Барыня
[responsivevoice voice=»Russian Female» buttontext=»Слушать рассказ онлайн»]
Барыня
Желаю рассказать для вас свою историю, которую вот уже много лет храню в тайне даже от самых близких мне людей.
Это случилось в конце 90-х, которые на данный момент принято именовать «лихими». Законы не действовали. Неплохую работу было отыскать тяжело, а в нашей глуши – тем паче.
Но мне удалось отыскать работу по специальности – устроился (правда, без трудовой книги) к некоторой, как их тогда называли, «бизнес-вумен» — в качестве экономиста и бухгалтера в одном лице.
Хозяйка наша – Марина Геннадьевна – была ухоженной сорокалетней дамой с очень серьезным нравом. С прогульщиками и запивохами она не церемонилась – увольняла сходу. А утратить работу в то смутное время не хотелось никому. Тем паче, что и трудовых книг не было ни у кого, не считая секретарши Иры – статной тридцатилетней евреечки, которая считалась секретаршей, а по существу – вела всё делопроизводство и являлась доверенным лицом хозяйки. Дама эта была со всеми подчёркнуто обходительна, но держалась домом – с дружбой не подступишься.
Одним словом, спорить с хозяйкой не решались – все её распоряжения производились немедленно. Поговаривали даже, что Марина Геннадьевна время от времени практикует телесные наказания. Но тогда я в это не поверил – не достаточно, ли, что болтают – времена Салтычихи издавна прошли.
Когда я проработал там год, мне исполнилось 40 5. Заводить собственный бизнес в таком возрасте уже не стоит. И я осознавал, что мой удел – наёмный работник.
Особенных приреканий на работе в мой адресок не было. Напротив. Ко мне прислушивались, мне доверяли и вообщем – работёнка, что именуется, «не пыльная». Одним словом – пригрелся.
И обнаглел. Меня стали посещать мысли, типа: «Почему эта «овца» — Марина Геннадьевна – лучше моего живёт, а я на неё «пахать» обязан. Не «подстричь» ли мне эту «овечку» — так, самую малость». Я начал подворовывать. Один раз «списал» на собственный кармашек маленькую сумму – хозяйка не увидела. Другой раз – тоже не увидела.
И здесь я совершенно внимательность растерял – стал делать это каждый месяц, даже не особо соблюдая меры предосторожности. Где уж, задумывался, этой дурочке – Марине Геннадьевне — в моих бухгалтерских документах разобраться.
И попался!
В один «прекрасный» денек хозяйка заглянула ко мне в кабинет и попросила зайти к ней в конце рабочего денька. Меня несколько изумило назначенное для встречи время.
Дождавшись, когда все начали расходиться, я направился в приёмную. Там, за секретарским столом, посиживала Ира и что-то печатала на машинке. Меня изумило, что она не уходит домой.
Постучавшись в кабинет Марины Геннадьевны, я вошёл.
— Прикройте-ка дверь, — повелела хозяйка.
Дверь я прикрыл.
Марина Геннадьевна поднялась из-за стола, грациозно подошла и вдруг залепила мне настолько гулкую пощёчину, что у меня «искры» из глаз «брызнули».
Приблизительно минутку я стоял, как вкопанный – приходя в себя после настолько внезапной проделки.
— Вы, что, мадам, совершенно сдурели, — спросил я в бешенстве, ощущая, как пылает щека.
В ответ хозяйка выложила на стол несколько бухгалтерских документов с моей подписью. Любой из их сам по для себя был полностью безвреден. Но, вот если сопоставить в их числа – бумаги были очень увлекательны. В особенности – следователю.
Я похолодел от кошмара.
— Ещё заявления будут, — ехидно спросила хозяйка.
— Н-н-нет.
— Вы осознаете, что это – статья?!
— Д-д-да.
— И что все-таки мне сейчас с вами делать – друг ситцевый?!
Я молчал.
— Следовало бы вас, естественно, высадить за такие «фокусы», — отчеканила хозяйка, — но мне жалко терять большого спеца. Я отлично понимаю, что подходящего человека на ваше место найду не скоро. Но – выбор за вами.
— К-к-какой выбор, — спросил я дрожащим голосом.
— Либо завтра прокурору на стол ляжет моё заявление – с подтверждениями, очевидно, — изрекла Марина Геннадьевна, — либо я оставлю вас на свободе и на работе, но за воровство накажу – потому что считаю необходимым.
Нужно ли гласить, что я не задумывался и 2-ух секунд. Свобода. Призрак кутузки померк. Я, естественно, здесь же согласился на все хозяйкины условия.
— Ира Александровна, — позвала хозяйка.
Секретарша появилась через пару секунд.
— На данный момент берите машину и двигайте в мой пригородный домик, — повелела Марина Геннадьевна, — поставьте в солёную воду РОЗГИ!
Вышколенная секретарша вышла, даже не взглянув в мою сторону.
— Сейчас у нас четверг, — произнесла хозяйка, посмотрев на часы, — в субботу к 14.00 явитесь в мой пригородный домик — для наказания. Ира Александровна будет ожидать вас там. И постарайтесь не опаздывать. А то у моей секретарши и кроме вас дел на выходные хватает.
Я стоял, как поражённый громом. Всё происходящее казалось каким-то бредом из бразильского телесериала – типа «Рабыня Изаура».
— Вы, что, хозяйка – серьёзно, — спросил я, обретя дар речи.
— Естественно, — отчеканила та, — а, что, похоже на шуточку?!
— Мне уже 40 5 лет, — увидел я подавленным тоном, — не поздновато ли пороть?!
— Было надо об этом держать в голове, когда вы в мой кармашек залезали, — отрезала дама, — надеюсь, понимали, что я не спущу схожую «шалость», если попадётесь. Так имейте сейчас мужество принять наказание достойно – без истерик.
— Но я же не мальчик лет шестнадцати, — не унимался я.
— Отменная порка пойдёт на пользу и воришке вашего возраста, — был ответ.
— Как насчёт того, что ваша Ира Александровна на пятнадцать лет меня молодее, — спросил я.
— Ну, не малолетка же, — парировала хозяйка, — управится.
— Понятно, — изрёк я, глубоко вздохнув, — приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
— Конкретно так, — ответила хозяйка, — всё – разговор окончен.
В ту ночь я не замкнул глаз – задумывался о дальнейшем наказании. Не достаточно того, что будет больно – но ещё и постыдно. Такому унижению меня не подвергали ещё никогда. Я уже был готов отправить, куда подальше, Марину Геннадьевну с её работой. Но осознавал, что она не дозволит мне просто так уйти. Либо кутузка, либо – СУББОТА! И 2-ое из 2-ух зол было наименьшим.
Днем, проходя мимо секретарши, я был готов провалиться через землю – от стыда.
— Здрасти, Ира Александровна, — с трудом выжал из себя я.
— Здрасти, Вениамин, — ответила та, как ни в чём не бывало.
Она вела себя – как обычно! Как будто и не получала совсем в отношении меня никакого особенного поручения. Хотя нужные изготовления к его выполнению уже произвела.
И здесь я помыслил, что эта меркантильная девица точно так же – как ни в чём не бывало – поздоровается со мной и в пн – после выполнения вынесенного хозяйкой приговора.
Запершись в своём кабинете, я заснул вслед за столом – плюнув на все дела до последующей рабочей недели.
Вечерком – намедни «казни» — я напился и глупо завалился спать.
Пробудился в 10.30 утра. Было надо потихоньку начинать собираться – за город на публичном транспорте путь неблизкий. Приводить себя в порядок после вчерашнего «бодуна» начал с того, что решил принять ванну. Как-никак, отправляюсь на свидание с привлекательной дамой – на целых пятнадцать лет меня молодее. Я даже усмехнулся, подумав, какое конкретно мне предстоит свидание.
Поездка в пригородный домик Марины Геннадьевны заняла более часа. Трясясь поначалу в электричке, а позже в автобусе, я ощущал себя последним мудаком, понимая, ради чего пищу в такую даль.
На место я прибыл за 10 минут до назначенного времени. Автомобиль хозяйки стоял во дворе. Означает секретарша уже там.
Я дёрнул калитку, которая была не заперта, и вошёл во двор. Поднявшись на крыльцо, позвонил в дверь.
Ира встретила меня на пороге.
Она была просто умопомрачительна в светлой полупрозрачной блузке с маленьким рукавом и тёмных обтягивающих штанах, прибыльно подчёркивающих тонкие упругие формы.
— У-у-ух! Дама, — пошевелил мозгами я с восхищением, — жалко, что не моя.
— Не запоздали, — холодно произнесла Ира, посмотрев на часы, — это, но, веселит. А то у меня и кроме вас на сей день дела есть.
— Я в курсе, — ответил я так же холодно.
Меня раздражал этот подчёркнуто деловой тон.
— Входите.
Я вошёл.
— Пройдёмте на кухню – для начала, — предложила Ира, запирая за мной дверь.
— На данный момент вопросы задавать будет, — с раздражением помыслил я, следуя за секретаршей на кухню, — не хотелось бы на их отвечать.
— Чаю желаете, — внезапно предложила Ира.
— Чаю?!
— Да, чаю. Почему это вас поражает?!
— Да я, м-м-м, вроде бы это сказать, за другим явился. Либо ситуация поменялась?!
— Нет, не поменялась, — ответила секретарша, — своё «другое» вы тоже получите, причём по полной программке.
— Не сомневаюсь в ваших возможностях, леди.
— Ну, потому что – насчёт чая?!
— Положительно.
Пока Ира, стоя ко мне спиной, ставила чайник и доставала чашечку, я с наслаждением рассматривал её тугие налитые ягодицы, очень эротично выделявшиеся под узкой обтягивающей тканью дамских брюк. Контуров трусиков не было.
— Девица носит «стринги», — поразмыслил я, чувствуя, как «дружок» у меня в брюках пошёл навытяжку, — попа у неё, но – что нужно! Взасос бы зацеловал!
Но приключения для себя на пятую точку отыскала никак не секретарша.
Мне подали чай.
Поскучайте здесь пока минут 10, — предложила Ира, очевидно не собираясь составлять мне компанию.
Она вышла.
— Отлично ещё, что поверенной Марины Геннадьевны является юная привлекательная дама, а не какая-нибудь страхолюдина под шестьдесят, — пошевелил мозгами я, попивая терпкий благоуханный чай, — было бы грустно вдвойне, если б такая бабуся мне лозанов «выписала». А то и мужлан какой-либо. Хотя – нет! Мужчине я бы просто не дался! Хоть сажай меня, хоть вешай! Лучше – погибель!
Возвратилась Ира.
— Идёмте.
Я поставил на стол недопитый чай, поднялся и, вздохнув, последовал за секретаршей. На расправу!
Ира привела меня в комнату на втором этаже. Она включила свет и прикрыла за нами дверь.
Из мебели только пара кресел. Шторы плотно задёрнуты. Среди комнаты – широкая древесная скамья. У изголовья – табурет, на котором аккуратненько разложены 10-ка два длинноватых влажных прутков.
У меня дух захватило!
Розги!
— Подойдите к лавке, — повелела дама.
Я повиновался.
— Спускайте брюки.
Предложение было, в общем, ожидаемым и полностью резонным. Наказывать влажными прутками через штаны было бы как-то алогично. Но я растерялся.
— Может быть, не нужно, Ира Александровна, — тупо пролепетал я, чувствуя себя нашкодившим сопляком перед серьезной мамкой с ремешком.
— Нужно, Федя, нужно, — ответила секретарша фразой из известного кинофильма, — и давайте-ка без пререканий! Я не собираюсь вас уговаривать.
Вздохнув, я расстегнул «молнию» и спустил джинсы до колен.
— Трусы тоже, — повелела Ира, следя за этим «стриптизом».
— Стесняюсь, — пролепетал я, опустив глаза в пол.
От стыда мне хотелось провалиться через землю.
— К медсестре на укол приходите – не стесняетесь?!
— Н-н-нет.
— Ну, так и тут не нужно. Считайте, что я – медсестра.
Я, молчком, спустил трусы.
«Медсестра» взяла в руки один пруток, пропустила его через кулак, стряхивая солёную воду, и сделала пару-тройку «холостых» взмахов – проверяя упругость. Розга со свистом рассекла воздух.
Оставшись довольна результатом, секретарша положила пруток на место и взяла в руки последующий, с которым сделала те же манипуляции.
Стоя со спущенными брюками, я, затаив дыхание, слушал свист проверяемых розог. Ягодицы под подолом рубахи покрылись «гусиной кожей», сердечко колотилось, как теннисный мяч – от понимания близкой порки.
В конце концов, все прутки прошли кропотливую проверку. Вымоченные в солёной воде, они были совершенно гибкими и, как нельзя лучше, подходили для грядущего наказания.
— Ложитесь на лавку.
Я закрыл глаза и, собираясь с духом, сделал несколько глубочайших вдохов, после этого решительно лёг на животик. Приподняв таз, задрал рубаху – на сто процентов заголив попку перед полностью чужой мне дамой.
Ира взяла в руки пруток и встала с боковой стороны.
— Готовы, — спросила она, — делая пару «пробных» взмахов в воздухе.
— Секундочку, Ира Александровна.
Поёрзав, я сдвинул ноги вкупе и, обхватив руками голову, растянулся в струну.
— Секите.
Эластичная розга запищала в воздухе.
— Ж-ж-ж-и-и-г.
— А-а-а-а…, — вскрикнул я, каждой клеткой собственного тела почувствовав, как загорелась пятая точка.
Поперёк ягодиц выступила красная полоса.
— Не нужно так голосить, — произнесла секретарша, — это ещё не больно.
Я стиснул зубы.
Розга с тоненьким свистом входила по нагому заду.
— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г
Работая только локтем и кистью, Ира невысоко заносила пруток и резко, с оттяжкой, стегала.
— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г
Было достаточно больно, но, пока ещё, терпимо.
— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г
Я молчал, жмурясь и вскидывая голову всякий раз, как розга обжигала ягодицы.
— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г
Наверняка, так в старенькое «доброе» время секли школяров.
— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г
Внезапно розга закончила собственный танец.
— У-у-уф! Неуж-то – всё, — пошевелил мозгами я с надеждой.
— Лежите тихо, государь, — произнесла Ира, заметив, что я поднял голову, — это только начало.
Пристально осмотрев пруток, узкий конец которого был весь измочален от насыщенного использования, секретарша бросила его на пол и взяла в руки свежайший.
Я снова растянулся в струну и обхватил руками голову.
Ира перебежала на обратную сторону.
Опять пруток запел свою песню.
— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г
Секретарша полосовала мои «булки» поочерёдно – стегая то по одной, то по другой ягодице.
— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г
Временами узкий секущий конец розги попадал меж ягодиц. Это было очень больно.
— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г
Снова измочаленный пруток полетел на пол.
— Ну, держись, казачёк, — произнесла Ира, беря в руки еще одну розгу, — на данный момент будет больнее.
— Для чего больнее-то, — в страхе спросил я, подняв голову.
— Это наказание, дружок, — ответила секретарша, делая «холостой» взмах, — до сего времени я для вас только попочку разогревала.
— Не на
Мой возглас был прерван резким свистом розги.
— Ж-ж-ж-и-и-г.
— А-а-а-а
Моя ошпаренная попка завертелась юлой.
— Нечего вилять задом, как путана, — прикрикнула на меня Ира, — вы ведь мужик, в конце концов! Терпите!
— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г
Сейчас она, занося розгу за спину, стегала с плеча.
— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г
Боль была адская – казалось, что зад шпарят крутым кипяточком.
— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г
В таком темпе меня секли достаточно длительно. Меняя розги, секретарша не запамятовал всякий раз перебегать на обратную сторону.
— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г
Я, прикусив губу, молчком вытерпел порку, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы.
А меня секут! А меня секут! Секут! Секут! Секут!
— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г
Р-р-розгами! Р-р-розгами! Р-р-розгами!
— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г
Очередной измочаленный пруток летит на пол.
Я лежу, ждя продолжения.
Но пауза затянулась.
Я поднял голову.
Ира, нагнувшись над табуретом, аккуратненько разделяет оставшиеся прутки на пучки – по паре в каждом – и берёт в руки первую пару. Два прутка – вкупе.
Сердечко у меня провалилось куда-то вовнутрь.
— Не на-а-а-адо!
— Это для вас «под занавес» ответила секретарша, делая «пробный» взмах, — на всю оставшуюся жизнь запомните, как красть у хозяйки.
— Я не вы
— Ж-ж-ж-и-и-г.
— Ой, мамочки-и-и-и
— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г
— Больно-о-о-о
— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г
Сейчас она порола меня со всей дурачься – приседая при каждом взмахе.
— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г
— Р-р-розог воришке, — приговаривала секретарша, жаря прутками мою жопеню.
— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г
— Больно-о-о-о
— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г
— Р-р-розог! Р-р-розог! Р-р-розог!
— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г
Измочаленные прутки полетели на пол.
Ира взяла в руки последующую пару и перебежала на обратную сторону.
— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г
— Р-р-розог! Р-р-розог! Р-р-розог!
— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г
Я зарыдал. Поначалу тихонько. Позже посильнее.
— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г
Я уже плакал во весь глас.
— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г
Ира не направляла на мои стенания ни мельчайшего внимания – секла, как сидорову козу.
— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г
— Да, не напрягайтесь вы так, государь мой, — вдруг порекомендовала она, меняя очередные прутки, — лежите тихо, расслабьтесь, дышите поглубже – как при неплохой клизме, когда вытерпеть уже невмочь, а до конца ещё далековато. Легче будет.
— Спасибо для тебя – «добрая» фея, — не без драматичности ответил я через слёзы.
Секретарша продолжила порку.
— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г
Я, но, послушался. Постарался расслабиться – как это было может быть под жалящими прутками. Стал глубоко дышать.
— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г
Свист гибких солёных розог, которыми меня секли, стал чередоваться с моим гулким глубочайшим дыханием.
— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г
Вправду – стало мало легче.
— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г
Остаток казни я вытерпел молчком.
— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г
Ира взяла в руки два последних прутка.
— Ещё десяточек, — объявила секретарша, делая «пробный» взмах, — и достаточно.
И всыпала мне в итоге.
— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г
— Просить «добавки» не буду, — не без драматичности пошевелил мозгами я, жмурясь под розгами.
— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г
Выпоров меня, как холопа на барской конюшне, секретарша откинула измочаленные прутки.
— Наказание окончено, Вениамин.
Она вышла из комнаты.
Я лежал на лавке, приходя в себя после казни.
Вся моя пятая точка была изрисована вздувшимися лилово-синими полосами. Белоснежного места не осталось полностью. Ягодицы были просечены до кровавых волдырей.
Морщась от боли, я поднялся со скамьи – на которой меня пороли – и с огромным трудом натянул брюки. Сделав пару шажков, застонал – кровавые пузыри прилипли к трусам и моя, и без того горевшая, пятая точка заполыхала так, как будто к ней раскалённую сковороду приложили. От одной только мысли о том, как я буду добираться домой – с горящим задом – хотелось расплакаться.
Ира распрощалась со мной без излишних церемоний – ей было надо ещё убрать в комнате, где она меня, по велению хозяйки, секла.
Думаю, нет нужды обрисовывать, как я добрался, а позже две недели ставил компрессы на поротую пятую точку. Скажу только, что в пн Марина Геннадьевна отпустила меня с работы на целых 10 дней – с сохранением заработной платы. И причина была полностью почтительная – я тривиально не мог посиживать. Хотя наказала она меня – прямо скажу – за дело.
С того времени уже много воды утекло. Я издавна сменил регион проживания и пару раз менял работу. Многого из тех пор уже и не помню. Но хозяйкину порку помню отлично! С того времени чужого не беру. И не нанимаюсь туда, где заправляет Дама.
Создатель рассказа: Доктор Семенович
[/responsivevoice]
Category: Служебный секс
