Мой Крым Часть 2

[responsivevoice voice=»Russian Female» buttontext=»Слушать рассказ онлайн»]

Мой Крым. Часть 2

И кто же нас разбудил? Верно! Пограничники. Сейчас, правда, в составе 2-ух человек и без собак. Но, — в четыре утра, как полагается.

В Судаке не было торпедного завода.

Они очень обходительно и благожелательно проверили наши документы, и произнесли, что тут, навряд ли комфортно ночевать: лучше спуститься с горы и тормознуть около русла пересохшего ручья — оказалось, мы ночевали практически на самой верхушке горы Алчак, в некий неглубокой пещерке.

Мы так и поступили. И тормознули там навечно: больше, чем на месяц. И каждое утро, в четыре часа (испуг начальства от Гитлера, что ли?) , нас будили пограничники и инспектировали документы. Очень нередко это были одни и те же наряды: мы знали друг дружку в лицо. Мы взаимно улыбались, спрашивали: «Ну, как там ваше — ничего?» , хихикали, но документы бывали испытаны, постоянно.

Около нас никаких других палаток не было. Может быть, палаточники останавливались кое-где в другом месте, может быть, в Судаке их и совершенно не было — не знаю. Судак тогда был Еще меньше, чем на данный момент. Крепость на горе, которая была ровно с обратной от нас стороны бухты, была совершенно — руинами. В городке был рынок, почта, аптека и единственный ресторан. «Олень» — именовался. Расчудесный, в общем, городишко.

Я начал плавать и нырять под самой горой: во-1-х, туда идти от нас было менее -пяти минут, а во-2-х там оказалось самое не плохое место, исходя из убеждений добычи: на деньке, на песке лежали огромные камешки, а в склоне горы были даже маленькие гроты. Оказалось, что в том же месте ныряют и все любители подводной охоты, даже местные.

Глубина под горой была от 5 до восьми метров: самое то, что необходимо. Для отдыха (и складирования добычи) совершенно не непременно было выходить на пляж: на горе было довольно плоских уступов, чтоб выкарабкаться и даже — полежать. Там было много народу, но выбрав один раз для себя место, можно было, не волнуется: на него никто не покушался. Джентльменский клуб, блин.

На 2-ой денек я оказался на одном уступе с девчонкой, очевидно местной, и очевидно — НИМФОЙ МОРЯ: загорелой она была до мулатского какого-то колера, постриженные под мальчугана волосы, вначале, вероятнее всего, темно-русые, выгорели практически до травы, немного маловатый ей хлопковый купальник (самый дешевенький из имеющихся, судя по всему) , будучи когда-то голубого цвета с большим желтоватым рисунком, перевоплотился в чуток серовато-желтоватую тряпочку. Подстилки, либо полотенца у нее не было — одна выцветшая авоська. Девчонка была примерно моего возраста, и имела очень суровое орудие: острогу. Местная острога представляла собой длиннющий (метра полтора) металлической прут, мм восьми в поперечнике, приваренной к этому пруту плоской металлической пластинки и торчащих из этой пластинки, штук 30 маленьких (см 15-ти) стреловидных железных и острых лезвий: выходила такая сумасшедшая вилка, о 30 зубцах.

Познакомились мы так. Кто-то из нас (кажется — я) , собираясь в воду, взял не свои ласты. Дело в том, что они у нас были совсем схожими: зленые, формой, напоминающей задние лапы лягушки, и с резиновыми ремешками, заместо пяток: безразмерные. Это были самые дешевенькие ласты, которые я отыскал в спортивном магазине в Москве.

Взявший не свое, здесь же получил протестующий крик с обратной стороны, и, естественно, возвратил взятое, со всеми вероятными извинениями. Мы — познакомились. Я произнес, что — из Москвы, и живу с дядькой в палатках, вот там. И показал на наши палатки рукою. Тему, где живет она, девчонка профессионально обошла, ну и позже обходила, настолько же профессионально.

Мы с ней стали плавать совместно. Она обходилась со мной немного покровительственно, как умудренный опытом специалист обходится с новичком. Полностью заслуженно, фактически.

Плавала и ныряла она — божественно. Уж, на что я считал себя хорошим пловцом (я 18 месяцев занимался плаванием: у меня был даже некий разряд) , но — она: Она — как будто родилась в воде: творила, что желала. Я думаю, она просто могла бы доплыть и до Турции.

Итак вот. Часа через два, когда мы значительно уже нанырялись, и вылезли на собственный уступ отдохнуть и погреться, она протянула мне неширокую, крепкую ладошку, и представилась: «Нина». Произнесла, что окончила тоже восьмой класс, и сейчас собирается поступать либо в «Мореходку» , либо — на водолаза. Из чего, я пришел к выводу, что в следующие лет: дцать она будет мыть посуду в каком-нибудь прибрежном кафе. Ей, я этого, понятное дело, — не произнес.

Заместо этого, я произнес: «Какая же ты — Нина, если ты — Ассоль». Она насторожилась: «Какая-такая — Ассоль?!». Тогда я сказал ей про Крымского писателя Грина, про «Красные паруса» , и про даму Ассоль, которая ожидала собственного царевича на красных парусах, пока — не дождалась. «Возьми в библиотеке, почитай! Хорошая же книга!»

: На последующий денек она была — с книжкой. Значительно затрепанной, нужно сказать.

Книга ее захватила и унесла. Она даже плавала со мной только время от времени: лежала на моем полотенце и читала. Запоем. Часам к трем денька — прочла. После чего, ее отношение ко мне резко поменялось: она уже не вела себя покровительственно, а быстрее, — с почтением: даже, когда разъясняла, как лучше добыть какое-либо рыбо-ракообразное, в ее голосе появлялись немного извиняющиеся ноты.

: Позднее, она прочла все, по-моему, что написал Грин: все так же брала их в библиотеке. Даже в Новеньком Свете отыскала (представляете, там была библиотека?? !) , какую-то книгу, которую не отыскала в Судаке:

Часа в четыре, я пригласил ее к нам: обедать. Видно было со горы, что дядька что-то там колдует над котелком. Она просто согласилась.

Когда мы подошли к нашим палаткам, дядька, держа в одной руке, ложку, привязанную к длинноватой палке: ей мы мешали в котелке, произнес: «МОлоджь! Пожалуйте трескатьгречку!». Я же произнес: «Знакомься, это — Ассоль.» «Ассоль?» — перепросил он. Поглядел на нее оценивающе, и произнес: «Ну, пожалуй, — Ассоль!». Позже незначительно пошевелил мозгами, и еще произнес: «Ну, юноша, ты — попал:» : Что он тогда имел ввиду, я до сего времени не знаю:

: Нужно сказать, что тогда, в те глухие годы, по всему Крыму, на набережных (ну и не на набережных — тоже) , продавали сухое вино. Хоть какое. Красноватое, белоснежное и розовое. В желтоватых таких бочках. Рубль — литр. Потому что у нас продавали квас. Квас, вобщем, тоже — продавали. Дядька наловчился брать трехлитровый баллон красноватого вина (нам больше нравилось — красноватое) , и уговаривать его за ужином. Естественно, когда он приходил ужинать. Что бывало далековато не каждый денек: дядька вел бурную курортную личную жизнь.

МояАссоль обучила нас по-гречески разбавлять вино напополам с водой, и пить его заместо чая. После чего, дядька стал брать баклажку вина рано с утра — чтоб хватило на весь денек.

После водянистой гречки, с 2-мя банками консервов, с улыбающийся свиной рожой на этикетке, и под заглавием «Фарш колбасный» (все куплено на полурынке-полумагазине с историческим заглавием «Сугдея») , выпитого разбавленного кислого винца, и отлакированного всего этого, свежайшими абрикосами, которые тогда росли вокруг Судака, как сорняки (у нас так елки вырастают) , дядька произнес: «Давайте-ка, мОлодеж, — в море! Тащите побольше всяких крабов-мидий: вечерком будем пировать. У меня будут гости».

Мы побежали в море. Мы вправду — попытались! Крабов было 10-ка два, рапан — килограмма три, а мидий, вообщем — немеряно. Было даже несколько больших морских чертей: рыбы, сколь очень смачной, настолько и очень колющейся.

Вечерком, часов в семь, дядька привел даму — офигительно прекрасную. Произнес мне: «У тебя — есть, а мне, что -нельзя?!» Я и не возражал, фактически.

Вся эта когорта начала жарить-парить и варить нашу богатую добычу, а позже села вокруг костра: пока мы плавали, дядька, ради такового варианта набрал на берегу ворох плавника. Дядька, неуловимым движением, достал откуда-то бутылку массандровского кагора (она оказалась там далековато не одна, потом) , и пир — начался. Нам с Ассоль даже дали по глотку-другому кагорчика: на пробу — позже мы пили разбавленную кислятину. Мы все уплетали эти нехитрые крымские деликатесы, и, растопырив уши, слушали дядьку, который взялся говорить бессчетные байки из собственной славной альпинистской жизни.

В Крыму темнеет резко: будто бы кто-то выключает свет с заходом солнца. Мы посиживали в кромешной мгле, еще больше сгущающейся от малеханького нашего костерка: дров было не достаточно, и, раскрыв рты, слушали дядьку, которого — несло. А он, никак, не забывал, все подливать кагорчика собственной подружке. Новые бутылки появлялись в его руках из ниоткуда, как у неплохого престидижитатора.

Часов в одиннадцать, дядька начал, полностью натурально позевывать, и произнес, что пора бы и на боковую. А мы, если желаем, можем посиживать тут, хоть до утра: не стоит только забывать про пограничников, которые растолкают при всех обстоятельствах. После чего он забрал вино и даму, и скрылся в палатке. Там зажегся фонарь, и послышалось смущенное хихиканье пассии.

Мы, с Ассоль еще посидели, минут 10, бесцельно смотря в огнь, а позже, вдруг (!) решили пойти искупаться. Расставаться мне — не хотелось. Поплавали мы недолго — минут пятнадцать, а позже возвратились к костру. Я произнес, что, видимо, вправду пора спать, и полез в свою палатку.

Пока я возился с фонарем, я ощутил, что в палатке кто-то есть. Обернувшись, я увидел своюАссоль, которая, сидя на корточках, деловито зашнуровывала веревки входа. Я произнес, что этого лучше не делать, а то пограничники днем могут все и порезать: встречались и скотские наряды.

Создатель рассказа: * Неведомый создатель

[/responsivevoice]

Category: Классический секс