Элисон горько плачет

[responsivevoice voice=»Russian Female» buttontext=»Слушать рассказ онлайн»]boundstories.net/storiesad/alisons_lament.html
«Alison’s Lament» by Cropsncuffs

Зоомагазин Макса был довольно большим заведением на главной улице города. Я всегда любила животных, потому и решила устроиться туда на работу. Для хорошей девушки работа у Макса всегда находилась. Тем он и славился, надо сказать. Хотя подолгу они у него не задерживались. Вечно уходили на поиски лучшего, как он говорил, поэтому для новеньких дверь всегда была открыта. На полставки, по выходным, по нечётным вечерам — как угодно. Только работай, и получай за это неплохие деньги, чтобы жить как тебе хочется.

Я вышла на работу, и она оказалась совсем лёгкой. Знай только принимай деньги за прилавком, пока старички и многодетные мамы приходят за мешками корма или просто чтобы поглазеть на животных в клетках.

А, ну и мужики, само собой. Такие, у которых обычно бультерьеры и/или здоровущие ротвейлеры, чёрт их побери. Бритоголовые, серьги на пол-уха, вечно хотели от меня каких-то гадостей. Разок или два мне приходилось с ними несладко, но рядом всегда был Макс, чтобы унять их, если они уж слишком разойдутся.

Все они покупали вещи, которые я про себя называла «модные аксессуары» для собак. Крепкие кожаные ошейники и сбруи в заклёпках — на мой взгляд, собаке в них было бы жутко неудобно, но покупатели были довольны. Кто-то из них и сам щеголял в ошейнике — что, на мой взгляд, было уже совсем из ряда вон.

Эти странные аксессуары привозили к нам каждый четверг, как по часам. Сопровождал их вежливый господин, который помнил, как меня зовут, всегда говорил «спасибо» и «пожалуйста» и был с Максом в самых приятельских отношениях. После этого Макс быстро уносил коробку прочь и распаковывал её наедине — хотя все остальные товары он распаковывал прямо при покупателях, на прилавке.

И вот однажды случилось неизбежное — вежливый господин прибыл, когда Макса не было на месте. Как всегда, улыбаясь, я расписалась в его бумагах, после чего он отбыл, оставив меня наедине с невзрачной картонной коробкой. Подозрительно большой, если задуматься.

Наконец любопытство пересилило меня, и через какую-то секунду я уже взрезала скотч большим ножом и открывала крышку коробки. Чтобы увидеть там до огорчения обыкновенный ящик, доверху полный собачьими аксессуарами, тщательно выделанными из хорошей кожи. Сама не знаю, что я ожидала там отыскать, но почему-то испытала разочарование.

Я раздосадованно нахлобучила крышку обратно, сняла коробку с прилавка и развернулась, чтобы унести её в кладовку, чтобы Макс сам ею занялся. Но что-то пошло не так… коробка вдруг выскользнула у меня из рук, крышка лопнула, и на пол хлынул поток блестящей кожи.

Выругавшись, я поставила коробку на пол и принялась отчаянно запихивать предметы обратно. Попробуй теперь притворись, что я туда не заглядывала! Но что поделать, дело житейское.

Я почти уже наполовину всё собрала, пока вдруг не наткнулась на предмет, заставивший меня остановиться. С виду он напоминал обычные собачьи шлейки, но если вглядеться получше, было ясно, что что-то не так. Для начала, эта сбруя была куда больше обычной шлейки, и кой-какие ремешки явно находились не там, где надо.

Я вертела её в руках, тщательно изучая, но сбруя так и не раскрыла мне свою тайну. Отложив её в сторону, я принялась осматривать остальные предметы. Вскоре я нашла пару ошейников, вроде бы тоже собачьих, но довольно странного вида. Кожа у них была толще и прочнее, а сами ошейники были выше, чем требуется обычной собаке.

Услышав, как открывается дверь магазина, я быстро затолкала всё обратно в коробку и запихала её под прилавок, после чего вскочила и начала обслуживать покупателя. Потом ещё одного, и ещё — и не успела я опомниться, как вернулся Макс. Молча взяв коробку, он унёс её вглубь магазина, в кладовую.

Лишь через несколько часов я смогла зайти в кладовую, и, увидев коробку, решила осмотреть её как следует. Убедившись, что Макс занят с очередным покупателем, я сняла с коробки крышку и вскоре уже снова держала в руках странную сбрую. Пока ещё не понимая, что к чему, я вертела её перед собой, глядя на ремешки, болтающиеся на тяжёлой центральной секции. В поисках какой-нибудь наклейки или ярлыка я повернула сбрую так, что два верхних ремня легли мне на плечи. Внезапная мысль поразила меня — и, мысленно содрогнувшись, я приложила центральную кожаную секцию к груди. С ужасом я увидела, как остальные ремешки развернулись в своих петлях и обхватили моё тело.

Через секунду я поняла, зачем нужна эта странная сбруя. Не для какой-то там крупной собаки — для человека. И, судя по тому, как естественно ремни легли поверх моих выпуклостей — для женщины.

По изменившемуся голосу Макса я поняла, что он направляется к двери в кладовую. В панике я огляделась, пытаясь найти, куда спрятаться. Глупость, конечно, но догадка о подлинном назначении этой вещи совсем сбила меня с толку. Остановив взгляд на большом шкафу в углу комнаты, я кинулась к нему, открыла дверцу и быстро залезла внутрь, аккуратно закрыв дверцу позади себя.

Обнаружив, что по-прежнему держу в руках сбрую, я тихонько выругалась. Теперь, если Макс заглянет в коробку, у меня уже не получится соврать, что я была в это время на заднем дворе. Я попятилась, и вскоре спина моя ткнулась в стенку шкафа. Я едва не упала, когда она вдруг подалась в сторону, впустив меня в комнату, о существовании которой я даже не подозревала. Хотя после сегодняшних событий меня уже вряд ли что-то могло удивить.

Шагнув в комнату, я закрыла потайную дверь и огляделась. Вдоль стен стояли скамейки, и с крючков на стенах свисали кожаные предметы, которые не нуждались в пристальном ознакомлении. Уже по их виду было ясно, для чего они нужны — и, хотя я не могла сдержать любопытства, мне не хотелось сейчас изучать их досконально. Кое-что в комнате заинтересовало меня куда сильнее — высокий угловатый предмет посреди пола, с меня ростом, накрытый тканью.

Положив сбрую на скамейку, я шагнула к нему и крепко взялась за ткань. Потянув за неё, я стащила её на пол и тут же непроизвольно вскрикнула. Верхняя половина этого устройства больше всего была похожа на большую собачью клетку, но внутри находилась совсем не собака. Внутри находилась красивая молодая девушка.

В испуге прикрыв рот ладонью, я обошла вокруг клетки, разглядывая сидевшую там девушку. На молочно-бледной коже резко выделялась чёрная кожаная сбруя, туго обхватывавшая её аппетитное тело. Рыжеватые волосы вились на её голове, заключённой в странную маску. Передняя её часть была сделана в виде собачьей морды, которую держали на месте кожаные ремешки. Сходство было поразительным — вплоть до пары остроконечных ушей, торчащих над ремнями на макушке. Горло девушки обхватывал высокий кожаный ошейник, и заклёпки на нём поблёскивали в ярком свете лампы.

Голова девушки поворачивалась вслед за мной, и, судя по нечленораздельным булькающим звукам, которые она издавала, внутри маски находилось нечто вроде кляпа. Она отчаянно елозила лапами по прутьям клетки — это действительно были лапы, так как её запястья были туго зашнурованы в кожаные рукавицы, не дававшие ей пользоваться пальцами. На внутреннюю часть рукавиц были даже вделаны подушечки, чтобы усилить сходство с собачьей лапой. Да и будь её пальцы свободными, это ничем бы ей не помогло — в этом я убедилась, как только попыталась открыть клетку. Она была крепко заперта на висячий замок. Я бессильно трясла дверцу, пока большие голубые глаза девушки молча наблюдали за мной поверх маски.

Не знаю, зачем, но в этот момент я протянула руку сквозь прутья клетки, чтобы погладить её по спине.
Будто она и впрямь была какой-то собакой. Едва лишь я коснулась её бледного плеча, как она что-то пискнула под своим кляпом. Я погладила её по спине, и она тут же затрепетала под моей рукой, выгибая спину и будто наслаждаясь моим вниманием. Пальцы мои опускались вдоль туго затянутых ремней у неё на коже, пока не дошли до прелестных округлых ягодиц. Её мертвенно-бледные формы до того заворожили меня, что руки, схватившие меня сзади и прижавшие к моему лицу тряпку, застигли меня врасплох. Начав отбиваться, я вдохнула резкий запах химикалий, и после этого не помнила уже ничего.

Первое, что я осознала, когда начала понемногу приходить в себя — что у меня сильно болит челюсть, и когда я пошевелила ею, то не почувствовала зубов во рту. Постепенно просыпаясь, я вспомнила резкий запах химикалий, после чего на меня обрушилось воспоминание о красивой девушке, запертой в клетке. Я широко распахнула глаза и едва не закричала, мутным взглядом увидев вокруг себя тонкие стальные прутья крест-накрест. Это могло означать лишь одно — и ощущение таких же прутьев под ковриком, на котором я лежала, заставило меня всхлипнуть. Мозг отказывался снова поднимать мне веки, чтобы не увидеть правду, которой я не могла вынести.

В своей добровольной тьме я вытянула руку, чтобы узнать, докуда я могу дотянуться. Произошло неизбежное — я коснулась прутьев, даже не успев разогнуть руки. Но не пальцами. Они были будто склеены вместе, и все ощущения проникали к ним сквозь мягкую, но плотную материю. Желая узнать правду, но страшась её до глубины души, я поднесла руку к лицу и медленно открыла глаза. Там, где раньше была розовая человеческая ладонь, находилась теперь собачья лапа из чёрной кожи, туго зашнурованная на моей кисти. И уже самым краешком сознания я ощутила у себя на горле крепкую хватку ошейника.

К моим глазам подступили слёзы, когда я заставила себя оглядеться вокруг и смириться с жуткой правдой. Теперь девушкой в клетке была я сама. Взглянув на себя, я убедилась, что превращение было полным. Чёрная кожаная сбруя надёжно пленила моё обнажённое тело. Кто знает — может, это была та же самая сбруя, которую я вынула из коробки. Было ясно одно — теперь она крепко застёгнута на мне самой. Толстая кожаная часть спереди прижималась к моим рёбрам и слегка подпирала грудь, в то время как остальные ремни уходили к моим плечам и бёдрам. Ремни были буквально усеяны заклёпками и петлями D-образной формы, которые без слов намекали на бесчисленные способы моего дальнейшего обездвиживания.

— Вижу, ты уже проснулась.

Голос Макса заставил меня вздрогнуть. Я настолько углубилась в созерцание своей беды, что даже не заметила, как он вошёл.

— Тебе удобно?

Я что-то проскулила ему сквозь огромный резиновый кляп — который, судя по всему, и был у меня во рту. Кидаясь всем телом на крепкие прутья, я заработала лишь ссадины и синяки на плечах. Клетка держала меня надёжно, хотела я этого или нет.

Задыхаясь от усилий, я молча смотрела на него. Тем временем он снял со стены большое зеркало и осведомился, не хочу ли я взглянуть на себя получше.

Из зеркала на меня смотрело существо, лишь отдалённо напоминавшее человека, но чертовски сексуальное — оно стояло на четвереньках и бока его ходили от тяжёлого дыхания. Большие карие глаза оставались моими, но остальное лицо закрывала чёрная кожаная маска в виде собачьей морды. Выполненной безупречно, вплоть до остроконечных ушей наверху. Кожаные ремни уходили от неё на затылок и где-то там, среди массы белокурых волос, которые я едва могла видеть, соединялись в множестве пряжек.

Ничем не сдерживаемые, мои крепкие груди покачивались подо мной, и соски на них набухли помимо моей воли — настолько удачно сочетались они с причудливым образом пленницы в зеркале.

— Дальнейшее зависит только от тебя, — сказал Макс. — Каждый день я буду выводить тебя на прогулку, чтобы кормить, поить и разминать кости, после чего буду помещать обратно в клетку. Каждый день ты сможешь умолять меня о том, чтобы я забрал тебя из этой клетки. Не бойся — я обязательно тебя из неё заберу. На ферму. А на ферме тебе будет куда тяжелее, чем здесь. Так что проси осторожней — если я и заберу тебя из клетки, то возврата уже не будет.

Я попыталась встать, чтобы запротестовать — но едва лишь я начала распрямлять спину, как в неё вдавились прутья клетки, без лишних слов определяя мою участь.

— Со временем, — сказал Макс, — ты сама разучишься ходить прямо. Остальные уже разучились. И довольно быстро.

Так вот почему в его магазине так быстро менялись продавщицы.

— От человеческой речи ты тоже отвыкнешь, и постепенно станешь совсем как дрессированная собачка. Будешь отзываться на каждое моё прикосновение, на каждую ласку. Будешь приходить в экстаз при одном только обещании секса. Не бойся — месяцок-другой в этой клетке, и ты сама забудешь дорогу обратно.

Повесив зеркало обратно на стену, Макс ушёл, и дверь закрылась. В комнате осталась лишь попавшая в плен собачка женского пола — несчастная, беспомощная, запертая в своей клетке без малейшей возможности выбраться. И, поскольку наверняка он говорил мне чистую правду, я разрыдалась. Я плакала и плакала, и думала лишь о том, что будет ожидать меня на этой ужасной ферме.