Барыня


[responsivevoice voice=»Russian Female» buttontext=»Слушать рассказ онлайн»]

Барыня

Желаю рассказать для вас свою историю, которую вот уже много лет храню в тайне даже от самых близких мне людей.

Это случилось в конце 90-х, которые на данный момент принято именовать «лихими». Законы не действовали. Неплохую работу было отыскать тяжело, а в нашей глуши – тем паче.

Но мне удалось отыскать работу по специальности – устроился (правда, без трудовой книги) к некоторой, как их тогда называли, «бизнес-вумен» — в качестве экономиста и бухгалтера в одном лице.

Хозяйка наша – Марина Геннадьевна – была ухоженной сорокалетней дамой с очень серьезным нравом. С прогульщиками и запивохами она не церемонилась – увольняла сходу. А утратить работу в то смутное время не хотелось никому. Тем паче, что и трудовых книг не было ни у кого, не считая секретарши Иры – статной тридцатилетней евреечки, которая считалась секретаршей, а по существу – вела всё делопроизводство и являлась доверенным лицом хозяйки. Дама эта была со всеми подчёркнуто обходительна, но держалась домом – с дружбой не подступишься.

Одним словом, спорить с хозяйкой не решались – все её распоряжения производились немедленно. Поговаривали даже, что Марина Геннадьевна время от времени практикует телесные наказания. Но тогда я в это не поверил – не достаточно, ли, что болтают – времена Салтычихи издавна прошли.

Когда я проработал там год, мне исполнилось 40 5. Заводить собственный бизнес в таком возрасте уже не стоит. И я осознавал, что мой удел – наёмный работник.

Особенных приреканий на работе в мой адресок не было. Напротив. Ко мне прислушивались, мне доверяли и вообщем – работёнка, что именуется, «не пыльная». Одним словом – пригрелся.

И обнаглел. Меня стали посещать мысли, типа: «Почему эта «овца» — Марина Геннадьевна – лучше моего живёт, а я на неё «пахать» обязан. Не «подстричь» ли мне эту «овечку» — так, самую малость». Я начал подворовывать. Один раз «списал» на собственный кармашек маленькую сумму – хозяйка не увидела. Другой раз – тоже не увидела.

И здесь я совершенно внимательность растерял – стал делать это каждый месяц, даже не особо соблюдая меры предосторожности. Где уж, задумывался, этой дурочке – Марине Геннадьевне — в моих бухгалтерских документах разобраться.

И попался!

В один «прекрасный» денек хозяйка заглянула ко мне в кабинет и попросила зайти к ней в конце рабочего денька. Меня несколько изумило назначенное для встречи время.

Дождавшись, когда все начали расходиться, я направился в приёмную. Там, за секретарским столом, посиживала Ира и что-то печатала на машинке. Меня изумило, что она не уходит домой.

Постучавшись в кабинет Марины Геннадьевны, я вошёл.

— Прикройте-ка дверь, — повелела хозяйка.

Дверь я прикрыл.

Марина Геннадьевна поднялась из-за стола, грациозно подошла и вдруг залепила мне настолько гулкую пощёчину, что у меня «искры» из глаз «брызнули».

Приблизительно минутку я стоял, как вкопанный – приходя в себя после настолько внезапной проделки.

— Вы, что, мадам, совершенно сдурели, — спросил я в бешенстве, ощущая, как пылает щека.

В ответ хозяйка выложила на стол несколько бухгалтерских документов с моей подписью. Любой из их сам по для себя был полностью безвреден. Но, вот если сопоставить в их числа – бумаги были очень увлекательны. В особенности – следователю.

Я похолодел от кошмара.

— Ещё заявления будут, — ехидно спросила хозяйка.

— Н-н-нет.

— Вы осознаете, что это – статья?!

— Д-д-да.

— И что все-таки мне сейчас с вами делать – друг ситцевый?!

Я молчал.

— Следовало бы вас, естественно, высадить за такие «фокусы», — отчеканила хозяйка, — но мне жалко терять большого спеца. Я отлично понимаю, что подходящего человека на ваше место найду не скоро. Но – выбор за вами.

— К-к-какой выбор, — спросил я дрожащим голосом.

— Либо завтра прокурору на стол ляжет моё заявление – с подтверждениями, очевидно, — изрекла Марина Геннадьевна, — либо я оставлю вас на свободе и на работе, но за воровство накажу – потому что считаю необходимым.

Нужно ли гласить, что я не задумывался и 2-ух секунд. Свобода. Призрак кутузки померк. Я, естественно, здесь же согласился на все хозяйкины условия.

— Ира Александровна, — позвала хозяйка.

Секретарша появилась через пару секунд.

— На данный момент берите машину и двигайте в мой пригородный домик, — повелела Марина Геннадьевна, — поставьте в солёную воду РОЗГИ!

Вышколенная секретарша вышла, даже не взглянув в мою сторону.

— Сейчас у нас четверг, — произнесла хозяйка, посмотрев на часы, — в субботу к 14.00 явитесь в мой пригородный домик — для наказания. Ира Александровна будет ожидать вас там. И постарайтесь не опаздывать. А то у моей секретарши и кроме вас дел на выходные хватает.

Я стоял, как поражённый громом. Всё происходящее казалось каким-то бредом из бразильского телесериала – типа «Рабыня Изаура».

— Вы, что, хозяйка – серьёзно, — спросил я, обретя дар речи.

— Естественно, — отчеканила та, — а, что, похоже на шуточку?!

— Мне уже 40 5 лет, — увидел я подавленным тоном, — не поздновато ли пороть?!

— Было надо об этом держать в голове, когда вы в мой кармашек залезали, — отрезала дама, — надеюсь, понимали, что я не спущу схожую «шалость», если попадётесь. Так имейте сейчас мужество принять наказание достойно – без истерик.

— Но я же не мальчик лет шестнадцати, — не унимался я.

— Отменная порка пойдёт на пользу и воришке вашего возраста, — был ответ.

— Как насчёт того, что ваша Ира Александровна на пятнадцать лет меня молодее, — спросил я.

— Ну, не малолетка же, — парировала хозяйка, — управится.

— Понятно, — изрёк я, глубоко вздохнув, — приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

— Конкретно так, — ответила хозяйка, — всё – разговор окончен.

В ту ночь я не замкнул глаз – задумывался о дальнейшем наказании. Не достаточно того, что будет больно – но ещё и постыдно. Такому унижению меня не подвергали ещё никогда. Я уже был готов отправить, куда подальше, Марину Геннадьевну с её работой. Но осознавал, что она не дозволит мне просто так уйти. Либо кутузка, либо – СУББОТА! И 2-ое из 2-ух зол было наименьшим.

Днем, проходя мимо секретарши, я был готов провалиться через землю – от стыда.

— Здрасти, Ира Александровна, — с трудом выжал из себя я.

— Здрасти, Вениамин, — ответила та, как ни в чём не бывало.

Она вела себя – как обычно! Как будто и не получала совсем в отношении меня никакого особенного поручения. Хотя нужные изготовления к его выполнению уже произвела.

И здесь я помыслил, что эта меркантильная девица точно так же – как ни в чём не бывало – поздоровается со мной и в пн – после выполнения вынесенного хозяйкой приговора.

Запершись в своём кабинете, я заснул вслед за столом – плюнув на все дела до последующей рабочей недели.

Вечерком – намедни «казни» — я напился и глупо завалился спать.

Пробудился в 10.30 утра. Было надо потихоньку начинать собираться – за город на публичном транспорте путь неблизкий. Приводить себя в порядок после вчерашнего «бодуна» начал с того, что решил принять ванну. Как-никак, отправляюсь на свидание с привлекательной дамой – на целых пятнадцать лет меня молодее. Я даже усмехнулся, подумав, какое конкретно мне предстоит свидание.

Поездка в пригородный домик Марины Геннадьевны заняла более часа. Трясясь поначалу в электричке, а позже в автобусе, я ощущал себя последним мудаком, понимая, ради чего пищу в такую даль.

На место я прибыл за 10 минут до назначенного времени. Автомобиль хозяйки стоял во дворе. Означает секретарша уже там.

Я дёрнул калитку, которая была не заперта, и вошёл во двор. Поднявшись на крыльцо, позвонил в дверь.

Ира встретила меня на пороге.

Она была просто умопомрачительна в светлой полупрозрачной блузке с маленьким рукавом и тёмных обтягивающих штанах, прибыльно подчёркивающих тонкие упругие формы.

— У-у-ух! Дама, — пошевелил мозгами я с восхищением, — жалко, что не моя.

— Не запоздали, — холодно произнесла Ира, посмотрев на часы, — это, но, веселит. А то у меня и кроме вас на сей день дела есть.

— Я в курсе, — ответил я так же холодно.

Меня раздражал этот подчёркнуто деловой тон.

— Входите.

Я вошёл.

— Пройдёмте на кухню – для начала, — предложила Ира, запирая за мной дверь.

— На данный момент вопросы задавать будет, — с раздражением помыслил я, следуя за секретаршей на кухню, — не хотелось бы на их отвечать.

— Чаю желаете, — внезапно предложила Ира.

— Чаю?!

— Да, чаю. Почему это вас поражает?!

— Да я, м-м-м, вроде бы это сказать, за другим явился. Либо ситуация поменялась?!

— Нет, не поменялась, — ответила секретарша, — своё «другое» вы тоже получите, причём по полной программке.

— Не сомневаюсь в ваших возможностях, леди.

— Ну, потому что – насчёт чая?!

— Положительно.

Пока Ира, стоя ко мне спиной, ставила чайник и доставала чашечку, я с наслаждением рассматривал её тугие налитые ягодицы, очень эротично выделявшиеся под узкой обтягивающей тканью дамских брюк. Контуров трусиков не было.

— Девица носит «стринги», — поразмыслил я, чувствуя, как «дружок» у меня в брюках пошёл навытяжку, — попа у неё, но – что нужно! Взасос бы зацеловал!

Но приключения для себя на пятую точку отыскала никак не секретарша.

Мне подали чай.

Поскучайте здесь пока минут 10, — предложила Ира, очевидно не собираясь составлять мне компанию.

Она вышла.

— Отлично ещё, что поверенной Марины Геннадьевны является юная привлекательная дама, а не какая-нибудь страхолюдина под шестьдесят, — пошевелил мозгами я, попивая терпкий благоуханный чай, — было бы грустно вдвойне, если б такая бабуся мне лозанов «выписала». А то и мужлан какой-либо. Хотя – нет! Мужчине я бы просто не дался! Хоть сажай меня, хоть вешай! Лучше – погибель!

Возвратилась Ира.

— Идёмте.

Я поставил на стол недопитый чай, поднялся и, вздохнув, последовал за секретаршей. На расправу!

Ира привела меня в комнату на втором этаже. Она включила свет и прикрыла за нами дверь.

Из мебели только пара кресел. Шторы плотно задёрнуты. Среди комнаты – широкая древесная скамья. У изголовья – табурет, на котором аккуратненько разложены 10-ка два длинноватых влажных прутков.

У меня дух захватило!

Розги!

— Подойдите к лавке, — повелела дама.

Я повиновался.

— Спускайте брюки.

Предложение было, в общем, ожидаемым и полностью резонным. Наказывать влажными прутками через штаны было бы как-то алогично. Но я растерялся.

— Может быть, не нужно, Ира Александровна, — тупо пролепетал я, чувствуя себя нашкодившим сопляком перед серьезной мамкой с ремешком.

— Нужно, Федя, нужно, — ответила секретарша фразой из известного кинофильма, — и давайте-ка без пререканий! Я не собираюсь вас уговаривать.

Вздохнув, я расстегнул «молнию» и спустил джинсы до колен.

— Трусы тоже, — повелела Ира, следя за этим «стриптизом».

— Стесняюсь, — пролепетал я, опустив глаза в пол.

От стыда мне хотелось провалиться через землю.

— К медсестре на укол приходите – не стесняетесь?!

— Н-н-нет.

— Ну, так и тут не нужно. Считайте, что я – медсестра.

Я, молчком, спустил трусы.

«Медсестра» взяла в руки один пруток, пропустила его через кулак, стряхивая солёную воду, и сделала пару-тройку «холостых» взмахов – проверяя упругость. Розга со свистом рассекла воздух.

Оставшись довольна результатом, секретарша положила пруток на место и взяла в руки последующий, с которым сделала те же манипуляции.

Стоя со спущенными брюками, я, затаив дыхание, слушал свист проверяемых розог. Ягодицы под подолом рубахи покрылись «гусиной кожей», сердечко колотилось, как теннисный мяч – от понимания близкой порки.

В конце концов, все прутки прошли кропотливую проверку. Вымоченные в солёной воде, они были совершенно гибкими и, как нельзя лучше, подходили для грядущего наказания.

— Ложитесь на лавку.

Я закрыл глаза и, собираясь с духом, сделал несколько глубочайших вдохов, после этого решительно лёг на животик. Приподняв таз, задрал рубаху – на сто процентов заголив попку перед полностью чужой мне дамой.

Ира взяла в руки пруток и встала с боковой стороны.

— Готовы, — спросила она, — делая пару «пробных» взмахов в воздухе.

— Секундочку, Ира Александровна.

Поёрзав, я сдвинул ноги вкупе и, обхватив руками голову, растянулся в струну.

— Секите.

Эластичная розга запищала в воздухе.

— Ж-ж-ж-и-и-г.

— А-а-а-а…, — вскрикнул я, каждой клеткой собственного тела почувствовав, как загорелась пятая точка.

Поперёк ягодиц выступила красная полоса.

— Не нужно так голосить, — произнесла секретарша, — это ещё не больно.

Я стиснул зубы.

Розга с тоненьким свистом входила по нагому заду.

— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г

Работая только локтем и кистью, Ира невысоко заносила пруток и резко, с оттяжкой, стегала.

— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г

Было достаточно больно, но, пока ещё, терпимо.

— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г

Я молчал, жмурясь и вскидывая голову всякий раз, как розга обжигала ягодицы.

— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г

Наверняка, так в старенькое «доброе» время секли школяров.

— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г

Внезапно розга закончила собственный танец.

— У-у-уф! Неуж-то – всё, — пошевелил мозгами я с надеждой.

— Лежите тихо, государь, — произнесла Ира, заметив, что я поднял голову, — это только начало.

Пристально осмотрев пруток, узкий конец которого был весь измочален от насыщенного использования, секретарша бросила его на пол и взяла в руки свежайший.

Я снова растянулся в струну и обхватил руками голову.

Ира перебежала на обратную сторону.

Опять пруток запел свою песню.

— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г

Секретарша полосовала мои «булки» поочерёдно – стегая то по одной, то по другой ягодице.

— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г

Временами узкий секущий конец розги попадал меж ягодиц. Это было очень больно.

— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г

Снова измочаленный пруток полетел на пол.

— Ну, держись, казачёк, — произнесла Ира, беря в руки еще одну розгу, — на данный момент будет больнее.

— Для чего больнее-то, — в страхе спросил я, подняв голову.

— Это наказание, дружок, — ответила секретарша, делая «холостой» взмах, — до сего времени я для вас только попочку разогревала.

— Не на

Мой возглас был прерван резким свистом розги.

— Ж-ж-ж-и-и-г.

— А-а-а-а

Моя ошпаренная попка завертелась юлой.

— Нечего вилять задом, как путана, — прикрикнула на меня Ира, — вы ведь мужик, в конце концов! Терпите!

— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г

Сейчас она, занося розгу за спину, стегала с плеча.

— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г

Боль была адская – казалось, что зад шпарят крутым кипяточком.

— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г

В таком темпе меня секли достаточно длительно. Меняя розги, секретарша не запамятовал всякий раз перебегать на обратную сторону.

— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г

Я, прикусив губу, молчком вытерпел порку, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы.

А меня секут! А меня секут! Секут! Секут! Секут!

— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г

Р-р-розгами! Р-р-розгами! Р-р-розгами!

— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г

Очередной измочаленный пруток летит на пол.

Я лежу, ждя продолжения.

Но пауза затянулась.

Я поднял голову.

Ира, нагнувшись над табуретом, аккуратненько разделяет оставшиеся прутки на пучки – по паре в каждом – и берёт в руки первую пару. Два прутка – вкупе.

Сердечко у меня провалилось куда-то вовнутрь.

— Не на-а-а-адо!

— Это для вас «под занавес» ответила секретарша, делая «пробный» взмах, — на всю оставшуюся жизнь запомните, как красть у хозяйки.

— Я не вы

— Ж-ж-ж-и-и-г.

— Ой, мамочки-и-и-и

— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г

— Больно-о-о-о

— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г

Сейчас она порола меня со всей дурачься – приседая при каждом взмахе.

— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г

— Р-р-розог воришке, — приговаривала секретарша, жаря прутками мою жопеню.

— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г

— Больно-о-о-о

— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г

— Р-р-розог! Р-р-розог! Р-р-розог!

— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г

Измочаленные прутки полетели на пол.

Ира взяла в руки последующую пару и перебежала на обратную сторону.

— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г

— Р-р-розог! Р-р-розог! Р-р-розог!

— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г

Я зарыдал. Поначалу тихонько. Позже посильнее.

— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г

Я уже плакал во весь глас.

— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г

Ира не направляла на мои стенания ни мельчайшего внимания – секла, как сидорову козу.

— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г

— Да, не напрягайтесь вы так, государь мой, — вдруг порекомендовала она, меняя очередные прутки, — лежите тихо, расслабьтесь, дышите поглубже – как при неплохой клизме, когда вытерпеть уже невмочь, а до конца ещё далековато. Легче будет.

— Спасибо для тебя – «добрая» фея, — не без драматичности ответил я через слёзы.

Секретарша продолжила порку.

— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г

Я, но, послушался. Постарался расслабиться – как это было может быть под жалящими прутками. Стал глубоко дышать.

— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г

Свист гибких солёных розог, которыми меня секли, стал чередоваться с моим гулким глубочайшим дыханием.

— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г

Вправду – стало мало легче.

— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г

Остаток казни я вытерпел молчком.

— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г

Ира взяла в руки два последних прутка.

— Ещё десяточек, — объявила секретарша, делая «пробный» взмах, — и достаточно.

И всыпала мне в итоге.

— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г

— Просить «добавки» не буду, — не без драматичности пошевелил мозгами я, жмурясь под розгами.

— Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г

Выпоров меня, как холопа на барской конюшне, секретарша откинула измочаленные прутки.

— Наказание окончено, Вениамин.

Она вышла из комнаты.

Я лежал на лавке, приходя в себя после казни.

Вся моя пятая точка была изрисована вздувшимися лилово-синими полосами. Белоснежного места не осталось полностью. Ягодицы были просечены до кровавых волдырей.

Морщась от боли, я поднялся со скамьи – на которой меня пороли – и с огромным трудом натянул брюки. Сделав пару шажков, застонал – кровавые пузыри прилипли к трусам и моя, и без того горевшая, пятая точка заполыхала так, как будто к ней раскалённую сковороду приложили. От одной только мысли о том, как я буду добираться домой – с горящим задом – хотелось расплакаться.

Ира распрощалась со мной без излишних церемоний – ей было надо ещё убрать в комнате, где она меня, по велению хозяйки, секла.

Думаю, нет нужды обрисовывать, как я добрался, а позже две недели ставил компрессы на поротую пятую точку. Скажу только, что в пн Марина Геннадьевна отпустила меня с работы на целых 10 дней – с сохранением заработной платы. И причина была полностью почтительная – я тривиально не мог посиживать. Хотя наказала она меня – прямо скажу – за дело.

С того времени уже много воды утекло. Я издавна сменил регион проживания и пару раз менял работу. Многого из тех пор уже и не помню. Но хозяйкину порку помню отлично! С того времени чужого не беру. И не нанимаюсь туда, где заправляет Дама.

Создатель рассказа: Доктор Семенович

[/responsivevoice]

Category: Служебный секс

Comments are closed.