Дело было после войны сразу Часть 2

[responsivevoice voice=»Russian Female» buttontext=»Слушать рассказ онлайн»]

Дело было после войны сходу. Часть 2

Гласил я уже про баню, юноша. Баню мы топили каждую неделю, по субботам. И, естественно, первым всегда париться я шел. Так как самый жар, а я это дело обожал. В армии истинной бани даже у нас, гвардейцев, не было. Так, сарайчик либо палатка, там незначительно пара и вода теплая. Так что заскучал я по бане, наверняка, посильнее даже, чем по маминым пирогам. Девки тоже, — у их было дров не много, ну и тяжело это, воду таскать нужно много. Разок за месяц парились, в наилучшем случае, а летом так и совсем не топили, прохладной водой умывались.

Баня у нас была авторитетная, отец еще ставил. С неплохой печкой, обычной, с трубой. Я, когда служил на Северо-западе, под Ленинградом, все осознать не мог, — как там местные по-черному баню топят? Это кошмар просто! Излишней минутки в этой копоти не просидишь. У нас же я длительно посиживал в парилке, выходил, пил чай из самовара, и назад ворачивался — потел. Это для вас на данный момент не осознать, какое выходило наслаждение:

Ну, и в одну субботу все я сделал как обычно. Затопил, подождал, самовар поставил, девок предупредил. Даже уже посидел в парилке малость, практически не парился — для разогреву: Водка? Ты, мил человек, не глупи. Это ж дурачиной нужно быть, чтоб в бане — водку пить! Да я и вообщем её не обожал совершенно. И на данный момент не особо жалую. . А пива у нас в колхозе, естественно, не было. Чай, темный чай, с одичавшим медом в сотах и сушенной малинкой. Очень даже кстати смачно. Чай неплохой было тяжело достать, но можно. Вобщем, я и зверобоя отвар обожал не меньше.

Итак вот, сижу я, означает, в парилке, и здесь слышу — идет кто-то по снегу, под валенками хрусть-хрусть. Здесь и гадать нечего, кто-то из девок: Думаю, — что еще случилось, что меня тревожат? Посчитай, единственный «культурный отдых» , как никак. Не считая сна.

Слышу, входит в предбанник, топчется там. Позже в парилку стучаться.

Я, хоть и не хотелось совершенно, снимаю с гвоздя простынь, заворачиваюсь, открываю. На пороге, — Василиса, в тулуп отцовский укуталась, валенки в снегу. От 1-го взора на неё — холодно стало.

— Ты уже паришься, Пашка? — спрашивает.

— Ну да, — говорю, — А что стряслось-то?

Она мнется, не знает что сказать.

— Да вот, — гласит, — А я к для тебя пришла:

И скидывает собственный тулупчик. А под ним на ней ничего и не было:

Я вообще-то девок нагих повидал уже, по секрету для тебя скажу, юноша. К тому моменту, я имею в виду. И наших, и немок, всюду для предприимчивого солдатика покладистая бабенка отыщется, если знать, как находить. И, если и тогда растерялся, то, естественно не оттого, что Василисины телеса увидал. А конкретно оттого, что родная сеструха мне вот так просто на обозрение себя предъявила.

Обзирать, сказать по правде, было в особенности и нечего. Василиса, естественно, за последние месяцы мало поправилась, но, все равно, совершенно не купчиха была с картин Кустодиева: Животик тонкий, как крышка от кастрюли. Ребра выпирают. Пятая точка — как два моих кулака, жесткая и поджарая. Ножки тонкие, худенькие как спички. Сиськи — прекрасные, островерхие, как две зрелые грушки, с темными сосцами, — но на тощей груди смотрятся удивительно, как будто сами по для себя вырастают. Крепкая, но уж больно жилиста. Хотя, вообщем, сестры мои были красивые. Курносенькие, сероглазые, русые, миловидные — не принцессы с герцогинями, естественно, но, на собственный лад, очень даже справные:

Но, пока я неразговорчиво её рассматривал с открытым ртом и вникал в ситуацию, хрен мой под простынкой вник еще резвее, а уяснил глуповатый орган только-только перед ним девка. Нагая. И полностью зрелая — вон какие сиськи торчат! После чего я ничего уже за него сообразить не сумел, ибо ничего, не считая этих сисек, да куста волос у Василисы на лобке, уже и не лицезрел. Механично помыслил, что она же на холоде стоит, дернулся к ней, в парилку затащил, и дверь запер:

А позже?

А позже, я Василису стал парить. Не поверишь. Натурально, вениками. Сложил на полог, валенки сбросил, вкупе со собственной простынкой за дверь метнул, и березовым веничком, — да по спине, да по пятой точке, — ох, до чего же у неё тощая тогда была пятая точка! — да позже перевернул, и по новейшей, по животику, да по сиськам по этим самым, от которых у меня разум за разум поехал.

Хрен мой стоял торчком, и если я и желал из Васьки дурь веником вытрясти, из себя её вышибить не выходило. Разве что малость слабее кровь в голову лупить стала. Но, — горячо. Потому стремительно упарился и сам до полуживого состояния. Здесь услышал, что и Васька чуть постанывает, вроде как тоже уже воздухом вздохнуть желает.

Взял я её на руки, и вынес в предбанник. Положил на топчан, накрыл простынкой, а сам рядом сел. Смотрим друг на друга.

— Паш, — она гласит, в конце концов, — Ты хоть и брат нам, но мы же лицезреем, что ты для нас стараешься, потому что для других и супруги не стараются. И что для тебя женихаться тоже охото, ты юноша юный, но с нашими бабами связываться не желаешь. Я тоже никого из деревенских не желаю. Так давай ты мне пока как супруг будешь? Я же знаю, что мужикам это необходимо:

Она, наверняка, еще много бы чего произнесла, поточнее, — проблеяла: Так как, естественно, она стеснялась и тогда слова с трудом находила. Но, нужно здесь сказать, что в холодном предбаннике мой хрен не только лишь не расслабился, а напротив, — совершенно стыд растерял. Смотрел я на сестренку, даже слушал, что она бурчит, а в голове только и стучало: «Девка! Девка! Охочая! Бери, пока теплая! Вперед, дурачина!». На данный момент самому удивительно. И ведь трезвый был.

Короче, послушал я её, послушал, да так осатанел, что скачком сорвал с неё назад эту простынь, да завалил на топчан ногами наверх. Васька задергалась от неожиданности, даже будто бы оттолкнуть собралась. Начала бы отталкивать, — ничего бы и не было, я думаю. Я насильничать никогда бы не сумел. Кого угодно, а сестренку: Но, — нет. Секунды не прошло, как Васька сама ко мне прильнула и в губки губками вцепилась. И здесь уж, сам понимаешь, у меня голова отключилась совсем, и хрен совсем возобладал над иной моей натурой. Я даже его рукою не направлял, — он как-то сам одномоментно дорожку в сестренкину пизденку нашел:

Ох, и отжарил же я тогда Ваську! Наверняка, ни до того, ни после, ни с одной бабой у меня такового не было. Была Василиска, естественно, еще девченкой, но мне тогда, честно слово, не до того было. Так не терпелось, что 1-ый заход я за несколько минут сделал, не больше, в три толчка, торопливо, как жеребец, а позже в неё начал кончать, чуть сообразил вытащить впору: А на 2-ой пошел еще через минутку. Злосчастный топчан весь скрипом изошел — поначалу я сестру по-обычному охаживал, грубо, без ласк всяких и даже без поцелуев, позже развернул, по-собачьи поставил, ухватил за плечи покрепче, заправил ей так, что она в глас охнула, и так до конца дело довел.

Позже холодно стало, я, также, на руках, отнес Ваську в парилку. Там не удержался, и к тому же 3-ий раз, на пологе, отработал её так, что она только повизгивала. Вообщем, вынужден огласить, юноша, что в женском наслаждении я тогда не достаточно что осознавал. Считал, что чем посильнее и почаще засаживаешь, тем бабам лучше. На самом деле, оно, может, само по себе и хорошо, но Васька мне позже признавалась, что впервой ей не шибко-то и понравилось, а отлично было только с того, что лицезрела, как мне отлично. 1-го интереса все таки не всегда хватает. Ну, ты взрослый уже, что это я: Тогда мне и взаправду до того дела не было. В руках девичье тело, юное, тугое да жаркое, покладистое и гибкое, — вот и все мысли:

Вобщем, вышли мы из бани только часа через три. Я, по дурному делу, заходов 5 сделал на Василису, при этом дважды — в парилке. Потому голова не соображала, перед очами — радужные круги, все тело ныло, а сердечко из груди норовило выскочить. Задумывался, дело плохо, на данный момент сомлею. Но, — обошлось.

Спать мы легли сейчас с Василисой вдвоем. Как супруг и супруга практически, на родительской кровати. Ночкой я пробудился, не удержался, и ещё разок сестренку пёхнул, — тихонечко, пристроившись сзади, задрав её ночнушку, под одеялом, чтоб других сестер не разбудить. Василиса даже край одеяла прикусила, чтоб не стонать. Вроде, никого не потревожили, как мне тогда казалось, хотя панцирный матрас скрипел здорово: Василисе, кстати, так почему-либо больше всего понравилось, как она позже призналась, тогда в первый раз в жизни и кончила, — даже ужаснулась, что сердечко у неё остановится:

Но, жить как супруг и супруга, мы, естественно, не смогли. Во-1-х — некогда. Деньком оба на работах, так либо по другому. Вечерком — полон дом народу. Я и так очень сестер смущался, а здесь совсем стал всегда оглядывать, не увидели ли они каких конфигураций:

Они вида не подавали, хотя Натуська время от времени, как мне казалось, за спиной хихикала. Во-2-х, — ну, сам понимаешь:

Короче, перевоплотился это у нас с Василисой во что-то вроде еженедельной банной традиции. В выходной затоплю баньку, посижу маленько — а позже она ко мне: Первую неделю я с таким нетерпением выходного ожидал — слов нет. На работе чуток топором по пальцам не засадил, в один прекрасный момент, воображая про себя оголенную Василиску на топчане, с расставленными ножками, в полной готовности: Так люди травмы и получают, наверняка. Ну, и как до дела дошло, — снова оторвались по полной: Василиска в глас только не орала, сейчас нам обоим было здорово, и домой возвратились совсем счастливые:

Создатель рассказа: Игорь Плотников

[/responsivevoice]

Category: Инцест