Как все началось Выдержки из дневника из рукописи

Я боялась того, что он уйдет от меня, этот страх стал навязчивым. Почему-то мне стало казаться, что мир сузился до него одного, что мое дальнейшее существование связано, только с ним. За такими мыслями таится смерть, но я плохо понимала это. Во многом я отрекалась от себя, от своей личности, даже своих ценностей, своего тела. Это самоотречение было опасным, если жертва будет не принята, придется быть уничтоженной. И возрожденной в новом душевном виде или же не возрожденной…
Но тогда мне хотелось быть просто вещью ему принадлежащей; незначительной как носовой платок, цепко сидящей на его теле как браслет часов. Что говорить, я готова была унижаться ради него, и я вдруг поймала себя на мысли, что мне это нравится. Я возомнила себя вставшей на путь святости, отречения от себя ради того кого любишь. Это была ловушка.
Его настроение было очень изменчиво, резкость сменялась жалобами, он походил на маленького мальчика и имел совершенно детскую привычку не чашку подносить ко рту, а наоборот, нагнувшись, он касался ее губами. Мне нравились такие моменты, но потом это вдруг сменялось холодом и отчужденностью. Я паниковала, искала причину в себе и, как правило, находила. Я была или навязчива или нерасторопна, или попросту глупа. Он объяснял мне это, отрывисто бросая обвинения — мне было страшно, от мысли о той боли, которую я доставляла ему.
Мы вместе снимали квартиру у его знакомого. Это была однокомнатная квартира, каких так много в русских городах, что, кажется, они могут служить нечто универсальным — жилище человека 21 века. Диван, телевизор, балкон, вечно завешенный бельем, не хочется перечислять симптомы этой унылой обстановки. Я вернулась с работы, а он собирал вещи. Это так больно ударило меня, я пыталась его остановить, выяснить причину. Но отвечал, что ему все надоело.
— Что именно? — я уже плакала, хотя знала, что этого нельзя делать.
— Ну, все… — он пожал плечами, явно загораживаясь от меня такими неопределенными ответами.
— Что все?!! Ты можешь сказать?
— Ну, вообще все, я ухожу. — Он ходил по комнате, держа один носок в руке и разыскивая второй. Почему то, этот дурацкий носок дал мне повод думать, что это демонстрация, что ему нужно от меня что-то другое. Мысль промелькнула и исчезла, истерика от того что он уйдет, сметала все разумные доводы. Я уже рыдала во всю, скорчившись в углу нашего старого дивана. Мне не было обидно за незаслуженные обвинения, меня просто убивало бессилие,

Новое в отечественной фармацевтике. Таблетки от депрессии, от серости жизни и т. д. Одна таблетка под язык и жизнь становится прекрасной. Не является наркотиком. Спрашивайте в аптеках своего города — «ДОПИЗДОЛ»

невозможность остановить процесс.
— Что я могу сделать, чтобы ты остался? Что?! — я кричала.
— Не ори, соседи слышат.
— Что? — я вдруг заметила, что руки мои черны от разводов туши
— Ты не сделаешь это.
— Что это? Говори, я сделаю.
— Неет, эт-то вряд ли… сказал он, растягивая слова. Он всегда делал так, когда волновался и хотел высказаться по важному вопросу.
Я была так растоптана, совершенно не понимала, как на мое полное самоотречение можно было выкинуть как пустячную жертву.

— Что мне сделать?!!! — выкрикнула я.

— Сергея помнишь?
— Да.
Я знала его, это был хозяин этой квартиры. Он запомнился мне тем, что я поймала его осторожный взгляд на себе, на своей фигуре. И еще у него были красивые руки, без обычной для мужчин волосатости, ровные по цвету и с очень красивым рисунком жил. Почему-то мне это запомнилось. Больше ничего.
— Он хочет трахнуть тебя.
— И что?
— Пусть он это сделает. — Он сказал это как-то нарочито развязано, вращая в воздухе одинокий носок. Сказав это, он сделал паузу, пристально наблюдая за моей реакцией.
Я сначала захлебнулась от ярости, уже хотела ударить его. Но что-то подсказало мне действовать иначе, этот всплеск злости, вдруг сменился спокойствием.
— Хорошо, зови — помолчав, ответила я.
Почему-то мне показалось, что мой отказ, возмущение приведут к окончательному разрыву, а тут я смогу ему что-то доказать, показать, что формальная покорность ни к чему не ведет, внутренне, душевно я буду верна ему.
— Значит я зову его? — он усмехнулся, но сомнение появилось в его голосе
Я подошла к окну. Какая-то женщина выгуливала сразу пять собак, четыре шли веером на поводках, а пятая бежала во главе этой компании. «Как все не перепутается?» — подумала я.
— Зови, раз у тебя есть такое желание — я сказала это как можно холоднее, подчеркивая его, а не мою волю.
— Точно?
— Нет, ты можешь передумать — я усмехнулась
— Нет, но не передумаешь?
— Нет.
Собаки увидели кошку и перепутали поводки, женщина стала ругаться на них.дополнение, но бойся тех, для которых это цель. Женщины, играющие на мужском поле беспощадны… Ладно, я не хочу выступать в роли ученой Совы.
Возникло предложение выпить, я решила, что это лучшее средства от этой тягостной философии. Я демонстративно не участвовала в процессе приготовления закуски, хотя и была хозяйкой в доме. «Пусть сами разбираются» — зло решила я.
Алкоголь в небольших дозах сближает людей и вообще имеет кучу положительных эффектов вопрос только в том, что то, как он действует в самом начале улучшить никак уже нельзя, только ухудшить. Стало немного проще друг с другом. Мы перешли в комнату.
— Я посижу в кухне… Йоко, ты все помнишь?
Я кивнула и опять посмотрела в спасительное окно, мне оно казалось окном не просто на улицу, а в мир свободы, здесь же связанной собственными обязательствами мне было страшновато.
Оставшись наедине с тем кого, привели со мной спариваться, я совсем зажалась и выпила еще, просто чтобы, что начало происходить, уж лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас.
— Ну, что сидишь, давай — я кинула ему эти слова через плечо, не оборачиваясь.
Он потянул меня, к себе молча и необратимо. Попытки целовать я отсекала сразу, в остальном предоставляя ему свободу, но, не проявляя ни тени инициативы. Он лапал меня, задрал юбку, моя пассивность его особенно не давала развернуться. На это у меня и был расчет.
Но постепенно он становился грубее и настойчивее вдруг, чего я совсем не ожидала, словно электрический ток пробежал где-то внутри меня, будто что-то включилось без моего желания
С того времени как он сделал это шокирующее предложение я размышляла — зачем ему это надо? Видимо ему требовалось чужое подтверждение моей привлекательности, что и других мужчин трогают волны моей сексуальности. Что он просто не уверен в себе. Но это распространенное явление и редко оно заходит столь далеко. Или же ему требуется унизить меня, что временами я отмечала в его поведении. Хотя он пытался обставить это как простое испытание меня, глаза его блестели слишком особенно, я отметила это, чтобы оставаться бесстрастным судьей.
Я не знала ответов, тогда как обладатель моего тела суетился и пытался продвинуться дальше по пути соития. Меня начало это утомлять и я решила помочь ему, ослабила зажим ног, пустила его туда куда его рука так настойчиво пробиралась и опять приятная дрожь проскользнула внизу живота, я попыталась оттолкнуть уже не его, а удовольствие. Я на секунду закрыла глаза, и от него не ускользнуло это, он нашел место моего удовольствия и уже не оставлял его. Началась моя борьба с наслаждением. Я отталкивала эти сладкие приливы, считала их низостью, подлым предательством, я не должна раскисать в руках неизвестного мне мужика. Он попытался поцеловать меня, но я поджала губы. Тога он опять вернулся вниз, с поразительным умением он отслеживал, мои реакции и крался к заветной двери, через которую только и можно было взять крепость. Его настойчивость давала свои плоды, я начала уставать от борьбы с собой с ним. И раз уж я решила дать ему с самого начала, то зачем этот спектакль с недоступностью, хотя спектакль — я только выполняю твою порочную волю, не получаю удовольствия, только ради тебя — продолжался.
Он залез уже в трусы, я даже немного раздвинула ноги, пропуская его. Черт, это прямо демон! Он сразу нащупал мои самые нежные места, места, просто превращающие меня в податливую куклу, у которой вместо головы промежность. Этого нельзя было допустить, я старалась соскользнуть с его пальца, но он словно читая мои мысли, возвращался опять. Где он взял этого фавна, мелькнуло у меня в голове, он не произнес ни одного слова, но действовал так умело, так точно сочетая ласку и настойчивость, находя самые трепетные мои места сходу, сразу, хотя обычно на это требуется гораздо больше времени. Словно черт подсказывал ему, моя воля таяла, я слабела, этот похотливый поток тащил меня к неизвестному финалу, меня пугало это.
Когда он стягивал с меня сначало колготки, потом трусы, я хоть и пыталась отвести его руку, но мое движение было столь искусственным, формальным, без капли настойчивости, что он это сразу почувствовал, стал уверенно двигаться к финалу. В его твердости, да и вообще, во всей этой истории было нечто дьявольское, настолько уверенно разыгрывали они свои партии, растворяли без остатка сгустки моей воли к сопротивлению. Но тут произошло нечто человеческое, что несколько изменило мое восприятие его как безупречного сексуального монстра. Я уже раздвинула ноги, пустила его к вратам, и тут он занервничал, уже стоя на подъемном мосту; дело в том, что у меня большие половые губы и нужна определенная ловкость, чтобы войти, и у него не получилось. Тогда я сделала еще один шаг навстречу, сама взялась за цепи подъема ворот, я помогла ему рукой самым бесстыдным образом. Коснувшись его рукой я почувствовала какой он горячий и упругий, мне захотелось этого напряженного тепла.
Я хотела, чтобы он встретил сухой прием, даже если бы мне было больно, но это было уже далеко не так, мне было понятно, что и он это понимает. Вся это возня с моим уламыванием происходила прямо на столе и теперь, я откинулась назад, сдаваясь окончательно. В этот момент я бросила взгляд на дверь и встретилась взглядом с моим возлюбленным. Это охладило меня, я сразу вспомнила все свои планы и настроения, мне казалось, что он еще ничего не понял, что я могу скрыть от него факт своего возбуждения. Он понял, что я его увидела и сел на диван рядом, продолжая следить за моим лицом. Пока я смогла сделать бесстрастным.
В крепостные врата то врывалась