Пятое время года Часть 4
[responsivevoice voice=»Russian Female» buttontext=»Слушать рассказ онлайн»]По складу характера Димка был парнем мягким — в душе он был фантазёром, был романтиком, но ни то, ни другое в мире, насквозь пронизанном прагматизмом, никаких плюсов Димке принести не могло, и потому и в школе, и в своей дворовой компании Димка не без успеха изображал из себя парня о б ы ч н о г о, то есть в меру отвязного, в меру циничного и прагматичного, временами язвительно-ироничного, чтоб таким образом ничем не отличаться от других, — все эти качества, Димке не свойственные, были своеобразным пропуском в мир, где протекала внешняя — тусовочная — жизнь, без которой тоже никак было нельзя…
Потому, делая шаг вперёд с накрепко сжатыми кулаками, чувствуя, что его сейчас ничто не остановит, Димка сам удивился собственной ненаигранной решимости, в один миг всколыхнувшейся, в один миг созревшей в его душе, — такого с ним никогда еще не было… он несчетное число раз спасал Расима от разных опасностей, выручал его из различных бед, но всё это проигрывалось в его воображении, а теперь Расим — е г о Расик — был рядом, всё было в реале, и Димка не столько понимал-просчитывал, сколько всем своим существом ощущал-чувствовал, что сейчас он этих двух гопников, посмевших к Расиму пристать, просто-напросто разорвёт на части… причём, если в этом и было animus rem sibi habendi, то оно было лишь отчасти, потому как любовь Димкина была неизмеримо больше.
— Ты что — угрожаешь нам? — проговорил тот, что был повыше, ещё пыжась, изо всех сил стараясь демонстрировать перед Димкой исходящую от него угрозу, но что-то в нём неуловимо дрогнуло — в интонации голоса, во взгляде устремлённых на Димку наглых глаз мелькнула неуверенность; гопники, стоявшие перед Димкой, в конечном счете лишь изображали из себя парней крутых или даже отмороженых, в то время как от Димки исходила угроза вполне реальная, неподдельная, так что гопники не могли не почувствовать, мысля присущими им категориями, кто именно здесь, в холле, из них троих является настоящим отмороженым.
— Я вам, суки, не угрожаю — я вас конкретно сейчас урою… — медленно проговорил Димка, одновременно с этим делая шаг вперед; Димку совершенно не заботило, какое впечатление он производит, и в этом тоже была его сила — было его неоспоримое преимущество: Димка не угрожал, а просто предупреждал, ч т о он сейчас сделает.
И — гопники дрогнули: переглянувшись, они отступили от Расима в сторону, медленно попятились назад, к коридору, не спуская с Димки настороженных взглядов.
— Мы тебя ещё встретим, — обещающе проговорил тот, что был пониже. — Ты ещё пожалеешь…
Димка не отозвался, — едва гопники попятились — едва стало ясно, что они капитулируют, он в ту же секунду перевел взгляд на Расима… что ему были какие-то гопники! Перед ним стоял Расим — единственный, кто был для Димки по-настоящему значим… между тем, спонтанно вспыхнувшая в Димке ярость произвёла впечатление не только на гопников, которые видели Димку впервые, ничего про него не знали, а потому могли запросто решить-подумать, что Димка — полный беспредельщик, но эта неподдельная, нешуточная ярость произвела ничуть не меньшее впечатление также на Расима, который, не двигаясь с места, смотрел на Димку широко открытыми, совершенно перепуганными глазами…
— Ну, чего ты стоишь? Поехали… вниз поехали — домой, — как можно спокойнее проговорил Димка, нажимая кнопку вызова лифта.
Лишь выйдя из лифта — шагая рядом с Расимом по коридору к своему номеру, Димка почувствовал, как его медленно покидает напряжение — словно разжимаются невидимые тиски, возвращая тело и мысли в прежнее русло… никогда с ним такого ещё не было — ни разу в жизни он не испытывал такой оглушающей ярости! Ну, то есть.
.. получалось, что он сам не знал, на что он способен! Ведь если б гопники оказались действительно беспредельщиками — если б они не поджали хвосты, а на Димку бы кинулись, он ведь, Димка, не отступил бы… однозначно не отступил бы!
— Чего они от тебя хотели? — Димка покосился на Расима, виновато шагавшего рядом, и сердце у Димки вмиг наполнилось прежней щемящей нежностью.
— Они хотели, чтоб я пошел в их комнату — чтобы дал им на время свою «симку»… — глядя на Димку, Расим виновато хлопнул ресницами.
— Зачем? — Димка, замедлив шаг, непонимающе приподнял брови. — Нах им нужна была твоя «симка»?
— Не знаю… они сказали, что им надо куда-то позвонить, но позвонить надо так, чтоб звонок был как бы с чужого телефона, а номер, куда им надо было звонить, они не помнили — и потому им нужно было мою «симку» вставить в свой телефон… сначала просто просили, чтобы я шел к ним — чтобы дал им свою «симку», а потом стали требовать, чтоб я шел… вот, и здесь появился ты — вышел из лифта…
Рассказывая — объясняя Димке, что хотели от него незнакомые парни, Расим всё время смотрел на Димку виновато, понимая, что это из-за него, из-за Расима, Димка только что был готов подраться с чужими парнями — и потому, наверное, при словах «и здесь появился ты» виноватость в глазах Расима мгновенно сменилась искренней благодарностью — Расим, сам того не сознавая — о том не думая, смотрел на Димку с неподдельной теплотой… ну, то есть, с неподдельной благодарностью.
— Ну-да, и здесь появился я… — хмыкнул Димка, мысленно удивляясь, как всё это могло совпасть… как всё это удивительным, непостижимым образом совпало! — А ты как попал на чужой этаж? Там же наших нет вообще…
— Ну… я на лифте катался, — запнувшись, проговорил Расим.
— Что ты делал? — Димка невольно остановился. — На лифте катался?
— Ну, просто… выходил на каком-нибудь этаже — потом снова входил… пацаны так тоже катались.
— Какие пацаны? — Димка, с удивлением глядя на Расима, снова приподнял брови.
— Ну, наши пацаны — мои одноклассники… мы сначала все вместе катались, а потом они все свалили — им надоело, а я ещё пару раз решил прокатиться… вышел на десятом, а там эти — говорят мне: «Постой! Нам нужна твоя помощь… » Вот… а потом они стали требовать «симку»…
— Блин, на лифте катался… ты что — маленький? — Димка, глядя на Расима, невольно улыбнулся; Димка улыбнулся, с трудом скрывая под лёгкой, совсем не обидной иронией рвущуюся из груди нежность; в улыбке не было ничего уничижающего, и Расим, мысленно переведя дух, с облегчением подумал, что Д и м а на него не злится… это, и только это, было для Расима сейчас самым главным! И еще Расим подумал, что Д и м а в их совместном проживании в одном номере отныне является однозначно старшим, а он, Расим, является младшим… это возникшее ощущение, кто старше, а кто младше, не имело никакого отношения ни к возрасту, ни к школьной иерархии, а было продиктовано глубинным, исключительно личностным восприятием Д и м ы после всего, что случилось-произошло на десятом этаже.
— Значит, ты вышел из лифта, а там эти гопники — в холле стоят… и они тебя стали просить, чтобы ты пошел в их номер — чтобы там им дал свою «симку»… — проговорил Димка, вставляя в замочную скважину ключ… и тут вдруг до Димки дошло, Димку осенило, чем это всё могло быть на самом деле — чем могло это всё обернуться, если б Расим пошел с ними в их номер! А что? Очень даже легко… запросто! Всё равно что обоссать два пальца…
Димка, поворачивая ключ в замке — не глядя на Расима, стоящего рядом, в одно мгновение представил, как в номере, заломив Расиму руки, его валят ничком на кровать, как, удерживая его, с него торопливо стаскиваю, сдёргивают джинсы, как, поочерёдно наваливаясь сверху, его сладострастно насилуют — трахают в зад, возбуждённо сопя, стараясь проникнуть как можно глубже.
.. всё было б именно так! Что — мало, что ли, таких случаев?»Симка» — это был лишь предлог, и… вполне возможно, что в номере, куда эти двое пытались Расима зазвать, могло б оказаться ещё два-три человека, точно таких же гопника, и тогда они все… поочерёдно — все…
Подушкой накрыв Расиму голову, чтоб заглушить его стоны-крики, они б отымели Расима вместо девчонки, утоляя своё молодое желание… и — что? Расим побежал бы жаловаться Зебре — поспешил бы рассказывать Зое Альбертовне о сотворённом насилии, о том, что его, пятнадцатилетнего парня, только что отымели, оприходовали в зад? Ни за что бы не побежал! Пережил бы всё это молча, и — никто ничего никогда не узнал бы… мало, что ли, таких случаев? Димка представил всё это в одно мгновение — вообразил, как Расима насилуют, как его, голого, в очередь трахают, содрогаясь от наслаждения, и у него, у Димки, на миг потемнело в глазах: если бы… если бы он подумал об этом в холле — если б он догадался, что именно хотели эти ублюдки сотворить с Расимом, он так просто их там не отпустил бы, — открывая дверь в номер, Димка почувствовал, как у него поднимается, жаром наливается в плавках член…
Возможно, всё было б совсем не так, окажись Расим в номере гопников: никто бы Расима к сексу не принуждал — никто б его там не насиловал… а с другой стороны: ведь для чего-то ж они Расима в свой номер тянули — что-то они от Расима хотели, — история с «симкой» казалась правдоподобной, но… говорят: «у голодной куме одно на уме» — и Димка, подумав о том, что Расима хотели банально отыметь, тут же уверовал в это предположение, как если б это был доказанный факт… ну, а что — мало, что ли, бывает случаев, когда парни принуждают к сексу не девчонок, а парней?
Или — вместо девчонок трахают, или, лишь говоря, что «вместо девчонок», на самом деле трахают потому, что с парнями им больше нравится… парни принуждают, насилуют парней — немало таких случаев бывает! Заманили б Расима в свой номер, навалились бы на него, одного, вдвоём… или даже втроём-вчетвером… отымели б по полной программе — сзади, спереди… и — никто б ничего не узнал… никто б не узнал! Димка смотрел на Расима, задом к нему склонившегося над своей дорожной сумкой, и член у Димки снова был наполнен сладостно ноющей твердостью… член снова стоял колом — и снова это было совершенно незаметно: тесные, плотно обтягивающие плавки, скрывая Димкино возбуждение, надёжно прижимали член к мошонке.
Время было ещё не позднее — был всего лишь двенадцатый час, но день выдался суматошным и напряженным, так что не только Расим, но даже Димка почувствовал, как усталость пеленает движения… Говоря себе, что нельзя хотеть всё и сразу, что программа на день сегодняшний выполнена полностью — он с Расимом живёт в одной комнате! — и что теперь, когда всё так сказочно сложилось, торопить события не следует, чтобы всё не испортить, Димка решил, что он начнёт думать-искать подходы к Расиму завтра с утра… это у гопников, блять, всё просто, а у Димки в душе неизбывным томлением плавилась нежность — и хотелось ему… хотелось Димке, чтоб Расим его так же любил, как он, Димка, любил его — Расим…
В то, что Расим не отзовётся, не откликнется на его чувства, влюблённый Димка просто-напросто не верил, — теперь, когда они были вместе, когда жили вдвоём в одной комнате, нужно было лишь правильно, по-умному распорядиться этим дарованным шансом! А значит — нужно было не спешить, не торопиться, а сделать всё так, чтоб у Расима запела душа, чтоб Расим понял, что всё это не просто так… чтобы он и понял, и почувствовал, какое это счастье — и любить, и быть любимым… какое это упоительное счастье! Вот что нужно было ему, Димке, сделать! Оставалось лишь придумать, к а к это сделать…
Димка сходил в ванную комнату — сменил плавки на свободные короткие трусы… становиться под душ никакого желания не было, тем более что утром — дома — Димка душ принимал, под душем плескался.
.. ну, и не очень он запылился — за один-единственный день, — выйдя из ванной, Димка неторопливо прошел в трусах к кроватям, стоящим одна против другой… в свои шестнадцать десятиклассник Димка был рослым, крепко сбитым — и при этом хорошо сложенным, по-юношески стройным, так что фигурой своей он нравился не только девчонкам, но даже самому себе, — остановившись перед сидящим на кровати Расимом, Димка коротко проговорил:
— Что делаешь?
Расим, оторвав взгляд от монитора телефона — поднимая вверх голову, скользнул по Димкиной фигуре взглядом:
— Эсэмэски посылаю… бабушке и маме, — Расим, глядя Димке в глаза, улыбнулся. — Сообщаю, что всё хорошо… ты уже спать собрался — спать будешь?
— А ты что — спать не хочешь?
— Хочу, — отозвался Расим. — Ещё две минуты — ещё эсэмэску отправлю… я быстро!
— Я что — тороплю тебя? — хмыкнул Димка. — Отправляй…
Откинув в сторону тонкое одеяло, Димка плавно повалился на кровать — и тут же, натянув одеяло до подбородка, повернулся набок, чтоб видеть Расима, сидящего напротив, — вновь склонив голову над телефоном — шевеля губами — Расим писал эсэмэску… видимо, тонкие длинные пальцы Расима, скользящие по телефонной клавиатуре, то и дело ошибались, потому что Расим, то и дело останавливаясь, непроизвольно дёргал бровями, на миг закусывал губы, что-то соображая, затем, сообразив, снова начинал шевелить пальцами, беззвучно складывая из букв слова…
Лежа в постели, Димка смотрел на Расима, сидящего в двух метрах от него, смотрел, как Расим пишет эсэмэску, и сердце Димкино плавилось от неизбывной нежности, — Димка сам не знал, что особенного было в этом Расиме, и вместе с тем даже просто смотреть — просто видеть — этого пацана было для Димки уже в кайф… глядя на Расима, Димка вдруг поймал себя на мысли, что сейчас, в эти самые минуты, он совсем не думает о сексе — он, в Расима влюблённый, смотрел на Расима, любовался им, сидящим напротив, и этого было вполне достаточно для ощущения полного счастья…
Но — только Димка так подумал, как в тот же миг он почувствовал между ног сладко шевельнувшееся томление, тут же невидимо заструившееся в член, стремительно наполняя член горячей твердостью, — желание секса с Расимом никуда не делось, оно никуда не исчезало и не пропадало — оно, это желание, лишь затаилось на время, чтобы властно, неодолимо напомнить о себе сладостно каменеющим в членом… а может, это был уже успевший сформироваться условный рефлекс? — ведь дома, в течение двух последних месяцев о Расиме думая, Димка перед сном регулярно мастурбировал…
Ну, то есть, он делал это перед сном в постели, делал систематически — и теперь точно так же, как дома, его член привычно запросился в кулак, требуя неотъемлемой ласки? Или, может быть, это было всё вместе: первая, душу заполонившая любовь — парень, сидящий рядом… неутолимая жажда секса — неистребимое стремление снова и снова испытывать самое главное в жизни удовольствие… желание мастурбировать в постели перед сном — как условный рефлекс, сложившийся за два месяца сладострастных погружений в кайф… может — это всё было вместе? Впрочем, как бы это всё ни объяснялось, а только член в трусах у Димки, лежащего под одеялом, стал стремительно напрягаться, наполняясь сладостным зудом юного желания…
[/responsivevoice]
Category: Подростки
