Ваня и Ростик Часть 5

[responsivevoice voice=»Russian Female» buttontext=»Слушать рассказ онлайн»]

А Ваня был дома уже в половине первого; он ушел – или, как принято говорить, сбежал – не только с восьмого и седьмого уроков, но даже не стал сидеть на уроке шестом и даже решил не идти на пятый, желая поскорее оказаться дома; да-да, Ваня, студент первого курса технического колледжа, самым невинным образом торопился домой… и если ты, мой постоянно забегающий вперед читатель, уже успел подумать и даже в некотором роде вообразить, что Ваня спешил домой целенаправленно, то есть исключительно для того, чтоб побыстрее наказать маленького Ростика в попку или в ротик, то здесь я должен со всей определенностью и даже некоторой ответственностью заявить, что это было вовсе не так, или почти не так, что в данном случае одно и то же. А всё потому, что хотя, с одной стороны, Ваня, конечно же, осознанно не представлял подоплеку своего торопливого желания поскорее попасть домой, в то же самое время, со стороны другой, смутное и вербально никак еще не сформулированное томление уже сладко разливалось в его юной душе, заставляя сильней колотиться сердце… да, именно так: не имея внятно сформулированной цели, шестнадцатилетний Ваня целеустремленно спешил домой… И потому, когда на пороге, открыв входную дверь своим ключом, появился Ростик, сердце у Вани радостно ёкнуло… нет, все-таки я не прав, говоря, что Ваня совсем ничего не представлял, – Ваня, шестнадцатилетний студент первого курса технического колледжа, представлял вполне отчетливо и даже в некотором роде сладострастно, как он будет маленького Ростика несильно хлопать по упруго-мягкой голой попке, на правах старшего брата наказывая за «двойку»… и хотя дальше этого Ваня не думал и не представлял ничего – воображение его дальше этого не шло, но мы ведь, мой эрудированный читатель, отлично знаем, какая бездна скрытого, а то и просто неосознаваемого эротизма таится в этих внешне невинных и даже отчасти педагогических похлопываниях по попе…

Вид у возникшего в дверном проеме Ростика был удрученный.

– Что? Не получил «двойку»? – Ваня, сам того не желая, в одно мгновение выдал свое горячее желание наказать Ростика… в смысле: похлопать его по голой молочно-белой попке… в смысле… в том смысле, что наказать! Запутаться можно с этим могучим и правдивым русским языком!

– Ванечка, представляешь, я не ответил стишок, а Наталья Ивановна… она не поставила мне «двойку»… – бедный, бесконечно виноватый Ростик чуть не плакал от охватившего его отчаяния.

– Почему не поставила? – голосом, вмиг потерявшим всякую надежду, удрученно спросил Ваня. – Если ты не ответил, она обязана была поставить тебе «два»! Мне она всегда ставила…

– А мне не поставила… – чуть не плача, проговорил Ростик. – Представляешь, какая несправедливость? – И Ростик подробно рассказал Ване, как нечестно и даже коварно поступила с ним Наталья Ивановна.

– Ну, и что теперь? – вдребезги разбитым голосом проговорил Ваня, выслушав маленького Ростика. Попка… нежная упруго-мягкая попка уплывала из-под Ваниной ладони, уже мысленно занесенной вверх, уже готовой карающе сладострастно опуститься в педагогическом шлепке на два негеографических полушария… ах, было, было от чего прийти Ване в подлинное душевное расстройство!

– Ванечка, но меня же можно еще за что-нибудь наказать… – задумчиво проговорил Ростик, мысленно перебирая свои всякие-разные прошлые прегрешения, которые он непреднамеренно совершал в своей сознательной жизни и за которые ему доставалось от мамы. – Например…

– Ну… – живо отозвался Ваня, – например? – В Ваниных глазах засветилась неистребимая надежда.

– Ну… если, допустим, я пойду гулять и ты мне скажешь, во сколько мне нужно домой вернуться, а я заиграюсь и к этому времени не приду… за это ведь тоже можно немножечко наказать, да? – любознательно проговорил Ростик, пытливо всматриваясь в выражение Ваниного лица.

Ах, Ростик! Ваня готов был расцеловать маленького Ростика, и только педагогический контекст ситуации не позволил ему это преждевременно сделать; конечно же, Ростик был прав! Маленький Ростик был тысячу раз прав, и оставалось только удивляться, почему сам Ваня не смог додуматься до столь очевидного повода в самое ближайшее время от души наказать Ростика – отхлопать его по нежной попке.
.. Блин! И Ростик еще спрашивает, можно ли его «немножечко наказать», если он не придет вовремя домой?!

– Ну, естественно! И не только за это наказывать можно, а за это наказывать нужно, даже необходимо, – убежденно проговорил Ваня, напрочь забыв, как всего несколько дней назад он жарко препирался с мамой, отстаивая свое человеческое право иногда приходить домой чуть попозже. – Значит, так… Сейчас мы обедаем, и ты идешь гулять. Погуляешь немножко… – Ваня, чувствуя прилив душевных и прочих сил, не секундочку запнулся, думая, какое оптимально малое количество времени определить маленькому Ростику на гигиеническое гуляние после школы на свежем воздухе.

– Ваня… – с легким укором в голосе проговорил Ростик, – ты разве не знаешь? После обеда я отдыхаю полчасика дома, потом сразу делаю уроки, и только потом… только потом я иду гулять на улицу… Ты совсем про меня ничего не знаешь, – добавил маленький Ростик всё с той же лёгкой укоризной в голосе.

– Ну… я же не мама! – быстро нашелся Ваня, оправдывая таким не очень убедительным образом своё полное незнание распорядка дня младшего брата. Какое-то время они молча ели разогретый Ваней суп. – А разве… – Ваня на секундочку запнулся, – разве ты не можешь сделать исключение? Всякое правило имеет исключения, – философски проговорил Ваня и тут же пояснил, конкретизируя и тем самым показывая, как эту не всегда однозначную и даже в иных случаях двусмысленную философию можно безболезненно использовать в данном случае: – Вот, скажем, сегодня… разве ты не можешь сегодня сначала чуть-чуть погулять, а потом уже делать уроки?

– Нет, Ваня, – мягко проговорил Ростик, отодвигая пустую тарелку. – Папа говорит, что всякая беспринципность начинается с маленьких исключений. Поэтому… – Ростик придвинул к себе тарелку со вторым, – поэтому я не буду нарушать свой распорядок. А вот если… если я задержусь, когда буду гулять, и приду позже того времени, которое ты мне укажешь, вот тогда… тогда ты меня можешь за это наказать.

О нет, мой читатель, уже успевший, наверное, подумать, что маленький Ростик говорит слишком правильные и потому бесконечно пресные и даже скучные вещи… нет, нет и еще раз нет! – маленький Ростик совершенно не был маленьким педантом, и даже… даже более того – как всякий нормальный мальчик, Ростик любил, вопреки папиным наставлениям и маминым требованиям, разнообразные невинные исключения из всевозможных правил, и сейчас, говоря Ване о нежелании нарушать свой установившийся распорядок дня, маленький Ростик… ну, конечно! Маленький Ростик немножко лукавил. Дело в том, что сейчас – именно сейчас! – маленькому Ростику во дворе гулять было просто-напросто не с кем; вот ближе к вечеру, часиков этак в пять, во двор выходили его друзья – Рома и Серёжа, и тогда… тогда Ростик был готов и даже, ненавязчиво подчеркнём это, был очень готов совместить полезное с приятным, то есть, во-первых, как можно дольше погулять во дворе с друзьями, а во-вторых… во-вторых, быть за это «как можно интересней» Ваней, старшим братом, перед сном хорошенько наказанным!

– Ну, хорошо, – вынужден был согласиться Ваня с доводами маленького Ростика. Да и что еще оставалось делать Ване? Не мог же он, Ваня, выгнать маленького Ростика на улицу насильно, отрывая его от первоочередного стремления к знаниям!»Хорошо», – сказал Ваня, старший брат и одновременно студент первого курса технического колледжа, и его петушок, в какой-то момент невидимо, но ощутимо приподнявшийся, чтобы лучше слышать разговор, так же незримо успокоился, найдя доводы Ростика вполне убедительными, – сказав «хорошо», Ваня неуловимым и потому к делу как бы не относящимся, машинально-безразличным движением поправил через брюки излишне любопытного петушка и тут же, из-за стола поднявшись, стал собирать со стола посуду, решив – по причине грядущего неотвратимого наказания маленького Ростика – к мытью посуды Ростика не привлекать, а великодушно справиться с этой малопривлекательной деятельностью сам.

– Ванечка, спасибо! Всё было вкусно, – Ростик, довольный, что всё опять начинает складываться как нельзя лучше, заторопился в свою комнату, спеша исчезнуть с Ваниных глаз, пока Ваня не опомнился и не привлёк его, младшего брата, к мытью посуды. Буркнув:

– Пожалуйста, – Ваня невольно посмотрел Ростику вслед.

Да, мой читатель! Пошатнувшаяся было вера Ростика в неотвратимость наказания за какой-либо проступок была вновь восстановлена, и если справедливость в виде неизбежного наказания за «двойку» временно не восторжествовала по причине отсутствия этой самой «двойки», и это случилось из-за Натальи Ивановны, в последний момент перехитрившей маленького Ростика, то теперь… теперь ситуация была в руках самого Ростика – именно от него, от маленького Ростика, теперь зависело, будет ли Ваня его факать, в смысле – наказывать, или не будет… и, понятное дело, Ростик никаким образом не хотел сбивать старшего брата Ваню с пути формирования педагогического мировоззрения, – всё опять складывалось как нельзя лучше! Ну, а Ваня… Ваня, безнадзорно посмотрев на аккуратно оттопыренную попку выходящего из кухни Ростика, подумал, что Ростик, конечно же, прав… маленький Ростик был тысячу раз прав: наказывать нужно с умом, неторопливо и назидательно, а это значило, что процесс наказания лучше всего осуществить вечером… или даже, может быть, ночью – перед сном, если, скажем, ему, Ване, вечером наказывать Ростика по какой-либо причине будет некогда…

Всё, таким образом, утряслось, и жизнь… жизнь потекла своим чередом. Обычно, соблюдая гигиену труда и смену деятельности, маленький Ростик после обеда полчасика или чуть больше играл на компьютере – и только потом садился делать уроки, но теперь компьютер отказывался загружаться, требуя пароль, – спасибо папе, который намертво запоролил комп по наущению вездесущей мамы, – и Ростик, к компьютеру даже не подходя, сразу засел за уроки.

.. и уже через какой-то часик всё у пунктуального Ростика было сделано-выполнено – всё было написано и прочитано, и можно было смело идти гулять. Что маленький Ростик и сделал.

Погода, между тем, испортилась – погода была отвратительная… Собственно, на календаре была уже весна, но с неба, хмуро висящего над головой, то и дело срывался вперемежку с дождем мокрый снег, и налетающий ветер швырял эту крайне неаппетитную смесь в прохожих, совершенно не разбирая, где лицо, а где рожа… впрочем, те, у кого были рожи, по улицам не ходили – они проносились на самых крутых иномарках, преисполненные ложного, ничем не мотивированного пафоса своей неповторимой значимости, и для иных, наиболее демократичных, даже перекрывали улицы, и в этом… в этом был высший шик – тот самый шик, ради которого эти бесконечно принципиальные и круглосуточно деятельные люди готовы были на всё, и оттого, что улицы ради них перекрывались, их пучило и распирало еще больше, а иных, наиболее простых и бесхитростных, даже штормило от ощущения собственной неповторимой значимости… и потом: в этом было ведь для кого-то еще и лёгкое, но от этого не менее греющее душу мстительное сладострастие, и особенно у тех уважаемых людей, кто в свои молодые годы, то есть в годы всеобщего тоталитарного однообразия, успел поработать на разных бесплатных стройках социализма… право, я не знаю, как в городах других – настоящих, а в нашем сказочном городе – в городе N – среди Городской Элиты были люди и вовсе достойные: в годы сурового тоталитаризма они, тогда еще вовсе молодые и по этой самой причине – по причине своей молодой неопытности – еще не умеющие достойно и правильно обращаться с деньгами разного иноземного происхождения, были изолированы от магистральной линии жизни в разные отдалённые районы, и там… мало ли чего не бывает там, в этих суровых и отдалённых районах! – другое дело, что если раньше, то есть в былые времена, они, ныне уважаемые представители Городской Элиты города N, проходили у всех по категории «жулики» и даже «уголовники», то теперь, в совершенно новую для города N эпоху, они безоговорочно причислялись к «борцам с тоталитаризмом», и эти метаморфозы уже никого не удивляли, но я, собственно, не об этом, – там, в отдалённых от женского пола условиях, иные из них, будущих представителей Городской Элиты, были приобщены ко всяким в те годы хотя вслух однозначно и порицаемым, но всё равно широко популярным и даже распространённым в своём извращенном варианте наклонностям.
.. и вот теперь, когда жизнь улыбнулась им, они, видя, как ради них одномоментно перекрывают улицы, и при этом вполне справедливо предполагая, что сидящие в своих перекрытых машинах бывшие магистральщики называют их про себя и даже вслух разными старыми и мало хорошими словами, испытывали в ответ тайное сладострастие, что таким шикарным и даже шикарнейшим образом они наконец-то могут иметь – и имеют! – этих самых магистральщиков хоть в смысле и не буквальном, но зато – сразу и всех… вот, кстати, еще одно многофункциональное слово – «иметь»… впрочем, опять-таки, мой и без меня всё понимающий читатель: какое нам дело до них, этих всеми уважаемых людей из числа Городской Элиты! Они, городские Демократы-Державники и прочие Либеральные Патриоты – владельцы движимого и недвижимого имущества, мчались в своём – параллельном – мире, и поскольку им, перманентно озабоченным преумножением этого самого имущества, на самом деле не было никакого дела до маленького Ростика, то и мы, мой читатель, не будем тратить на них наше драгоценное время… пусть себе мчатся, воображая, что они, Либералы-Державники и прочие Демократы-Патриоты, для нас, безмолвных, что-либо значат! Пусть себя тешат мыслью, что мы, мой проницательный читатель, не знаем, на какие бабки – на чьи деньги – они, бывшие товарищи и даже уголовники, плебейски шикуют, изображая из себя Городскую Элиту… пусть! Пусть себе думают, что мы, мой вдумчивый читатель, не ведаем, где им, этим господам-товарищам, место – у каких ночных ваз должны быть их персональные спальные места! Знаем, всё мы знаем… итак, ветер неистовствовал, и маленький Ростик, выскочив на улицу, тут же, невольно стараясь от ветра укрыться, повернулся к ветру, то есть к улице, задом… хотя – нет! Что значит – «задом»? Слово «зад» в русском языке так же ёмко и многозначно, как и прочие, не менее прекрасные слова, и потому, мой читатель: нет… нет и еще раз нет! – не задом повернулся маленький Ростик, а спиной, и вот почему: улица, которую предстояло маленькому Ростику пересечь, была в городе N главной – центральной, и в тот самый момент, когда Ростик на эту улицу, улицу Победившей Демократии, выскочил, по улице в сопровождении джипа с охраной мчалась машина Местного Олигарха, совмещавшего свою кипучую олигархическую деятельность с не менее кипучей деятельностью Демократического Либерала – неустрашимого защитника простых людей; безысходно живущих на пыльных городских окраинах; про олигарха этого одно время в городе поговаривали, что он якобы очень даже неравнодушен к молоденьким мальчикам, и особенно – к кадетам местного кадетского корпуса, который он, Олигарх и Патриот, опекал и патронировал, и будто бы даже находились свидетели, которые видели, как увозил этот Олигарх-Патриот наиболее смазливых будущих офицеров к себе на дачу, чтобы там, за высоким забором, предаваться с ними, юными и сладкими, разнообразным демократическим оргиям… впрочем, мой терпеливый читатель, опять: какое нам дело до всего этого! Мало ли проходимцев, изображающих респектабельность, с патриотическим шиком проносились на иномарках по главной – центральной – улице города N! Они по улице этой проносились, имитируя нескончаемую деловитость городских управляющих, а Ростик на этой улице жил, и сказать, что Ростик повернулся к одному из достойных представителей Городской Элиты задом, у меня, мой читатель, не поворачивается язык… нет, нет и еще раз нет! Маленький Ростик, пряча от ветра лицо, повернулся к улице с Олигархом не задом, а спиной, и это, мой читатель, очень существенное уточнение, даже, я бы сказал, принципиальное, поскольку вряд ли мчавшийся в иномарке Патриот был достоин того, чтобы маленький Ростик повернул к нему свой девственно прекрасный, жаждущий Ваниного наказания и потому только Ване – одному Ване! – принадлежащий зад… хотя, если вдуматься, что это за слово – «зад»! Может, у кого-то у другого эту часть человеческого тела и допустимо называть «задом», но у Ростика.
.. у маленького Ростика эта волнующе прекрасная часть его только-только начинающего взрослеть тела требует от нас иного, более нежного и даже, я бы сказал здесь, не боясь впасть в ложную красивость, более изящного названия… и хотя городской Нувориш и по совместительству неустрашимый Демократ, в тоталитарные времена душевно помогавший в качестве штатного осведомителя бесконечно бдительным Органам бороться с всякими гнусными демократами, вряд ли обратил на непредвзято отвернувшегося Ростика своё цепкое, отработанное еще при тоталитаризме внимание, тем не менее мы – исключительно из любви к истине! – уточним еще раз: маленький Ростик, отворачиваясь от ветра, повернулся к мчавшемуся мимо обладателю импортного бабла не мальчишеской своей попкой, а спиной… иномарка с типичным представителем городской элиты промчалась, как пуля, выпущенная из револьвера киллера, мимо – космополит-ветер, словно пристыженный завораживающей быстротой крутой иномарки с не менее крутым патриотом, на секунду стих, и Ростик, привычно глядя вправо-влево, тут же быстро пересек улицу… и, уже не глядя по сторонам, устремился к дому напротив, где жил Рома, который учился хотя и в другой школе, но был Ростику ровесником, и потому Ростик с ним дружил – по месту жительства.

Пребывая в прекрасном настроении, Ростик поднялся на лифте на пятый этаж, и… здесь, на пятом этаже, маленького Ростика ожидала первая осечка на пути его неутомимого стремления дать старшему брату Ване возможность провести педагогические мероприятия, а именно: друга Ромы дома не оказалось, – Ромина бабушка, приоткрыв дверь, сказала, что Рома ушел на тренировку… видимо, на лице Ростика отразилась лёгкая растерянность, потому что Ромина бабушка, которая Ростика хорошо знала и которой умный и рассудительный Ростик нравился, тут же поинтересовалась, не случилось ли чего, и это был не дежурный вопрос и уж тем более не старческое любопытство, – от внука Ромы бабушка знала, что Ростик временно пребывает в безнадзорном состоянии, а в таком состоянии, как известно, случиться может всё что угодно.

– Нет, всё нормально, – честно ответил Ростик. Он обаятельно улыбнулся Роминой бабушке и, сказав: – До свидания! – поспешил вниз, не дожидаясь лифта.

Погода, между тем, была по-прежнему безобразной, и сравнить её можно было разве что с пьяной девушкой, нетвёрдо идущей из кабака в состоянии перманентной беременности: с неба, хмуро нависающего над головой, всё так же срывался мокрый – вперемежку с дождем – снег, и ветер, то и дело налетающий с резвостью Соловья-Разбойника, всё так же, как и полчаса назад, залихватски швырял эту крайне неаппетитную смесь в лицо, совершенно не заботясь о том, приятен ли этот коктейль обладателям лиц, не имеющих иномарок… Да, мой читатель, прошло не больше получаса, как маленький Ростик вышел из дома, твёрдо надеясь вернуться попозже, и вот – снова всё рушилось, и на пути к желаемой цели вновь вырастали незапланированные препятствия… Ах, эти незапланированные, эти внезапно возникающие и потому ставящие нас в неизменный тупик коварные препятствия! Хотя, мой мудрый читатель… разве мы не знаем с тобой, что вся наша жизнь – от рождения и до смерти – состоит из самых разных, самых разнообразных и даже разнообразнейших препятствий! Впрочем, это уже философия, или почти философия, а маленький Ростик был еще слишком мал для подобной философии и думать так умудрено он, конечно же, ещё не мог – он лишь почувствовал, что на пути к желаемой цели вновь произошел незапланированный сбой… да еще эта отвратительная погода: снег вперемежку с дождём… бр-р-р! В такие непогодные дни хорошо сидеть в тёплой квартире перед монитором включённого компьютера и, щелкая мышкой, беспечно порхать с континента на континент, в считанные секунды преодолевая тысячи километров мнимо безнадзорного пространства.

.. или – увлеченно играть на компе в какую-нибудь игру-стрелялку, без всякого умысла позабыв обо всём на свете.
.. о да, всё это хорошо, но вход в виртуальный мир был запоролен заботливым папой по наущению бдительной мамы, а значит – что говорить-рассуждать о том, чего нет? И маленький Ростик, выйдя из подъезда Роминого дома, какое-то время стоял на улице, раздумывая, что теперь делать дальше. У него, конечно, были еще друзья, к которым можно было бы пойти в гости, но, как назло, ни к одному из этих друзей-приятелей не было на данный момент никакого дела, а идти просто так, без дела или без предварительной договоренности, благовоспитанному Ростику было не с руки… это только к Ромке, самому лучшему своему другу, Ростик мог приходить запросто, то есть без всякой причины – просто так, а со всеми остальными пацанами, друзьями и приятелями, Ростик, как правило, общался во дворе или в школе – так сложилось исторически… и Ростик, в растерянности постояв у подъезда Роминого дома, побрёл к магазину «Электроника Плюс».

Конечно, если б Ростик был с Ромой… или с Димой, или хотя бы с Саней или с Серёжей, то в магазине «Электроника Плюс» он мог бы пробыть и час, и даже больше, – они бы, ни на что не претендуя, во всех деталях рассматривали бы самые сказочные продукты иностранного интеллекта, любуясь дизайном и тихо споря либо, наоборот, дополняя знания друг друга о тех или иных функциях мобильных телефонов, в изобилии лежащих под стеклом на стеллажах… но Ростик был один – и потому, войдя в празднично сверкающее чрево магазина «Электроника Плюс», маленький Ростик почувствовал себя не совсем уютно: как будто он, маленький Ростик, зашел в этот прекрасный магазин лишь для того, чтобы на время укрыться от разыгравшейся непогоды… даже пыльные дети городских окраин, убивая своё бесцельное время, не ходят по одному, а кучкуются, сбиваются в стайки – и только потом посещают прекрасные магазины, чтобы там, забывая на какое-то время свои имена, бескорыстно созерцать сказочные продукты иностранного интеллекта, – да, даже они, дети пыльных городских окраин, не ходят по одному! И Ростик, изобразив деловитость, с видимой целенаправленностью подошел к одному из стеллажей, где гордо возлежали мобильные телефоны, и, остановившись, зашевелил губами, всем своим видом делая вид, что он здесь не просто так. Конечно, можно было не изображать всего этого, тем более что долговязый продавец-консультант лишь скользнул по Ростику равнодушным взглядом и тут же, по причине отсутствия интереса к маленьким мальчикам и к мальчикам вообще, безучастно отвернулся, предоставив маленького Ростика самому себе, но в том-то и было всё и дело, что воспитанный Ростик, без всякой цели оказавшийся в магазине один, ощущал себя внутренне не совсем в своей тарелке, а сказать точнее – вовсе не в своей тарелке… и, деловито шевеля губами – читая короткие характеристики-аннотации, Ростик таким образом хотя бы отчасти и, добавим в скобках, прежде всего для себя самого сделал вид, что он здесь не просто так, а что он – потенциальный покупатель, и как потенциальный покупатель он выбирает-примеривается… И всё равно… всё равно чувство ложности своего пребывания в этом сверкающем оазисе иностранного интеллекта было для честного Ростика невыносимо, – в одиночестве рассматривая один мобильный телефон за другим, маленький Ростик чувствовал себя круглым дураком. Да, дураком… а что было делать? Был еще магазин «Constructor», но там, и Ростик это знал преотлично, старая продавщица сразу спрашивала: «Мальчик, что хотим приобрести?» – и потому этот вариант отпадал вовсе. «Конечно, – думал Ростик, глядя невидящими глазами на очередной мобильник, – Ваня пообещал факнуть, и он должен своё слово сдержать… » И хотя сам процесс факанья Ростик представлял довольно смутно, и даже более того – по причине некоторого малолетства процесс этот Ростику вообще представлялся некой пусть и не совсем обычной, но вполне невинной игрой, тем не менее мысль, что в процессе этой игры он, маленький Ростик, во всех подробностях увидит и даже, быть может, потрогает-пощупает Ванину пипиську… о, эта мысль наполняла душу маленького Ростика сладостным ожиданием! Нет, мой читатель, ты не о том сейчас подумал… да, точно не о том, если ты, мой нетерпеливый читатель, ненароком подумал сейчас о том, о чем подумал я! Душа Ростика в самом деле млела от ожидания, но в этом ожидании, пусть даже сладостно томительном, еще не было ни полноценного вожделения, ни, тем более, эротической похоти, свойственной грубым мальчикам более старшего возраста, – маленький Ростик действительно хотел трогать со всех сторон большую пипиську шестнадцатилетнего брата Вани, но делать это он хотел исключительно по причине любознательности и пытливой живости ума, а никак иначе; во всяком случае, пока это было именно так…

Походив с видимой деловитостью потенциального покупателя вдоль стеллажей, маленький Ростик направился к выходу. Как ни крути, а одному, без друзей-пацанов, делать здесь было совершенно нечего… однозначно нечего – неинтересно и даже скучно было одному созерцать всё это сверкающее великолепие. Ветер, между тем, утих, тучи местами рассеялись, и золотистый свет вечереющего солнца щедро и даже бесплатно заливал всё вокруг, – было сыро, но солнечно, на ветках деревьев дрожали радужные дождевые капли, и воздух, сладкий и вкусный, словно мед из чьего-то забытого детства, был наполнен бодрящей свежестью неотвратимой весны… Одним словом, погода резко переменилась – улучшилась, и теперь можно было просто так погулять одному – по улице Победившей Демократии мимо магазина «Интим» дойти до магазина «Элит» и, перейдя на другую сторону улицы, вернуться назад мимо магазина «Элит Плюс»… собственно, вся центральная улица – улица Победившей Демократии – в городе N состояла из самых разнообразных магазинов-салонов и прочих бутиков, и по этой причине некоторые недемократичные горожане даже язвительно называли улицу Победившей Демократии улицей Купи-Продай, но прочие бутики-салоны были как бы на одно – зазывно-призывно-кричащее – лицо, и на фоне их магазины «Элит» и «Элит Плюс» не только смотрелись как настоящие джентльмены на фоне гаврошей-малолеток, но и были универсальны по своему необозримому ассортименту, – именно в эти супермаркеты прежде всего шли как потенциальные покупатели – горожане и гости города N, имеющие в наличии некую наличность, так и прочие бескорыстные созерцатели самых разнообразных вещей, предметов и всевозможных аксессуаров, свезённых в эти монстры-магазины если и не со всего мира, то, по крайней мере, с половины мира точно; они, настоящие супермаркеты – «Элит» и «Элит Плюс» – были по праву и лицом, и визитной карточкой не только улицы Победившей Демократии, но отчасти и всего города N, – потому-то, мой читатель, намечая себе маршрут прогулки, Ростик мысленно отметил про себя эти два великолепных магазина, или, если говорить точнее, их благородные названия; ну, а про более скромный, но не менее великолепный магазин «Интим» маленький Ростик мысленно подумал скорее за компанию, нежели по причине своей мужающей похоти… так, во всяком случае, мне, мой терпеливый читатель, почему-то кажется; впрочем, как бы там ни было, а на прогулку туда-сюда у маленького Ростика должно было уйти не меньше часа, и это означало… да, это означало, что всё шло по плану!

Сказано – сделано. И всё было бы прекрасно и даже изумительно, но… то ли маленький Ростик слишком быстро гулял на весеннем воздухе, подсознательно и даже неосознанно стараясь попасть побыстрее домой – в преисполненные пробудившегося педагогизма Ванины руки, то ли сам маршрут оказался объективно короче, чем Ростик это себе субъективно представлял, а только Ростик подошел к подъезду родного дома чуть раньше времени, намеченного Ваней для его неукоснительного возвращения с прогулки. Ах, Ростик, Ростик… дитя, совершенное дитя! И что с того, что по утрам у него уже вовсю дыбился в плавках-трусиках симпатичный огурчик, а любознательный ум с весенней пытливостью уже начинал жаждать всяких-разных подробностей, – что, я спрашиваю, с того? Огурчик огурчиком, а практической мудрости у малолетнего Ростика еще не было, можно сказать, никакой – и потому, завершая свою одинокую прогулку, маленький Ростик был так уверен в том, что времени прошло уже достаточно и даже вполне достаточно, что даже не потрудился, подходя к дому, у кого-нибудь узнать, который час, чтоб таким образом быть уверенным в своём несвоевременном возвращении наверняка. Понял Ростик свою оплошность лишь тогда, когда Ваня открыл ему дверь…

– Ты чего… чего так рано? – проговорил Ваня непроизвольно растерявшимся голосом, и Ростик по этому безнадзорно растерявшемуся Ваниному голосу в тот же миг осознал, что снова… снова он, маленький Ростик, опростоволосился.

– А сколько времени? – спросил Ростик, и голос его виновато дрогнул.

– Ещё десять… десять минут! – проговорил Ваня, но проговорил он таким тоном и голосом, словно он и не проговорил это вовсе, а безысходно простонал.

И хотя Ваня запоздало взял себя в руки, пряча своё не в меру пробудившееся стремление к осуществлению всяких-разных педагогических мероприятий, тем не менее в голосе старшего брата маленький Ростик чутко уловил и невольную досаду, и даже некоторое отчаяние… Еще десять, каких-то десять минут на свежем воздухе, и всё было бы изумительно! А так… словно кто-то незримый уже во второй раз уводил Ростика в сторону, ставя нелепые препятствия на пути его не в меру пробудившейся любознательности. Ну, и что бедному Ростику было делать теперь? Разворачиваться, не заходя в квартиру, чтоб идти «догуливать»? Глупо… всё ведь должно было быть естественно – и опоздание, и наказание, а «естественно» никак не получалось… и, тяжело вздохнув, маленький Ростик, снова чувствуя себя бесконечно виноватым, шагнул в прихожую.

В оставшееся до ужина время несчастный Ростик безучастными глазами смотрел на экран телевизора, а Ваня куда-то энергично ходил по своим делам, и всё, всё было как-то не так… совсем не так! Ростику казалось, что он обманул старшего брата, и оттого на душе у маленького Ростика было немножко не по себе.

И еще… еще – самое главное: Ванечка знает, что он, Ростик, играл с его петушком, и теперь… теперь, наверное, он ни за что не разрешит маленькому Ростику спать с ним снова, и это маленького Ростика огорчало больше всего…

Ужинать сели, как обычно. Но даже любимые Ростиком голубцы, оставленные мамой и разогретые Ваней, показались Ростику не такими вкусными, как обычно… Разливая чай, Ваня поставил чашку маленького Ростика на самый край стола… на самый-самый край, и, ничего не значащим взглядом на Ростика посмотрев, голосом самым будничным предупредил:

– Осторожно… не опрокинь. Опрокинешь чашку – накажу…

Ростик даже не сразу понял… но уже в следующую секунду до него дошел скрытый смысл Ваниных слов, и Ростик, в одно мгновение догадавшийся, что к чему, вскинул на Ваню чуть удивленные глаза:

– Это же… это моя любимая чашка. Мне её крестная подарила…

На какую-то долю секунды Ваня почувствовал, что Ростик снова прав… в самом деле, чашку можно было взять любую-другую – не эту, но отступать уже было поздно… и Ваня, тут же загасив в душе возникшее было сомнение, твёрдым голосом старшего брата проговорил:

– Вот именно! Потому и накажу… если ты её разобьёшь.

&nbsp

«Конечно, разобью… » – обречено подумал маленький Ростик, не без сожаления глядя на свою любимую чашку… Чашка была элегантно фигуристая, белоснежно лёгкая, с облачком-разводом нежнейшего голубого цвета, со всех сторон пронизываемого золотистыми нитями… Эту чашку Ростику подарила крестная два года назад, и за два года, что Ростик пил из неё чай, чашка нисколько не утратила своей первозданной свежести… да, это была любимая чашка маленького Ростика!»Может, не разобьётся… » – с детской надеждой подумал Ростик… приподнимаясь, он потянулся правой рукой за сахарницей, при этом локоть левой его руки неуклюже и даже вполне естественно подался в строну – к краю стола, и чашка… чашка, стоящая на самом краю стола, тут же стремительно полетела вниз, а сам маленький Ростик, невольно закрыв глаза, замер..[/responsivevoice]

Category: Гомосексуалы