Каникулы Володи Пчелкина Часть 7

[responsivevoice voice=»Russian Female» buttontext=»Слушать рассказ онлайн»]»Убедился, дурак? У меня не может быть никакой потнички, я всё время подмываюсь, и сейчас пойду, только у меня полотенца ещё нету!» — «Это мы сейчас решим, у нас-то свежего ничего не осталось, но раз ты уже полноправная пассажирка, то постельное бельё тебе положено. Рубль у тебя есть? Вот Володя тебе и принесёт, только зачем же ты его зря ругаешь? Он ведь тебе ничего плохого не сделал!» — «А я всех мальчишек не люблю, они все дураки! Женщина достойна восхищения, а мужики — козлы, это нам даже тётенька-экскурсовод в музее сказала!» Все рассмеялись: «Постой, ну про женщин понятно, а что — она прямо так и назвала всех мужчин козлами?» Юля немного смутилась: «Нет, вообще-то это моя мама про мужчин говорит, а экскурсовод — про женщин. Мы всем классом ходили на экскурсию в музей изобразительных искусств, а там полно картин с голыми женщинами. Мальчишки и давай пальцами показывать и смеяться. Вот экскурсовод и сказала, что, во-первых, они не голые, а обнажённые, и что в женском теле нет ничего постыдного, женщины вообще достойны восхищения и преклонения! И художники, и рыцари считают женщину идеалом! А обнажённых мужчин я что-то там не видела, только на одной картине с рогами, нам сказали, что это древнегреческие сатиры. А по-моему — козлы. А если ваш Володечка такой хороший, то зачем он в мою письку заглядывал, чего он в ней искал?» — «Привет, подруга — ты сама на стол залезла и выставилась перед парнем, так чего-ж ему и не заглянуть, раз твоё тело достойно восхищения?» — «А это уже моё дело — кому и что показывать, а его дело — не смотреть, если он такой скромный! Я теперь всегда всё показываю, даже на пляже не хожу в кабинки, а прямо так переодеваюсь. В кабинках всё равно грязно и мальчишки подглядывают. Подумаешь, сосиска у них между ног болтается, так они и задаются! Смешно! У нас дома туалет во дворе, да ещё дырявый весь, так один Сидоров из нашего класса повадился за мной шпионить. Подкараулит, когда я в туалет иду, подбежит, как крыса, и заглядывает в дырки. Я один раз трусы совсем сняла, юбку узлом завязала, да как выйду голая прямо на него — «Ну что, Сидоров, хочешь мне попку вытереть?» Он убежал, и больше не подглядывает. Я теперь даже писаю нарочно при мальчишках — а почему им можно, и даже в кино показывают, а девочки прятаться должны? Ну чем мы хуже их? Я вот могу на ветку сесть и ноги свесить, а Петька аж заплакал — яички свои драгоценные придавил, видите ли! Ну и кто после этого более ловкий? Пусть лучше они мне завидуют со своими пипськами-сосисками! А моя мама говорит, что от мужиков вообще толку нет!» — «Ну а как же твой папа?» — «А нету у меня никакого папы и никогда не было! Это я с дядей Юрой еду, маминым братом, и ещё с бабушкой, только она на свадьбе заболела» — «Ну, без папы и тебя бы на свете не было!» — «Да понимаю я всё, не маленькая! Только куда же он тогда делся, ведь я и не видела его никогда. Бросил нас с мамой, козёл? А мама говорит — хочу ещё ребеночка, только никакой мужик нам в доме не нужен, мы его и так вырастим. Вот она сейчас и беременная, даже на свадьбу не поехала, дома осталась. Так что скоро у меня сестрёнка будет!» — «А если братик?» Юля задумалась, затем сказала: «А я его вообще к мальчишкам пускать не буду, и одевать буду в платьица — мне мама, знаете, сколько платьев нашила?» — «А как же твоя мама забеременела, если так мужиков не любит?» — «Это она специально, я же рассказывала — хочу, говорит, ребёночка, и привела какого-то дядьку к нам ночевать. Они пока своё вино пили, я и заснула. Проснулась пописать, смотрю, а он прямо сверху на мою маму улёгся, да ещё и подпрыгивает на ней, обрадовался, что здоровый. Мама так стонала! Я как заору, как давай его по спине бить — прогнала! Козёл и есть — а вы их что, защищаете?» — «Эх, подруга, не простая у тебя жизнь, конечно, но мальчишки — они тоже люди, а людей всех надо уважать, ты это должна понять! Ладно, пошли в туалет, а то мне тоже надо! Заодно и постель тебе возьмём!» — сказала Варя.

Но не прошло и минуты, как Варя бегом вернулась в купе: «Девчонки! Что же мы сидим, наша станция — следующая!» Тамара и Вика повскакивали со своих полок: «Как это следующая? А сколько времени вообще?» — «Как это — как это?? !! Часы у меня опять остановились, вот как! Через пять минут подъезжаем!» — «Ну и чудненько — наконец-то на свежий воздух! Хоть трусы можно снять!» — Вика быстрее всех побросала свои пожитки в сумку, и, натянув платье, сняла под ним трусы, неуклюже извиваясь.
Варя же и Тамара вначале разделись догола, а уже затем стали укладываться с деловитым видом. Я аж рот открыл, рассматривая густую растительность внизу животов девушек. Я уже видел, что Варины волосы были светло-русыми с рыжим оттенком, а вот у Тамары под трусами оказались целые заросли длинных чёрных волос, из которых тем не менее сильно торчали половые губы — даже больше, чем у «иностранки». С трудом натягивая платье через голову на мокрое тело, Варя повернулась ко мне голым животом: «Вовик, я твои трусы постирала — вон они у Вики висят вместе с Юлиными. Как раз до твоей станции высохнут! Так что ты занимай сразу Викину полку, а ты, стрекоза — на нижнюю перебирайся!» Красивая Юля опять стала возмущаться, доказывая, что она уже не ребёнок, но её никто не слушал — девушки наконец-то натянули платья, молниеносно собрали постельное бельё, и расцеловавшись с Ларисой и потрепав Катьку за пухлые щёчки, побежали к выходу со своими вещичками — поезд уже замедлял ход.

Мы с Ларисой перебросили мой матрас вместе с постелью на Викину полку, и не успели красивая Юля с Ларисой застелить постель внизу, как в нашем купе появились новые пассажиры с кучей каких-то мешков и баулов — аж четыре человека! Вид они имели узкоглазый и среднеазиатский — то ли узбеки, то ли таджики то ли ещё кто. Больше всего мешков тащила высокая худая женщина в широком и длинном платье-рубахе, их под которого выглядывали ещё и ситцевые штаны. Следом за ней шёл абсолютно голый пацан-дошкольник (это мне тогда так показалось, как выяснилось потом, он был Катькин ровесник, но на голову ниже неё и в два раза тоньше) Его тело покрывал ровный тёмно-коричневый загар без малейшего следа от трусов в отличие от белых попок всех вагонных детей — он что, так и бегал всё время голым в своём чуркестане? Последними приплелись две девчонки-близнеца, сгибаясь пот тяжестью мешков. Как и мать, они были в длинных платьях-рубахах и в штанах. Девчонки тоже были очень худенькими, но по выражению лиц я понял, что если они и младше меня, то не намного, а скорее всего — наши с Юлей ровесницы.

Женщина быстро распихала мешки под первую боковую и на третью полку, и тут подошла проводница с бельём: «Женщина, как же это вы вчетвером на два места! Ведь и мальчик уже большой — ему своё место полагается! Да и девочкам неудобно вдвоём!» Узбечка энергично замотала головой, поочерёдно тыкая пальцем в своих детей: «Малыш, малыш, тожи малыш! Два билет, болши нет, моя не понимай!» — Поохав и повозмущавшись, проводница удалилась, а женщина ловко опустили столик и застелила простынями матрасы на обеих полках. Обе девчонки тем временем не обращали никакого внимания на мой писюн, а удивлённо таращились на голую красивую Юлю, которая под шумок успела задремать на своей полке, широко раскинув ноги.

Закончив с постелями, узбечка коротко сказала что-то близняшкам, и одна из них сняла под платьем штаны, а другая — наоборот, стянула платье, оставшись в легких шароварах. Девчонки собрались уж было залезать на верхнюю полку, но мать остановила их гортанным выкриком. Девчонка в штанах попробовала что-то пискнуть в ответ, но узбечка резко крикнула: «Жок!» и даже кулаком по матрасу стукнула. Потупив глаза и покраснев сквозь смуглую кожу, девчонки не посмели далее перечить матери и скинули последнюю одежонку — никаких трусиков под штанами у них не оказалось. Лишь тогда, смешно оттопыривая попки, они полезли на свою полку. На их смуглых телах тоже не оказалось никаких полосок загара от трусов. Хотя их кожа была не такой тёмной, как у брата, но всё же показалась мне загорелой. Не негры же они в конце концов! Вот и у их матери тело было значительно светлее.

Девочки были очень худенькими, на выпирающих рёбрах — ни малейшего намёка на будущую грудь. Но их круглые попки уже трудно было спутать с мальчишескими, а безволосые щелки между ног были довольно большими — намного больше, чем у Катьки.

Раздетая по пояс Лариса попыталась познакомиться с новыми попутчиками, но безуспешно — на все её обращения узбечка отвечала лишь односложным: «Моя не понимай!». Когда же до неё дошло, что Лариса предлагает ей раздеться, коротко ответила: «Коран — нелзя!» и демонстративно отвернулась от Ларисы, усевшись на свою полку с ногами по-турецки. Тем не менее, она развязала верхнюю завязку на своём балахоне, распахнув разрез ниже пояса, и стала протирать свои маленькие, но плотные смуглые груди влажным полотенцем. Шоколадный пацан улёгся с ней рядом. Я уже совершенно бездумно растянулся на своей полке.

Уже несколько часов мы ехали в вагоне при температуре выше 50 градусов Цельсия и влажности свыше всяких пределов. Люди совершенно одурели от жары. Одна совершенно голая тётка ходила туда-сюда по проходу и трясла непрерывно орущего младенца, приговаривая: «Ой, лышенько! Да колы вже мы приидэмо?» В волосах внизу живота у неё застряли какие-то крошки. Тяжело протопала проводница, гремя ключами и покрикивая: «Узловая! Туалет запираю!» Минут через пять она проковыляла назад, обмахиваясь по пути полой абсолютно промокшей расстёгнутой форменной рубашки — пожалуй, груди у неё были самыми большими в вагоне! Вдруг Танька заныла: «А я писать хочу!» — «Ну ты раньше никак не могла сообразить? Ведь десять раз уже сказала, что горшок я забыла!» — расстроилась Лариса. «Что я, маленькая — на горшок! В туалет хочу!» — «Да ведь его только что заперли! Ну потерпи хоть до станции — там и сбегаем!» «Не могу, сейчас хочууу!» «Ох, горюшко, беги в тамбур, прямо на пол посикай!»

Танька побежала в тамбур, но сразу же вернулась, зажав письку двумя руками, и забасила: «Ма-ам! Там дядьки курят, не могу я там писать!!!» Лариса охнула, и достала пустую кефирную бутылку: «Ладно, доча, давай тренироваться на снайпера! Володя, включи нам боковые лампочки, а то уже не видно ни хрена! Стой, дивчина, не садись! Раздвигай письку!» Танька стала писать немного вперёд, но Лариса ловко поймала её струйку горлышком бутылки, лишь совсем немного попало ей на руки. «Отлично, дочура, даже потничку не замочили!»

Тут заканючил и Шурик: «И я хочу, и я!» — «Дайте мне, теперь и я умею!»- оживилась Танька. Она взяла бутылку и умело заправила маленький писюн брата в горлышко: «Ну что же ты? Писай, писай!» Струя потекла, Танька следила за процессом с большим интересом.

Поезд подъезжал к большой станции, и пассажиры потянулись к выходу, лишь для приличия натягивая на мокрые, разгоряченные тела какую-то одежонку. Все старались хоть на несколько минут покинуть этот раскаленный ад, но и снаружи было необычно жарко. Вместе с другими пассажирами я вышел из вагона, и лишь там вспомнил, что не надел трусы. Но не один я был такой — весь перрон был усеян совершенно голыми детьми — попадались ребята и постарше меня! Вот и красивая Юля гуляла голяком с какой-то старушкой — похоже, со своей бабушкой. Но больше всего меня удивила девочка-подросток лет тринадцати, очень грациозно идущая в обнимку со своей полураздетой матерью и со смехом ей что-то рассказывающая — из одежды на ней были только босоножки, и ничто не скрывало бутонов наливавшихся грудок и легких завитков волос на письке. Обалдевшая хохлушка из нашего вагона тоже вылезла на перрон со своим ребёнком совсем голая. «Красавица, ты бы хоть трусы надела, заберёт ведь милиция!» — заметила проводница. «Ой, нэможу я, нэможу! Та хиба ж твий милиционер нэ людына, та хиба ж вин нэ зрозумие, як мы з сынкой спэклыся?» — «Ладно, стой здесь, не ходи далеко!» — «Та ни, мы тут, тильки бы трошки охолонуть!» Сама проводница мужественно натянула свои черные трусы и совершенно потную форменную рубашку — хотя застегнуть её сил у женщины уже не хватило. Северянки же демонстративно вышли в одних трусах, накинув лишь полотенца на свои голые груди, но на них уже никто не обращал внимания, так как многие женщины поступили так же.
Без лифчика вышла даже женщина в очках, правда, вместо дырявых трусов сейчас на ней были жёлтые шорты.

Термометр показывал плюс 37, но по сравнению с раскалённым вагоном это казалось чуть ли не прохладой. По перрону гуляли толпы полуголых людей, с наслаждением вдыхавших вечерний воздух. К киоскам на перроне выстроились огромные очереди. Северянки и солдаты купили холодного нарзана и теперь поливали друг друга из бутылок, отбросив полотенца.

По вокзальному радио объявили отправление, и пассажиры стали нехотя заходить в вагоны. Всё-таки эта прогулка освежила людей, некоторые женщины даже не сняли сразу всю одежду в вагоне. Но не прошло и получаса, как жара взяла своё, пассажиры разделись, насколько позволяли каждому остатки стыдливости. Довольно быстро люди не то, чтобы заснули, а как-то провалились в забытье. Никто и не пытался укрываться, позы лежащих людей становились всё бесстыднее. Тут я вспомнил, что меня приглашали на ужин, и пошёл к Рысеву.

[/responsivevoice]

Category: Подростки