Как мы боролись за права секс-меньшинств

[responsivevoice voice=»Russian Female» buttontext=»Слушать рассказ онлайн»]Милиционеры меня всегда привлекали. Мышиный цвет их государственной формы необычайно сексуален. Встречаются милиционеры, чьи попки обтянуты так маняще, что я едва сдерживаюсь, чтобы не дотронуться до них рукой и не погладить. Особенно сексуальность милиционеров проявляется на эскалаторе в метро. Стоит ступенькой выше, его развитая, могучая жопа прямо перед самым моим носом, и моя фантазия работает неудержимо, помимо воли: я как будто вижу нежную округлость мясистых ягодиц, щупаю шершавость волосатой промежности, взвешиваю на ладони тяжесть могучих яиц:

Думаю, что мускулистые задницы милиционеров, накачанные по долгу службы регулярными физическими упражнениями, составляют отдельную гордость столицы нашей родины.

С некоторых пор стали встречаться милиционеры и с выраженными контурами спереди. У них отчетливо видно, где головка, а где — чуть сбоку от нее — гуляет яйцо. Или по обеим сторонам головки сразу два. Походка вразвалочку, при которой член и яйца переваливаются с боку на бок, очень идет работникам наших правоохранительных органов, и вызывают к ним законное уважение граждан. Появление таких работников милиции вызвано, говорят, тем, что в органах правопорядка стало больше женщин.

Но я милиционеров почему-то всегда оставлял равнодушными… Они на меня не клюют. Не стану врать, у меня не было ни одного романа с работником милиции.

И вот как-то выхожу из института, а меня окликает молодой человек:

— Алексей Иванович, вы меня не узнаете?

Я вгляделся в него и признался:

— Не обижайтесь, но — нет. Где мы могли встречаться?

— Это я вас ёб в отделении милиции.

Улыбка, что называется, сползла с моего лица. По его серьезным глазам я понял, что он не шутит и что он — страшный человек. Но я нашелся, что ему ответить, чтобы сразу не провалиться в дамский обморок:

— Случай такой помню, но вас — нет. Кроме того, меня тогда выебли трое.

— Я был второй! — радостно вскричал молодой человек. — Помните, я вам еще предложил чем-нибудь смазать для удобства?

— Да, помню. Я вам ответил, что уже смазали до вас.

Молодой человек очень обрадовался:

— Я так и знал, что вы меня вспомните!

Но радость его была недолгой.

— Алексей Иванович, нас всех троих после того случая уволили из рядов милиции. А я без милиции не представляю своей жизни. Я выполнял приказ! Я не имел права отказаться! Поймите! Милиция — такая же армия! Вы же сами мужчина, меня понимаете: вам отдают приказ — вы обязаны его исполнить без обсуждения. Когда вас тогда доставили к нам в отделение с митинга в защиту прав секс-меньшинств, сам начальник отделения разделил нас на две бригады. Одна должна была ебать вашу девушку, а вторая — вас. Он поставил перед нами боевую задачу! Только один из наших отказался, он сказал, что у него не стоит и не встанет. А мы все выполнили приказ!

Молодой человек закончил свою горячую речь. Я нарушил молчание.

— Но я на вас жалобы не писал, — сказал я, не понимая, чего он от меня хочет.

— Не писали?

— Нет.

— Значит, она написала! Нас уволили по ее рапорту!

Мы еще помолчали.

— Знаете, — сказал бывший милиционер, — я вообще-то больше люблю ебать парней. У нас в деревне был Юрка, который сбивал нам, пацанам, целки. Кого берет с собой в ночное, того обязательно выебет. Так, знаете, пацаны всю дорогу хныкали, чтобы Юрка их взял с собой. Мамани с папанями не отпускают, так они к нему сбегали! И я сбегал. Он меня сколько ни трахал, мне ни разу больно не было. У меня даже крови ни разу не выступало. А у других пацанов — они показывали — все очко бывало разворочено в кровь.
А они все равно к нему бегали! Член у него был — во! С мой кулак: Но умел приманить мальцов лучше, чем какой школьный учитель, все ребята его очень любили. Так что, знаете, я, можно сказать, один из ваших. Мне целку сбили, когда мне лет десять еще было. Я просился в ночное, потому что и другие ребята просились. А так до этого не знал. Поэтому когда начальник отделения, товарищ майор, велел выполнить задание, то я не отказался, не проявил слабины, не стал ссылаться, что у меня не встанет. На вас у меня и сейчас встает. Вы мужчина очень привлекательный, умный.

Он, кажется, закончил.

— Спасибо, — сказал я.

Пока он говорил, я вспомнил ту ночь. Нас — человек десять — доставили с митинга в поддержку секс-меньшинств в отделение милиции, отобрали паспорта. Но через несколько часов оставили почему-то только нас с Людой Гореловой. Кто-то из наших наклепал, что мы активисты: она — от лесбиянок, я — соответственно. Мы сидели в одиночных камерах до самой темноты. Потом к ней вошли женщины-милиционеры, ко мне — парни и велели раздеться догола. Люда качала права, я слышал ее возмущенный прокуренный голос:

— Не имеете права раздевать догола задержанных! Обязаны отпустить в течение четырех часов, а уже прошло часов восемь!

Но женщины-милиционерши содрали с нее одежду силой, я слышал звуки возни. Потом у нее захлопнули дверь камеры. Меня тоже раздели догола. А уже потом я услышал, как Люда возмущалась:

— Я против! Без моего согласия не имеете права! Я согласия все равно не давала!

Ее, видно, насиловали для проучки. А я спокойно повернулся на живот — и меня по очереди выебли. Я:

— Я, — вдруг произнес я вслух, — не принял близко к сердцу ваше поведение. Встречались мне ёбари и получше.

Молодой человек слегка обалдел от моего хамства. Он приглушил голос и спросил:

— Не, а вы чего, правда, педе: Ну, нетрадиционной сексуальной ориентации?

— Правда. Я — нетрадиционной сексуальной ориентации. Думаю, что и вы тоже.

— Я — не!

Я засмеялся такой тупости:

— Да как же «не» , когда вы мне сами только что рассказали, как вам сбили целку еще в десять лет и что вам мужчины нравятся больше, чем женщины!

— Так то ж когда было! И потом к подследственным надо всегда найти правильный подход. Я — из подхода к вам! А так — у меня жена, ожидаем ребенка. Я ж еще молодой, мне жить и жить!

Мы помолчали. Он ко мне подхода не нашел.

— Чего вы от меня хотите? — спросил я.

— Чего хочу? — переспросил молодой человек, собирая в своем курином мозгу формулировку. — Напишите объяснительную, что вы ко мне не в претензии!

Я ждал чего-то похожего. Бывший милиционер стал доказывать свою невиновность.

— Алексей Иванович, не могу найти работу. Жена, ребенок будет вот-вот, ждем месяца через четыре. Куда мне идти? Что я умею? Из деревни меня забрали в армию, служил во внутренних войсках, охраняли лагеря с заключенными, конвоировали к месту основного отбытия наказания. Из армии перевели в органы милиции. Теперь-то куда? Я же выполнял приказ, Алексей Иванович!

Опять замолчал.

— А как устроились те два товарища?

— Те два устроились! Один в охране, другой сейчас сантехником в общежитии. А я без милиции не могу! Не могу я без милиции!

— Понимаю, — сказал я. — Скажите, а что сделали тем милиционерам, которые выполнили приказ товарища начальника отделения в отношении Людмилы Гореловой?

— Да им ничего не сделали. А чего им сделаешь? Всех же из органов не уволишь! А чего они такого ей сделали-то? Если ты баба, то всегда должна быть готова. А нас троих уволили за «свинячество». Новый начальник отделения милиции так и сказал: «Насвинячили — нет вам места в рядах российской милиции!»

Услышав такое рассуждение, я внутренне обомлел.

— А где сам начальник отделения? Который отдавал приказ?

Молодой человек тяжело вздохнул и сказал мне на ушко:

— Сняли погоны.

Отстранился и посмотрел на меня, как я воспринял эту новость.

И все же молодой безработный решил меня добить. Стал опять канючить насчет какой-то «объяснительной». Я терпел, терпел и не выдержал:

— В милиции должны работать мужественные люди. Вас уволили — перенесите этот поворот судьбы мужественно. Единственно, что могу для вас сделать, это познакомить с начальником отдела кадров нашего института. Может быть, он вам что-то подыщет. Не говорите, за что вас уволили из рядов. Скажите просто: по сокращению.

Проштрафившийся уныло согласился. Я повел его в кадры, и попросил Игоря Михайловича, нашего кадровика, подыскать что-то для молодого человека.

Сам я к тому времени уже провел семестр в одном маленьком старинном датском университете, по окончании семестра деканат провел опрос среди студентов, посещающих мой семинар, и все четырнадцать человек дали мне высшую оценку. Со мной немедленно заключили контракт на четыре последующих года, чтобы я и выпускал моих студентов. Так что я уже сидел на чемоданах. Ко времени моего отъезда я увидел бывшего милиционера при входе: его взяли в охрану. При виде меня бывший милиционер энергично разгонял студентов, расчищая мне дорогу, и строгим голосом покрикивал:

— Пропустите Алексея Ивановича! Пропустите профессора! . . Здравствуйте, Алексей Иванович! . .

В Дании я продолжил бороться за права секс-меньшинств. Мы регулярно выходим на митинги в поддержку наших страдающих товарищей в Польше, Уганде, на Кубе, в России, которым местные власти не разрешают даже невинные шалости: проводить карнавалы и секс-парады: Устроили пикет и у здания датского фолькетинга (парламента) с требованием немедленно отменить дискриминацию в отношении сексуальных меньшинств при приеме на работу в королевскую полицию. Депутаты переполошились, прислали в наш Комитет бумагу с оправданием, что этот вопрос как-то выпал из поля зрения законодателей, пообещали на первом же заседании палаты рассмотреть вопрос и принять положительное решение. Пикет был замечен королевской семьей.

Мы получили неоспоримые гарантии, что секс-меньшинства будут работать в датской полиции наравне с другими полицейскими. И с тех пор, какие бы митинги и пикеты мы ни устраивали, нас сопровождают и оберегают полицейские нетрадиционной сексуальной ориентации — наши единомышленники:

На чужой земле многие полицейские тоже очень притягательны. Но я их почему-то оставляю равнодушными: Они на меня не клюют!

[/responsivevoice]

Category: Гомосексуалы