Изучение русского языка

[responsivevoice voice=»Russian Female» buttontext=»Слушать рассказ онлайн»]Изучение русского языка.
Категории:
Экзекуция
Подростки

Когда я учился в школе, хуже всего мне давался русский. Нельзя сказать, что я был круглым двоечником. По гуманитарным наукам были и четверки и пятерки, но вод русский не давался никак. Когда мне исполнилось 13 лет, мы переехали в новый район и я пошел в новую школу. Русский и литературу здесь вел строгий мужчина: Владислав Иванович. На мою беду, знание родного языка он считал высшей добродетелью и обязанностью любого человека, так что на снисхождение рассчитывать не приходилось. Двойки посыпались как из рога изобилия. В конце первой четверти он подозвал меня после урока и произнес:

— Ну, что, Иванов, двойка в четверти тебе светит однозначно.

Я стоял, потупясь. Возражать было нечего.

— Знаешь что, так мы с тобой ничего, пожалуй, не добьемся, — тяжело вздохнул он. — Вижу я, что двойки тебе не впрок. Надо чтобы кто-то с тобой подзанялся. Я, к сожалению, не могу. Но попробую помочь. Оксана, пойди сюда.

В класс входили ребята из десятого класса, и он подозвал высокую стройную и очень красивую блондинку, с кудряшками до плеч.

— Да, Владислав Иванович, — с готовностью подскочила она.

— У меня к тебе просьба, — произнес учитель. — Вот у этого юноши большие проблемы с грамматикой и правописанием. Помогла бы ты ему.

— Вот еще, — фыркнула девчонка, — очень надо.

— А ты подумай, — мягко попросил Владислав Иванович. — Ты у нас, конечно, отличница. Но вот мимо золотой медали можешь и пролететь. А вот если проявишь себя с лучшей стороны, то может педсовет и закроет глаза на кое-какие твои огрехи.

— Ладно, — Оксана недовольно передернула плечиками. — Займусь.

— Вот и отлично. Если у молодого человека в ближайшее время наметится прогресс по русскому, считай что золотая медаль у тебя в кармане. А ты вот что, Иванов. До конца четверти осталось две недели. И я, конечно, понимаю, что за это время серьезных успехов ждать от тебя не приходится. Поступим так. Если через две недели Оксана скажет мне, что ты стараешься, я поставлю тебе тройку в четверти. Но, если она будет тобой недовольна, получишь двойку. Понял? Я, снова кивнул.

— Вот и отлично, — продолжил учитель. — Теперь запиши Оксанин адрес и сегодня, после шестого урока, вперед, на занятие.

Делать ничего не оставалось и я, записав адрес, вышел из класса. Нельзя сказать, что перспектива дополнительно заниматься нелюбимым русским, да еще у девчонки старшеклассницы сильно меня радовала. Однако выбора не было, и к назначенному времени я подошел к нужному дому. Оксана открыла мне сама. Она была все в той же короткой джинсовой юбке и кофточке, в какой была в школе. В квартире, кроме нее, никого не было.

Я снял куртку и ботинки. Тапок она мне не предложила, и я в одних носках прошел в ее комнату.

— Давай сюда свою тетрадь и дневник, — потребовала она, усаживаясь на стул.

Я расстегнул портфель и подал ей требуемое. Она принялась изучать мои «творения». Ситуация была припротивная. Я, стоял, словно нашкодивший школьник перед учителем. Да перед кем! Перед девчонкой, которая была старше меня года на три, максимум четыре. А она, словно смакуя, нарочито долго листала мою тетрадь.

— Да, — наконец процедила Оксана, откладывая ее на стол. — Скажи, ты действительно ни черта не запоминаешь или придуриваешься? Что, такие сложные правила?

— Да нет, промямлил я. — Я их помню. Но когда сочинение пишу, они как из головы вылетают.

— Что же, проверим:

Дале последовал короткий экзамен на знание правил. Я, конечно, плавал, но отвечал, в целом, прилично.

— Знаешь что, — произнесла она, наконец, — я думаю, что зубрить с тобой правила бессмысленно. Ты плохо учишься не потому что тупой, а потому что ленишься. Здесь не зубрить надо, а ремня давать. Тебя пороли когда-нибудь?

Я покраснел до кончиков ушей, однако отношений со своей наставницей в самом начале решил не портить и просто отрицательно покачал головой.

— А надо было, — сообщила она. — Значит, давай так. Я устраиваю тебе сейчас порку, за все твои художества по русскому, и ты идешь домой и готовишь уроки. Когда у тебя следующий урок русского? Послезавтра? Вот, значит, завтра после уроков придешь ко мне с вариантом домашнего задания. Если там будет много ошибок, снова получишь порку. Так мы из тебя отличника быстро сделаем.

Я криво усмехнулся, давая понять, что оценил шутку, но она не пришлась мне по душе.

— Ну что, согласен?

По спине у меня пробежал холодок. Неужели не шутит?

— Ладно тебе, поприкалывались и хватит, — фыркнул я.

— А я вовсе и не шучу, — нахмурилась она. — Не досуг мне с такими как ты нянькаться. Вот получишь по заднице и сразу начнешь работать как надо. А не нравится, катись отсюда!

— Ну и покачусь, — воскликнул я и потянулся к тетради и дневнику.

— А ведь это двойка в четверти, — лукаво усмехнулась она. — И перспектива остаться на второй год. Ведь я завтра же скажу Владиславу Ивановичу, что ты не хочешь заниматься.

Я остолбенел.

— Ну что, двойка или порка? — жестко спросила она.

Сердце у меня упало.

— Ну, Оксана, ну, пожалуйста, — заныл я.

— Никаких «пожалуйста», — прикрикнула она. — Считаю до трех. Если на счет три не согласишься, считай себя второгодником.

— Оксана, не надо! — закричал я.

-Раз, — неумолимо произнесла она.

— Ну, пожалуйста!

— Два.

Она сделала небольшую паузу.

— Согласен, хорошо, — закричал я, потупился и весь залился краской от осознания своего позора.

Наступила тяжелая пауза. Когда я поднял глаза, Оксана смотрела на меня как победительница. На ее губах играла лукавая улыбка.

— Снимай штаны, — приказала она.

— Что? — не понял я.

— Штаны, говорю, снимай. Не через брюки же тебя пороть.

— Оксана, пожалуйста! — я ныл совершенно как нашкодивший малолетка. — Ведь я же мальчик, а ты девочка.

— Штаны долой или вон отсюда, — крикнула она. — Возможность получить двойку в четверти для тебя открыта. Ну, быстро!

Я испуганно принялся расстегивать брюки. Пальцы не слушались и я завозился с пуговицей. Но потом, совладав с ней, быстро расстегнул молнию и слегка приспустил джинсы, так что сзади приоткрылись ягодицы в трусах.

— Если я сказала снимать, это значит снимать, а не расстегивать, — криво усмехнулась она. — Снимай совсем, и быстро.

Я не думал, что могу покраснеть еще больше, но мне это удалось. Сгорая от стыда, я спустил брюки до щиколоток и снял их, прыгая сначала на одной, потом на другой ноге.

— Штаны мне сюда, — приказала она.

И я покорно отдал ей свои брюки. Она повесила их на спинку стула, на котором сидела и повернулась ко мне. Почувствовав, что она пристально рассматривает мои ноги, я снова потупился.

— Снимай носки.

— А это еще зачем?

— Раз сказала, значит снимай.

Я вздохнул и снял носки, которые тут же легли под стул.

— Трусы снимай, — тихо приказала она.

Я вскинулся и непроизвольно схватился за резинку трусов, словно их с меня собирались сорвать.

— Оксана, ну пожалуйста!

— Снимай, — неумолимо приказала она. — Ты же на прививку попку медсестре показываешь. И здесь не стесняйся. Считай, что я тоже тебя лечить буду.

Она хихикнула. Я понял, что перечить бессмысленно и, если я не хочу получить двойку в четверти, то должен пройти через этот позор до конца. Я повернулся к ней спиной, переборов секундное колебание, резко спустил трусы и снял их. Комкая в кулаке трусы, натянул спереди свитер обоими руками, так чтобы прикрыть письку и тут же почувствовал, как он натянулся сзади, полностью обнажая мои ягодицы. Я резко повернулся лицом к Оксане и потупился, понимая, что только что она с интересом рассматривала мою голую попку.

— Трусы отдай мне, — приказала она.

Я подчинился и подал ей трусы, продолжая оттягивать свитер. Она положила их на стол.

— Теперь свитер сними.

— Оксана, но это уже незачем, — проныл я, плаксивым голосом.

— Давай, давай. Позор тебе прыти добавит, когда упражнения делать будешь. Снимай, я говорю. Или можешь …одеваться и уходить: за двойкой в четверти.

Я тяжело вздохнул, снова повернулся к ней спиной и стал стягивать свитер. Слава богу, что находившаяся под ним рубашка была достаточно длинной и, натянув ее, сумел прикрыть большую часть ягодиц и письку. Натягивая правой рукой рубашку спереди, чтобы Оксана не разглядела моих интимных мест, я снова повернулся к ней и подал свитер. Его она тоже перекинула через спинку стула.

— Теперь рубашку.

Я надеялся, что этого не произойдет, но теперь надежды рухнули. Я снова повернулся к ней спиной и снял рубашку. Как на зло, майка была слишком короткая и натянуть ее так, чтобы прикрыть ягодицы и член было невозможно. После секундного замешательства, я прикрыл член правой ладошкой, обхватив пальцами яички, так чтобы они не висели, повернулся к Оксане, подал ей рубашку и сразу прикрыл стыднояе место и левой рукой, старясь держать ладошки как можно плотнее, чтобы она не могла ничего разглядеть. Оксана перекинула рубашку через спинку стула, повернулась ко мне и принялась бесцеремонно разглядывать. От стыда я был готов провалиться сквозь землю, но такого счастья не предвиделось и мне лишь оставалось стоять потупясь и прикрывая ладошками член под ее насмешливым взглядом. Пауза затягивалась.

— Скажи, что мы будем сейчас делать? — спросила она насмешливо.

— Ты меня будешь наказывать, — промямлил я, после небольшой паузы.

— Как я тебя буду наказывать?

— Ты будешь меня пороть.

— Хорошо. За что я буду тебя пороть?

— За то, что я плохо учусь по русскому.

— Нет, ты не просто плохо учишься. Ты ленивый мальчишка и за это тебя надо выпороть. Повтори.

— Я ленивый: мальчишка, — промямлил я.

Она движением бровей показала, что ждет окончания фразы.

— И поэтому меня надо выпороть, — выдохнул я.

— Чем бы мне тебя выпороть? А? — притворно задумалась она и показала, что ждет ответа

— Наверное, ремнем, — вздохнул я.

— Хорошо. Как ты думаешь, скольких ударов по попке ремнем ты достоин?

Я замялся.

— Наверное, пяти.

Она расхохоталась.

— Издеваешься? Что же, ты об этом пожалеешь. Для начала пропишем тебе: скажем, сорок. В соседней комнате шкаф для одежды. Там висят ремни моего отца. Выбери тот, что пожестче, и принеси мне.

Я бросился в соседнюю комнату. Нельзя сказать, что приказание меня порадовало, просто появился шанс хоть на несколько минут укрыться от взглядов Оксаны. Открыв шкаф, я увидел там три ремня. Все еще зачем-то прикрывая член правой рукой (было стыдно открыть свои срамные части в чужой квартире даже когда никто не смотрел) , я взял тот из них что показался мне помягче и потоньше и поплелся в комнату.

Когда я подошел к Оксане и протянул ей ремень, она нахмурила брови.

— Ты что принес, паршивец?! — она схватила ремень и больно хлестнула меня по левой ноге, так что я подпрыгнул. — Неси толстый, черный. И быстро, пока я тебе горячих не добавила.

Я метнулся в соседнюю комнату, схватил требуемый ремень и быстро вернулся к Оксане.

— Вот это уже дело, — она довольно усмехнулась и взяла у меня ремень. — Ложись на кровать.

Я медленно подошел к кровати и лег на нее попой кверху, все еще тщательно прикрывая член. Получилось, что я лежу убрав под себя руки, из-за чего попа несколько выпячивалась. Я снова почувствовал стыд.

— Руки то вперед вытяни, — хохотнула Оксана.

Я, нехотя, вытащил из под себя руки и положил их перед собой, уперев в них подбородок. При этом я постарался как можно плотнее сжать ноги и прижать таз к кровати, чтобы у девчонки не было никакой возможности разглядеть мой член и яички. Оксана встала надо мной, держа в руке ремень. Я весь сжался и зажмурился в ожидании удара, но его не последовало.

— Не, так неудобно, — заявила она после небольшой паузы и неожиданно вышла из комнаты.

Вернулась она почти сразу, держа в руках круглый валик от дивана.

— Поднимай живот, — потребовала она. — Подсунем под тебя, чтобы попка была выше.

Я весь содрогнулся. Ведь когда я приподнимусь, она сможет увидеть мои интимные места. Однако выбора у меня не было и я подчинился. При этом я извернулся так, чтобы она не смогла увидеть моего члена. Как только валик оказался подо мной, я моментально плюхнулся на него, прижимаясь к нему писькой и отчаянно гадая, не успела ли разглядеть ненароком чего лишнего вредная девчонка.

Оксана выпрямилась и начала меня неторопливо разглядывать. Я снова сгорал от стыда. Ведь я лежал в постыдной позе с приподнятой обнаженной попкой перед девочкой, которая собиралась меня пороть, а всю мою одежу составляла короткая майка. Неизвестно откуда взявшийся сквознячок противно холодил ягодицы.

— Да, забавная картина, — протянула, наконец, Оксана. — Ну, что же, начнем, пожалуй. Каждый удар будешь считать. Если собьешься или пропустишь один, этот удар не считается. Понял?

— Понял, — пискнул я.

Мое сердце бешено колотилось. Щеки пылали. Я зажмурился и напрягся, в ожидании удара, но его опять не последовало. От удивления я открыл глаза и расслабился: и в этот момент резкий удар ремня обжог мне попку.

— А-а-а, — закричал я он неожиданности и, через несколько секунд, спохватившись, отсчитал: — раз.

Тут же на мои ягодицы обрушился второй удар. Здесь мне удалось сохранить честь и не вскрикнуть. Перетерпев боль, я громко сказал.

— Два.

Третий удар был крепче предыдущих. Я дернулся, но, стараясь говорить как можно ровнее, чтобы не выдать своих чувств, произнес:

— Три.

Новый удар, чуть слабее. Его я выдержал спокойно и ровным голосом объявил:

— Четыре.

Кажется, Оксана поняла, что ударила не слишком сильно и вложила в следующий удар все что могла. Боль была настолько нестерпимой, что я резко дернулся, застонал, и лишь переждав несколько мгновений смог произнести:

— Пять.

Новый удар. Достаточно сильный, но не такой как прежде. Может быть, я бы и не дернулся, если бы он не пришелся на места, по которым ремень уже бил.

— Шесть.

Новый удар.

— Семь, — крикнул я.

Попка начинала ныть уже нестерпимо. Снова щелчок, какой-то особо резкий и от того болезненный.

— М-м-м. Восемь, — кажется мой голос дрогнул.

Еще один удар. С особой силой. Я сдержался, чтобы не закричать, но дернулся особо сильно. Из глаз потекли слезы.

— Девять, — объявил я после небольшой паузы, стараясь, чтобы в голос не дрогнул.

Следующий удар был уже не такой сильный и я перенес его спокойно.

— Десять.

Я ждал новых ударов, стараясь не обращать внимания на боль в попе и ужасаясь, как выдержу еще три десятка ударов. Оксана, почему-то медлила.

— Так неинтересно, — сказала она после паузы. — Будем менять позы после каждого десятка. Вставай.

Я быстро подтянул руки под себя, прикрыл член и встал. Возможность выйти из позорной позы меня несказанно порадовала.

— Подойди к столу и упрись локтями в крышку, — приказала Оксана.

Сердце у меня упало. Ведь в этой позе я должен был убрать ладони от члена, и она могла разглядеть все!

— Ну, что медлишь? — нахмурилась она. — Или ты решил получить двойку в четверти?

Мои щеки пылали куда жарче, чем поротая попка. Взгляд, непроизвольно уперся под ноги. От стыда я весь дрожал мелкой дрожью. Однако, было ясно, что предстоящего позора уже не избежать. Я медленно подошел к столу и, чуть помешкав, с трудом заставил себя убрать ладони от письки. Я быстро нагнулся и уперся локтями в крышку стола. При том встал точно спиной к Оксане. Я надеялся, что она продолжит меня пороть не обращая внимания, на открывшиеся интимные. Однако, моим надеждам не суждено было сбыться. Оксана обошла стол и встала сбоку, и немного нагнулась, откровенно разглядывая мою письку. Я отвернулся и прикусил губу от стыда, а член: непроизвольно начал твердеть и подниматься.

— Ого, какие мы боевые, — хихикнула Оксана.

Она протянула руку и ощупала мой окончательно затвердевший член и яички.

— Оксана, не надо, — заскулил я.

— …Цыц, — прикрикнула она. — А то еще добавлю.

Некоторое время ее бесцеремонные пальчики ощупывали мое хозяйство, а потом отпустили его и выпрямилась.

— Продолжаем. Не забывай считать. Удары посыпались с пулеметной скоростью. О стыде я и думать забыл, с трудом успевая вскрикивать:

— Одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, семнадцать.

Внезапно удары прекратились. Вне себя от боли, я резко выпрямился и принялся растирать горящую огнем попу. Оксана молча смотрела на меня. Неожиданно я осознал, насколько смешно должна выглядеть эта сцена со стороны. Я стоял без штанов перед девчонкой и растирал выпоротую ей попку. Я застыл и начал краснеть. Опавший во время ударов член снова начал подниматься.

Оксана ехидно усмехнулась.

— Ты ничего не пропустил?

Я похолодел.

— Да, я пропустил шестнадцатый удар.

— Условия помнишь? Становись в ту же позу, — она властным движением указала на стол, — и считай с шестнадцатого.

Я покорно встал как требовалось и сжался в ожидании удара. Он последовал почти сразу. Поротая попка испытала острую боль, и я дернулся всем телом.

— Шестнадцать, — вскрикнул я.

Новый удар. Я, непроизвольно, дернул правой ногой. Теперь Оксана била с большими интервалами, но значительно сильнее.

— Семнадцать.

Еще удар.

— А-а-а! Восемнадцать.

Из-за боли в поротой попе я дернулся всем телом и тут же получил новый удар.

— Девятнадцать.

Следующий удар последовал после самой продолжительной паузы, но был значительно сильнее. Я не выдержал.

— О-о-о-о. Двадцать.

Из глаз текли слезы, которые я принялся вытирать рукой. Оксана спокойно смотрела на меня.

— Так, снова меняем позу. Становись с центр комнаты, немного согни колени и упрись в них руками.

Всхлипывая, я выпрямился и отошел от стола. Попа пылала огнем и, прежде чем принять требуемую позу, я растер ее ладонями. Член, после всего что было, я уже не прикрывал. Оксана встала сбоку и чуть сзади от меня.

— Не забывай считать, — напомнила она.

Я кивнул.

Первый удар был не слишком сильным, но поскольку он пришелся на следы от предыдущих, я дернулся и взвыл.

— У-у-у. Двадцать один.

Новый удар.

— Двадцать два, — по щекам ручьями лились слезы.

После следующего удара я не выдержал и немного переступил вперед.

— Двадцать три.

— Стой на месте, не двигайся, — она снова ударила.

Я подпрыгнул.

— Ай! Двадцать четыре.

Снова удар. Кажется, она начала меня немного жалеть и била не слишком сильно, с приличными промежутками. Но мне все равно было безумно больно.

— Двадцать пять. Двадцать шесть. Ой, — я всхлипнул. — Двадцать семь. У-у-у-у. Двадцать восемь. Двадцать девять. Тридцать.

Она застыла в задумчивости. Не в силах терпеть, я выпрямился и снова принялся растирать пылающую попу.

— Да, хорошо тебе досталось, — произнесла она после паузы. — Пожалуй, стоит немного облегчить тебе наказание. Последние десять получишь рукой, а не ремнем.

Я замер. С одной стороны, казалось, что удары рукой будут слабее. Но, с другой, теперь Оксана должна была прикасаться рукой к моей голой попе. Даже после всего что произошло, это казалось позорным. Мой член непроизвольно начал увеличиваться и, чтобы Оксана этого не заметила, я прикрыл его ладошками. Она усмехнулась, села на диван и отложила ремень.

— Иди сюда и ложись мне на колени.

Я подчинился, убрав руки от члена, только когда нагнулся настолько, что она больше не могла рассмотреть моих гениталий. Теперь я лежал на ее коленях как бы домиком, упираясь руками и ногами в пол. Моя пылающая попка была поднята выше всего и покоилась на ее коленях. Почему-то именно это положение показалось мне самым позорным из тех, которые я принимал сегодня. Она положила левую руку мне на шею, а правой ладонью коснулась попки, заставив меня густо покраснеть.

— Не забывай считать, — напомнила она и нанесла несильный шлепок.

— Тридцать один, — воскликнул я, радуясь, что хоть один удар оказался не таким болезненным.

Кажется, она почувствовала это и вложилась в следующий значительно сильнее. Я дернулся.

— Тридцать два.

Следующий был настолько сильным, что не уступал ремню. Я не выдержал, дернулся и взвыл.

— О-о-о! Тридцать три.

Новый удар, чуть слабее, но все равно очень болезненный.

— Тридцать четыре.

Пулеметная серия, достаточно сильных ударов заставила меня извиваться и выкрикивать цифры.

— Тридцать пять. Тридцать шесть. Тридцать семь. Тридцать восемь.

Пауза. Я непроизвольно расслабился и тут же получил весьма болезненный удар, из-за которого резко дернулся.

— Тридцать девять.

Я напряженно ждал следующего удара, но его не последовало. Оксанина ладонь неожиданно легла мне на ягодицы и принялась гладить их. От неожиданности я напрягся.

— Бедная попка, — с деланным сочувствием, произнесла Оксана. — Как ей сегодня досталось. Ну, ничего, всего только один удар остался. Потерпи. Немного уже.

Она продолжала гладить мои ягодицы, и я почувствовал, что опавший во время ударов член снова стал подниматься. Вскоре он встал колом и, о ужас, уперся в Оксанины ноги. Кажется, она почувствовала это и тут же нанесла резкий и очень болезненный удар и сбросила меня с колен.

— Сорок, — закричал я, покатившись по полу.

Остановившись, я сел и тут же почувствовал страшную боль в пятой точке. Быстро вскочив, я принялся подпрыгивать и растирать ягодицы. Оксана смотрела на меня насмешливо.

— Думаю, теперь ты хорошо сделаешь домашнее задание, — она подошла к столу и побросала мою одежду на кровать. — Одевайся и иди домой. А завтра, после уроков ко мне. Если ошибок будет мало, может, я и не стану тебя наказывать.

Утирая слезы, я быстро оделся и выскочил из квартиры. И вот теперь я сижу дома. Попа все еще ноет и я стараюсь сидеть так, чтобы не вызывать новой боли. Упражнения по русскому сделаны и уже дважды проверены. Сейчас сяду проверять их в третий раз. Но больше всего меня беспокоит, как вести себя дальше с Оксаной. Боюсь, что завтра я такого позора не перенесу. Рассказать кому-нибудь о том, что со мной было я точно не решусь. Надо что-то придумать, чтобы избежать будущих порок и позора, да и двойку в четверть не хочется. Если можете подсказать, что делать, пишите на адрес slsp1000@rambler.ru

Вот дела! Только залезла в интернет, чтобы рассказать о том, как развела малька, а этот дурачок сам уже все выложил. Но оно к лучшему. Две недели он в моем распоряжении. Подскажите, что сделать с ним за это время. У кого есть идеи, пишите на slsp1000@rambler.ru И тогда вскоре сможете прочитать, о том что было с ним дальше. Оксана.

[/responsivevoice]

Category: Экзекуция