Дневник Мата Хари (Глава 6)
[responsivevoice voice=»Russian Female» buttontext=»Слушать рассказ онлайн»]Глава 6. ПИТЕР
Мой муж счел такой путь добывания денег очень удобным, и поэтому я была вынуждена отдаваться еще несколько раз кому попало, чтобы, говоря словами Малеода, помочь ему нести финансовое бремя.
Однажды он буквально вынудил меня выплатить свой «долг чести» — капитан оказался абсолютно неисправи-мым картежником. Это были дни, когда он не вставал из-за картежного стола, чтобы пойти домой. С картами в ру-ках он дневал и ночевал часто в соседнем борделе.
Прежде я получала лишь разовые задания, но на этот раз речь шла о долговременной сделке.
Мне предстояло посетить известного промышленника, чтобы своим телом погасить карточный долг. Он был ог-ромный — свыше 3000 гульденов, — и не было никаких шансов, чтобы капитан смог когда-нибудь выплатить его. Этот визит имел для меня далеко идущие последствия, полностью изменившие мою жизнь.
— Нашему мужественному господину ван Боону ты очень нравишься, — наставлял меня муж, — настолько, что я убежден: эта богатая грязная свинья умышленно до-вела меня до такого состояния, когда пожертвуешь да-же собственной хорошенькой женой. Ладно, он свое получит. Это легче, чем наскрести 3000 гульденов. Он их у меня не найдет, если даже поставит на голову и потря-сет за ноги. На этот раз я ожидаю от тебя полной отдачи. В конце концов, это долг чести.
С этим напутствием я и отправилась к ван Боону. Горький опыт научил меня, что плакать бесполезно и каждое мое слово мольбы — напрасная трата времени.
Питер ван Боон был элегантный мужчина примерно сорока лет и очень привлекательный внешне. Если бы моя задача не была такой ужасной и если бы моя голова не была постоянно забита переживаниями, встреча с таким мужчиной могла бы быть очень приятной. Но я даже не думала, мог ли такой мужчина в других обстоятельствах вызвать во мне интерес.
Ван Боон принял меня вежливо и дружески, не замечая моего смущения. Он вел себя непринужденно, как будто мы были старыми друзьями. Я, конечно, знала о его боль-шом успехе у женщин. Многие дамы города соперничали в борьбе за его внимание, и он был уверен, что и я в него влюблюсь, а моя скромность развеется от его чар. Моя репутация была безупречна, и в городе говорили, что вос-хитительную красоту жены капитана Маклеода превосхо-дит лишь ее целомудрие. Они не догадывались о тех ужасных унижениях, которым я подвергалась со стороны дружков мужа по картежным играм.
— Мадам, надеюсь, вы позволите мне разделить вашу компанию. И я хочу, чтобы вы знали: уже давно я ваш тайный поклонник, а ваш визит доставляет мне величай-шее удовольствие, — такими словами встретил меня рас-сыпавшийся в любезностях ван Боон.
Я старалась сохранять спокойствие, но не могла не по-интересоваться, знает ли он, что мне пришлось нанести этот визит только по настоянию мужа, задолжавшего 3000 гульденов.
— Но, мадам, как вы могли! -воскликнул он. — При-знаюсь, я хотел встретиться с вами здесь, в моем доме, просто вдвоем в этих четырех стенах, но я был бы глубо-ко обижен, если бы истолковали мое восхищение вами как недостаточное уважение к вам, а мое желание побыть с вами — как нечто большее, чем простое знакомство.
— Как я понимаю, вы хотите… я имею в виду картеж-ный долг моего мужа…- слова застревали у меня в горле. Снова унижаться, снова просить?
— Да, кое-что он мне должен. Но, поверьте мне, я восзользовался этим только как предлогом встретиться с ва-ми. Вы самая красивая женщина из всех, кого я когда-либоЭр видел. И прошу вас верить мне, что я не буду злоупот-реблять вашим положением. Я ни к чему вас не принуж-даю. Да, я желаю вас всем сердцем, я очарован вашей красотой. Весь ваш вид, эти черные волосы, очарователь-ное экзотическое своеобразие вашей шелковой кожи, ва-ши красивые глаза, ваши божественные губы и эти чудес-ные руки — нет, позвольте мне вами восхищаться, не пы-тайтесь отвернуться, я хочу вас понять.
Вы красивее всех женщин, вы просто сводите меня с ума! Но я не хочу вас пугать. Я хочу вашей дружбы, вашей любви — дай бог! — но на своих условиях: я хочу понравиться вам своим пре-клонением и полной преданностью.
Никогда еще со мной так не говорил мужчина. Я не знала, что со мной происходит. Этот очаровательный че-ловек, привыкший покорять любую женщину, — действи-тельно ли он говорит правду? Или это просто замаскиро-ванное желание не прощать долг? Но когда он подал мне расписку о его получении со словами: «Вот это, очевидно, то, чего вы хотите», — и начал помогать мне надевать пальто, я поняла, что он говорит правду. Я очень хотела поблагодарить его как можно теплее, выразив ему свою сердечную признательность за его щедрость. Я спросила моего благодетеля, моту ли я побыть у него еще немного. Его глаза просияли, и стало ясно, что моя просьба его очень обрадовала. Когда я ушла несколько часов спустя, я поняла, что значит любить.
Я была на седьмом небе и не могла сдержать счастли-вых слез.
Этот мужчина сразу и всецело завладел мной, и я чув-ствовала, что его поцелуи и нежные объятия сделали меня настоящей женщиной. Я забыла о страданиях, причиненных мне замужней жизнью, о многих мужчинах, подвергавших меня унижениям по прихоти мужа, и впервые в жизни я была по-настоящему счастлива, весела и жизнерадостна. Короче говоря, я была вне себя от любви. Этот мужчина меня пробудил, показал мне, что такое любовь
и что любовь без физического наслаждения — это неле-пость.
Его объятия искоренили все сомнительное, грязное и неприличное, что давно уже переполняло мою душу; его поцелуи были такими божественными, что облагородили все грязное и животное, что я испытала в близости с дру-гими мужчинами. Но как все это произошло? Мы пили чаи и разговаривали как старые друзья. Я чувствовала се-бя непринужденно и была счастлива от мысли о том, что унизительное свидание превратилось в сказку. Я поняла что Питер был очень великодушен, но в то время я не была достаточно опытной, чтобы осознать, каких усилий стоило ему выпустить легкую добычу.
Я позволила ему поцеловать мне руку. Он нежно ее гладил, и я была удивлена эмоциями, вызываемыми этим прикосновением. После нескольких рюмок вина я чувст-вовала себя легко и счастливо. Часы на камине заиграли нежную мелодию, и я до сих пор не понимаю, как и почему у меня появилось желание встать и сделать несколько танцевальных па. Питер бурно зааплодировал и попросил меня продолжить. Когда я, смеясь, отказалась, он тоже встал и начал вальсировать со мной по комнате. Мы тан-цевали, пока у меня не закружилась голова.
Вот тогда он и поцеловал меня в губы. Это был нежный бесконечно сладкий первый поцелуй… Сколько их было потом — и не помню. Во всяком случае, чуткие пальцы
Питера, его гипнотические ласки, необыкновенно нежные прикосновения сводили меня с ума.
Потом мы очутились на диване в углу, впившись губа-ми друг в друга. Мир для нас перестал существовать. Это было как во сне, когда руки Питера нежно и осторожно
снимали с меня одежду. Я лишь помню, что, чем холоднее было моей коже, тем горячее становились его поцелуи. Они покрыли меня, как самый тонкий мех, они по-глотили меня, как летний дождь, я ощущала нежное при-косновение губ по всему телу, которое жаждало этих по-целуев, как иссушенная зноем пустыня жаждет спаси-тельной влаги.
Я чувствовала их везде. Они захлестнули все мое тело, так что казалось, что все оно соткано из этих жарких, страстных поцелуев; они осыпали мои груди, струились по^ мышки, скользили по моим бедрам, обжигали неж-ную плоть между ног. Питер давно перестал меня разде-вать, и его руки ласкали меня беспрерывно и так нежно и нерешительно, что я решила, будто снова сплелась со своей дорогой Генриеттой.
Эти нежные руки ласкали мои плечи, спину, груди, его губы пробовали другие части те-ла, руки соскользнули к моим бедрам, забрались под яго-дицы и начали массировать, подталкивать, подтягивать и сдавливать их, пока меня не переполнило опьяняющее чувство экстаза.
Не могу вспомнить, как я внезапно ощутила голое тело Питера. Я не заметила, что он разделся. Должно быть, он сделал это с ловкостью акробата, потому что его ласкаю-щие руки ни на минуту не оставляли мое тело. Но вдруг две сильные мужские ноги, прохладные и твердые, как мрамор, обвились вокруг моего тела, расслабились и мед-ленно раздвинули мои чудесные длинные ноги танцовщи-цы, как позднее назвал их Питер. Его мускулистый торс прижался к моей упругой, чуткой к ласкам груди.
Как это было прекрасно! Это странное мужское тело, оно пахло сильно, пикантно и по-новому — совсем не так, как тело моего мужа, с которым я так долго жила. И это действовало так возбуждающе! Разве этот мужчина сильно отличался от других? Почему же ни один мужчи-на меня так сильно не возбуждал? Может быть, Питер был исключительно красив или в самом деле от восхитительного запаха его тела я потеряла рассудок? А может, меня покорила сила его рук? О, как я чувствовала эту си-лу, которая совсем не делала мне больно! Я ничего подо-бного не испытывала за всю свою жизнь.
И снова его губы впились в мои. Вначале я едва заметила давление его языка; и я не могла противиться, позво-лив ему влезть между моих губ, исследовать рот и драз-нить мой язык. Я вскоре поняла, что эта игра — пригла-шение, призыв к взаимности. Я ответила. Эффект был поразительным.
Его любовные ласки утроились, а поцелуи перешли в нежные укусы. Он сосал мои губы и язык, как будто хо-тел проглотить их. Он лежал на мне, и я чувствовала при-ятную тяжесть. С минуту он отдыхал, как будто набира-ясь сил, затем начал как бы проникать своим телом в мое, вначале медленно, почти нерешительно, но так сильно, что я чуть не вскрикнула.
Теперь я смогла ощутить твердость его копья, которое обосновалось прямо между моих ног.
Дыхание Питера усилилось, а его голос стал хриплым от волнения, когда он спросил:
— Любишь ли ты меня хоть немножко, моя сладкая, хочешь ли ты сделать меня очень-очень счастливым? У меня не было выбора и я ответила:
— Да, я люблю тебя, делай со мной все, что хочешь, я твоя, возьми меня полностью.
— Любимая, мне так стыдно… я… я… о! … потом, потом я тебе скажу… я так сейчас счастлив… я так тебя люблю!
Когда он шептал эти слова, которые так сладко звучали для меня, его горячий, упругий, нервно подрагивающий стебель медленно и осторожно двигался между моих ши-роко раздвинутых бедер, пока, наконец, не коснулся мое-го священного места. Как будто попробовав его на вкус, этот сладкий стебель спокойно и уверенно вошел в меня. Сделал он это без труда, путь был хорошо подготовлен;
искусные ласки Питера, его нежность привели меня в такое настроение, что иного и быть не могло. Я вся утонула в его любви.
Руки Питера скользнули под меня и крепко обхватили моя ягодицы. Он держал меня сильными руками, в то вре-мя как стрела его любви глубоко проникла в мой грот. И когда он медленно двигался вверх-вниз тщательно выве-ренными толчками, которые хотя и не опустошали меня, но заставляли содрогаться, как от ударов тока, я поняла, что такое экстаз. Его могучее копье пронзало меня, как стрела Купидона. И когда Питер выходил из меня, я вся дрожала в ожидании его возвращения. Я боялась, что он уйдет навсегда, вместо того чтобы подготовиться к друго-му прыжку…
Это захватывающее движение запечатлелось в моей па-мяти и осталось навечно. В спокойном и поступательном ритме, величественном шествии его поистине королев-ского скипетра было нечто уверенное, сильное — можно сказать, Питер имел меня по-королевски.
Я вздыхала и стонала, никогда не испытывая чего-либо подобного, я хотела кричать от наслаждения.
Я была горда, что доставляю Питеру наслаждение, в этом не было сомнения, потому что он стонал так же сла-дострастно, как и я. Он не произносил любовные слова, его стоны и мычание напоминали зов большого истоско-вавшегося по любви медведя и убеждали меня, что он в таком же полубессознательном состоянии, как и я. Каж-дый раз, когда его сильный, раздавшийся вширь инстру-мент (у меня создалось четкое представление, что как только он внедрился в меня, он стал больше и тверже) глубоко погружался в конвульсивно сжимающееся отвер-стие, Питер сладострастно стонал, и я спешила ему на по-мощь.
Хотя эти сильные толчки следовали один за другим, каждый вызывал приятную дрожь во всем теле. Это был апогей невиданного наслаждения. Не может быть, чтобы на земле существовало что-то более захватывающее и незабываемое, чем то, как любил меня Питер.
Его глаза сверкали надо мной, как звезды, и их небес-ное сияние показывало мне, что он так же счастлив, как и я.
— О, любимая, выдержишь ли ты — я пытаю тебя сво-им знаком любви… я умру на тебе… позволь мне умереть в твоих объятиях…
Его нежные слова подтверждались сильными толчками, которые сотрясали мое тело. Он мог бы избивать меня, ходить по мне — я бы сочла это за высшее наслаждение. Этому мужчине я была больше, чем жена,- он был Бо-гом и хозяином моего тела, потому что завладел моей ду-шой…
— Любимая… моя единственная настоящая любовь… ты тоже любишь меня? (Его сильное, твердое, как мра-мор, тело беспрерывно ударялось о меня). Ты даешь мне… подлинное наслаждение… я… никогда… не смогу… жить… без тебя!
— Мой любимый Питер… ты моя единственная лю-бовь… и я хочу быть твоей навсегда… только помани меня пальцем… и я сразу брошусь тебе на шею!
— О, моя богиня… я вне себя от счастья… Заметила, я от тебя весь в огне? Мои силы удваиваются… я больше… не могу… я кончаю!- Я почувствовала, как его мощное копье глубоко вонзилось в меня. Вдруг меня прошила пульсирующая струя, такая горячая, что я испугалась, что она меня прожжет. В тот же момент я тоже достигла конечной точки. Все завершилось. Обессиленные, мы от-кинулись на подушки.
Позднее, когда мы отдохнули, наши губы снова нашли друг друга. Наши поцелуи были более сильными и чисты-ми, чем до этого, так как нас не отвлекали ни волнение, ни другие иллюзии. Казалось, мы состоим лишь из ртов, ищущих друг друга и пробующих мед из наших губ. Мы сидели, сплетясь в объятии, и целовались, целовались, це-ловались без конца.
Казалось, мы хотели целоваться вечно, чтобы навер-стать упущенное, когда не были вместе. Наши языки глу-боко проникли в страстно открытые рты. Питер был очень красивый, особенно когда смеялся. Я его щекотала, чтобы он громче смеялся. Некоторое время спустя мы за-теяли игру на диване, как шаловливые дети. Я особенно осмелела и вскочила на него, прижав его руки к торсу своими бедрами. Теперь я наказывала беспомощного мужчину.
Я нагнулась, чтобы потрепать ему волосы, а он этим воспользовался и схватил губами сосок моей груди. Я шу-тя начала бить его по лицу своими грудями — мне эта иг-ра понравилась. Он лежал, тяжело дыша, а потом сел, отодвинув меня.
— Что, бесенок, думаешь, я это выдержу, сладчайшая из всех дьяволов? Ты сводишь меня с ума. Посмотри, что ты наделала своими сладкими грудями! — И он показал на свой поднимающийся стебель.
Боже, как взвился он вверх! Я была очарована и не смогла не коснуться его. Тут же по его телу пробежала дрожь, и он обхватил меня руками.
— Я не могу вытерпеть, когда ты его берешь. Я больше не могу играть в эту игру, я слишком возбужден, дай я быстро войду в тебя. Иначе умру!
Я легла ему на грудь.
Одной рукой он крепко обнял ме-ня, а другой пытался за моей спиной протолкнуть в меня свой стебель, уже превратившийся в ствол. Я ему помога-ла, извиваясь всем телом и пытаясь вслепую найти эту дубинку. Наконец ему удалось войти в мое тело. Должна признаться, я помогала ему руками. Мой страх, что Пи-тер выскользнет или не найдет моей щели, был очень ве-лик. А стыд? Я этого не чувствовала, мы стали слишком близкими.
Теперь мой возлюбленный снова начал вонзаться в ме-ня. И после первых толчков у меня было такое впечатле-ние, будто он проник в меня глубже, чем в первый раз.
Любой другой мужчина замучил бы меня до смерти, но я знала, что энергия и сила Питера были его знаком люб-ви ко мне, и его почти животная страсть доказывала, что я, а вернее, прелести моего тела доводили его плоть до бешенства. Это была чистая страсть, жеребец в этом муж-чине полностью овладел им.
Его мощные удары оживили бы мертвую, И овладевшее мной чувство полного счастья заставило забыть все. Я вся стала предметом этого наслаждения, и только одна благо-дарная мысль блуждала в моем уме: Питер овладевает мной с бешеной страстью, на которую способен только мужчина, влюбленный до предела. Эта сладкая мысль ис-торгала из меня буйные восклицания и страстные призна-ния. Забыв обо всем, я визжала:
— Ой, ты просто чудо… какие чудесные толчки… давай чуть побыстрей… Да! Вот так! Любимый, е… меня креп-че! …твой х… вкусный… я умру в твоих объятиях… хочу всегда тобой наслаждаться… всегда меня так е… теперь я знаю, что такое хорошая е…!
Я несла все, что приходило в голову, потому что чувст-вовала, знала: Питер имеет меня, как никто и никогда ни одну женщину. Я была одержима желанием: чтобы у него хватило сил довести до конца наш бесконечный любов-ный поединок. Мысль о том, что нечеловеческая сила этих мощных толчков уменьшится или иссякнет, были просто невыносимой.
Мои дикие вскрики придавали Питеру еще больше страсти, и при каждом произносимом мной грязном слове его удары становились все сильнее. Судя по тому, как он поскрипывал зубами и дрожал, мои изречения делали его тоже одержимым. И он тоже перестал стесняться в выбо-ре слов:
— О, любимая, ты действительно считаешь, что я тебя могу е… как ты хочешь? Пусть мой х… будет в два раза больше и толще… ты этого хочешь? Ты хочешь х… вели-чиной с руку… одного мужчины тебе мало… но я хочу пригвоздить тебя… это божественно!.. как вкусно!.. у тебя фантастическая ж… ты моя сладкая! Единственная!
Все барьеры рухнули. Наполненные безграничным же-ланием, отдаваясь ему безо всякого стыда, осознавая, что это полная капитуляция перед сладострастными инстинк-тами, что это полное презрение к границам приличия, мы сами усиливали наше наслаждение.
Я употребляла самые грязные выражения, которые приходили мне в голову, не зная, где я их почерпнула. Обычная проститутка — и та не удосужилась бы употреб-лять такие слова, но для нас они стали перцем, которым мы приправляли свою роскошную еду:
— Да, е…, е…, е… меня, всей своей силой… крепче-быстрее… я хочу ощущать твой х…, пусть он меня всю разорвет… а-а-а! вот так!.. ты е… как бык… ты знаешь, как это делать со мной… мой муж — глупая собака… он не может е… меня, как ты… ненавижу этого ублюдка… любимый! Е…, е…, е… меня… никогда меня не бросай… сильнее! …толкай его глубже!.. ты что, устал? …давай, да-вай, е… меня крепче, быстрее, глубже… ой, я кончаю, а-а-а!
Я почувствовала, что теряю сознание. Казалось, все вокруг плывет, мои руки и ноги, как чужие, в горле все пересохло. У меня едва хватило сил попросить стакан во-ды. Потом на меня опустился тяжелый туман-Питер, мужчина, которого я полюбила до самозабве-ния, был единственной настоящей любовью во всей моей жизни. Я об этом никогда не жалела, и он был лучом сол-нца в моей жизни. Я была искренне благодарна своему мужу за то, что он свел меня с Питером.
Если бы я могла предвидеть, что мне предстояло пере-нести в Ист-Индии, я никогда бы не последовала за му-жем, когда его перевели на этот таинственный остров. Начальство больше не могло терпеть его поведение, и его поставили перед выбором: либо увольнение с позором, либо служба в гарнизоне в особенно опасной и нездоровой колонии. Как я уже сказала, если бы я знала, что ме-ня ждет, я бы совершила самоубийство. И, конечно, я не знала, что навеки потеряю своего возлюбленного.
Когда перед отъездом у нас было особенно нежное сви-дание, Питер сказал мне: «Я поеду за тобой. Но сначала мне надо привести в порядок дела в Голландии». Три ме-сяца спустя его не стало: он упал с лошади и разбился на-смерть.
С его смертью я потеряла все, что давало мне силы тер-петь брак с Маклеодом. Питер был самым идеальным лю-бовником для любой женщины, и именно он подсказал мне идею стать танцовщицей.
Вначале он попросил меня пройтись по комнате либо голой, либо — а это его особенно возбуждало — в за-дранной к талии юбке. Я была рада исполнить его жела-ние.
— Твои ноги танцовщицы преследуют меня день и ночь, часто говорил он мне и не успокоился, пока, на-конец, не получил у меня разрешение запечатлеть их на картине. Для этой цели он пригласил в наш город извест-ного парижского художника-с большими расходами для себя… «Мне нужен этот портрет, — однажды сказал он.- Я всегда хочу видеть твои ножки перед собой». Ему сде-лали много изображений моих ног, одно из них в нату-ральную величину. В верхней части картины были изо-бражены моя нижняя юбка и шелковая рубашка, которые я приподняла руками; тонкие кружева трусов выглядыва-ли из-под моей юбки. Художник изобразил мои ноги в красивых черных чулках с вышивкой, которые плотно облегали икры и тонкие лодыжки. Поза, которую я при-няла перед художником, очень меня смущала. В конце концов, он был мне совершенно чужой. Поза была до-вольно соблазнительной: я стояла, как настоящая танцов-щица, собирающаяся высоко подбросить ногу в канкане. Питеру никогда не надоедало любоваться этой картиной. Иногда я просто ревновала своего возлюбленного к ней ипыталась отвлечь его внимание от нарисованной Маргареты. Я становилась перед ней, поднимала юбку, потом-Потом случалось то, чего я хотела… Живая плоть побеж-дала.
Какие счастливые это были дни!
Мой любимый Питер позаботился также и о том, чтобы я тайно посещала уроки танцев. И поскольку у него был тонкий художественный вкус, он сам рисовал мне костю-мы, чтобы они точно соответствовали моей экзотической внешности. «Ты типичная баядерка, говорил он мне.- Я закажу церемониальное платье на Яве, настоящее свя-щенное ритуальное платье с драгоценными камнями». Так он меня любил.
Питер всегда называл меня Яли, своей маленькой ин-дийской девочкой, и давал мне книги, открывавшие сек-реты этой чудесной, таинственной страны. Питер вернул меня к жизни. Я была поистине его созданием, и он пред-видел все, что делала я после его смерти.
Примечание к главам 4, 5 и 6
Мата Хари не упоминает, что в январе 1897 г. у нее родился сын Норман Йон. Во время службы мужа в Ист-Индии у нее родилась дочь.
Там ее малолетний сын умер при таинственных обстоя-тельствах — предполагается, что он был отравлен тузем-ной служанкой, которая таким образом отомстила хозяе-вам за какую-то обиду.
Жизнь молодой женщины в экзотической стране по-прежнему была тяжелой, много ей пришлось перетерпеть от садиста-мужа, который к тому же завел себе любовницу.
Тем не менее после возвращения в Голландию они про-должали супружескую жизнь. Но однажды Маклеод ис-чез, забрав с собой дочь. Убитая горем мать долго ее ис-кала. По решению суда дочь была передана под опеку ма-тери, а муж должен был платить ей алименты. В 1906 году они были официально разведены. От бывшего мужа ей так и не удалось добиться выплаты алиментов. Молодой женщине пришлось испытать немало лишений, пока Па-риж не заговорил о новой звезде — исполнительнице вос-точных танцев Мата Хари.
[/responsivevoice]
Category: Классика
