Эротический обмен Часть 2

[responsivevoice voice=»Russian Female» buttontext=»Слушать рассказ онлайн»]Мое старое тело вышло в холл не совсем уверенно, слегка пошатываясь. Я посмотрел на себя со стороны. Ну, спереди вроде ничего. Эта картина вполне знакома мне по отражению в зеркале. Только неужели я так сутулюсь? Безобразие, надо следить за собой. А вот плечи хороши. Хоть и давно не подкачивал, а все равно мышцы есть. Но задница! Штаны в обтяжку! Это же ни в какие ворота не лезет! Неужели у меня в жизни такая толстая задница! У мужика! С завтрашнего дня начинаю бегать по утрам! А вообще-то вроде я симпатичный.

Тело подошло к зеркалу почти вплотную и уставилось само на себя. И мне стало по-настоящему страшно. Тело было мое. Голова была моя. А вот лицо — не мое. Я еще раз взглянул в зеркало и на себя. Вместо хорошо знакомого Машкиного лица оттуда смотрела совершенно незнакомая женщина.

— Машка, это ты? — спросил я чужим голосом. — Это ты или не ты?

— Это я, — ответил мне мужской голос, — но только непонятно, чье лицо.

И тут до меня дошло.

— Машка, — сказал я, еще плохо владея языком, — это наши лица, но только с чужим выражением.

Я попытался улыбнуться. Губы у Машки — сухие и тонкие, и улыбка растягивали ее рот за самые уголки. Я же привык улыбаться, слегка вздергивая верхнюю губу, и вот теперь Машкино лицо со вздернутой верхней губой вдруг превратилось в нечто среднее между моим и ее.

Я попробовал сменить гримасу и почувствовал, что с каждой секундой с Машкиного тела исчезает его собственное лицо и возникает мое, натуральное, но только женское. Наверное, точно такое же лицо было бы у моей сестры-близнеца. (Заведи себе русскую виртуальную любовницу-давалку! — добрый совет)

— Смотри! — шепнула Машка, лицо которой тоже стремительно изменялось.

— Этого и следовало ожидать, — проговорил я, — это вполне нормально. Раз изменилось лицо, значит тело полностью под контролем. Ну что, займемся делом?

— Да уж не спеши, — усмехнулось мое тело, — давай сперва пообвыкнемся.

Я махнул рукой, пошел в спальню с широкой кроватью и зеркалом на потолке и улегся поудобнее, пытаясь как можно глубже прочувствовать ощущения в новом облике. В лежачем положении особенности механического строения ощущались уже не так сильно, и я смог сосредоточиться на чувствах. Как ни странно, но они не особенно сильно отличались. (Секс-эксперименты по переселениям душ продолжаются, также как и продолжаются удовольствия — прим.ред.)

Я слегка взбил волосы. Они были гораздо длиннее и тяжелее того бандитского ежика, который носило мое мужское тело. Женщина в зеркале, устроенном над кроватью, изящным, явно не моим движением, так же расправила пряди волос.

Я легонько провел пальцами по лицу. Рука была маленькая и легкая, а ее прикосновение — еле ощутимо. Я погладил себя по шее, вслушиваясь в ощущения, от которых по коже побежали приятные мурашки. Словно посторонний зритель, я следил за движениями тела и в то же время ощущала их.

Вот кончики пальцев потрогали плечо, затем шею. Ладони легко скользнули вверх и вниз, нырнув в вырез купальника. Рука погладила грудь, сначала легонько, потом сильнее. Незнакомое приятное тепло разлилось по телу. Красивые движения в зеркале слились с проникающим восторгом, руки непроизвольно ласкали плечи, затем снова прикоснулись к груди.

Уже возбужденная грудь легко отзывалась на ласки. Я провела по ней рукой поверх шелковистой упругой ткани, опустилась ниже, на живот. Руки легко скользили по животу, гладя его. Я раскинула руки в стороны и слегка потерлась спиной о шелковое одеяло, впитывая его приятную скользкость. Я вытянулась на спине, затем распласталась, любуясь собой в зеркале. Не было ни малейшего желания перевернуться, схватить, сжать кого-то, как это обычно бывает у мужчин.
Не было ни малейшего желания перейти к каким-то активным действиям. Все возбуждение выражалось только в желании раскрыться, отдаться, лежать и ждать того, кто придет и возьмет тебя. Не было даже никакого конкретного сексуального образа, а лишь какое-то общее неясное, но очень желанное ощущение. Отдавшись этому ощущению я стала мягко и энергично гладить себя, пытаясь найти то самое заветное место, которое принесет мне полное наслаждение, не находя его и понимая, что это место у меня — все тело. Я уже не смотрела в зеркало, а, закрыв глаза и питала себя внутренними ощущениями.

— Ах, какая я красивая, — застонала я в экстазе, — боже, какая я красивая. Возьмите меня, возьмите…

Я раскинулась на одеяле, бедра непроизвольно приподнимались.

— Да, да, — шептала я, — в меня, войдите, хочу, хочу…

И тут же почувствовала, как чьи-то руки жестко прижали меня между ног. Сладкая мука удовольствия пронзила все существо. Это было и более приятно, чем гладить себя самой, и достаточно болезненно. А между тем жесткие мужские пальцы что-то раздвинули прямо через ткань и впились в меня, найдя то самое мучительное место наслаждений. Пытаясь заставить эти пальцы двигаться правильно, я завертела бедрами, а затем, корчась, как змея, придавленная ногой, стала стягивать с себя одежду.

Мужчина ловко стянул с меня купальник и колготы, и прижался грудью к моим грудям. Невыносимое ощущение взаимного слияния и желание продлить его заставили меня еще раз выгнуться и полностью раскрыться перед ним. Его пальцы легонько мяли меня, а затем нашли самое чувствительное место и стали гладить его. Каждое его прикосновение вызывало острое удовольствие, я не могла справиться с собой. Я застонала, и вдруг сладкий спазм прокатился снизу вверх сначала раз, затем еще и еще. Тепло, как выстрел, бросилось из живота к груди, и я физически почувствовала, как нагрелась кожа шеи и лица. Затем острота ощущений как-то вмиг притупилось, и у меня возникло лишь одно желание — не дать разрушить наш телесный контакт. Не сознавая своих действий, я подползла под его тело и замерла.

Медленно-медленно приходя в себя, я все еще чувствовала в себе его прикосновения. Мужчина пошевелился. Я обхватила его за шею и крепко прижала к себе, пытаясь удержать. Он обнял меня, прижался, и я почувствовала приятную упругость в его брюках, которые он так и не снял. Я погладила его по спине, по бокам, а затем уверенно расстегнула пуговицу на поясе и залезла рукой внутрь. Закрыв глаза, я опустила руку вниз и тихонько сжала его так, как это было бы приятнее всего мне самому в образе мужчины. Странно, что хотя раньше во мне не наблюдалось гомосексуальных наклонностей, это прикосновение не вызвало никаких отрицательных эмоций. Наоборот, моя рука будто бы даже обрадовалась. Я тихонько сжала его рукой еще раз. Он застонал и потянулся в мою сторону. Движения его были сильными и грубыми, но именно это и возбуждало меня. Уверенно и нежно я ласкала его, чувствуя, как он отвечает на мою ласку движениями тела, и это сильнее всего радовало меня. Под моими руками он потихоньку приобретал упругость, рос, и это вызывало странное желание продолжать ласкать его, чтобы он рос еще больше. У меня появилась надежда, что он все же станет твердым, но он вдруг изогнулся, вскрикнул, и его сила упруго забилась у меня в руке.

Видимо, он хорошо понял все произошедшее. Замерев, он лишь крепче обнял меня, и мы застыли в таком положении. Затем он резко встал. Постепенно приходя в здравый рассудок, я открыл глаза. Мужчина, Машка в моем теле, сидел у меня в ногах.

— Ну? — спросил я себя своем полузнакомым голосом.

— Ой-ой-ой! — я с удовольствием потянулся, и обнаженное женское тело в зеркале тоже потянулось. Возбуждение не пропало, оно осталось, но было не резким, а каким-то приглушенным, похожим на здоровый зуд чистой кожи после парной.

— Замечательно, — констатировал я, — лучше не бывает. Хорошо поигрались. Теперь давай по всем правилам, как положено.

— Ты играй, но не заигрывайся, и тело мое не порть, — строго сказала Машка, — а то удовольствие получишь ты, а девять месяцев расхлебывать буду я. Что с телевизором делал?

— А ты что сделала? — я с изумлением уставился на мелкую красную сыпь на груди мужского тела, которой у меня еще утром не было.

— Чем ты чувствительность восстанавливал? — вопросом на вопрос ответила Машка.

— Телевизором. — Нехотя признался я.

— А я димедролом. — призналась Машка.

— Так у тебя ж на него аллергия!

— Потому контакт и восстановился, — она почесала сыпь, — не бойся, сменим сознание, и аллергия пройдет.

— Ну и как тело? — мне были интересны ее ощущения.

— Какое-то оно грубое, — удивленно ответила она, — возбуждения никакого, чувствительность нулевая, и все время кого-то смять, сдавить, изнасиловать хочется. Или засунуть что-нибудь куда-нибудь.

— Ну и засунь, — посоветовал я, — в меня.

— Не получится, — ответила Машка, — не стоит. Чтобы засунуть, должно твердо стоять, а оно на женщин не возбуждается.

— Но мне-то ты помогла! — удивился я.

— Ну, я же знаю свое собственное тело, не раз пробовала, где погладить надо, а где и пощипать. Все-ж таки ты — это я, а я — это ты. А мне, видимо, эмоций кое-каких не хватает.

Все еще находясь в слегка эйфорическом состоянии, я в женском теле легко спрыгнул с кровати и пошел на кухню. Приятное ощущение теплоты внутри не проходило, а наоборот, продолжало усиливаться. В горле пересохло. Я достал из холодильника пакет апельсинового сока, налил стакан и выпил мелкими глоточками. Сознание мое все плотнее и плотнее входило в женское тело, и я все в большей мере ощущал себя женщиной. Но в то же время чувствовалось, что энергия потихоньку как бы вытекает из меня, расходуется на этот близкий контакт сознания и тела. Положительно, чужое тело отказывалось подпитывать сознание.

Машка уже надел на широкие плечи мою футболку, и деловито заправил ее за пояс.

— Да, — протянул он, — ощущение тоже не слабое. Главное, что наступает полное облегчение.

— А у женщин обычно как? — поинтересовалась я, хотя прекрасно помнила, что мое возбуждение не улеглось сразу, а значительно усилилось.

— Мужчина возбуждается слабее, а кончает резче и полностью, — он прикрыл глаза, — теперь я понимаю, почему мужики постоянно стремятся иметь новых женщин.

Я усмехнулась. Теперь и мне становилось многое понятно в женской психологии, и я не преминул уколоть:

— А женщина хочет только одного мужчину, но зато хочет его постоянно.

— Ну да. — Машка хитро посмотрела на меня. — Правильно понял и достиг нужного результата. Меняемся обратно?

— Как так обратно, — удивился я, — а самое-то главное попробовать?

— Слушай, мне что-то уже совсем ничего не хочется.

— Вижу. — Я согласно кивнул, — и пользы от тебя никакой. Все-таки как же вы, мужики, примитивно устроены.

— Зато вы, женщины, набор сложностей.

— И что нам делать?

— Кто удовлетворит женщину в час грусти, — промолвила Машка, — кто приласкает ее? Нельзя доверить такое дело первому встречному.

— Насколько я знаю мужиков, достаточно мне сейчас выйти на улицу, и через полчаса их набьется сюда полная квартира.

— Насколько я знаю женщин, — ответила Машка, — ни с одним ты не только не кончишь, но даже не возбудишься, потому что они все будут тебе противны в душе, а их грубость и жеребячьи выходки отвратительны физически.

— У тебя есть какой-нибудь любовник? — не унимался я.

— А у тебя? — парировала она. — Ты на лицо свое посмотри, тебя же даже мой муж из дома выгонит.

— Может, мальчика по телефону вызовем? — предложил я.

— Не смей портить мое тело! — рявкнула Машка командирским басом. Никогда не думал, что могу так мерзко орать.

— Но ты же носишь мое. И куришь, между прочим, — я вытянул из-под кровати пепельницу со свежими окурками, — а у меня от курения кашель.

— Вот мерзавец, — посочувствовала Машка.

— Ну очень хочется, — я смущенно сложила губки бантиком и отвела взгляд, — даже свербит…

— Слушай, а может все же не будешь? — посерьезнела Машка, — энергия уходит, и сердце может не выдержать.

— Буду, — я тоже стал серьезен, — раз уж начали, давай закончим.

— Тогда нужна легенда. Пригласим в гости кого-нибудь из твоих знакомых мужичков посимпатичнее, без комплексов, чтоб и тебе, и мне приятен был. Я позвоню ему и твоим голосом скажу, что родственница приехала, оттого и морды похожи. А дальше он сам все поймет. Только ты мне текст разговора напиши заранее, я ж ваших взаимоотношений не знаю.

— Понял, — кивнул я, и снял с полки блокнот и ручку, — а ты, как позвонишь, перекуси чего-нибудь да сходи погуляй.

— С такой-то рожей? Меня ведь весь двор знает! Нет уж, я дома посижу, а ты скажешь, что мы пара эксгибиционистов.

— Пара чего? — не понял я.

— Не чего, а кого. Эксгибиционистов. Это извращенцы такие, когда мужик любит в замочную скважину смотреть, как с его женой другие забавляются.

— А ты будешь смотреть? — спросил я.

— Может, и буду.

Машка взял записку, нагло сгреб со стола пачку сигарет и пошел в холл.

— Не кури, зараза, легкие попортишь! — крикнул я ей вслед.

[/responsivevoice]

Category: Странности