Больничная история (инфантилизм) Часть 7 происходило в Волгодонске

— Давай, вставай, — повторила Надя и, потянув меня за руку, заставила встать с горшка.
Я тут же прикрылся ладонями между ног, вызвав сдержанные смешки мам. Мне пришлось стоять так чуть ли не две минуты, пока медсестра ходила в ванную.
— Опять прикрылся? — улыбнулась Надя, вернувшись ко мне с мокрой тряпочкой, — Ну нельзя ж быть таким стеснительным.
Медсестра быстро нагнула меня вперед.
— Чего зажался? — с улыбкой спросила она, попытавшись залезть тряпочкой мне в попу, — Быстренько расслабь ягодички!
Надя надавила мне на плечо, заставив чуть-чуть присесть.
— Вот так, — сказала она, — А теперь разведем ножки пошире.
Заметив, как глазеют на меня молодые мамы, мне в очередной раз захотелось провалиться под землю от стыда.
— Какая у нас грязная попа, — заметила Надя, скользя у меня между ягодиц мокрой тряпочкой.
— Смотрите, как покраснел, — улыбнулась Катя.
— Конечно, в семь лет уже стесняется, — сказала Оля.
— Ничего, привыкнет, — усмехнулась медсестра.
Я вздрогнул, почувствовав, как тряпочка углубилась мне в дырочку. Посвятив ей чуть ли не полдминуты, Надя обошла меня спереди.
— А теперь вытрем писюнчик, — сказала она.
Надя бесцеремонно приподняла мою письку и легонько потрясла ей над горшком.
— Тебя не учили, что надо всегда встряхивать писюнчик после того, как сходил по-маленькому? -спросила меня медсестра, вытирая мне письку мокрой тряпочкой.
— Я своему всегда хорошенько встряхиваю, — сказала Оля, — У мальчиков обычно столько в писюнчике остается после того, как ходят на горшок.
— Ага, — согласилась Вика, — У моего Саши, если не встряхнуть после горшка писюньку, обычно появляется на штанишках мокрое пятно.
Медсестра молча кинула мне колготки, которые я тут же начал неуклюже натягивать.
— Как хорошо покакал, — сказала Надя, отправившись с моим горшком в ванную.
Одев колготки, я улегся на свою кровать, по-прежнему в шоке от прилюдного высаживани я на горшок. «Неужели мне теперь придется постоянно пользоваться горшком?» — подумал я, еле сдерживаясь, чтобы не зареветь от обиды.

Разумеется, после первого горшочного опыта я больше не просился у медсестр ни по-маленькому, ни по-большому. Впрочем, они вовсе не собирались этого ждать — сами чуть ли не каждые полчаса подсовывали мне горшок. Понимая, что мне не разрешат ходить в нормальный туалет, я попытался отнести горшок в ванную, чтобы не писать у всех на виду, но Ира вернула меня в главную комнату, заявив, чтобы я все делал там, как остальные малыши. Было ужасно обидно, как со мной обращались в этой палате. Впрочем всё, что эти мамы с медсестрами обо мне знали — это два мокрых конфуза. Поэтому и обращение было соответствующим.
Мне ничего не оставалось, как писать и какать в горшок у всех на виду — стараясь не обращать внимания на ехидные комментарии медсестер и мам. Не говоря уже о совсем юных практикантках, которые повадились ходить в палату после обеда. Было такое впечатление, что они специально приходили посмотреть на меня. Еще бы — семилетний ребёнок в палате для малышей. Одна обнаглела до такой степени, что когда ей рассказали, что мне вместе с ясельными малышами приходится пользоваться детским горшком, она специально попросила Иру заставить меня туда пописать.

Вечером пришла мама. Увидев, что она принесла несколько пар трусов и трико, я тут же переоделся, избавившись от ненавистных колготок.
— Откуда у тебя эти колготки? — удивилась мама.
Я смущенно промолчал. Объяснять маме происхождение салатовых девчоночьих колготок мне совсем не хотелось.
— Дима полтора года назад перестал колготки носить, — улыбнулась мама, — Сразу, как пошел в школу.
— Понятия не имею, откуда у него эти колготки, — пожала плечами Ира, аккуратно складывая салатовые колготки, — Его к нам в них привели.
— Три пары трусов думаю хватит, — сказала Надя, взяв у мамы стопку одежды.
— Не знаю, — усмехнулась Ира, — Он же их постоянно мочит.

— Дома у Димы ничего подобного с трехлетнего возраста не было, — сказала мама.
— У детей постарше, как Ваш, это не такая уж и редкость, — заметила Надя, — Особенно в больнице.
— Ага, многие в больнице писаются, — сказала Ира, — Резкая смена обстановки, стресс…
— Вы только не волнуйтесь, — обратилась к маме Надя, — Мы постараемся подобных вещей больше не допускать.
— Мы следим, чтобы каждый ребенок вовремя ходил по-маленькому и по-большому, — добавила Ира.
Слушая разговор медсестер с мамой, я не знал, куда деться от смущения. Одно дело, когда незнакомые люди обсуждали это между собой и совсем другое, когда медсестры рассказывали о моих конфузах маме — спокойно и буднично, как будто речь шла о двухлетнем малыше.
— Ну как тебе в этой палате? — спросила меня мама.
— Мы можем перевести назад, если не нравится, — улыбнулась Ира.
Я отрицательно мотнул головой. Несмотря на свои не слишком приятные особенности ясельная палата была намного лучше прежней, девчоночьей. Возвращаться туда мне совсем не хотелось.
— Потерпи, зайчонок, — ласково сказала мама, погладив меня по голове, — Врач сказала, что наверно через три дня выпишут.
Я тяжело вздохнул. Три дня казались немыслимо долгим сроком.
— Мам, а что, если тебе разрешат тут остаться? — с надеждой спросил я, подумав, что может оно и к лучшему, что меня перевели в палату для малышей, — Смотри, в этой палате все с мамами.
— Даже не знаю, — замялась мама, — Больничный наверно взять не получится — и так все в этом году на тебя израсходовала. Только в счет отпуска.
— Извините, но мы разрешаем родителям лежать в больнице только с детьми грудного и ясельного возраста, — немного виноватым тоном сказала Ира.
— До трех лет, — пояснила Надя, — Потому что мамы следят за своими малышами — главным образом меняют мокрые штанишки. Иначе нам на всех рук не хватит.
— Этот тоже мочит штанишки, — усмехнулась Оля.
— Ну он же не делает это каждый час, — улыбнулась Ира.
— Обратитесь к Нине Петровне — заведующей отделением, — посоветовала Надя, — Может разрешит в порядке исключения.
— Надо будет завтра спросить, — сказала мама.
Побыв со мной еще

полчаса, мама начала собираться.
— Пока, Димуля, — ласково улыбнулась она, увидев, что мне принесли ужин, — Хорошо себя веди и не писай в штаны.
Я обиженно посмотрел на маму — неужели медсестры сумели ее убедить, что я, как грудной, не могу контролировать мочевой пузырь?

Через час после ужина сменились медсестры.
— Это Маша с Оксаной, — представила мне новых девушек Ира, — Ночные медсестры.
«Точно практикантки» — подумал я, украдкой разглядывая совсем юных девушек в белых халатах.
— Интересно, что такой большой тут делает? — удивленно поинтересовалась Маша.
— Перевели к нам потому что писается, — с улыбкой объяснила Надя.
Вкратце рассказав новым медсестрам о событиях за день, Надя с Ирой покинули палату. Ночные медсестры казались намного добрее прежних — особенно симпатичная улыбчивая Маша. Я решил попроситься у нее в туалет, надеясь, что медсестра разрешит мне выйти из палаты.
— Куда? — удивилась Маша, услышав мою просьбу.
— В туалет, — тихо повторил я.
— Они что не дали ему горшок? — раздраженно спросила Оксана.
— Вон стоит, — улыбнулась Оля, показав на стоящий под моей кроватью эмалированный детский горшок.
— Так в чем тогда дело? — обратилась ко мне Оксана, — Бери горшок и делай туда все свои детские делишки.
Обиженно вздохнув, я поплелся к своей кровати. «Хорошо, что по крайней мере не стала настаивать, чтобы я сходил на горшок в ее присутствии» — подумал я, твердо решив терпеть мучивший меня после ужина позыв по-большому.
— До сих пор не сходил на горшок? — поинтересовалась Оксана через пять минут, проходя мимо моей кровати, — Давай, Дима. Не надо терпеть. Тебе все равно придется этим горшком пользоваться. У нас в палате все дети ходят только на горшок. И по-маленькому, и по-большому.
— Что ты его уговариваешь? — обернулась стоящая у одного из пеленальных столов Маша, — Уже не маленький. Захочет — сходит.
Медсестры были правы. Чувствуя усиливающийся с каждой минутой позыв какать, я с обидой понял, что мне рано или поздно придется сесть на горшок.
— Бери термометр, — сказала Оксана, протянув мне градусник.
За пять минут, пока я держал подмышкой термометр, позыв по-большому стал совсем нестерпимым. Едва дождавшись, когда Оксана заберет у меня градусник, я вскочил с кровати и посмотрел на стоящий под ней горшок. Я намеревался отнести его в ванную и покакать там, надеясь, что новые медсестры не станут настаивать, чтобы я ходил на горшок в главной комнате у всех на виду.
Нагнувшись, чтобы достать из-под кровати свой горшок, я неожиданно громко пукнул и в ужасе замер, чувствуя, как между ягодиц расползается теплая масса. «Неужели обкакался?» — в панике подумал я и густо покраснел. Было абсолютно непонятно, что мне теперь делать. Я прекрасно понимал, что медсестры по-любому обнаружат, что у меня грязные трусы — даже если я схожу на горшок. Кому-то из них ведь придется вытирать мне после горшка попу. «И почему я терпел до последнего?» — в отчаянии подумал я. Разумеется теперь было все равно — сходить на горшок или сделать все под себя. Я густо покраснел и, окончательно сдавшись, громко наложил в трусы приличную кучу.
— Ты что обкакался? — обернулась на меня Оксана.
— Ага, очень подозрительно пахнет, — улыбнулась Катя, — И штаны сзади отвисли.
Быстро подойдя ко мне, Оксана заглянула мне за спину и пощупала попу.
— Ничего себе наложил кучу! — сообщила она уставившимся на меня мамам.
Я растерянно стоял перед медсестрой с пунцовым от стыда лицом.
— Ты почему обкакался? — набросилась на меня Оксана, — Что молчишь? Почему ты не сходил на горшок, когда тебя об этом просили? Терпел до последнего, пока не наложил кучу в штанишки!
Ко мне быстро подошла Маша.
— Смотри, Машка, как обкакался, — показала на мою попу Оксана.
— Ай-яй-яй, — неодобрительно покачала головой Маша, — Малышам еще простительно, но от такого большого я этого никак не ожидала.
— От него всего можно ожидать, — язвительным тоном заявила Оксана, — Ты, Дима, и дома так какаешь в штанишки? Ох, не завидую я твоей маме.
Оксана отчитывала меня еще пару минут. Слушая ее обидные слова, я еле

Category: Фетиш