Частное видео Часть 10

[responsivevoice voice=»Russian Female» buttontext=»Слушать рассказ онлайн»]Положив Марину на кровать, Вадим очень осторожно лег рядом на бок. Женщина глядела на него снизу с улыбкой, очень внимательно, чуть изучающее: мол, ну посмотрим сейчас, какой ты любовник!

Наклонился и поцеловал глаза. У Марины замерло сердце: «Господи! И Сережка ласку с того же начинает!» , внутри все затряслось от желания, и она буквально затянула Вадима на себя, горячечно зашептав: «Ваденька, миленький, потом поласкаемся, войди в меня, хочу тебя, хочу, как на пленке увидела, так хочу, войди, хороший, я уже готова, посмотри!»



Потянувшись, намочив пальцы в своем соке, ухватилась влажной рукой за член Вадима над своим животом. Тот был еще не полностью готов, и она лихорадочно, соскальзывая, начала водить по нему рукой, с все нарастающим возбуждением чувствуя, как тот становится сильнее.

В какой-то момент ей почудилось, что Вадиму так возбудиться будет трудно, и она попыталась перевернуть его с себя на спину, чтобы помочь ртом. Но Вадим решительно прижал ее плечи к кровати.

И действительно, он уже был готов вполне. Войти с ходу у него не получилось, она, дрожащей рукой, с трудом найдя его инструмент между своих ног, направила его сама. Он, было, попытался войти не сразу, остановившись у входа, но Марина, обняв его ногами, выгнувшись, с ходу приняла его в себя на полную глубину, почувствовала мягкое давление на шейку матки, на стенки, на растянутый вход, успела счастливо подумать: «Ох, какой большой, такого не было!» — и кончила, чуть застонав, напрягшись и судорожно лаская его стенками пещерки.

Через мгновение очнувшись, почувствовала сначала завораживающую тяжесть мужского тела, придавившего ее к простыне, потом его губы, коснувшиеся ее губ: сладостно, до боли ответила, запустив язык между его зубами. И только тут поняла, что член все еще в ней, заполняя ее, казалось, до отказа.

Вадим начал медленно, осторожно двигаться. «Господи, он же меня порвать боится, такой большой, ласковый, глупышка!» Ощущение было сладостным, но ей хотелось большего, и она движением бедер задала куда более быстрый ритм. Мужчина, заводясь все сильнее, делал все более и более резкие движения, и, остановившись в самой ее глубине, резко, судорожно дыша, хорошо ощутимыми ей, сладкими толчками начал заполнять ее чем-то горячим и влажным, и она опять провалилась во что-то белое, острое и ласковое одновременно:

Падая, где-то далеко услышала свой крик, тихое, на ушко, ласковое: «Тише ты, лапушка, дети услышат» , свое ответное, сквозь сжатые от наслаждения зубы: «Пу-у-усть:» , и все исчезло.

Очнувшись, нашла себя на боку, под рукой Вадима, уткнувшейся носом в его грудь, под своей рукой — его, весь в соке любви, почти совсем ослабший член. От груди приятно пахло — чуть потом, совсем чуть-чуть, ей показалось — больницей, и она потерлась о нее носом, чмокнула, лизнула языком. Вадим чуть хихикнул, и она открыла глаза.

Разъединились, легли на спины. Вадим бережно подсунул под голову Марины руку, чуть прижал женщину к себе, бережно поцеловал в висок.

— Ах ты какая, Маринуль: муль-ти-оргаз-мич-ная: — ласково, чуть слышно засмеялся.

Та сладко потянулась, чуть выгнув вверх лобок.

— Ага:

Чуть помолчала.

— Я не всегда такая была:

— И: давно?

— Не-а: с Сережкой:

Вадим чуть напрягся, ожидая ответа, но, услышав его, расслабился.

— А: ну, тогда это хорошо, даже очень.

Опять прижал ее к себе потеснее, тихо, со смехом сказал:

— А то я уж испугался, может, какой другой мужик тебя недавно до такого же доводил. Только-только себя секс-гигантом почувствовал:

— А ты и есть: вон какой большой, — Марина положила руку на мужское достоинство Вадима, ласково, ладонью вжала мягкую кучку в его пах, чуть повращала. — Порвать меня боялся, дурашка: такой ласковый, теплый, твердый:

— Да не порвать: больно сделать, — чуть смутился Вадим.

— Какое там больно: — совершенно счастливым голосом сказала Марина, и чуть поперебирала пальцами источник удовольствия внизу его живота.

Они ненадолго замолчали. Марина сбегала в общую с детьми душевую, приостановившись под ее дверью и прислушавшись: нет ли там кого, а то, может, Светочка как раз за тем же забежала? Мысль, неожиданно, получилась очень ласковой.

Вернулась. Вадим в полутьме посмотрел на нее с улыбкой, чуть подвинулся, хотя места ей и так было предостаточно. Легла рядом на спину.

— Интересно, как там дети: — сказала, задумчиво глядя в потолок.

— «Как»? Я так думаю, как кролики, — Вадим коротко хохонул.

Марина шутливо ткнула его кулаком в бок и повернулась лицом к нему.

— Расскажи мне про Светку.

Мужчина повернул голову и внимательно посмотрел на нее. Ответил чуть напряженно:

— Про Светку? Что именно?

Марина прижалась к его животу щекой, чуть потерлась.

— Да не про то, как вы вместе спите: Ну спите и спите, обоим хорошо, я, — тут она засмеялась, — все равно лучше сделаю. Если и не лучше, то по-другому точно. Про дочку, — она выделила слово, — расскажи. Все. Как родилась, как росла, что любит, что нет, как болела — мне про нее все интересно:

— Интересно? — все еще чуть напряженно ответил Вадим. И задумчиво добавил: — Ну-ну:

— Ага, очень. И про тебя, и про Светланку.

Марина, все так же поглядывая ему в глаза, терлась щекой о живот. «Так. Кажется, мы в некоторой растерянности. Одно дело, потрахаться по-быстрому, другое — про собственную дочь вот так все выложить полузнакомой, по сути, женщине. Не слишком ли я гоню, а? Ведь, считай, прямая заявка на то, что мне Светка близким человеком станет:» И, чуть погодя: «Да пошло оно все: Мне действительно Светка очень интересна: да и с папой ее: нет, верит он мне, верит, никуда не денется, верит: хочу Светку в дочки!»

Но внутри все сжалось — ответит, уйдет? Только от разговора уйдет или, может, вот встанет сейчас с кровати и: все?

Вадим повернулся на бок, чуть отстранил от себя Марину, внимательно глянул ей в глаза.

— Да, Марин, не такая уж ты тихоня: как мне с ходу показалось, — и вдруг, улыбнувшись, прижал ее к себе. — Только вот мне почему-то и впрямь тебе все рассказать хочется: не знаю, почему. Ну и не надо знать, наверное, лови, как говорится, момент — а то убежит. Или: не убежит, а? — и он с улыбкой, выжидательно посмотрел на Марину.

Та, отстранившись, тоже вдруг став совершенно серьезной, ответила:

— Вадик: не убегу. Тоже: ловлю момент.

Чуть усмехнулась. И тоже повернулась на бок, лицом к нему. Опершись на руку, глядя в упор, ждала приговора.

Вадим помолчал.
Откинулся на спину, уперся взглядом в потолок.

— Ну, слушай:

Рассказывал он долго.

Поначалу говорил напряженно, с трудом подбирая слова. Через некоторое время под внимательными, чуть улыбчивыми в нужных местах Мариниными глазами расслабился, начал вспоминать всякие веселые моменты, описывая их образно, подробно, слегка помогая себе руками. Марина начала посмеиваться уже в голос, сначала тихонько, а когда он в красках описал, как восьмилетняя Светка, загулявшись больше нужного на улице, скачками неслась к туалету, оставляя за собой на полу коридора мелкие круглые какашки — засмеялась уже в голос:

— Ох, Вадька: А Сережка-то, — и последовала в чем-то похожая история, происшедшая примерно в том же возрасте с Сережкой.

Дальше они рассказывали друг другу о детях уже наперебой, смеясь и дурачась, и лишь через долгое время, устав, примолкли.

Марина подобралась к Вадиму поближе, коснулась напряженными сосками его груди.

— Вадь: Хорошая она у тебя:

— Да: И твой тоже:

Медленно поднесла свои губы к его губам, посмотрела в глаза. Он подался навстречу, и началась ласковая, извечная любовная борьба, в которой только поначалу участвуют губы, а в общем-то — сразу все тела:

В какой-то момент Марина оказалась чуть сбоку от Вадима, грудями на нем, и, оторвавшись от его губ, пошла своими ниже. Вадим чуть напрягся, и она, приподняв голову, шепотом сказала:

— Тихо, хороший, мой: Лежи, я сама: , — и он, длинно выдохнув, расслабился.

Она медленно подобралась лицом к его слегка напряженной игрушке, чуть поласкала ее между губами, лизнув, попробовала на вкус: «Господи, как приятно!» , и занялась им уже всерьез, вовсе не рассчитывая на удовольствие для себя, вся отдаваясь тому, чтобы доставить удовольствие мужчине, и сама, где-то глубоко внутри, сладко от этого замирая.

Но, стоило члену встать в полную силу, Вадим чуть переместился и сильно потянул ее за бедро на себя: она, подчинившись, перенесла через него колено и опустила свою промежность ему на грудь, где-то возле шеи, и тут же почувствовала его язык, жадно раздвинувший ее нижние губы. Внутри все сладко сжалось, а Вадим продолжал, притягивая ее к своему ласковому рту за бедра, чуть покусывая там, входя в пещерку языком, вращаясь и долбя. Уже не головой, инстинктом, она начала ласкать его член сильно, резко, а потом, почти прыжком оторвав свой цветок от его губ, с размаху, чуть поправив рукой, наделась пещеркой на этот жезл, почувствовала его в самой глубине, несколько раз покачалась — и соскочила, упав между его ног на колени. Быстро развернулась и, наклонившись, опять жадно поймала его ртом. Почувствовала, как член, начавший было обмякать, опять встал полностью и исторг из себя семя, проглотила первую, вторую порцию, едва почувствовала третью и ненадолго потерялась.

А когда очнулась, поняла, что лежит уже на спине, с широко раздвинутыми, согнутыми ногами, оторвав ступни от кровати, руки Вадима, ласково сжимая попу, приподняли ее бедра, а голова отчаянно вертится у нее под лобком, клитор, кажется, у него во рту, и делает он с ним что-то сладостное до боли. Протянула к этой ласковой голове руки, вжала ее в себя:

Дальше она опять ничего не помнила. Очнувшись, обнаружила Вадима на боку, обнявшего ее сзади, медленно целующего ее шею, полностью прижалась к нему на секунду, высвободилась из его тесных рук и повернулась к нему лицом.

Посмотрела в его глаза: взгляд был счастливый.
Тут он протянул руку, собрал пальцем с ее с губ и подбородка немножко пролитой ею спермы, поднес палец к ее носу. Она понюхала, хихикнула и, блаженно закрыв глаза, медленно погрузила этот палец себе в рот, облизала его там и так же медленно выпустила. Взяла его руку своей, подумала: «Хочу, как с Сережкой:» , опустила его пальцы себе в пещерку и потом облизала. Повторила, и Вадим, поняв, что ей это нравится, дальше уже делал это сам, угощая ее их смешанным соком, дурачась, щекоча пальцами у нее во рту, размазывая его по Марининым губам. И она, неожиданно для себя, еще раз, уже тихонько, кончила.

Низким, урчащим голосом удовлетворенной женщины, весело спросила:

— Интересно, как там дети?

Вадим рассмеялся и очень похожим голосом ответил ей: «Как кролики!» , и она, уютно повозившись у него под грудью, закинув на него руку, ровно задышала во сне.

Он еще какое-то время лежал, глядя на уснувшую женщину, и пытался разобраться в своих чувствах. В конце концов остановился на том, что нежность к ней он испытывает точно. «А остальное: нет, парень, про любовь — подождем. Всего первый вечер. Хотя: почему нет?»

Он чувствовал что-то очень похожее на то, что он испытывал единственный раз в жизни, почти семнадцать лет назад. Тогда, в куда как более строгие времена, они с будущей женой тоже затащили друг друга в постель уже через пару часов после знакомства, и ни она, ни он ни разу потом не пожалели об этом, получив взамен восемь лет счастья.

С совершенно глупой, довольной улыбкой прикрыл Марину безо всякой необходимости простыней, устроился поудобнее, погладил женщину по бедру — та сонно мурлыкнула, — и спокойно заснул.

Последнее, что он ощутил, засыпая, было обволакивающее его тепло, иходящее от Марининого тела. Куда как большее, чем от маленького, тощенького Светланкиного.

Хотя, на самом деле, Марина телом была совсем ненамного крупнее Светы.

********

Первое, что увидел Вадим, проснувшись — яркий день за распахнутым окном, и, на фоне этого окна — силуэт обнаженной женщины, сидящей на подоконнике с ладонями, заложенными между сомкнутыми ногами.

Женщина смотрела на него явно любящими глазами и улыбалась. Еще в полусне он поразился ее красоте. Просыпающееся мышление тут же укорило: «Ты что? Баба как баба, ну приятная, но ничего особенного!» , однако ощущение красоты не проходило.

— Здравствуй, Вадик! Выспался? Кушать хочешь?

«А что ж она голую задницу на первом этаже в открытое окно выставила?» — удивился было он, не сразу вспомнив, что он у Коли на даче, а тут ничьих голых задниц никто не боится. И не только задниц.

Тут на него обрушились прошедшие вечер и ночь, и он понял, что Марина, кажется, вовсе не просто так показалась ему неземной красавицей: «Влип ты, парень, похоже. Ну и ладно. Даже, наверное, хорошо». Но вслух, все еще не доверяя себе, ничего не сказал.

Впрочем, его физиономия не особенно-то слушала его мозги — он чувствовал, что морда лица у него счастливая до глупости, и делать с этим ему почему-то ничего не хотелось.

Вполне соответствующим выражению лица голосом произнес:

— Мари-и-инка:

И сладко потянулся, тут же почувствовав, что счастлива, кажется, далеко не только его физиономия. Вроде как весь:

Резко сел на кровати, все так же глядя на женщину.

— Не хочу: Я по утрам вообще ем мало. А ты поела?

— Нет: сидела вот, смотрела, как ты спишь: И вообще я тоже редко завтракаю: — улыбнулась в ответ она.

Он похлопал рукой по кровати рядом с собой.

— Иди сюда:

Марина подошла, села чуть неуверенно. Он прижал ее к себе, и они на какое-то время замерли, наслаждаясь близостью друг друга.

— Вадь:

— Чего, моя хорошая?

— Я все думаю, как там дети? Чего-то тихо у них:

— А сколько времени?

— Одиннадцать, наверно: я не знаю, мобильник в шортах, а шорты в бане: — она тихо захихикала.

— Вот черт, и у меня: — и они, глядя друг на друга, засмеялись уже вдвоем.

— Может, пойдем, поищем?

— Кого? Детей?

— Ну, детей, мобильники, все остальное:

— А «все остальное» мы с тобой еще не нашли, Вадя?

Он взял ее за плечи, развернул к себе лицом и тихо, очень нежно коснулся ее губ. Она ответила так же, и они еще немножко посидели, прижавшись друг к другу, в тишине.

Потом Вадим встал и взял ее за руку.

— Пойдем:

********

Дверь в соседнюю спальню была чуть приоткрыта, и Марина заглянула в образовавшуюся довольно широкую щель.

Света и Сережа лежали на кровати, лицом к лицу, и о чем-то тихо шептались. Судя по выражению лиц, девушка что-то втолковывала Сережке, а тот не больно-то воспринимал это всерьез, глядя на нее с улыбкой и поглаживая по голове. Чуть насупленная от такого отношения, Светка, явно машинально, играла рукой с немного напряженным Сережкиным членом.

Марина оперлась плечом о косяк и умилилась, глядя на эту идиллию.

Сзади подошел Вадим, прижался, обнял ее сильными руками под грудью, положил подбородок на ее голову. Она потерлась об него попой, пристроила свои руки поверх его, и теперь они молча разглядывали картину вместе.

Наконец, Светлана краем глаза заметила стоящих в дверях родителей. Посмотрела на тетю Марину, чуть неуверенно улыбнулась, и тут же увидела руки и лицо отца. Улыбка стала радостной:

— Ой, папка:

Сережка откинулся на спину и сказал чуть испуганно:

— Мама:

У Марины вдруг, уже в который раз за последние сутки, навернулись слезы на глаза. Не отпуская рук Вадима, ни о чем не думая, она сделала шаг вперед, в комнату:

— Дети: идите к нам! — и призывно протянула к ним широко разведенные руки.

Светка оглянулась на Сережку, тот ничего не сказал, и она, вскочив с койки, почти упала в Маринины объятия.

Женщины обнялись, и вдруг — дружно, в голос заревели.

Вадим, отпустив Марину, посмотрел на стоящего рядом с женщинами Сережку. Тот глянул на него озадаченно, и Вадим, пожав плечами, мол: «ну бабы, чего с них взять» , молча уселся на кровать.

Посмотрел на Сережу, кивнул головой: садись рядом. Тот неуверенно сел, и Вадим, следуя Марининому примеру, тоже подчинился чувству, обнял парня за плечи, прижал к себе и тихо сказал: «Пусть проревутся.
С ними это бывает, от избытка чувств. А мы им сегодня дали, правда?» , улыбнулся доверительно, и Сережка, удивленно посмотрев на него, тихо рассмеялся, даже не пытаясь отстраниться от вроде чужого ему мужского плеча.

Они сидели и любовались своими обнявшимися женщинами, а те уже не ревели — всхлипывали, уткнув носы друг другу в плечи. Наконец, Марина чуть успокоилась, отклонилась от Светки и поглядела на ее лицо.

— Господи, маленькая, вся уревелась! И я, наверное, такая же: А ну, пошли! — и она за руку увлекла Светку в душевую.

Вышли они оттуда минут через пять, с еще красными от слез глазами, но довольные. Посмотрели на мужиков, так и сидящих молча, рядышком.

— Ну, все, мужчины. Концерт окончен. Пошли, посмотрим, чем вас покормить по-быстрому, а то уже обед на дворе! — решительно сказала Марина и, повернувшись, сделала шаг к дверям.

— Тетя Марина! Те:

Голос Светланы был излишне громок и напряжен до звона. Вдруг, на полуслове, она остановилась, посмотрела на обернувшуюся к ней Марину странным, глубоким взглядом, опустила глаза. И тут же вскинула их опять.

Вдохнула, задержала дыхание. Произнесла четко, по слогам:

— Ма-ма!

Выдохнула. И тихо, осторожно, бережно:

— Мама! Можно, я Сережку сама покормлю, хорошо?

У Марины вдруг подогнулись ноги, и она, пробормотав что-то невнятное, оперлась спиной о стену.

— Ой: ох: , Светочка, Светочка, миленькая, — и вдруг оторвалась от стены, выпрямилась и сделала шаг к Свете. Та кинулась навстречу, и женщины порывисто обнялись опять.

— Можно, доченька, можно, милая, Светка, Светланка, какое тебе спасибо, господи, светлячок мой:

Она все повторяла ласковые, нежные слова, гладя Светку по головке, как маленькую, а та, и впрямь как маленькая девочка, тихо плакала, обняв маму за талию и спрятав лицо у нее на груди.

Вадим поднялся на ноги. В явной растерянности посмотрел на женщин, потом перевел взгляд на сидящего на кровати Сережу. Тот переводил не менее растерянный взгляд с женщин на него и обратно, и вдруг задержался на его глазах, смотря уже не только растерянно, но и с надеждой. «Ты — старший, тебе — решать:»

Ругнувшись в душе, Вадим решительно пошел к выходу из комнаты, мотнув головой Сережке — иди за мной. За спиной услышал, что парень рванул за ним только что не вприпрыжку. И вдруг понял, что теперь, после этого своего жеста, он за него отвечает так же, как за Светку и: черт, за Марину. И что ответственность эта ему — нравится.

В коридоре остановился и оглянулся. Сережка смотрел на него снизу вверх, взгляд был ждущий чего-то — ласки, решения, совета? И вдруг сказал:

— Дядя Вадим: я: сейчас не смогу вас называть «папой». Я хочу, но: не могу, мне: привыкнуть надо.

Вадиму полоснуло по сердцу. «Блин, не успели мы с Ленкой сына: может, такой же был бы, а этот: сирота. Всего тринадцать:»

Молча протянул парню руку. Тот неуверенно подал свою, и Вадим вдруг плотно, по-отцовски прижал его к себе.

Обоим впору было заплакать, как женщины в комнате. Но они сдержались, хотя Сережка, кажется, пару раз все же хлюпнул носом на широкой груди мужчины.

Когда они разъединились, у Вадима в голове была одна-единственная мысль: «Все, теперь точно пропал мужик. И ведь как быстро — суток не прошло, а?». Однако жалости к себе он почему-то не испытывал, а на лице у него была счастливая, от уха до уха, улыбка.

Сережкина улыбка была очень похожа на нее.

********

В большую, полупустую Вадимову квартиру Марина с сыном перебрались окончательно в следующие выходные. Старшие заняли небольшую, но светлую спаленку, отдав большую с огромным «сексодромом» детям.

Родить Марина больше не смогла, хотя и очень хотела сделать Вадиму такой подарок. Впрочем, никого это особенно не расстроило.

Сережа в двадцать лет совершил первую и единственную попытку побега от Светланы, закрутив вдруг сумасшедшую любовь со смазливой девицей на год младше себя. Светка за ту неделю, что он не ночевал дома, вся извелась, а Вадим с Мариной, хоть и жалели ее, но только посмеивались. Вернется, никуда не денется. Ладно, были бы Светка с Сергеем женаты — а то ведь Светка ему пока скорее сестра, чем жена, разве тут убежишь?

Через год инцидент был забыт, и Светлана никогда, ни при каких обстоятельствах о нем Сергею не напоминала. Впрочем, и Сергей никаких поводов к этому не давал. А про его мелкие приключения в поездках Свете знать было вовсе не обязательно.

Еще через шесть лет, когда врач-ординатор гинекологического отделения краевой детской больницы Светлана Вадимовна Владимирская защитила диссертацию, а врач-спасатель МЧС Сергей Павлович Владимирский, вернувшись из очередной командировки, досрочно получил майора, они преподнесли бабушке и дедушке внука, а еще через два года — внучку.

Самое младшее поколение спокойно забиралось в любую из супружеских постелей, имеющихся в квартире, в любое удобное им время. И выгоняли их оттуда крайне редко — ну, разве что, если кто-то из старших в это время болел.

c А. Либертад, 2007

[/responsivevoice]

Category: Подростки