Чай из утренней росы Часть 26
[responsivevoice voice=»Russian Female» buttontext=»Слушать рассказ онлайн»]Юрий Семёныч, зорко наблюдая за ней, твердил сам себе:
— Ничего-ничего, вернётся! Вернётся! Ничего!
— Господи, что это? — беспорядочно шептала Наталья, задавая вопросы и тут же отвечая на них. — Это слёзы? Да, слёзы. Почему? Потому что ты хочешь лететь. Хочешь? Да, хочу. О, Господи, я же — настоящая тварь. Разве я могу быть тварью? Да, можешь, потому что ты предала Костика. Почему предала? Потому что ХОЧЕШЬ, ХОЧЕШЬ, ХОЧЕШЬ ЛЕТЕТЬ. А как же Костик? Костик — писатель, он тоже обязательно улетит куда-нибудь. Костик, улети куда-нибудь, я тебя очень прошу. Господи, помоги ему куда-нибудь улететь.
Она опустила глаза с вечерних небес и метнулась обратно к машине.
Юрий Семёныч был наготове, мгновенно нагнулся к дальней дверце и открыл её — Наталья проворно забралась в кресло, плаксиво шмыгнула носом и спросила, не глядя на него:
— И как же с такой у р о д и н о й лететь в Эль-Фуджейру?
— Прекрати, Наташенька! Кто тебе сказал?! Я вырву язык каждому, кто повторит о тебе это гадкое слово! Для меня ты всегда была милым созданием!
Она вдруг прокричала в паническом замешательстве:
— О, Господи, Юрий Семёныч, у меня осталось пять минут до электрички!
— У тебя осталось пять минут, чтобы принять решенье: летишь или нет! От этого зависит всё — подавать мне новые документы или распрощаться раз и навсегда со своей хрустальной мечтой!
— Но Юрий Семёныч! — завопила она от нестерпимых мучений и своей глупой нерешительности. — Вы посмотрите, сколько на улице прелестных девушек, которые жаждут уехать отсюда да ещё в придачу с новоявленным бизнесменом! При чём здесь я со своей рожей?! Я что — не вижу её в зеркало каждый божий день?!
— Я не хочу подбирать с улиц всякий мусор, понимаешь ты или нет?! За мной стоят такие ВЕЛИКИЕ ТУЗЫ, что предлагать подобную поездку незнакомой девушке с Комсомольской площади — значит быть без мозгов и царя в голове! Неужели не ясно?! И прекрати позорить себя какой-то «рожей» , как тебе несовместно! Всё! Я лечу с тобой и только с тобой!
Она откинула голову на спинку кресла, прикрыла глаза, секунду помолчала, а потом уже тихо спросила:
— С чего я должна начать? . .
Юрий Семёныч облегчённо и даже со свистом выдохнул:
— Во-первых, Наташенька…
— Вы всё время «Наташенька» и «Наташенька»… — оборвала она и повернулась к нему. — Это очень приятно, но я пока не привыкла, лучше… Наталья…
— Наталья, во-первых, позвони на дачу и скажи своим друзьям, что сегодня не приедешь. Я во что бы то ни стало должен сделать за сегодняшний вечер эскиз твоего портрета, чтобы завтра написать уже сам потрет, а послезавтра отправить с пробными документами. Времени совсем мало.
— Почему послать портрет, а не фото? . .
— Таково условие Эль-Фуджейры. Они там перво-наперво хотят знать каков образ моей будущей помощницы и спутницы. Не забывай, это — не промышленный, а художественный бизнес.
— Ольгин портрет вы тоже когда-то отсылали? . .
— Когда-то отсылал. Теперь всё заново и как можно быстрей.
— И что же они скажут, увидав портрет «новой спутницы»? . .
— По закону они дают право выбора, и окончательное решение за мной.
— А фото тоже отправите? . .
— Конечно, чуть позже, следом за портретом, вместе с официальными документами.
— Вот тут-то, Юрий Семёныч, и откроется вся ложь: вы на бумаге меня подмажете, подкрасите, а фото возьмёт и всю истину скажет:
— Я тебя очень прошу, не возвращайся к старому разбитому зеркалу! Сколько можно?! Зачем ты заставляешь меня как китайского болванчика постоянно тюкать головой то вниз, то вверх и повторять одно и то же: нет, это — неправда, ты высокая, стройная, милая девушка.
.. ты высокая, стройная, милая… Хорошо, чтобы ты бросила свои комплексы, я готов уже завтра тратить деньги на твоего парикмахера, визажиста, массажиста… кто там ещё существует?! Делай какую угодно супер-причёску, массаж и макияж лица, оденься по самым лучшим образцам модных журналов, и вот тогда, наконец, ты полюбишь совсем другое зеркало и совершенно новую фотографию, которую мы немедленно отправим в Эль-Фуджейру! Но учти, времени мало, если этим заниматься, то уже завтра! Ты поняла меня?! К тому же, я естественно обещаю тебе личного парикмахера, личного визажиста, массажиста, кутюрье и в самой Эль-Фуджейре в придачу к чистейшему воздуху бесподобного оазиса неповторимой природы, лучезарному берегу Индийского океана, прогулкам на яхте, подводным путешествиям среди сказочных караловых рифов и прочее, прочее, прочее! Такое дело пойдёт?!
Она приоткрыла рот, часто захлопала глазами и в полном недоумении протянула:
— Господи… что вы сказали? . . Кому же это не пойдёт? . . Неужели такое может быть и для МЕНЯ? . .
— А ты что думала?! Неужели для ТЕБЯ останутся на всю жизнь только грязная вонючая электричка, душное подземелье метро со своим бесконечным толпизмом и постоянный страх за завтрашний день?!
— Но ведь Ольга лопнет от зависти… ведь эта роль в Эль-Фуджейре была приготовлена для неё…
— А ни твоя ли мечта, чтобы Ольга «лопнула»?! Роли всегда остаются, только часто меняются исполнители!
— Не кричите, Юрий Семёныч, спокойно… — сказала она дрогнувшим голосом, — я уже беру телефон и пробую звонить на дачу… пробую… Господи, помоги мне…
Юрий Семёныч снял кепку, взъерошил волосы и устало протёр ладонью вспотевшее лицо:
— Фу-у-у-у… — и откинул голову на спинку кресла.
Наталья достала мобильник, торопливо набрала номер и со страхом в глазах поднесла к уху.
— Привет, — отозвался мой грустный голос, ещё не отошедший от подлого поступка Майкла. — Ты где?
— Привет, Костик! — вдруг забывчиво ляпнула Наталья и мигом осеклась, кинув безумно растерянный взгляд на Юрия Семёныча и крепко прикрыв руками телефон. — Ой!
Юрий Семёныч округлил глаза и с удивлением прошептал:
— Костик? . . Любопытно…
Она быстро поднесла палец к губам, призывая к полной тишине.
Он покорно кивнул, усмехнувшись, и замер.
— Костик! Я сегодня не смогу приехать, надо посидеть с мамой, она плохо чувствует! — на одном дыхании сказала Наталья.
— А ты где? Почему звук пропал?
— Я? Я: в аптеке, мама послала! Звук пропал? Алло-алло!
— Да сейчас нормально, теперь слышу.
— Останусь с мамой, говорю! Она плохо чувствует! Завтра утром позвоню! . .
Я сидел за своим рабочим столом, глядел на экран ноутбука и говорил с Натальей.
— Хорошо, если так надо — посиди… с мамой.
— Надо! Она очень просила!
— Ладно, я тогда посижу со своей писаниной и попробую за ночь всё закончить. Давай, завтра жду звонка, — и выключил телефон.
Я секунду подумал, глядя на монитор, и продолжил печатать…
Поздним вечером император сидел в своей тихой спальне на краю расстеленной широкой постели и думал, медленно скользя глубокомысленным взглядом по толстому фолианту, лежавшему на столе, по зашторенным окнам, по круглым красным светящимся фонарям и по длинной стене, расписанной китайским пейзажем. Император был в легком, чуть распахнутом зелёном халате.
На постели рядом с ним мирно спала маленькая собачонка, иногда дёргая во сне тонкими лапками.
В дверь негромко постучали, и вошёл слуга Ван Ши Нан.
Собачонка вскинула голову и чутко насторожилась, сразу поняв, что её сладкий сон на мягком ложе хозяина испорчен.
Император лишь немного выпрямил спину, но к двери не обернулся.
Ван Ши Нан поклонился спине и доложил:
— Император, к вам пришла на ночь наложница Юй Цзе!
— Пусть зайдёт.
— Слушаюсь! — ответил слуга и позвал к себе собачонку. — Ци-Ци!
Она неохотно прыгнула с постели, замерла у ног хозяина и пристально поглядела на него, словно задавая вопрос: «И тебе это надо?».
Император кивнул и развёл руками — «что поделать, Ци-Ци, надо».
Собачонка зевнула, побежала по ковру и покинула спальню.
Поклонившись ещё ниже, слуга задом удалился за ней.
И тут же без промедленья в комнату мягко шагнула Юй Цзе, а дверь за ней крепко прикрылась.
— Император, я здесь, — робко сказала наложница, приложив ладошки к белому чистому личику.
Теперь император медленно приподнялся, медленно обернулся, посмотрел на неё и неторопливо сказал:
— Подойди ко мне… нежнейший лепесток лотоса, подойди… прозрачная капелька утренней росы…
Юй Цзе быстро-быстро засеменила к нему и встала напротив, всё ещё держа ладошки в покорном приветствии.
С тихой тайной в голосе он продолжил:
— Я весь день безустали молил ВЕЛИКОГО БУДДУ о помощи нам с тобой, мы должны этой ночью зачать достойного наследника знатного рода Чоу-Чанов.
— Я тоже молила ВЕЛИКОГО БУДДУ.
— Вот видишь, мы оба молили его, и он увидел нас. Его истинное слово снизошло до моих ушей, и вот что я услышал… — император коснулся до плеч Юй Цзе, — но сначала скинь кимоно, подними глаза и внимательно следи за словом БУДДЫ, которое я сейчас перескажу тебе. Оно слишком тонко и поэтично, чтобы прятать свой взор и не отдаться этой музыке вечного блаженства.
Юй Цзе сбросила на ковёр лёгкое кимоно, оставшись обнажённой, и подняла лицо.
Он глубоко утонул в глазах очаровательной наложницы, словно в чистых озёрах, потом вынырнул, заскользил тёплым ласкающим взглядом по обнажённому телу наложницы и начал нежнее нежного поглаживать его руками, будто осторожно и бережно прикасался к поверхности хрупкого сосуда, при этом увлечённо «читая слова БУДДЫ» :
— Юй Цзе чудесна в красоте девичьей!
Без ложной скромности скажу:
Скорей сюда! Скорей дивитесь!
Но много вам не покажу,
Всё в ней — моё, и мне на радость,
Моя любовь, моя весна!
Тебя ласкаю, моя сладость,
Ты для РОЖДЕНЬЯ мне дана!
Твой бархат тела мил на диво,
А твой живот таит стыдливо
Желаний льющуюся кровь,
Истому неги и любовь!
Изящный поворот невинных ножек
На загляденье выражает то же!
Губами я коснусь твоей груди — и нету моих уст!
А бесподобно-нежный бюст,
Увеченный прекрасною головкой
Навек пленил меня довольно ловко!
И вот стоишь беспечна и мила,
Как утра моря тишина
С улыбкой утаенного привета,
В сиянье влажном дрогнувшего света!
А он уставился на Цзе
С волненьем лёгким на лице,
Он весь открыт и руку тянет
К слегка прикрытой ею тайне!
Её разгадка МНЕ дана,
Войти туда — МОЯ мечта!
Столь совершенна, как богиня —
Юй Цзе ей будет вечно имя!
Она явилась в мои сны,
И раствориться мы должны
В одно единое начало.
..
Император вдруг резко замолчал, отдёрнул руки от тела наложницы, снова сел на край постели и тупо уставился на её гладкий живот.
— О, ВЕЛИКИЙ БУДДА, — задумчиво проговорил он, — прости меня… я снова чувствую влияние Руси, даже в стихах: «скажу — покажу» , «радость — сладость» , «дана — весна» , «диво — стыдливо» , «кровь — любовь»… Ты знаешь, Юй Цзе, что это совсем не наше построение слога и рифмы? . . — спросил он, всё так же глядя на живот.
— Я знаю, что император очень полюбил какую-то далёкую Русь, когда отправился по Великому Шёлковому Пути, — робко ответила наложница.
Он хмыкнул, передразнив её:
— «Какую-то Русь»! Русь — удивительная страна, в ней нет подлости и предательства, но я… не об этом… В то время, проплывая с караваном через Русь, мне удалось приобрести удивительную Книгу Стихов, и сейчас я вспомнил одно из стихотворений и немного перефразировал его. Эту Книгу, как и другие Книги, с русского языка перевёл для меня сын достойного Чжан Цзяня — дипломата, разведчика и основателя Великого Шёлкового Пути.
— Но император сказал, что это — слово ВЕЛИКОГО БУДДЫ, а не слово стихов.
— Конечно ВЕЛИКОГО БУДДЫ, ведь только он мог сказать мне такое слово, которое расшевелило моё воспоминание о Весне, Любви, Непорочной Красоте Девичьего Тела. И ничего странного нет, что все эти нетленные вещи я вспомнил в связи с любимой Русью, — он помолчал и очень грустно добавил, всё так же обращаясь к животу наложницы. — Ступай к себе, у меня сейчас почему-то нет желанья… Я обязательно позову… свою Юй Цзе… через несколько дней…
Юй Цзе словно ждала этого момента, она мигом подняла с ковра кимоно, быстро нацепила его, завязала и помчалась прочь из комнаты, находу кивая и прикладывая к лицу ладошки-лодочки.
Император горько ухмыльнулся:
— О, ВЕЛИКИЙ БУДДА, ты только посмотри как она рада, как рада… мерзкое создание… о-о-о, мерзкое…
Когда исчезла наложница, в спальню восторженно прискакала собачонка Ци-Ци, подбежала к хозяину, лизнула его в ногу, прыгнула на постель, заняла своё прежнее место и облегчённо вздохнула.
Ван Ши Нан явился на порог комнаты несколько удивлённый и настороженный. Он снова поклонился спине, потому что император опять не обернулся.
— Ван Ши Нан, позови Инспектора охраны, и ты на сегодня свободен.
— Слушаюсь! — ответил слуга, хитро смерил его спину недобрыми глазами и покинул комнату.
Оставшись один, император начал бессмысленно, как казалось, повторять рифмы прочитанного стихотворенья, но было прекрасно видно, что в голове его работала адская машина — он явно решился на что-то очень серьёзное и важное:
— … скажу — покажу,
радость — сладость,
диво — стыдливо,
сны — должны,
кровь — любовь,
Юй Цзе — на лице…
— Император! — возвестил о себе голос Инспектора охраны.
Император даже не слышал, как тот вошёл — настолько глубоки были его раздумья, он встрепенулся и приказал через плечо:
— Инспектор, я постараюсь заснуть, ко мне никого не пускать, даже жену.
— Охрана уже у дверей, император!
— Вся надежда на вас. Идите.
— Слушаюсь! — ответил Инспектор и зашагал из комнаты.
Одним движением ног император развернулся, оторвавшись от пола, лёг на постель и прикрыл усталые глаза.
Собачонка Ци-Ци уже снова крепко спала и дёргала во сне тонкими лапками…
В императорском утреннем саду среди изумрудной зелени и буйства цветущих растений молодая прислуга Дворца собирала с лепестков и травинок чистую росу, согнувшись к земле и молчаливо продвигаясь вперёд с пиалами в руках.
Осторожно наклонив лепесток лотоса, девушка скатила с него капельку росы, капелька упала в почти полную пиалу и чуть потревожила прозрачную жидкость лёгким еле заметным всплеском.
Парень, который шёл поодаль, мягко пригнул цветок орхидеи, и несколько маленьких блеснувших шариков побежали по соцветию и нырнули в его наполненный сосуд, взбудоражив зеркало хрустальной поверхности бесценной влаги.
Позади прислуги вышагивал внимательный Инспектор, он держал большой кувшин белого цвета с высокой крышкой, похожей на императорский головной убор. Рядом с Инспектором шагали по обе стороны охранники с толстыми дубинками бамбука в крепких руках.
Одна из девушек, медленно приподнявшись и держа в ладошках полную пиалу, затаила дыханье.
Инспектор заметил и направился к ней, открывая крышку кувшина. Стараясь не пролить ни одной капли, она умело опрокинула пиалу и вылила росу в кувшин, потом опять нагнулась к земле и стала продолжать свой нелёгкий труд.
Утро светлого тёплого дня, уже давно влетевшее в большие распахнутые окна спальни, укрепило императора в абсолютно правильной мысли, неожиданно озарившей вчера вечером его беспокойную голову. Император, чисто вымытый и свежо одетый, спокойно шагнул к столу и открыл закладку толстого фолианта, потом отыскал строчку и прочитал её вслух:
— «МУДРОСТЬ И ДОБРОДЕТЕЛЬ ПРЕОБРЕТАЮТ НОВЫХ ЛЮДЕЙ» , — и повторил. — «МУДРОСТЬ И ДОБРОДЕТЕЛЬ ПРЕОБРЕТАЮТ НОВЫХ ЛЮДЕЙ».
Он закрыл фолиант и поглядел в распахнутое окно.
Там виднелся Двор Пыток: беседка с пиалой, огромные котлы для человеческого тела, страшное колесо для ломки костей.
— «МУДРОСТЬ И ДОБРОДЕТЕЛЬ ПРЕОБРЕТАЮТ НОВЫХ ЛЮДЕЙ».
В дверь постучали.
— Войди, Ван Ши Нан!
Слуга вошёл, поклонился и доложил:
— Чай из утренней росы готов! — и отошёл в сторону, учтиво пропуская вперёд императора…
Соседняя комната была большой и просторной.
На полу лежал пёстрый дорогой ковёр.
С потолка свисали голубые и лёгкие драпировки, напоминавшие застывшие морские волны.
Все стены украшались мечами, кинжалами и круглыми щитами; с блестящих поверхностей щитов глазели барельефы тигров, львов, леопардов и драконов.
У каждой из трёх дверей комнаты находилось по два стражника с тонкими и длинными пиками. Как только вошёл император — стражи порядка, словно заведённые механические болванчики, одинаково потоптались на месте в знак приветствия, подняли пики и снова успокоились.
По обе стороны открытого окна красовались в шёлковых платьях особо приближённые Мандарины, человек десять. Среди них император быстро успел разглядеть подлых, ненавистных заговорщиков: самовлюблённого красивого Чжоу Дуня, щекастого и красного Чан Буя, скуластого Хуан Мия и худого прыщавого Ухай Ли. Недалеко от них и совсем в другой компании стоял Главный Дворцовый лекарь — толстый и круглый Сан Гуан с добродушным пухлым лицом. Все Мандарины поклонились и на несколько секунд застыли в этих согнутых подобострастных позах.
В центре комнаты, куда направился император, выделялся круглый инкрустированный стол с императорским чайным прибором, одной пиалой, большим белым кувшином с утренней росой и пузатым заварным чайником, из носика которого струился пар.
Император старался казаться совершено спокойным, он сел за стол в широкое удобное кресло и одними глазами дал команду Ван Ши Нану.
Тот подошёл к столу, взял ЛЕВОЙ РУКОЙ заварной чайник и налил себе в пиалу немного тёмной пахучей жидкости, затем поднёс ко рту и начал пить мелкими глотками, делая после каждого небольшую осознанную паузу.
Император смотрел на слугу-предателя совершенно безразличным взглядом.
А Ван Ши Нан пристально глазел на императора, продолжая делать глотки, его бровь многозначительно скакнула вверх, голова вскинулась к потолку и замерла.
Император не шелохнулся, всё так же безразлично наблюдая за фокусом Шанхайского цирка.
Ещё несколько секунд подержав голову приподнятой, слуга опустил её и сделал, наконец, низкий поклон, что означало — он жив! чай не отравлен! можно пить!
Лишь одним движением мизинца в сторону своей чашки император дал сигнал немедленно наливать.
Ван Ши Нан теперь поднял ПРАВУЮ РУКУ с двумя прижатыми нижними пальцами, которые держали щепотку порошка.
Император заметил уловку, потому что знал о ней, и быстро убрал глаза в сторону, чтобы не выдать себя, а внутренний голос неистово бушевал: «Какая же тварь, даже не дрогнул! Ну, давай-давай, насыпь отравы, подлый ты человек!».
Чжоу Дунь и скуластый Хуан Ми затаили дыханье.
Прыщавый Ухай Ли и щекастый Чан Бу тяжело проглотили подступившие комья.
Ван Ши Нан взял ПРАВОЙ РУКОЙ заварной чайник и налил чай в императорскую чашку, искусно украшенную золотой лепкой драконовских голов.
А внутренний голос императора продолжал: «Вот подлюга! Ловко насыпал! Я даже ничего не заметил!».
Он секунду смотрел на отравленную жидкость и вдруг сказал капризным тоном ребёнка:
— Я сегодня совершенно не хочу эту росу, надоела… может мне выпить молочка? Ван Ши Нан, ты не знаешь — утром доили наших молодых буйволиц?
Ван Ши Нан очумел, вздёрнул плечи и ничего не мог ответить.
— Впрочем, не пойму… и молока тоже не хочу… я, по-моему, заболеваю… — император прикоснулся руками до висков, потёр один висок, потом другой и приказал слуге. — Позови ко мне Дворцового лекаря, вон он стоит у окна… пусть пойдёт со мной в спальню… а ты пока свободен…
Слуга покорно устремился к лекарю.
[/responsivevoice]
Category: Эротическая сказка
