Близкое знакомство Часть 6

[responsivevoice voice=»Russian Female» buttontext=»Слушать рассказ онлайн»]Артём, прикрывая свой член ладонью — укрывая его от глаз Марата, невольно вдавил ладонь в напряженно гудящий ствол, и это мгновенно отозвалось всплеском остро кольнувшей сладости во всём теле, и особенно — в мышцах ануса, так что Артём помимо воли вдавил ладонь себе между ног еще сильнее, что со стороны могло выглядеть как желание укрыть, упрятать свой член еще надёжней от Маратовых посягательств…

— Блин, ну чего ты… Артём! — в голосе Марата прозвучало едва уловимое недоумение. — Тебе что — не в кайф?

— Почему мне это должно быть в кайф? — глухо проговорил Артём, глядя Марату в глаза — прилагая усилия, чтобы взгляд не скользнул, не опустился вниз.

— Блин! Да при чём здесь — «должно», «не должно»? Что ты выдумываешь всё время какую-то хрень? Мы, бля, лежим в постели — со стояками! Оба хотим… что ещё надо, чтоб ты расслабился?!

— Это ты… ты хочешь… ты, а не я! — отозвался Артём, сам не понимая, зачем он это делает — зачем возражает, зачем противится, зачем говорит он то, что он совсем не думает… да, было стыдно — стыдно и необычно было сознаваться себе в том, что ему, парню, т о ж е хочется… хочется притронуться к чужому члену — как к своему, хочется притянуть Марата к себе, стиснуть, точно так же подмять его под себя — прижаться к нему, такому горячему, с силой вдавиться членом в его тело, и — дальше, дальше… что будет дальше? В рот? В жопу? Всё это было и стыдно, и необычно, и… зачем он, Артём, противится, если всё это сейчас будет?

— Да, я хочу! — насмешливо глядя Артёму в глаза, Марат выдохнул слова легко, даже задиристо. — Я хочу! Я очень хочу! И — я ни капли этого не стыжусь! А знаешь, почему я не стыжусь? Открыть тебе секрет?

— Ну, почему? — Артём, на какой-то миг утратив контроль над собственными глазами, невольно опустил взгляд вниз… и тут же, спохватившись — словно испугавшись, торопливо прянул глазами вверх, успев машинально подумать, что Марат, наверное, уже трахал… уже кому-то вставлял — в рот или в жопу… а он, Артём, целый день с Маратом общался, ходил в кафе, пил вино, и — ничего т а к о г о не заподозрил… ничего подозрительного он не заметил — за целый день!

— А потому, что глупо… глупо стыдиться того, что естественно!»Педик», «не педик»… ты полагаешь, что это так важно — с парнем трахаться или с девчонкой, а я говорю, что важен кайф, а с парнем кайфуешь ты или с девчонкой — это всего лишь выбор объекта. Понятно, что что-то кому-то нравится больше, и потому кто-то по жизни предпочитает девчонок, а кто-то по жизни стремится к парням, но это вовсе не означает, что между этими предпочтениями лежит преграда, которую невозможно преодолеть.

Ну, то есть, бывают, конечно, случаи, когда преграда эта действительно неодолима, и парни, предпочитающие парней, даже под страхом смерти не возбудятся на женщину… ну, то есть, у них банально не встанет и даже не шелохнётся — это и есть, собственно, «педики», как ты изволил здесь выражаться. А вот парни, предпочитающие девчонок, могут без особого труда всегда перепихнуться с парнями — и получить от этого полноценный кайф, причем перепих такой может быть обусловлен чем угодно… было бы желание!

Чтоб кайфовать парню с парнем, вовсе не обязательно быть голубым или геем, то есть иметь т а к у ю «ориентацию»: парни делают это ради кайфа, и парней таких очень даже немало… это же, блин, элементарно! Кайф — он и в Африке кайф! Ты полагаешь, что для того, чтоб трахаться парню с парнем, обязательно нужно быть «педиком», а это не так: чтоб кайфовать парню с парнем, «педиками» быть совсем необязательно! Ты по незнанию своему считаешь, что однополый секс — это что-то необычное или даже постыдное, а я скажу тебе, что мысли такие об однополом сексе — это умозрительная чушь, и чушь эта не стоит выеденного яйца, если подумать об этом непредвзято.
.. знал бы ты, сколько парней, не мороча себе голову, кайфуют в таком формате!

Полазим с тобой в интернете — увидишь сам… Так что, Артём, никакого секрета нет! Да, я хочу… я хочу кайфовать — с тобой кайфовать, с парнем, и я ничуть этого не стыжусь! А не стыжусь я этого потому, что ничего постыдного в желании сексуального удовольствия я не вижу… я ж тебя не насилую — не принуждаю! Ты сам хочешь этого — не меньше меня… даже если ты думаешь, что ты не хочешь, то это не так… это — самообман! Ты хочешь, Артём… хочешь не меньше, чем я! Ну, и чего нам стыдиться — кого бояться? Давай…

Артём слушал Марата внимательно, и когда Марат, сказав «давай», вновь потянул с него трусы, стягивая их с бёдер, Артём то ли растерялся — не успел придавить трусы задом к матрасу, то ли желание, мощно бушевавшее в теле, было сильнее стыда, слабо колупавшегося в сознании, а только трусы оказались в один миг приспущены на Артёме почти до колен; Марат, тут же выпустив из рук трусы — обхватив чуть ниже колен ноги Артёма, рывком поднял, задрал его ноги вверх, сдёргивая трусы совсем, — всё произошло так быстро, что Артём осознал произошедшее, лишь оказавшись перед Маратом совершенно голым — с ногами, поднятыми вверх…

И хотя трусы на Артёме были свободные — они не обтягивали тело, Артём всё равно их чувствовал, а теперь тело было абсолютно свободным, и это ощущение телесной свободы странным образом перекрывало, выдавливало из головы и стыд, и неуверенность… а кроме того, нагое тело ощущалось как совершенно не защищенное, всецело доступное, так что дергаться, вырываться и прикрываться было уже бессмысленно, — Марат, опустив Артёмовы ноги на постель, быстро стянул трусы с себя, отбросил их в сторону и, ничего не говоря, вновь повалился на Артёма — голый на голого…

Голый — на голого… ощущение было совсем иное, и Артём это тут же отметил — машинально подумал, что быть под Маратом голым намного приятнее… Горячие губы Марата скользнули по шее Артёма — и это лёгкое, почти эфемерное касание жаром обжигающих губ мгновенно отозвалось во всём теле Артёма новой волной колыхнувшейся сладости, причем слаще всего было в мышцах ануса — в той самой области, которая у Артёма прочно ассоциировалась с понятием «педик»…

Ассоциация такая была объяснима: хотя сам Артём о подобном сексе никогда не помышлял, хотя на картинках, загружаемых с порносайтов, он неоднокрвтно видел, как парни в зад вставляют девчонкам, но и в школе, и во дворе пацаны, или просто прикалываясь, или друг на друга «наезжая», нередко говорили «в жопу», «в очко», «в попец», и всегда эти слова неизменно увязывались не с девчонками, а с парнями — всегда слова эти у пацанов подразумевали или секс однополый, или тех, кто сексу такому привержен…

Вот поэтому-то область ануса применительно к сексу ассоциировалась у Артёма прежде всего с понятием «педик»; конечно, в мышцах ануса сладость была и тогда, когда Артём рукодельничал, но тогда он или смотрел на девчонок, или о них, о девчонках, думал, и потому та сладость, обжигавшая мышцы ануса, не имела никакого отношения к голубизне, а теперь Артём был с парнем, был обнажен, был возбуждён, и — у него, у Артёма, именно в этой области, в туго стиснутых мышцах сфинктера, был эпицентр бушующей сладости!

Как тут было не вспомнить — не подумать: «в жопу», «в очко», «в попец»… ассоциация возникла, и снова мелькнуло в голове слово «педик», причем мелькнуло оно в голове с похабной интонацией одноклассника Владика, смачно произносившего это слово где надо и где не надо, но — в теле Артёма сейчас бушевал огонь, желание сладости было тотальным, неодолимым, и потому слово это, еще полчаса назад казавшееся Артёму едва ли не судьбоносным, на фоне полыхавшего в теле огня совершенно Артёма не тронуло; наоборот, поддаваясь безотчетному и потому совершенно искреннему порыву, Артём вновь, как это уже делал, обхватил руками Маратову спину, медленно, с осознаваемым наслаждением скользнул ладонями вниз.
.. и — ладони замерли на пояснице Марата, словно не зная, можно ли им продвигаться дальше…

— Артёмчик… — едва слышным выдохом прошептал Марат, сладострастно стискивая, сжимая ягодицы — с наслаждением вдавливаясь своим ничем не прикрытым членом в ничем не прикрытый член Артёма.

— Я никогда так не делал… — точно так же, шепотом, отозвался Артём, и слова эти уже не прозвучала как аргумент, отрицающий саму возможность подобного… в этой фразе, а точнее, в интонации, с какой эта фраза прозвучала, было то ли признание — как свидетельство полного безоговорочного доверия, то ли было извинение за свои скользнувшие вниз руки — как отголосок ещё недавнего сопротивления… он, Артём, сам не знал, зачем он это сказал — какой смысл в слова эти он хотел вложить.

— Я это понял… — Марат, приподняв голову — глядя Артёму в глаза, улыбнулся. — Ты просто расслабься, и всё… ничего не бойся, и — всё будет классно… вот увидишь…

— Я не боюсь, — отозвался Артём, и это была правда; ну, то есть, почти правда: стыд и страх уже не доминировали ни в душе, ни в сознании, они были вытеснены ощущением удовольствия, наслаждения, бушующим в теле желанием, и только неуверенность, порождаемая незнанием, слабо тлела в душе, мешая всецело, с головой окунуться в состояние полного кайфа… впрочем, неуверенность может присутствовать в любом начинании — в любом новом деле, и потому, говоря «я не боюсь», Артём не врал.

Была неуверенность… и ещё было удивление, что всё это происходит… вот ведь как может всё повернуться! Вчера, проводив мать на вокзал — вернувшись на съёмную квартиру, где, по договоренности с хозяином, новоявленному студенту предстояло переночевать последнюю ночь, он, Артём, стоял в ванной и, сжимая в кулаке член, под струями тёплой воды с наслаждением рукодельничал, воображая, как всегда, девчонок, — ещё вчера ни о чём подобном не могло быть и речи!

Утром сегодня — и потом почти всю вторую половину дня — общаясь с Маратом, Артём несколько раз ловил себя на мысли, что с соседом по комнате ему, Артёму, явно повезло — парень по имени Марат хотя и оказался третьекурсником, но был веселым, умным и в то же время ничуть не напряжным, никаким образом не подчеркивавшим своё старшинство ни по возрасту, ни по сроку учебы, — на протяжении всего дня у Артёма о чем-то подобном ни разу не возникла даже самая отдалённая мысль! И когда они пили вино, заедая его спелым вкусным виноградом, и когда Артём вышел из душевой, и когда он ложился в постель, он, Артём, ни о чём таком не думал — ничего такого не предвидел, совершенно не предполагал!

А потом — Марат навалился сверху… и вот — он лежал под Маратом голый, возбуждённый, практически готовый познать то, о чем он никогда не задумывался… было чему удивляться!

[/responsivevoice]

Category: Гомосексуалы