Нас свела судьба

[responsivevoice voice=»Russian Female» buttontext=»Слушать рассказ онлайн»]

Нас свела судьба

Чем заняться юному военному, уволенному в припас по выслуге лет? Пенсию сударь — батюшка провозгласил благопристойную, даже очень, так что хватает и на хлебушек, и на молочишко, и на всё остальное. Только вот скучновато. Привыкнув всю свою сознательную жизнь разговаривать с народом, тяжко переносил одиночество. Супруга уже издавна покинула меня, не вынеся тягот и лишений воинской службы. И кому понравится мотаться по гарнизонам, спать на казённой кровати с номерком от КЭЧ, есть на казённом столе и ожидать супруга из очередной командировки. Она — юная дама. Ей охото в город, охото ходить по асфальту на каблучках-шпильках,охото в кино и в театр. И охото каждый денек засыпать рядом с супругом, а не в пустой постели. Желание понятно и просто объяснимо. Поэтому и расстались без ссор и скандалов, без выяснения отношений. К тому же нас не связывали общие малыши. Так и жил один. Привык. Но вот общение всё же было просто нужно.

Товарищ, уволившийся в припас некоторое время назад, пригласил к для себя в ЧОП работать. Только не по мне эта работа. Это для бабушек: посиживать на вахте, открывать вертушку и записывать в журнальчик гостей. Тогда он предложил сходить в одну небольшую контору и попытать счастья там. Им нужен завхоз.

Коллектив, куда я пришёл на рекогнасцировку, оказался фактически дамским. Прямо бабий гарнизон. Только шофер и программер оказались юными парнями. А так полтора 10-ка бабс в возрасте самого сока из категории 40 плюс. Другими словами как раз те, кто уже точно знает чего в жизни нужно. В мои обязанности входило много чего, да я сам взгромоздил на себя много дел в виду отсутствия всяких слесарей-сантехников, электриков и иных плотников. Сам себя я гордо назвал начальником гарнизона и по совместительству завхозом, пародируя Яшку-артиллериста из комедии «Свадьба в Малиновке». Быстренько стал в коллективе своим. Привычка отыскивать общий язык с людьми, познание основ психологии, командный опыт — всё в купе позволило обусловиться с местом под солнцем. И не просто стал своим, стал нужным. Сейчас без Василия Николаевича никто и никуда.

Юные щеглы, попытавшиеся показать зубки пенсионеру, очень пожалели об этом. Смирились с тем, что они пока ещё щенки и против волкодава не тянут. Иерархия — величавая вещь. Практически у меня не было подчинённых. Разве что техничка Любаша, дама лет сорока 5. Миловидная, привлекательная. Она была приходящей. Вечерком прибежит, приберёт всё, вот рабочий денек и завершился. Так как она не находилась в прямой зависимости от наших дам, со всеми держалась ровно. И они не поджимали презрительно губки,общаясь с ней. Ситуации у людей различные, каждый выживает как может. Вот и ей приходилось после основной работы находить приработок, чтоб содержать ребёнка.

Мою конурку папы Карло я мыл сам. Армия приучила делать всякую работу. Естественно, будь я на службе, драил бы за милую душу полы солдатик какой. Дома меня никто не ожидал, потому я нередко задерживался на работе. Все разошлись, тихо, можно поработать, никому не мешая. А дел хватало. У дам вечно что-то ломается. Так они устроены. До меня всё неисправное барахло складывали в закуток, дожидаясь списания и перемещения на мусорку. Я разобрал эти авгиевы конюшни, рассортировал и начал потихоньку чинить.Шахиня радовалась, смотря на результаты моей работы. Это сплошная экономия. жПремию я получал заслуженно. Никто из дам никогда не пикнул. не достаточно того, стали приносить из дома неисправные приборы домашнего обихода в надежде на починку.

В этот вечер я задержался, что-то починяя. Прямо Кот Гиппопотам с примусом. Пришла Люба, прибиралась в кабинетах,в коридоре. Заглянула ко мне. Предложила полы промыть. Я ей не так давно фен, чайник, утюг, что-то ещё чинил. Она пробовала всучить мне презент в благодарность, пришлось отправить её с этим презентом по известному адресу. Но культурно и корректно. Дама, которая моет полы для подработки, не может иметь излишние средства. Так хоть пол промыть в благодарность. Да хорошо уж, промой, чтоб не ощущать себя обязанной. Люба шваброй елозит по полу, я вышел в коридор покурить. Моя резиденция (имя какое гордое ) размещена в тупике, в самом конце коридора. Одно время здесь пробовали устроить курилку курящие дамы, да стремительно отказались от сей дурной затеи. Покурить и не перемыть косточки кому-либо, означает издержать время напрасно. А вот чужие уши совершенно ни к чему. Так что обломал я им весь кайф.

Люба пол моет, а я смотрю на неё и любуюсь. Попа кругленькая, обрисовывается натягивающимся халатиком, когда она наклоняется. Ну и халатик задирается очень уж, заставляя мозги работать на тему эротических фантазий.Ноги нагие, без колгот, без чулок и остального покрытия. Прекрасные. И волосы на ногах не обривает. Бритые ноги сходу видно. Как не маскируй пеньки, их не спрячешь. А у этой лёгкий пушок на икрах. И всё. Пушок, не пеньки от волос. Любопытно, а лобок она подбривает? Либо естественно всё? Ну и мысли у вас, государь пенсионер. Вон, смотри, от этих мыслей что-то в брюках зашевелилось и наружу прёт. Как безобразно будет показаться перед дамой. Хотя, по большенному счёту, у меня этой самой дамы (не непосредственно Любы, а вообщем) давненько не было. Да, задрать бы халат повыше и не давая распрямиться трусики стянуть с этой попки. И вдуть! Практически как малолеток размечтался.

Люба полы домыла, пошла убрать инструмент. А я позвал её чаю попить на дорожку. А если есть желание, то и чего покрепче. Есть всё, как в Греции. Люба от чего покрепче не отказалась. Так что сидим прекрасно. Либо, как гласили в одном кинофильме: Отлично сидим! А чего? Коньяк самый солидный. Закуска тоже. Есть лимон, есть шоколад. Разговариваем. Люба переоделась. По летней поре на ней лёгкая кофта, юбочка, как гласила моя бабушка, только срам прикрыть. Прекрасная дама. Эх, в кровать бы такую затащить. А Люба меж иным в общении посетовала на неисправность сантехники дома. Или кран течёт, или напротив не течёт. Мысли у меня были несколько отвлечёнными, так что прослушал. Но врубился, что есть повод в гости к даме зайти. А там уж как карта ляжет.

Машину оставил на работе, поэтому как опьяненный за рулём — правонарушитель. Это теорема. Ехать особо и некуда. Пара остановок пешком — не расстояние.

Квартира у Любы оказалась полностью обычной. Они с супругом, я так сообразил, при разводе поделили всё справедливо. Ей квартира и ребёнок, ему гараж, машина и алименты. А место проживания у новейшей супруги. Девченка Любина у мамы в деревне. Так что дама фактически одна. И это есть гут, как молвят наши заклятые друзья.

— Ну, и где он, этот кран?

— Да вот, в ванне.

— И что с ним?

— Да вот, сам взгляни. Совершенно не работает.

— Хорошо, ты иди, чай ставь. А я посмотрю.

Там и глядеть нечего. Забилась сетка фильтра, водичка еле протекает, напора нет. Приехали, именуется. Не знаю, сколько бы содрал сантехник с этой глуповатой в бытовом отношении дамы, я бы с наслаждением взял плату натурой. Пока она на кухне возилась, я поправил засор. Позвал хозяйку.

-Принимай работу. По — отличному нужно бы для тебя душ принять, а я бы поглядел, как и что работает.

Люба коварно усмехнулась

— Могу и принять. А от смотрин не ослепнешь?

— А что, могу?

— Как знать.

— Ослепнуть не ослепну, а вот изнасиловать могу. У меня, знаешь ли, издавна уж дамы не было. А мужчина я ещё не старенькый. Так что от тестов воздержимся.

Потянулась всем телом, закинув руки за голову, отчего кофта натянулась, обрисовывая грудь.

— Хотелось бы, чтоб изнасиловали. Только не лупили чтобы. Не маньяк какой. А таковой мужик, как ты. Раз несколько. Уммм!

— Люба, Люба! Не буди лихо!

— А что, я не подхожу?

Более прозрачно намекнуть было бы тяжело. Ну, не стоять же кретином, когда дама так откровенно навязывается на еблю. Схватил на руки, понёс в спальню.

— Отпусти, я хоть кровать расправлю.

— Насильникам это ни к чему. Молчи, дама, и подчиняйся. И она молчком лежала на кровати, пока я раздевал её. Молчала, когда раздевался сам. Только вздохнула разок, лицезрев то, чем я собирался её насиловать.Молчала до поры, до времени, когда начал ублажать. А позже терпение завершилось и она начала стонать. От радости, от наслаждения. Попробовала затянуть меня на себя. Нет уж, кросотка, дай мне наиграться с твоим телом, насладиться, насытиться.

Лобок, как я подразумевал, Люба не обривала. Ни к чему ей это. От природы растительность создавала осторожный треугольничек светлого пуха. Если и подстригала, то немного. Груди, не большие, торчали вызывающе, даже когда она лежала на спине. Соски мелкие,остренькие, в розовом окружении. Живот немного округлён и пупочек спрятался в узком слое подкожного сала. Бёдра обычной ширины, не мальчишечьи. И вообщем низ у неё был несколько крупнее верха. Но смотрелось всё это в целом не просто прекрасно, отлично. И пухлая нижняя губа, и большие глаза зелёного цвета в обрамлении пышноватых ресниц. Широковатые скулы выдавали примесь монгольской крови. Целовал губки и не мог насладиться их запахом и вкусом. Мелкие соски сами просились в рот. Живот мелко подрагивал под ласками языка, впуская его в ямку пупочка. А когда дошло до поцелуев бёдер, когда начал целовать меж ними, туда, где навстречу моим поцелуям раскрылась раковинка удовольствия, тогда молчание стало просто неосуществимым.

Не знаю, что задумывались соседи и люди, спешащие по своим делам. Да мне это и без различия. Думается мне, что не один застывал скульптурой командора под раскрытым окном. Отлично, что этаж не 1-ый, а так бы кто-то из любознательных не выдержал и влез в окно. Выкидывай позже любопытного. Откричав и отметавшись по так и не разобранной постели, утихомирилась, излив накопившуюся страсть и напряжение.Дамы ведь тоже мучаются от отсутствия секса. Отдыхает. Вся покрылась капельками пота, дышит тяжело. 1-ый раунд закончен с моим преимуществом один — ноль. Раз желала пару раз, то и получит. Приподнялась на локте, с энтузиазмом поглядела

— 1-ый раз встречаю такового насильника: бабу довёл, а сам так и не кончил. Мне как лечь?

— Никак. Сам положу, как следует будет.

— Нет, ты точно не обычный. И я такая же.

— Почему?

— Так как я ещё желаю. С самого начала.

С самого — так с самого. И мы продолжили, так и не сняв покрывала с постели. И когда Люба взорвалась в очередной раз, испустив вопль, которому позавидовал бы Тарзан, приподнял её за бёдра, завёл их для себя за спину и не спеша вошёл в это разгорячённое лоно,истекающее соками страсти. И пока она открывала и закрывала рот, или от наслаждения, или от возмущения таким вторжением, успел окончить. Всё же я длительно вытерпел.

Сейчас уж отходили оба. Отдышались. Всё же такие нагрузки больше подходят для юных.

— Может кровать разберём, мой насильник? И мне бы умыться не мешало. И мы желали чай пить.

— Давай начнём с помывки, позже чай, а позже всё остальное. Лады?

— Лады, мой насильник. Как скажешь, мой государь.

— Люба, что за высокопарный слог?

— Ты сейчас для меня государь. А я твоя раба. Делай со мной, что для тебя угодно.

— Не дурачься. А вдруг я прикажу для тебя …ну…в окно выпрыгнуть?

— Отдай приказ. Я только спрошу: мне одеться, либо так прыгать?

— Тогда приказываю: бегом в ванну, не одеваться, я ещё не насмотрелся. Позже на кухню. А позже в кровать.

— Как скажешь, властелин. Слушаю и повинуюсь.

Получив шлепок по пятой точке со хохотом удрала в ванну. И хотя мне нравится следить, как дамы подмываются, не стал форсировать действия. Вдруг она считает, что это очень интимный процесс.

Пока приводил себя в порядок, Люба накрыла на стол. Мда, перекус не обещал быть лёгким. — Властелин, позволь задать для тебя вопрос?

— Спрашивай.

— Естественно, не мне, презренной, спрашивать, но почему ты заставляешь меня ходить голый, а сам закрылся одежкой?

— Так как ты прекрасная. А я просто мужчина, неподалеку ушедший от мортышки. И что такового ты можешь разглядеть во мне прекрасного?

— Самое главное: увлекательна ли я для тебя и хочешь ли ты меня.

— Вон ты о чём. И что, мне сейчас совершенно не одеваться?

— Могу дать халатик. Я его после ванны надеваю. Он без застёжек. Мне всё будет видно и ты прикрыт, если уж ты таковой застенчивый.

— Давай. Ты же не успокоишься, пока не будет по-твоему?

После чаепития, если так можно именовать то, что мы съели, перебежали в спальню. Люба успела разобрать кровать. Видно, что застелила свежайшим бельём. Это, видимо, пока я умывался.

— Знаешь, я тоже желала бы побыть в роли насильницы и изнасиловать мужчину. Можно?

— И как это будет смотреться?

— Ты лежишь, руками ничего не трогаешь. Подчиняешься. Я же с тобой не справлюсь. И получаешь наслаждение.

— Как ты?

Утверждающе мотнула головой

— Как я.

Ну, ну. Поглядим, что тут за насильница такая.

И Люба взялась за меня на полном серьёзе. Если опустить поцелуи, которые продолжались нескончаемо длительно, причём губки её порхали по всему телу. Лёгкими касаниями, покусываниями, засосами даровали удовольствие. И всё это действо проводилось всюду, только только старательно обходя инструмент недавнешнего насилия. Но дошло дело и до него. Да, дело это для Любы знакомо. И не просто знакомо, ей это нравится. Доведя меня до состояния взрыва, почувствовав, что я на данный момент начну извергаться, выпустила головку изо рта и быстренько оседлала меня. И я выстрелил во влагалище.

— Извини, что я так. Я позже отсосу, правда-правда. Просто я возжелала, чтоб туда. У меня так издавна не было мужчины!

— Глуповатая. Мне приятно и так, и так.

Помолчали, отходя от пережитой нагрузки.

— Ты не считаешь меня блядью?

— А почему я тебя должен считать блядью?

— Ну как, в 1-ый же денек мужчине отдала.

— Предрассудки. Я тебя очами и в мечтах столько раз насиловал. И представлял всяко.

— И как?

— В каком смысле?

— Как представлял?

— Можно, я не буду говорить? Я для тебя позже покажу.

— Хорошо. А какая я была? Ну, в мечтах.

— Могу сказать, что наяву ты оказалась намного лучше.

— Ты знаешь, я издавна тебя желала. Не знала только, как отважиться. Ты таковой!

— Какой?

— Ну, таковой, одним словом. А я с тобой разговариваю, а у самой в трусах влажно.

— Вот блядь!

Вскинулась.

— Ты чего?

— Да дурачина я. Ебанутый. На всю голову. Сколько времени утратили! Кошмар!

— Успокойся. Сейчас мы совместно. Сейчас ты можешь меня…ну…это самое…

— Люба, а по — русски?

Присела на кровати, серьёзно посмотрела в глаза

— Сейчас ты можешь ебать меня в хоть какое время и в любом месте, в хоть какой позе, в какой для тебя захочется. В всякую дырку. Хоть куда.

— Люба, это смелое заявление. Ты меня не знаешь. А вдруг я маньяк?

— Ну да, как! Принудил бедную даму кончить дважды, и только позже кончил сам. Такие маньяки не бывают. Я задумывалась, что с мозга сойду.

— От боли?

— Дурачина какой! От счастья.

— Да, соседи, разумеется, так не считают.

Зажала ладошкой рот

— Я что, очень кричала?

— Очень.

— Стыдоба какая! Я всегда кричу, когда мне отлично. Контроль теряю. Как сейчас с соседями?

— Скажешь, что порнофильм смотрела. А лучше ничего не гласи. Проходи мимо с гордо поднятой головой. У тебя есть предпосылки для гордости?

— Да.

— Вот и гордись. И пусть они пилят собственных мужчин за то, что так не орут.

Хихикнула, фыркнула и вдруг звонко рассмеялась

— Представляю! Ой, мамочки! Весь дом ночкой — сплошной рёв и вой! Ой, не могу! Щас уссусь!

Вправду рванула бегом, старательно прижав ладонь к пизде.

Пришла, легла рядом, всё ещё вздрагивая от хохота.

— Рассмешил!

Полежали рядом.

— Знаешь, что я желаю?

— Что?

— На тебя лечь.

— Так ложись.

— Я тяжёлая.

— Не пугай. Ложись давай. Не всё мне на для тебя лежать. Для тебя тоже на мне можно.

Отрадно взвизгнув, мигом улеглась на меня. Приятная тяжесть, упираясь сосками в грудь, разлилась по моему телу. Поглаживаю спину, попу.

— Не нужно так.

— Что не нужно? Что-то неприятно?

— Напротив приятно. Я так ещё захочу. Уже желаю.

— Так в чём дело?

— Ты утомился.

— Люба, Люба, какая же ты глуповатая. Ну-ка!

Схватил её под мышки, потянул на себя повыше

— Ты что? Для чего?

— Раз ты готова отдаваться мне в хоть какое время, в любом месте, в хоть какой позе, в всякую дырочку, почему бы мне не ответить для тебя этим же?

— Ну так ты же не всегда можешь.

— А ты всегда?

— Мне проще. Ноги раздвинула и всё.

— Люба, у меня, не считая той штуки, что на данный момент спит, есть руки и рот. Что тебя не устраивает?

— Ну…я не знаю. Как-то это некорректно.

— Другими словами даме сосать верно, а мужчина даме доставить наслаждение языком не имеет права?

— Нет, правда, ты так хочешь?

— Люба, кончай вечер вопросов и ответов. Заявляю трепетно и торжественно: В ответ на готовность Любы стать моей рабыней, давать мне всегда и всюду по моему первому требованию, обязуюсь, как властелин,доставлять ей удовлетворенность и наслаждение в хоть какое время и в любом месте хоть каким понравившимся ей методом. А сейчас садись и надевай свою (кстати, как мы её назовём?) на мой рот. Только сама открывай губы. Руками.

— Я на данный момент, на данный момент.

Заторопилась, на коленях надвигаясь на лицо.

— А именуй как хочешь. Мне всё равно.

— Как ты называешь?

— Смеяться не будешь?

— Обещаю.

— Мальвина.

— Почему Мальвина.

— Ну, она у меня такая вся светлая. Ты не смеёшься?

— Совершенно нет. Тогда у меня Буратино. С носом.

— Лучше Пьеро.

— Почему?

— Он таковой романтичный, таковой нежный.

— И у меня нежный? И какая в нём романтика?

— Ну пожалуйста, пусть будет Пьеро.

— Хоть Карабас-Барабас. Ну, давай свою Мальвину. Будем знакомиться.

Причмокивания, звуки поцелуев в раскрытые губы, стоны дамы, получающей наслаждение, потом клики, заглушаемые прикушенной ладонью, падение обессиленного тела. Конец.

Отдышалась.

— Можно мне малость подремать? Ты не обидишься?

— Нет, глуповатая. Прижимайся. Только учти, что во сне, в твоём сне, для тебя может присниться, что в гости к Мальвине зашёл Пьеро. Не пугайся.

— Ой, чаще бы входил! Ей так скучновато одной. Она у меня доброжелательная.

— Всё, спи. Мне тоже отдохнуть не мешает.

— Естественно. Затрахала мужчины совершенно.

— Люб, не нравится мне это слово. Лучше уж по другому как-нибудь.

— Как?

— Да хотьна российском могучем.

— Заебала, что ли?

— Так точней.

Захихикала

— Тогда выходит, что не ты меня, а я тебя заебала?

— Если это тебя удовлетворяет, то ты.

— Всё, сплю.

И никакой Пьеро никуда не приходил. Так что Мальвина спала всю ночь расслабленно до той поры, пока не возжелала в туалет. А здесь и будильник затрезвонил. Бегом, скачками, в торопях попили чаю, стремительно собрались и побежали по своим рабочим местам. Расставаясь, предупредила, чтоб без неё не уходил никуда, ожидал.

Вечерком Люба пришла на работу. Те из наших дам, кто ещё не ушёл, с изумлением смотрели на похорошевшую в одночасье даму. Причёска, маникюр, зияющее лицо.

— Сказать ничего не могу,- только и произнёс я, когда Люба появилась передо мной, — так как всё вылетело из головы. Ты великолепна. Ты- само совершенство. Ты- все 5 частей. В одном флаконе. Нет у меня таких слов. И если ты не хочешь, чтоб я накинулся на тебя прямо тут, в этом коридоре, скажи, чтоб я зажмурился. Да и это не поможет. Ты и через закрытые глаза просвечиваешь. Нельзя так с мозга сводить парней.

— Я и не свожу с мозга парней. Мне хватит 1-го. Моего возлюбленного властелина.

Ушла прибирать кабинеты. А я в ступоре. Так возжелал эту даму. Я что, мальчуган какой, так себя вести? Точно: седина в бороду. Природа, мама наша, шуточки шутить изволила.

Вся контора разошлась. Остались мы вдвоём. Люба зашла ко мне, закрыла дверь на ключ.

— Желание накинуться не пропало, мой властелин? Тогда я готова.

Тискал, сжимал покладистое тело, целовал вожделенные губки. Не выдержав напряжения, развернул даму к для себя задом. Плоть рвалась из штанов. Люба с готовностью наклонилась, опёрлась о стол, повернула голову

— Так?

Не до слов. С рычанием задрал подол, сорвал трусики, порвав их, со стоном удовольствия вставил перестоявшего Пьеро в Мальвину. Даже не сообразил, кончила ли она, когда закрыв глаза, изливался спермой.

Люба рассматривала свою мальвину

— И как ты её не разорвал? Накинулся, как дикарь. Трусы вон разорвал. Как домой идти? Юбка маленькая.

Подошла, погладила по щеке.

— Бедненький, как заскучал по собственной рабыне. Властелин ты мой ненасытный. Давай я тебя вытру. И пойдём домой.

— нет, не пойдём.

— Люба удивлённо раскрыла глаза. В один момент в их промелькнула обида, потухшая надежда, боль и страдание

— Люба, успокойся. Мы не пойдём пешком. Мы поедем. Сейчас я трезв до бесчинства. Заедем в магазин.

— Так я без трусов.

— Вот за ними и заедем. Там же кабинки есть, оденешься. Позже, если ты не против, в кино сходим. Я билеты купил. Позже в кафешку зайдём, мой товарищ держит. А позже уж домой. Как раз аппетит нагуляем. Обещаю, что дома я трусики рвать не буду. А ещё лучше ты сама их снимай.

— Рви, если так хочешь. Мне нравится, когда ты с меня их снимаешь. Грубо, скачком. И лаского, не спеша. Всяко. Подожди, я в туалет сбегаю.

— Пописать?

— И пописать. И подмыться. Не буду же я с таковой п…Мальвиной новые трусы натягивать.

Всё вышло как нельзя лучше. Совместно избрали трусы. Много. Одни Люба надела в примерочной кабине. Женщина — торговец отнеслась к этому с осознанием. И в кафе посидели. Познакомил Любу с друзьями. А вот дома…

Дома схватил её на руки и от самого порога отнёс в спальню. Раздел, ничего не порвав. Разделся сам. И лёг рядом. А позже тела переплелись. И когда насытились ласками и поцелуями, разложил даму и нежно, но напористо вошёл в неё. Не спешил. 1-ое чувство голода притупил ещё на работе. Добивался, чтоб она кончила столько, пока не попросит меня кончать скорей. И достигнул. На что любительница, а не выдержала.

— Всё! Кончай! Не могу!

А позже, даже не встав умыться, просто обнялись и заснули.

А днем я, как обещал ранее, нанёс визит к Мальвине. Она тоже, как и обещала, была доброжелательна, отвечала взаимностью на все галантности Пьеро. Визит прошёл ко обоюдному ублажению, как молвят в новостях о политиках. И к наслаждению. И Мальвина разгрузилась, и Пьеро.

Через некое время стал я замечать больной энтузиазм дам нашего коллектива к собственной умеренной персоне. И не как к коменданту-завхозу-мастеру-на-все-руки. Как к мужчине. Что-то мне это не очень нравится. И поделился я с Хоть какой своими наблюдениями.

— Ой, какая же я дурочка!

— Почему дурочка?

— Так пристали: от чего я такая счастливая? Я и поведала. А сейчас они от зависти нас разведут.

И она, прижав ладошки к щекам, застыла с обширно открытыми очами, представляя предстоящее развитие событий.

— Люба! Не всё так плохо.

— А что неплохого. Там вон какие есть.

В очах слёзы, голосок дрожит.

— Люба, радуйся! Есть возможность проверить мужчины на моральную стойкость. Это раз.

— А два?

— А два? А два — совершенно просто. Нужно выдаивать его так, чтоб у него сил не оставалось не то, чтоб с кем-то поменять, даже помыслить об этом.

Развеселилась.

— Это я могу! Это хоть на данный момент!

— Э, э! Не так резко! Мне ещё нужно и просто передвигаться. А ты меня совершенно обессилишь. Как же работа?

— Да я бы тебя дома закрыла и не выпускала никуда.

— Ну, и кто же из нас рабыня Изаура?

— Прости! — Потёрлась носиком о плечо. — Как подумаю, что нам расстаться придётся, жутко становится.

— А для чего расставаться?

— Мне скоро ребёнка забирать.

— И что?

— И всё. Ты же не захочешь жить с чужим ребёнком. Вот и расстанемся- — — Знаешь, милая, создадим так. Я буду приходить в гости. Пусть она привыкнет. Детки не сходу принимают чужого человека, ревнуют. А когда привыкнет, либо нет, и тогда порешаем.

С девченкой всё вышло просто волшебно. Эта малявка приняла меня. И даже начала ревновать к мамы. С её приездом появились некие препядствия сексапильного плана.Сейчас приходилось находить место для уединения. Либо заезжать на мою квартиру и расслабляться там. А скоро этот вопрос отпал сам собой: не очень порезвишься, когда дама вынашивает твоего ребёнка. Малая ожидание добавления в семействе приняла на ура.

Всё прошло просто замечательно. Небольшой комочек дома. Радости у всех нет предела. И у матери. Отойдя от родов насела на меня с требованием дать задолженность, что скопилась во время беременности. Нередко кормит дитя, лёжа на кровати, а сама попку подставляет для ласк. Куда же денешься, раз должен. Ребёнок сосок тянет, а папа с тыла мамину Мальвину посещает.

Починка крана привела к созданию семьи. О чём никто из нас четырех не сожалеет.

Создатель рассказа: Прапорщик

[/responsivevoice]

Category: Служебный секс