коленями на ковер и молитвенно сложил руки.
— Не вели казнить, вели слово молвить, о, прекрасная из прекрасных! — положил он ладони на ее колени и еще шире раздвинул ноги. И тут она почувствовала, как его прохладный нос медленно поехал по ее «борозде» в верх, а затем вниз, застыв у самого центра. Казалось, что он, как собака, выслеживает дичь по запаху. Затем его язык мокрой змейкой сначала прошелся по половым губам, затем усердно полизал их и, наконец, уткнул свой кончик в слегка подрагивающий клитор.
— Ах! — томно вздохнула прекрасная из прекрасных и сдавила его голову ляжками так, что у Кости затрещали шейные позвонки.
— Ну! Давай! — томно шепнула она.
И тут Костя вошел в раж. Он уже забыл, когда это так было, но сейчас он быстро заработал языком, словно сношал им эту грузную, но не потерявшей своей женской красоты женщину, стонущую и извивающуюся в страстных оргазмах, которые сокрушали ее нежное тело с поразительной частотой и мощью. (Специально для ) И вдруг он почувствовал, как ее чувства перекинулись к нему. Он уже

Category: Смешные ситуации