Фотосессия Эротическая повесть Часть 1

[responsivevoice voice=»Russian Female» buttontext=»Слушать рассказ онлайн»]Фотосессия. Эротическая повесть. Часть 1
Категории:
По принуждению
Романтика
Подростки
Наблюдатели
Фантазии
Странности
Случай
Студенты

…Она шла, почти зажмурившись. Не шла — летела, как метеор, — хотелось толкаться, врезаться, оступиться, упасть под колеса. Ей казалось, что она рассекает воздух со свистом, как ракета. Обида, клокотавшая внутри, оглушалась скоростью, но стоило замедлить ход — и сердце снова ныло, и черный червячок копошился в нем…

Вот и сейчас: на остановке толпа — нет дороги быстрому ходу. Хотелось врезаться в нее, разбросав людей-людишек, как щепки… останавливало только то, что было скользко, и — где-то на краю разума вертелась все-таки мысль: чем же виноваты люди, что Сережка мой — павлин, девчатник, кобель несчастный, красавчик, сволочь, бабник…

— Ы-ы-ы-ы!.. — Валя расплылась от рева… остановилась, пытаясь найти платок. — Прекратить! — скорчила гримасу, злясь на саму себя — плаксу и неженку, вытерлась, гордо вскинула голову. Мы еще посмотрим, кто кого!..

— Девушка… Девушка!.. — Валя только сейчас поняла, что ее окликают. Она в недоумении завертелась, напрягая глаза, мутные от рева, — кому она могла понадобиться?

— Девушка! Хотите поучаствовать в фотосессии?

Валя напряглась, определяя источник голоса, — и перед ней сфокусировался парень, очкастый, насмешливого вида.

— В фотосессии?.. — голос не слушался ее.

— Да. Мы вас будем снимать. Бесплатно. Хотите?

Валя соображала, свыкаясь с неожиданностью вопроса, — и вдруг перед ней возникла мстительная картина: она позирует незнакомым парням, те — бесятся от страсти, желают и вожделеют ее, неприступную царицу, а она — одним движением ресниц приговаривает и спасает, казнит и милует… И Валя выпалила, прежде чем успела подумать:

— Да! Хочу! Хочу!

— Отлично, — Очкарик прищурился и стал похож на китайца, — какой энтузиазм. Вы любите фотографироваться? — Валя не успевала реагировать, а Очкарик продолжал: — Вы нам, кажется, подходите. Кажется!.. Впрочем, сейчас удостоверимся. Пойдем, — он взял ее за локоть и повел к ближайшей двери. Валя успела прочитать замысловатую вывеску: «Арт-Позитиff. Fashion, Фото & Дизайн Sтудио».

Он ввел ее в темный коридор — «осторожно, лестница», — они спустились полуощупью куда-то вниз, повернули, — и вдруг Валю ослепил яркий свет. Они стояли в комнате, состоящей, казалось, из одного света и белых стен. Там Валя увидела двух мужчин — лощеных, богемных, ироничных. Они пристально разглядывали ее.

***

— …И нам нужна девушка — активная, заводная (Миша стал загибать пальцы), сексуальная, стройная, с гибкой фигурой, с короткой стрижкой. Вы — Миша уткнул в Валю указательный палец — вы нам подходите. Всем, кроме стрижки.

Валя, раздевшись по просьбе «позитиффщиков» до лифчика и колготок, утонула в бездонном кресле против Миши. Она трусила и стеснялась; ей никогда не приходилось сидеть раздетой перед незнакомыми мужчинами и участвовать в фотосессиях. Слезы давно были забыты, и Валя напряженно вникала в ситуацию, пытаясь понять ее. Несколько раз она спрашивала «а что мне делать?» — на что «позитиффщики» ухмылялись и переглядывались.

Наконец, продержав Валю минут десять в унизительном (она считала) неведении, упросив раздеться и обсмотрев со всех сторон, как лошадку, фотограф Миша приступил к сути дела. Валя слушала, прикрыв руками голый живот, и старалась не пропустить ни одного слова. Слушала — а внутри почему-то холодело, как в детстве, когда она играла в прятки.

— Но у меня ведь короткая стрижка, — сказала Валя. Она была подстрижена изящной шапочкой — чуть ниже ушей. Волосы ее были подкрашены глянцево-черным тоном, который очень шел Вале.

— Косте тоже так показалось, — сказал Миша. Костей звали Очкарика, поймавшего Валю. — Но нам нужна ОЧЕНЬ короткая. Совсем короткая. Мы бы с вами и разговаривать не стали, если бы… Если б вы нам так не понравились. – Миша подсел к Вале, безмятежно улыбаясь. Валя напряженно выгнулась…

— Насколько короткая? — спросила она, — под мальчика?

— Еще короче, — сказал Миша и уставился на нее. — Налысо. Иначе говоря — совсем без прически.

У Вали покруглели глаза, — а Миша вдруг запросто, по-хозяйски запустил руку ей в шевелюру и стал ерошить ее — медленно, не без нежности, как сама Валя ерошила порой вихры соседской малышни. Валя вздрогнула, но не протестовала — только сжалась сильней, да глядела, растерянно улыбаясь, на Мишу.

— У тебя волосики мягкие, приглажены ровно… — Миша продолжал ерошить Вале волосы, касаясь кончиками пальцев кожи на голове и спускаясь постепенно к затылку, отчего по Валиному телу побежали мурашки, леденящие, как брызги за шиворот…

— …Прямо шелк! «У пони дли-и-инная челка, все из не-е-ежного шелка…» Жаль, конечно, брить такую роскошь. — Мишина рука остановилась. — Если хочешь, мы побреем тебе головку. И тогда ты подойдешь нам. Только — если хочешь, конечно. Хочешь? — Миша вдруг коснулся пальцем ее затылка — и провел кривую к ушку, едва скользя кончиком у корней волос, отчего Валины внутренности вдруг ухнули куда-то в холодную глубину. Валя не смогла сдержаться — пискнула, поеживаясь и глядя застывшими взглядом на Мишу.

Прикосновения к коже под волосами были убийственно приятны. Валя помнила это по первой своей стрижке, совсем недавней – когда ее впервые коротко стригли и красили, а она сдерживала распиравший горло ком, стесняясь своего удовольствия… Налысо? Валя вдруг представила себе свою головку — с лысым черепом, голым, как у младенца или куклы, — и горло сжалось от жалости к себе. Вместе с ней вернулась злость: «чем хуже, тем лучше» — думала Валя, представляя, как она покажется лысой Сережке, как он раскроет рот, будто пузырь проглотил… будет ли он любить ее — такую? Или — разведется и уйдет к своему цветнику-девичнику? Черт бы побрал их всех… Валю охватил азарт мести; она уже упивалась горьким торжеством своего будущего безобразия…

— Хочу! — голосок ее прозвенел неожиданно резко, и сама Валя вздрогнула.

— Подумай хорошо! Тебе не жалко твоих волос — таких мягких, таких шелковых? — голос Миши звучал глумливо-сочувственно. Валя разозлилась — что ее, за маленькую держат тут? ей уже 19, она студентка, замужняя женщина, в конце концов, — сбросила Мишину руку со своей головы и крикнула еще звонче:

— Нет! Не жалко! Брейте!

— Ого. Ну тогда пошли. — Миша перемигнулся с «позитиффщиками» и протянул руку Вале…

***

Машинка жужжала, безжалостно выбривая на Валиной макушке лысую полосу. Холодок машинки отзывался холодком в сердце и мурашками по телу. Валя смотрела в зеркало глазами, полными слез… при этом ее переполняло азартное, злое озорство — «вот вам всем!» А прикосновения машинки были приятны до дрожи… Она злорадно смотрела, как лысая полоса становится шире, а сбритые волосы прядь за прядью безжизненно падают вниз… вот она, Валя, превращается в лысого профессора с черными космами по бокам, вот — в ободранную куклу, вот — в бритого призывника с пухлыми, жалостливыми губками… Она понимала, что нет пути назад, и от этого ее подмывало жутковатое удовольствие.

Наконец последняя прядь упала на пол, с Валиных плеч сняли полотенце, потом взяли блюдечко, помазок — и, прежде, чем она сообразила, что происходит, ее свежая лысина вдруг покрылась слоем крема, как торт — взбитыми сливками. Прикосновения помазка к коже на голове, непривычно чуткой, были мучительно-приятны, почти невыносимы, и Валя тихонько подвывала, вцепившись в подлокотники. Она смотрела в зеркало на лысое существо, покрытое колпаком взбитых сливок, и дрожала от ужасной и сладкой непоправимости происходящего. Потом по ее голове стали водить бритвенным станком, снимая щетину — точно так, как она делала это со своими ногами. Потом — стерли полотенцем остатки крема, протерли лысину («полируют!» — подумала Валя, горько усмехнувшись), а потом — «вуаля!» — артистично сняли платок…

Из зеркала на Валю смотрело розовое, как ребенок, существо — трогательное, с распахнутыми глазками-блюдцами, пухлым ртом, ушками, торчащими,… как у свинки, и — невероятно, но Вале пришлось признать это — ужасно милое. Симпатичность розового чудика из зеркала была настолько неожиданной, что Валя на мгновение перестала верить, что ЭТО — она, Валя, — и стала щупать себе голову. Чудик немедленно принялся делать то же самое. Гладкая, полированная кожа под пальцами вместо волос была странно непривычной, и Валя охнула.

— Что, нравишься себе? — Миша, казалось, был доволен, как слон. Валя еще раз взглянула в зеркало — чудик щупал затылок, тщетно ища хоть одну прядь, — и улыбнулась своей растерянной, мягкой улыбкой. Чудик немедленно сделался таким милым, что Валюша заулыбалась во весь рот, любуясь на чудика, сияющего улыбкой из зеркала.

Ее наполнила шалая радость — оттого, что она, Валя, вроде бы и не она, и вместе с тем — такая странная и хорошенькая. Валя встала, прошлась перед зеркалом…

— Отличная пластика, а, Костец? — Миша созвал всех «позитиффщиков», и они любовались на Валю, привыкающую к своему новому обличью. — Надо выпить за Валин новый имидж. Где шампусик? Откуда-то появилась бутылка, бокалы — и Валя, застенчиво улыбаясь, чокнулась с «позитиффщиками» — «за твою обворожительную лысую макушку, Валюш». Шампанское было розовым, шипучим и очень пьяным — Валя выпила полный бокал, и по телу ее побежали головокружительные ручейки.

Щечки и лысина порозовели. Она снова смотрелась в зеркало, и казалась себе удивительно милой розовой куколкой. Повеселев, Валя приняла эффектную позу и спросила, глядя на «позитиффщиков» в зеркало:

— А как вы будете меня снимать?

— Конечно, обнаженной, — сказал Миша.

Непонятно было, шутит он или нет – все они говорили таким тоном, — и Валя в первый миг приняла Мишины слова за очередную дразнилку. Но что-то заставило ее вздрогнуть. Она повернулась к Мише:

— Нет, серьезно?

— Конечно, серьезно. — Мишино лицо сохраняло прежнее выражение. — Если хочешь, конечно. Если нет — что ж, до свиданья. Заставлять не будем. За бритье денег не возьмем, так уж и быть…

Валя почувствовала, как холодеет.

— А… как же так? Ведь вы… я…

— А что мы? Ну да, мы тебя побрили. Не насильно ведь — сама захотела. Захотела или нет? — Миша требовательно заглянул в Валины глаза, и она заплетающимся языком ответила «д-да…»

— Ну вот. Конечно, получается тогда, что ты как бы… того… зря побрилась. Ведь брили-то мы тебя именно для фотосессии. Ну — ничего, через месяц-другой отрастут…

— А… — Валя осеклась, потом продолжила: — А почему вы мне сразу не сказали?

— А ты спрашивала? — Это была наглая ложь, потому что Валя спрашивала, — но она снова осеклась… Мысль о стриптизе перед насмешливыми «позитиффщиками» была невозможна, недопустима — как то, что происходило с Валей в некоторых ее запретных снах, — потому-то она и привлекала ее все больше. Валя чувствовала, как ее тянет в какую-то мутную, заманчивую бездну, где клубились стыдные желания ее сновидений. Злость на Сережку еще не утихла; Валя вспомнила, как этот Дон-Жуан разливался соловьем перед роем восторженных девчонок-писюшек, глядевших на него, как на мороженное… Ему, значит, можно, а мне — нет? И Валя выпалила – будто ухнула в прорубь:

— Я согласна! — и сама похолодела, представляя себе, как ЭТО будет. Уже было однажды…

— Что ж, Валя-краля, — сказал все тот же Миша, — ты приняла мудрое решение. Мы тебя оставим здесь, а сами подождем за дверью. Как разденешься — выглянешь, позовешь нас. О’кэй?

***

Валя стояла совершенно голой перед зеркалом и рассматривала свои прелести, пытаясь представить, как их воспримут «позитиффщики» (и мучаясь оттого удвоенным стыдом). У нее было странное чувство дежа вю, сна наяву — ей казалось, что сбывается одно из ее мучительных эротических сновидений, в которых она боялась признаться даже себе…

Кроме всего прочего, она ужасно стеснялась обильной растительности у себя в паху: кучерявая шерстка особенно выделялась — кричала прямо-таки — на фоне розовой лысины, и была такой густой, что казалась — на Валю надеты черные трусы. Ей мерещилось, что она угловата, непропорциональна, у нее слишком толстый живот, слишком маленькие груди… Никто, кроме мужа и случайных наблюдателей, никогда не видел ее голой… Ох уж этот Сережка, Сережка-павлин! Ну, погоди у меня!

И Валя, решительным шагом направилась к двери — быстро, суетливо, пока не передумала, — и крикнула в темноту:

— Я готова!..

Захлопнула дверь, и — подальше от нее, в другой конец комнаты, как

от волка. Сейчас, сейчас придут, увидят ее. Ноги вдруг сделались ватными…

Послышались голоса, шаги, — ближе, ближе, — дверь приоткрылась, и в комнату заглянула Мишина физиономия, скользнула взглядом по ее телу…

«Позитиффщики» вошли в комнату. Валя стояла перед ними голая, босая, нелепо улыбалась и не знала, что делать. Понимала, что прикрываться глупо — и руки свисали, как неживые, покачиваясь взад-вперед. Вале было зверски стыдно, до слез, но при этом — внутри ерзал интерес: какое впечатление она, голая, произвела на них?

В этот момент Валя ощутила внутри теплую волну — взгляды «позитиффщиков» исторгали из ее тела стыдную, сладкую дрожь. Ей захотелось выгнуться, потянуться, и она непроизвольно сделала несколько полузаметных чувственных движений.

«Позитиффщики» одобрительно переглядывались. Миша сказал:

— Валечка! Кралечка ты наша! Да ведь ты — именно то, что нам нужно! Почти. А ну-ка, повернись… вообще — походи, походи по комнате. Та-а-ак…

Валя ходила, поворачиваясь к ним обнаженными бедрами, ягодицами, грудью в профиль и анфас, и с каждым шагом и разворотом теплая волна подсасывала все сильней — хотелось выгибаться, принимать позы, выпячивать зад… Валя видела свое отражение в зеркалах — там была вся она, голая, лысая, чудовищно волосатая внизу, и там же были «позитиффщики», – и она снова не верила, что это — она, Валя, ходит перед ними в таком виде. Было очень стыдно — но сам стыд становился с каждым мигом все желанней и слаще. «Неужели я такая?..»

— Так. Валенька, ты чудо. Ничего, скоро пообвыкнешь, раскрепостишься — и будешь королевой моделей. Один только деликатный момент: головку твою побрили, а внизу у тебя — такие джунгли…

Валя, и так пунцовая, почувствовала, как голова ее наливается тяжелым огнем, а сердце проваливается куда-то в вязкое болото. Хотелось сесть на пол и заплакать. А Миша продолжал:

— Поэтому, — если ты не против, конечно (Мишин голос был снова глумливо-серьезным), — мы тебя побреем и там. Согласна?

Валя была готова растечься в лужу от стыда. Миша сказал поспешно: — По глазам вижу, что согласна! — подошел к сжавшейся Вале, взял ее за руку и отвел к тому же креслу, в котором Валя стала лысой. — Садись. — Валя села на ватные ягодицы, — Раздвинь ножки… — Миша присел на корточки, потом вскочил, поискал что-то, — приволок низкую скамейку, сел перед Валей, — Раздвинь, я же сказал. Как я смогу тебя побрить?

Он взял Валины колени и раздвинул их. Валя не сопротивлялась. — А теперь — вытяни ножки вперед, раздвинь шире… еще шире… Вот так. Чуть-чуть выгнись… – бедная Валя застыла в немыслимой позе, подставив Мише распахнутую наготу паха и ягодиц — Тебе никогда не делали интимную стрижку?

Валя ничего не смогла ответить, и Миша прекратил допрос. Он взял со стола крем, помазок — и стал мазать кремом Валин лобок, спускаясь все ниже и ниже, деловито замазывая вагину и пограничные с ней зоны. Валя вздрагивала, вцепившись в спасительные подлокотники. «Позитиффщики» стояли рядом, с интересом глядя, как Мишин помазок снует по Валиным интимным местам.

От прикосновений помазка, холодного, щекочущего, Валя почувствовала, что уплывает, тает, как снежок в горячей руке. Теплая волна внутри нее бурлила, распирала пах, подступая к самому краю — все ближе, ближе… Валя понимала, что Это такое — и боялась Этого, и хотела… С ней уже было однажды…

Миша …кончил мазать ее, и стал орудовать станком. Это было стыдно, щекотно и адски приятно: Вале хотелось стечь с кресла на пол, стать жидкостью — лужицей расплавленного масла… Миша снова подбирался к вагине, сантиметр за сантиметром, и чем ближе — тем мучительней кипела горячая волна внутри, тем ближе просилась к запретному краю. Валя уже знала, что Это неизбежно, и только готовилась скрыть свое наслаждение, как только сможет, — чтоб не умереть со стыда. Ее запретный сон сбывался, приближался, врастал в нее! Она зажмурилась…

И в этот момент Миша коснулся вагины, сбривая с нее волоски — раз, другой… Мазнул помазком, обновляя крем, — еще, и еще… Валя почувствовала, как щекотка от помазка заползает ей внутрь, проникает во все нервы и капилляры, закипает в ней — все Валино тело, сверху донизу, набухает изнутри невыносимо сладкой щекоткой… Горячая волна вдруг вздыбилась, расперла бедра, закипела — и просочилась, излилась наружу, обжигая Валю наслаждением, какого она не знала никогда, никогда…

— А-а-а-а-а-а-а-а!!!.. …какое там — сдержаться! смертная щекотка лишала разума, и Валя забыла обо всем на свете, корчась в оргазме –

— А-а-а-а-а-а-о-о-у-у-ы-ы!…

…»Позитиффщики», застыв, наблюдали, как Валя кричит, закатив глаза, терзая рукой вагину и обхватив Мишу ногами, как коала…

***

— Ого. Какая ты впечатлительная девочка… — Миша, казалось, был немного растерян. — А вы что уставились? — крикнул он «позитиффщикам», — а ну, ставить аппаратуру! Мы будем готовы через 10 минут. Вперед-вперед, без труда — и пленки не вытащить из… Шевелимся — не спим!

«Позитиффщики» ушли, переглядываясь, а Миша, подождав, пока затихнут шаги, взял за обе руки совершенно потерянную Валю и сказал:

— Ну прости. Прости. Я же не знал, что ты такая… Ты что, никогда не позировала обнаженной?

Валя, не в силах раскрыть рот и глаза, мотнула головой, брызнув слезинками с ресниц. Она вжалась в кресло, зажмурилась, прячась от мира, как ребенок — в собственную темноту.

После оргазма по ее телу разлилась густая, тягучая волна удовлетворения, хоть внутри все еще зудел сосущий буравчик, — очень хотелось дергать, теребить вагину, как Валя частенько делала сама или позволяла делать мужу. Муж…

Волна вдруг отпустила разум. Валя шевельнулась — и с ужасом поняла, ЧТО произошло. В ее голове завертелись картинки «со стороны»: она, Валя, голая, писькой наружу, кончает при всех — корчится, вопит… Комок невыносимого стыда стал обволакивать, душить Валю — ей захотелось испариться, исчезнуть, умереть на месте. Она вжалась глубоко в себя, чтобы стать маленькой-маленькой, незаметной…

— А я думал… мы думали… Ты была такая активная, так уверенно соглашалась на все… Ты… э, да ты замужем? — Миша посмотрел на ее кольцо. От этих слов Валя разревелась. Миша поежился и стал торопливо говорить Вале:

— Ну, не надо, не надо. Не надо… Нам скоро сниматься, а у нас глаза красные будут, как у кролика или дракона. Представляешь — обнаженная красавица с кроваво-красными глазами, как у дракона?

Валя фыркнула, подавившись слезами…

— Нам сейчас нужно макияж сделать. Один — для первой сессии, а для второй — совсем, совсем другой. Знаешь, что нам предстоит?

Валя приподняла голову, не решаясь открыть глаза, потом все-таки приоткрыла немного… Миша сидел перед Валей, вглядываясь в нее.

— Вот мы тебя накрасим, — Максим у нас визажист (Валя поняла, что

Максимом был безымянный третий), — и ты попозируешь нам. Ты гибкая, пластичная, как змейка… у тебя прекрасное тело — не всякая модель имеет такое. Мужу повезло твоему. Говорю без подвоха, как эстет. У меня есть девушка, мне нечего подбивать под тебя клинья — можешь мне верить, говорю объективно. Слово эксперта: ты, Валь, красотуля… личико у тебя оригинальное, и тело чудное. А бритая головка украсила тебя еще больше.

Валя снова зажмурилась — на этот раз, чтобы скрыть от Миши ее удовольствие.

— А вторая фотосессия — самая важная. Мы выкрасим тебя золотой краской, сверху донизу…

Валя так удивилась, что мгновенно подняла голову и распахнула заплаканные глаза во всю ширину.

— Не пугайся. Это совершенно не опасно, безвредно, — и даже приятно. Знаю по словам других моделей. И прекрасно смывается. Никаких следов… Мы поможем тебе смыть краску, не волнуйся.

Однако, утешил! Валя смотрела на преображенного Мишу, бывшего насмешника, а ныне — утешителя… и вдруг ей пришла в голову дикая мысль.

Она шевельнулась, возвращая себе расслабленные конечности, потом напряглась — встала, — Миша тоже встал, вопросительно глядя на нее, — и сказала:

— Не надо помогать. Я и так… Давайте… где ваш… твой визажист?

Миша засуетился: — Макс! Ма-а-а-акс! Только сначало мордочку надо умыть, и вообще — под душик.. идем — умоемся…

Валя подумала, что без шевелюры личико ее окончательно стало мордочкой — и вдруг развеселилась.

Тело после оргазма наливалось истомой — чувственной, расслабляющей, как горячая ванна; Валя чувствовала странную новизну во всем теле — будто заново на свет родилась. Потянулась, преодолевая стыд… пересеклась взглядом с Мишей — и тут же наново ощутила свою наготу. Посмотрелась в зеркало – кукольное, целлулоидное тело, без единого темного пятнышка… между ног – чистенько, гладенько… и сразу там заныл буравчик, подмывая Валю новой волной. Странное дежа вю — чувство реальности запретного сна — не покидало ее. Она подумала: неужели все только начинается?

Продолжение следует…

(другие части этой повести можно найти, кликнув по ссылке «другие рассказы этого автора», и там — перейдя на страницу 2).

Пишите отзывы по адресу: vitek1980@i.ua

[/responsivevoice]

Category: Случай