желтые гвозди в Мурманске

Прозвенел звонок, и толпа моих одноклассников рванулась к выходу. На ходу кидая учебники в свои рюкзаки, они неслись живой волной, сметая на своем пути любые преграды. И что удивительно, я полностью погруженный в раздумья также, совершенно автоматически, встал из-за парты и, собрав рюкзак, направился к дверям. Вот что значит привычка! Собаки Павлова нервно курят.

— Ты че такой грустный? – спросил Илья. – Че-то случилось что-ли?

Илья, всегда заводной и радостный, не понимал, как можно грустить в такое время. Последние дни школы. Через неделю летние каникулы. Что еще может быть желанней в 18 лет. Для него видно это был пределом мечтаний. А для меня? Еще совсем недавно, я, не задумываясь, сказал бы, что жду их с огромным нетерпением. Но в свете последних дней я совсем раскис, и потерял, так сказать, нить дней. Не придумывал, что буду делать летом. Не выдирал листки из календаря, считая дни до каникул. Собственно я и раньше этого не делал. У меня и календаря-то такого не было. В общем, голова моя всецело была занята другими мыслями.

Я растерянно улыбнулся ему и махнул рукой, мол, забудь.

— Говори уже. А то рожа кислая вторую неделю, как не знаю у кого — не унимался Илья. Он плотоядно осклабился, рассматривая молодую учительницу Русского языка, которая сегодня отвела у нас два урока подряд. Привлекательная такая девушка, тщетно пыталась очистить доску от мела. От натуги она привстала на цыпочки и возила по доске тряпкой. Черная юбка обтянула ее тугие округлые ягодицы и бедра. Шикарно!

— Да так. – Пробубнил я, выходя вместе с ним в школьный коридор, битком заполненный школьниками. — Сам не знаю, – соврал я.

Илья только хмыкнул, но больше не приставал.

Впрочем, он был не прав, я не грустил. Я, просто был задумчив. Ну, возможно, крайне задумчив. Но так ведь было над чем! Неспроста же мне снится один и тот же сон на протяжении последних полутора недель. И самое главное не понятно с чего. Да еще, такой реалистичный, зараза!

— Ладно, бывай, — хлопнул меня по плечу Илья и умчался к математичке исправлять тройку. – Вечером тебе звякну.

Я кивнул и не спеша потопал домой.

Дома все было как обычно. За исключением одной вещи. Моя бабка не спала! Трудно это представить, но так все и было. За все три года, что она живет с нами (мной и мамой) такого еще не бывало. Обычно, когда я приходил домой, меня всегда встречал убойный храп бабки. Даже не обычно, а всегда. А тут, нате. Интересно, что же такого произошло, что моя глухая бабка смотрит телевизор? А не спит как всегда. И ящик этот орет на полную катушку. Глухая, блин.

Я снял кроссовки и проскользнул в большую комнату. На диване, прямо напротив здоровенной плазмы, сидела бабка и бойко жевала бутерброд с какой-то фигней.

— Баб Маш! – заорал я, входя в комнату и привлекая ее внимание, замахал руками, — я пришел.

Бабка увлеченно следила за разыгравшейся сценой выяснения отношений какого-то лысого хера с какой-то фифой. О качестве игры этих, с позволения сказать, актеров, я умолчу. Вдруг у кого сердце больное. Наконец бабка заметила меня и недовольно скорчила лицо.

— Чего? – не расслышала она. Приставила к уху ладонь раковиной, явно не радуясь моему появлению. – Чего говоришь? Не слышу.

— Да не важно, — пробормотал я и пошел в свою комнату. Главное знает, что я дома. Мне в след донесся крик лысого из телевизора. Что то вроде: «не верю! Лжешь, собака!» Тяжко вздохнув, я горько

пожалел, о том, что не помню куда наушники закинул. А то не хочется мне всякую лабудень слушать. Эти дебильные штампованные русские сериалы, которые крутят по первому и второму каналу. Нет, есть еще и на других каналах псевдо юмористические сериалы, но они в основном для молодежи. Хотя это не важно. Для каждого лба своя пуля! В общем, вся эта хрень вызывала у меня желание удавить даже не тех кто создает эти сериалы, а именно тех, кто потом их смотрит.

Те люди, которые создают эти сопли, стремятся в первую очередь заработать денег. И уже во вторую (возможно) по заказу правительства, прозамбировать население. Мол, пусть сидят и сопереживают чужим проблемам, не задумываются и не вякают. А уж мы-то в это время высосем у них всю кровушку. И бюджет распиздим и напридумываем таких законов чтоб последние проявления свободы, правды и справедливости похерить. Естественно для тех, кто в низу. А те кто смотрит… Да хрен с ними, им уже не помочь.

Эко меня поперло, в такие дебри. Ну, а чего? Все верно. Цепная реакция, блин. Если выразиться без прекрас, то все просто — настроение говно! И уже полторы недели так. Так что, чего хотеть? Что я должен, цветочки бегать нюхать и вздыхать: «ах лето, ах хорошо!» Эх!

Хлопнув дверью, я ввалился в свою комнату и бросил рюкзак на пол. Потом раздумав ложиться на кушетку, плюхнулся в кресло.

— Жооо-пааа! – по слогам произнес я и включил компьютер. Сейчас музыку какую ни будь включу. Да погромче! Наушники-то не вспомнил куда дел. Может Илюхе отдал? Плевать, врублю колонки.

Включил сначала тяжелый рок, но стало только хуже. Поэтому поставил спокойную. Надо же все-таки успокоиться. Правильно, надо. Я развалился в кресле и закрыл глаза. Плавно покачивая пальцем под ритм музыки типа «Relax» как-то не заметно для самого себя закемарил.

Спал я не долго. Где-то через полчаса вынырнул из сна, весь в поту и глубоко дыша. Буд-то марш бросок сделал.

— Твою ж мать! – вырвалось у меня(Эрик Картман проснулся). Хотя почему твою? Мою, блин!

Опять приснилось. Да что ж такое-то! Что, блин, за напасть? 16-ый раз подряд! Одно и то же. В деталях чуть изменилось, а так суть одна. Может я, какой-то херней непонятной заболел? Пожав плечами, я придвинулся к клавиатуре. Надо записать и эту версию сна. Зачем я это делаю? Да фиг его знает. Может, пригодится потом. Ага, пригодится! В психушке читать буду. Все, крыша поехала – сам с собой спорю.

Мышкой нашарил запороленый текстовый файл и открыл его. Так сейчас посмотрим что тут у нас. Все по-прежнему. Голимый инцест. Ох-хо-хо.

Значит так, суть та же. А что изменилось? Ага, вот! Я нашел нужное место в тексте и выделил его мышкой.

— Угу, — почесывая затылок, я собрал картину воедино. Точнее постарался припомнить последний сон в точности и принялся его набивать на клаве. Минут сорок корпел.

— Фу, блин, — потянулся я, закончив печатать. Ну-с, теперь прочитаем.

«День, 3 июня. Сон №16: «Дело было вечером, делать было некого»

Я стоял в маминой комнате и смотрел телевизор. Такая же плазма как в большой комнате. ( На самом деле у мамы в комнате довольно маленький японский телик). На экране разворачивалось действие порнографического характера: две разнополые особи человеческого рода, занимались продолжением этого самого рода. Короче, трахались какие-то ёжики не по-детски. А я, значит, стою и смотрю на это как в музее. С каким-то изучающим интересом. Вдруг тут заходит моя мама и почему-то начинает мне пояснять, то что происходит на экране (буд-то я не знаю, блин) Впрочем, это к делу не относится. Так вот, объясняет мне мама происходящее, типа «пестик, ступка, я, я и дастиш фантастиш». Я с умным видом киваю головой, разве что не записываю. Хе-хе. А совместно с объяснением мама снимает с себя одежду и потом предлагает попробовать, так сказать, на практике. Закрепить материал, е-мое! Я соглашаюсь и мы ложимся на широкую кровать. А там уж я начинаю повторять увиденное на экране, но все быстро мутнеет и плывет. Я просыпаюсь. Весь в поту и со стояком».

Вот, такая вот господа, херня! И ведь самое главное ( но это только вам и по секрету) не скажу что мне не нравится подобная идея проведения времени. То есть мама, действительно, нравится мне как женщина. Такое, знаете ли, понимание женской зрелой красоты и т.д. и т.п. Но воспринимать ее как сексуальный объект я начал именно после первого сна. Или второго? Уже не помню. Да это и не важно. Понять бы, с чего вдруг меня стали посещать такие сны, вот что важно. И почему именно такие. Точно знаю, что до этого ни о чем таком даже вскользь не думал. А тут такое. Полторы недели одно и тоже кино. Эх! Кажись, даже проголодался.

Сползав на кухню, я состряпал себе пару бутербродов с маслом и заварил крепкий чай. Поедал я это уже в комнате, заодно перечитывая текст. Ах, да! Забыл рассказать о том, в чем все эти сны различается. А отличие вот оно. Начинается каждый сон по-разному. То я сижу на кухне, потом приходит мама, начинает объяснять технику секса и опять же предлагает закончить в ее комнате. В другой раз я в школе. Потом у себя в комнате. Короче, места, в которых все начинается, разные, а вот концовка до скупости однообразна. Читай – одинакова. Наводит на мысль? И меня тоже. Только на какую, не понятно.

Вот, пожалуй, и все. Что посоветуете? А, хотя это не важно. Все равно сделаю по-своему. Такой уж я получился. По-настоящему учусь только на собственных ошибках.

Время чуть больше трех часов дня. Что делать? Уроки учить? Ха-ха. Да, прикольно придумал. Даже повеселел чуть. Нет, если честно, ничего и не задавали. Тогда можно конечно, на компе во что ни будь поиграть. Но, блин, не хочу. Нового ничего нет, а старое надоело. Значит, остается только почитать. Где-то у меня была книга — очередная «рашен фэнтэзи».

Я улегся на кушетке и раскрыл книгу. Время пролетело незаметно. Ровно две минуты как отрезало. Н-да. Книга полетела на стол. Потом попробую почитать, решил я и перевернулся на бок. Лучше посплю. Посмотрю «свой сериал». Ну, вы понимаете, о чем я.

Уснул я быстро, а вот просыпался как-то рывками. Кто-то бесцеремонно толкал меня в бок и при этом говорил маминым голосом:

— Диниска, опять спишь? Неужели не высыпаешься?

— Че такое? – хрипло выпалил я, не въезжая в тему. Потом проморгался и увидел склонившуюся надо мной маму.

— Да ничего, — улыбнулась она. – Я пришла, а ты меня не встречаешь.

— Дык… Это – почесывая репу, я пытался сообразить, должен ли я был ее встречать или нет. Ни фига не соображаю. Мозги что ли отлежал?

— А время сколько? – спросил я и сел. Потом зевнул и потянулся.

— Пятый час пошел, — сказала мама и вышла из комнаты. Да ну, на фиг. Как пятый? Я что, всего час спал? А ощущение такое, будто не меньше пяти ухо давил. Разберемся. Поглядев на комп, я удостоверился, в том что время действительно 16:18.

Интересно. А что самое интересное – снов никаких не видел. Есть над чем подумать.

— Иди чай пить, — крикнула мама с кухни.

— Щас иду, — ответил я и хмыкнул. Чего-то она сегодня рано с работы пришла. Обычно раньше семи не появлялась.

Я вырулил на кухню и сел за стол на свое любимое место. Мама говорила, что пока отец жил с нами он тоже всегда сидел здесь. Ну, теперь он здесь не живет, значит — место мое. Да, да! И без Фрейда все понятно.

— Чего так рано сегодня? – глядя, как мама суетится, делая бутерброды, спросил я. Нет, все-таки моя мать красивая женщина. Чего отец себе другую женщину завел? До сих пор не понимаю. Дюже интересно. Сколько раз пытался узнать. И все как об стену горох. Родители почему-то никогда не говорили мне о причине своего разрыва. Может и разгадаю когда ни будь эту загадку. Должна же быть причина их развода. Просто так ничего не бывает.

Мама поставило блюдце с разными бутербродами передо мной, и налила мне в кружку чай с молоком.

— Ой, надоело, – вздохнула она и уперлась рукой в бок. Слегка изогнувшись, так что ее грудь выдавалась вперед, а попа назад, облокотилась второй рукой о подоконник. – Устала сегодня чего-то.

Мама игриво улыбнулась и стрельнула в меня глазками. Да так сексуально все это проделала, что я чуть не захлебнулся. Чай пошел не тем горлом. Я закашлял и облил себе все штаны. Зараза. Да нет, не мама зараза, а ситуация. Хотя

Она похлопал меня по спине, потом потеребила за щеки и сочувствующе поцеловала в нос. Как маленького, в самом деле. Раньше меня от этого воротило. А теперь даже не знаю

— Чего стоишь-то? – просипел я.

— Насиделась сегодня.

— Понятно.

— Ну ладно. Уговорил, — вдруг хихикнула мама и плюхнулась напротив меня на стул. При этом ее грудь колыхнулась, а полы халата чуть разошлись до самого бедра, тем самым явив мне ее точеные ножки. Поправлять его она не стала. А я с трудом отвел взгляд и посмотрел в кружку. Н-да.

Фигурка у мамы что надо. Хот сейчас на конкурс мисс краса 35. Или ей 36 лет? Вот, блин. Сын называется. Даже не помню, сколько матери лет. Но где-то в этом районе точно. Короче, это неважно. Важно то, что следила она за собой на зависть. Да, шикарная у меня мама. Даже в этом допотопном халате и страшных розовых и мохнатых тапочках выглядела на «Вау!» (дебильное слово, кстати).

— Чего задумался? – проворковала мама с придыханием. Так только она умеет. Кружка чуть не выскользнула у меня из рук. Да что она, в самом деле, издевается надомной что ли?

— Да так, — отмахнулся я, внутренне хватая себя за жабры. Стиснув яйца и все что рядом между ног, я поспешил переменить тему: — Ты лучше скажи, чего делать будешь. Два выходных впереди, как никак.

Мама похлопала ресницами, стреляя в меня голубыми глазками, которые удивительно сочетались с ее новой прической. Черные волосы, слегка вьющиеся, спускаются чуть ниже плеч. Жгучая брюнетка. Блиииин! Сейчас взорвусь. Терпеть!

— Я у тебя тоже самое хотела спросить, — ошеломила она меня.

А действительно, что я буду делать. Опять с Илюхой гулять? Да ну нафиг. Снова будет таскать меня по всяким подвалам и подворотням. Хренов диггер-любитель. Или пиво пить с друзьями со двора? Дак тоже надоело. Более того — не охота. Последний раз так мутило, что даже сейчас, когда вспоминаю, подташнивать начинает. Что ответить маме не знаю. Не правду же говорить. Поэтому просто пожал плечами.

— Ясно. Продрыхнешь все дни напролет. — Прищурившись и улыбаясь, закивала она головой, так словно в чем-то меня подозревает. Или все знает? Ага, как же.

Я посмотрел ей прямо в глаза и снова пожал плечами. Все слова куда-то пропали.

— А я вот хочу на дачу съездить. – Заявила мама и, допив чай, встала из-за стола. – Но одна боюсь туда ехать. Может, поедешь со мной? Чего тебе тут сидеть-то?

Точно. Дача! Про нее-то я и забыл. Начало лета, самое то. Да и останемся там с мамой вдвоем, и бабки поблизости не будет. Она туда не ездит. И правильно. Нехер ей там делать, я так думаю.

— А че, поехали, — обрадовался я и уточнил: — завтра утром?

— Зачем? — мама забрала у меня пустую кружку и принялась ее ополаскивать, — поехали сегодня. Чего время терять?

Оба-на! И правда, чего время терять.

— Давай – вновь согласился я, вспоминая окошко в бане. Если из кустов малины смотреть, обзор неплохой и меня не видно будет. Все! На этом и порешим.

— Ну, так иди, собирайся, — толкнула меня мама мокрой рукой в плечо.

— Бегу.

Ехали мы часа полтора. Можно конечно и за полчаса долететь, но мама всегда водит осторожно. Да и пробки на выезде из города. Пятница, лето. Всякий поймет, кто хоть раз пытался в это время выбраться на машине за город. Вот и мы ползли.

Но добрались-таки. Пока то, да се… В итоге в восемь часов я затопил баню. Благо на улице лето и сильно топить не надо. Мама сделала легкий салат. Пока его ели, она всласть надомной поизмывалась. Задавала всякие провокационные вопросы, строила глазки и вообще вела себя весьма фривольно и весело. Да и я не скучал, краснея и глотая слова. А вообще странная она какая-то. Никогда ее такой не видел. Что вообще происходит?

Ладно, разберемся. Баня истопилась и я, как обычно, пошел в первый жар. Посидел немного, попотел. Ну, помылся там, все дела, ясно.

Потом была очередь мамы. Она ушла в баню, я в кусты. Хе! Прикольно сказал. В общем, сижу я в кустах, от комаров отмахиваюсь и жду представления. Ну… ну, давай уже. Я весь в нетерпении. Тьфу ты, черт! Занавеску откуда-то притащила и окно завесила. Ну не подлость ли, а? Ладно. Раз так, пойду в дом.

Я включил в розетку уничтожитель комаров и завалился на скрипучий диван. Подождем. И все-таки странная она сегодня. Очень странная. Чем это объясняется? Вот и я не знаю. Остается только думать, как быть дальше. Я ведь определенно хочу свою мать. Ужас! Да ужас, а что, блин делать? Ладно бы она вела себя как обычно. А то, как девчонка, кокетничает, смущает. Даже халат свой потрепанный с собой взяла и пуговицу сверху не застегнула. Так что я у нее почти пол груди свободно видел. А может..? Да нет, вряд ли. Хотя, хер его знает.

Есть хочу. Что, бутерброды и салат это еда что ли? Я тяжело вздохнул. Потом подумал и еще два раза так же вздохнул. Все равно есть хочу. Ну вот, опять стояк. Хотел в бане груз сбросить, да решил, что лучше потом в кустах это сделаю. Теперь мучайся. Ну, а что делать? Я девственник и девушки у меня нет. Как-то не нравятся мне мои сверстницы. Нет в них ни капли сексуальности. Одна физиология. И та какая-то неполноценная.

Блин, да где она ходит? Я уже замучался ждать. Глаза слипаются. Опять спать хочу. Ну и горазд я, ухо давить. Сам себе удивляюсь. Не было такого раньше. Не уж-то это то самое формирование организма? Перестройка? И что, как побочный эффект, в спячку впадать начинаю, при каждом удобном случае. Бред какой-то.

— Бляха-муха, — выругался я вслух и почесал зудевшие яйца. Сходить что ли, проверить что она там так долго? Я жрать хочу. И даже стакан пива бы сейчас хлопнул. Надо было купить бутылку. Мне мать иногда разрешает. Но только в ее компании и не больше одной бутылки. И то только последние два месяца. Смешная, блин. Если б знала

Додумать я не успел. В дом, хлопнув дверью, вошла мама. Красная как рак и довольная.

— Фу! – выдохнула она и принялась перед зеркалом вытирать свои волосы. – Упарилась.

— Чем ты парилась-то, — удивился я. Приняв сидячее положение, я разглядывал свою мать. Надо признать не сыновним взглядом. Откровенно лицезрел тело своей матери. Стройное и загорелое, в коротком шелковом халатике. – Я же веник не заваривал. Ковшом что ли парилась?

Я хихикнул, представляя себе эту картину.

— И вообще, че так долго? – возмутился я и, встав с дивана, прошел к столу. – У меня живот к спине присох.

— Взял бы да помог мне помыться, – тихо проговорила мать, стоя ко мне спиной и расчесывая волосы. выговорила таким тоном, словно спросила, сколько времени.

— Как…? — растерялся я.

— Как, как. — Передразнила она меня. – Потер бы спинку маме. Делов-то.

Я не знал что сказать. Вернее, мог бы сказать, но воздержался. Посмотрим, что дальше будет. А так, конечно, она меня уела. Ну, ты мать даешь! Во, загнула. С меня чуть шорты не слетели от такой неожиданности. Хотя как это связано, я не очень понимаю. В атмосфере, наверное, что-то. Не иначе

— Чего молчишь? – поинтересовалась мать, уже другим тоном.

— Не понимаю, что с тобой происходит, — пробормотал я, не отрывая от нее взгляда. Она еще и попой крутить начала. Медленно так, словно пританцовывала на месте.

— Ничего не происходит, – она повернулась ко мне лицом и загадочно улыбнулась. От этого у меня в животе что-то булькнуло, в паху заныло, а яйца загудели. Разве что дым от члена не пошел. Мокрый, наверное.

— Ой, а давай выпьем вина чуть-чуть, — она хлопнула в ладошки и порхнула к старому серванту.

— Ага, — только и выдавил я из себя, ошеломленно глядя, как моя мать порхает в коротком халатике передо мной. Из всех трех пуговиц была застегнута только одна – средняя. Для проформы, я так понимаю. Короче, видно было все. Лифчика никакого. Ну и правильно, на фиг он нужен. Так интересней. Но вот трусики были. Белые, тонкие, словно паутинка. На загорелой коже смотрится умопомрачительно. Да, да! Именно так.

Мама, совершенно, не обращая внимания, на то, что я ее рассматриваю, достала бутылку и сунула ее мне вместе со штопором.

— Открывай – сказала она и села на стул напротив меня, через стол. А глаза ее так и впитывают мой жадный взгляд. Или я себе польстил. Может взгляд у меня был вовсе и не жадный и даже не похотливый, а как обычно идиотский. Не знаю, я себя со стороны не видел. Да и не охота как-то, над собой смеяться. – Ну, открывай, чего сидишь?

— Ага, — я с трудом отвернулся и принялся возится с бутылкой. Чувствую себя плохо. Совсем нехорошо. Ужасно. Пальцы слабые. Бутылка прокручивается. И штопор не врезается. Что ж так хреново-то? Экология плохая, не иначе.

С бутылкой пришлось помаяться. Но приложив некоторое усилие, я ее все-таки вскрыл.

Мать все это время сидела, молча наблюдая за мной. Только когда подставила два бокала, попросила много ей не наливать, а то она такая пьяная станет. Последнее она произнесла с игривым визгом.

Себе я налил полный бокал и тут же залпом его выпил. Мама надула губки и сказала, что обиделась на меня за то, что я такой варвар и не чокнулся с ней. И вообще, продолжила она меня укорять, кто так вино пьет, тем более французское. Ну, нашла что сказать. Да у меня, так в горле пересохло, что я даже не понял, красное это вино или белое. Может, вообще, синее какое ни будь? А уж то, что оно французское… Фу ты, фу ты!

Но все-таки я себе налил (на шорты тоже) вина пол бокала. Точно красное. А, да по фигу!

— Ну, — мама положила руки на стол и чуть наклонилась в перед ко мне. Стол тихонько скрипнул. Или это я скрипнул? От того что увидел как аккуратная, небольшая, но и не маленькая мамина грудь полностью показалась мне. Ох, блин. На расстоянии вытянутой руки, такие желанные груди. Сейчас брызну! – за что пьем?

— За грудь – пробормотал я, как зомби. И тут же спохватился. Да уже поздно.

— За грудь? – томно спросила мама и поглядела на свою грудь, выложенную на столе, как для обзора. Ничуть не смутившись этого, она протянула свой бокал к моему и тихонько коснулась его. Цынь! – Ну, если за мою, тогда давай выпьем.

Пронесло что ли? Фу! А я уж бежать хотел. Хотя погоди, с какой стати? Она же сама мне ее демонстрирует. И вообще, щеголяет тут передо мной в неглиже неспроста же. Явно чего-то замыслила. Интересно, интересно, чего там в ее головке крутится? А, была не была – спрошу.

— Мам, — начал я, чуть пригубив вина, — А тебе не кажется, что ты чего-то забыла мне сказать?

— Не понимаю, о чем ты, – хитро улыбнулась она. Пока я готовился задать следующий вопрос, мать протянула руку к средней пуговице и медленно расстегнула ее. Потом расправила халат и откинулась на спинку стула, будто так и надо. Такие аккуратные округлости. Сосцы торчком. Ладони вспыхнули и весь я задымился. Размер, второй наверное, у ее груди.

Тут я уже не выдержал. Рывком встал и направился к двери.

— Буду спать в машине – не поворачиваясь, зло процедил я. И вылетел на улицу как ошпаренный. Что происходит? Она издевается или что? Может она прочитала мои записи про сны? Хрен ее поймет, всякое может быть.

В доме что-то упало, прогрохотало, а потом на улицу выбежала мать.

— Подожди, — крикнула она, запахивая халат. Босиком подбежала она ко мне. – Все хорошо?

Я повернулся к ней. Как же она красива. Не смотря на то, что такая растрепанная и встревоженная.

— Что происходит-то? – только и смог произнести я. Ну не могу я на нее злиться. Слаб.

Она схватила меня за руку и потащила в дом.

— Пойдем домой, — прошептала она и так жалостливо на меня посмотрела, что все преграды рухнули в одно мгновение. – Не обижайся.

Я, как овечка, позволил ей себя увести. А что оставалось? Не мог же я ее послать куда подальше. Конечно, я испугался. Все так необычно. То эти сны, то она себя ведет ненормально.

Мы зашли в дом, и я вновь поинтересовался, что происходит.

— Садись, — она все так же держа меня за руку, подвела к стулу. Я сел и постарался успокоить бушевавшие во мне страсти. Тщетно.

Мама застегнула свой халатик на все пуговицы и отошла к тумбочке, на которой стояла ее сумочка. Взяв ее в руки, она расстегнула молнию и достала оттуда папку-файл с несколькими листами. Потом закусив губу, как бы сожалея и извиняясь, протянула их мне.

— Я прочитала, — прошептала она, стоя передо мной. А в глазах-то блеск виден все равно. Хот и прячет его. – Извини.

Я нервно сглотнул, уже понимая, что именно она прочитала. На кой хер я распечатывал эти сны! Зачем? Не помню. Наверное, так просто. Почитать на досуге. Если не ошибаюсь, там только первые 12 сновидений. Остальные не распечатывал еще.

Но они же все лежали у меня в ящике стола. Под кучей разного хлама запрятаны были. Еще и ящик на замке был. Как она умудрилась их найти? И вообще, это не хорошо в чужих вещах рыться. Может и так, да только от этого не легче.

— Как ты их нашла? – куда спокойней, чем пять минут назад, спросил я. Все постепенно встает на свои места. Ну, хоть какой-то просвет. А то ж не понятно ничего было.

— В твоем столе, – пробормотала она и села на стул напротив меня. В глаза мне не смотрела. Хихикает наверное про себя.

— Ясно. А ключ откуда?

— Ну… — она загадочно улыбнулась, подняв на меня взгляд, и провела пальцем по краешку бокала. – Он всегда у меня был.

Неужели она задалась целью извести меня? Надеюсь, что нет. А то она к этому близка. Еле сдерживаюсь от возбуждения. Оно как океан: то олив, то прилив. Захлестывает с головой. Чего-то мне опять херово. То в жар, то в холод бросает. Как будто заболел.

— Да успокойся ты, — нежно проворковала мама и облизнула губки. – Я же тебя не ругаю.

— Уж лучше бы отругала, в самом деле. К этому-то я хот привычен. – Сглотнул я, отводя взгляд от нее. — А тут такое

— А что такое? — невинно улыбнулась она и зачем-то подмигнула. – Ты же хотел в живую меня увидеть в неглиже. Или, — прищурилась она, — не хотел?

Оп-па, приплыли! Что ей сказать? Да или нет? Как бы не облажаться. Знал бы, где упаду, соломки бы подстелил, и все такое. Хотя, что тут думать? Ели бы она хотела услышать в ответ: «нет», вряд ли бы она завела такую кашу. Значит, говорим да?

— Говори, — мама отпила вина из своего бокала, — я жду.

— Ну… — замялся я и смущенно поглядел на свою мать. – Да, хотел.

— А сейчас? – прошептала она и расправила плечи, выпятив грудь под халатиком. Соски, я заметил, опять топорщатся. – Сейчас, хочешь?

Эй, хотелось мне крикнуть, попридержи коней! Меня же паралич такими темпами схватит.

— Фу, — я вытер рукой потное лицо и залпом выпил вино из своего бокала. Вода – водой! Даже вкуса не почувствовал. Потом глядя в пол, пробормотал заикаясь: — Не-не-незнаю, во-во-возможно.

— Ой, — довольно вздохнула мама, — какой ты у меня застенчивый.

Я зарделся. И запыхался с чего-то тоже вдруг. Пожал плечами.

— Ну, так смотри, — предложила она, — чего не смотришь-то?

Я и посмотрел. Н-да. Мама принялась медленно расстегивать пуговицы на своем халатике. Томным взглядом, проникая в меня все дальше и дальше. Вот верхняя пуговица величиной с ноготь большого пальца и сделанная в форме какой-то ягоды протиснулась сквозь петельку. Затем средняя повторила движение первой. Третья и самая нижняя пуговица была скрыта от меня. Да я и не смотрел на нее. Но через некоторое время она тоже была свободна. Мамин халат распахнулся настолько, чтобы я мог видеть ложбинку меж ее грудей. Если б мама не дышала, я бы подумал что время остановилось. Сколько я так просидел, впитывая красоту глазами, не знаю. Выпал из этого мира.

— Пойдем в комнату, — мама вывела меня из оцепенения и, поднявшись, направилась к лестнице. Но когда я сообразил, что она сказала, меня охватил ступор в квадрате. Почему в квадрате? Да у меня яйца уже квадратные стали от таких переживаний. Налились, так сказать, богатырской силой. Только бы эта богатырская сила в трусы не вылилась. А то может и такое быть. Я себя знаю. – Не бойся, пойдем.

На ватных ногах я поднялся вслед за мамой на второй этаж нашего деревянного дома. Пока она шла по крутой лестнице, я смотрел на ее бедра и плавно покачивающуюся крепкую попу перед моим лицом. Запах маминого тела сводил сума, и мне приходилось опираться рукой о стену, дабы не упасть в обморок. Шли мы долго. Хотя ступенек, то всего восемь. Видно, хотела, чтоб я ее получше разглядел. Уж я постарался.

Маленькая комнатушка на втором этаже была весьма уютна. Мама всегда ночевала здесь, когда приезжала на дачу. Крепкая добротная кровать, уже расправлена. Рядом небольшая тумбочка, на ней всякие мамины вещи. Ну, косметика, там и прочая и прочая. Лучше конечно, чем когда у бабки, там в квартире, в комнате, рядом с диваном стоит граненый стакан и в нем плавают челюсти. Блин, не о том думаю. Чего-то я сбился.

Напротив кровати стояло широкое плетеное кресло, а рядом с ним, прямо у окошка, небольшой низенький столик с пачкой журналов на нем. Мама села на кровать, а мне указала на кресло. Окно занавешено плотной черной тканью, тускловатый свет одинокого торшера, мерцая, освещает загорелую кожу мамы. Все это сплетает атмосферу интима.

— Ну, что будем делать? – игриво спросила она и закинула ногу на ногу.

— Наэаеэээ, — пробормотал я. Хотел сказать, не знаю. Но язык был вялый и заплетался. Вот и получилась какая-то фигня.

Мать наморщила бровки, потом расплылась в довольной улыбке.

— Не знаешь? – расшифровала она мою нелепицу. – А ты подумай.

Да что тут думать-то? Хотя… Ну задачка, блин!

— Ладно, — вздохнула мама. Поняла что ничего внятного от меня не дождется и встала. Потом сделала шаг в мою сторону и уселась ко мне на колени. — Ты ведь еще девственник?

Я только крякнул. Нет, не от тяжести. Мама у меня стройная. Крякнул от неожиданности.

— Да, девственник.

Она обвила правой рукой мою шею, а левой взъерошила мне волосы. Я чуть не расплылся от удовольствия. А потом почувствовал, как мой член уперся маме прямо в промежность. Интересно, она его чувствует? Наверное. Раз начала плавно тереться об него, то точно чувствует.

— Предлагаю начать с обследования, – произнесла она шепотом мне в ухо. О-о-о! Потом провела языком по мочке уха и обожгла горячим дыханием. А-а-а!

— Какого? – не понял я.

— Разве ты не хочешь рассмотреть меня полностью, — прошептала она, покусывая мое ухо. Потом она отстранилась от меня и уперлась мне левой рукой в грудь. – Или я тебе не нравлюсь?

— Че за бред? – выпалил я и прикусил язык. Кто ж так разговаривает? Аккуратней надо. Мама – женщина! Значит, любит всякие комплименты и вообще, игры. Надо подыгрывать, пусть неуклюже, но попытаться стоит. А то останусь, так сказать, без пирога. – Конечно, хочу и конечно, нравишься! Ты просто богиня (банальность вроде, а сработало). Нет никого желанней и красивей тебя.

— Как приятно, — прошептала мама и предложила мне снять с нее халат для начала. Момент и все готово. Потом взяла мою руку и положила на свою грудь. Блин! Как классно, а. Мягкая и в тоже время упругая. Сосок торчит. Я прикоснулся к нему губами и обвел по ареолу языком. Мама судорожно вдохнула и выдохнула. А я уже вовсю целовал ее грудь. И первую, и вторую и третью. Ха-ха! Шучу. Нет у нее третей. Не мутантка же она. Тело ее само совершенство, это точно.

Моя рука спустилась на мамины бедра. Я погладил их, поражаясь их нежности и гладкости. Прикоснулся к лобку. Горячий. Желая проникнуть к тому, что скрывали трусики, я столкнулся с небольшой проблемой. Было неудобно.


Мама поняла меня без слов и перешла на кровать. Там она легла на бок и зазывно поманила меня пальчиком. Я неторопливо подошел и упал рядом.

Она поцеловала меня в губы. Я ответил. Я вам скажу: мои ровесницы никогда так страстно не целовались. В их исполнении это был не поцелуй, а жалкий чмок. После поцелуя, я вновь приласкал ее грудь. И уж потом принялся с кряхтением снимать с нее трусики. Я их снял и мама медленно, как бы дразня меня, развела ноги в стороны. Картина мне открылась, такая, что я чуть губу себе не прокусил. Это было что-то! На лобке тонкая полоска волосков, а так все выбрито. Я прикоснулся сначала пальцем, почувствовал как он намок, затем всей ладонью. Мама ахнула. Я знаю что такое куннилингус, но никогда не пробовал. А желание такое, явно есть. Уже почти прикоснулся к ее… Как кстати, называть-то женский половой орган? Ладно … почти прикоснулся языком, как мама встрепенулась и села.

— А ты умеешь? – хрипло спросила она.

— Научимся, — резво заявил я. – Это ж не шашкой махать.

Учился я быстро, успеваемость на высоте. Через несколько минут я понял, как маме нравится больше и разогнал ее до оргазма. Она выгнулась, что-то крикнула, потом чего-то пропищала и опала как осенний лист. Я вытянулся и лег рядом с ней.

— Хорошо, — пробормотала она и прижалась к моим губам, своими. Мы надолго слились в поцелуе. Потом она наконец отстранилась от меня и я глубоко задышал, насыщая легкие воздухом.

— Мам, — наконец решился я, — это же инцест.

— Я знаю, — прошептала она и прижалась ко мне. Я крепко ее обнял. – И что?

— Это же плохо, — неуверенно пробормотал я, наслаждаясь моментом и поглаживая ее по спине.

— Зато как хорошо – тихо скаламбурила она в ответ. Ну, что тут скажешь. Я только улыбнулся.

— Ты еще не взорвался? – лукаво спросила она и подняла на меня чарующий взгляд своих бездонных голубых глаз.

— Все занемело. Ничего не ощущаю, — сказал я чистую правду.

— Бедненький, — пожалела она меня и повалила на спину. Потом села и провела рукой по моему животу. Вверх-вниз, вверх-вниз. Я задрожал от одного того, что представил, что сейчас будет. – Ну-ка, посмотрим, что тут у нас.

Она стянула с меня шорты вместе с трусами. И передней, как чертик из коробочки, выпрыгнул мой член. Слегка подрагивая, он целился в потолок. Темная головка немного высовывалась из крайней плоти.

— Ух ты, — заворожено произнесла мама. Глаза ее сверкнули похотью, и она инстинктивно облизала губы. Она прикоснулась пальчиком к крупной капле смазки выступившей из моего члена. Потом попробовала ее на вкус. Она облизала свой палец и посмотрела прямо мне в глаза. – Вкусный. — Заключила она.

Я, не отрываясь, пожирал ее глазами и часто дышал.

— Можно попробовать полностью? – лукаво произнесла она, водя пальцем по набухшим губам.

— Че попробовать? – не врубился я.

Мама встала на четвереньки и зависла надо мной, глядя мне прямо в глаза. Потом легонько щелкнула мне пальцем по носу и произнесла:

— Пососать можно? В рот мне дашь?

Так как слова я все забыл, пришлось кивнуть головой. Тогда мама наклонилась и поцеловала меня сначала в губы, потом шею, грудь, живот. И наконец, добралась до паха.

Она осторожно взяла в одну руку член, а в другую — мои разбухшие яйца. О-о-о! Затем она слегка подрочила мой член и помяла яйца.

— Раз-два, раз-два… — какое-то время она игралась с ним, а потом облизала головку и заглотнула член полностью. Сосала она конечно, о-го-го! Хотя мне и не с чем сравнивать. Но почему-то в этом, я уверен на все сто! Она облизывала его, сосала, мяла. И сама выгибалась кошкой, явно получая от этого удовольствие. Иногда даже урчала. Когда она почувствовала, что я вот-вот кончу, она плотно обхватила мой пульсирующий член губами и приняла все в рот. Язык ее не лежал на месте и елозил по всей головке. Еще некоторое время она не выпускала член изо рта, высасывая из меня последние соки. Потом мама, наконец, проглотила мою сперму и начисто вылизала мне член и яйца. Фу! Стало так легко. Голова пустая, как старое ведро без дна.

Мама сидела на коленях, мяла и поглаживала мой опадающий член. Из рук не выпускала. Она, молча улыбаясь, вытянулась рядом со мной и поцеловала меня в губы.

Мы лежали минут десять, слушая, как шумит за окном ветер.

— Может, я за вином схожу? – предложил я. – Потом продолжим.

— Конечно, — одобрительно кивнула мама.

Я встал с кровати и пошел на первый этаж. Уже на половине лестницы, я обернулся и поглядел на маму. Она довольная, как сытая кошка, лежала на кровати, водила пальчиком по бедру и смотрела на меня.

Что ж, она довольна, это и так заметно. А я? Хм! И я доволен! Хорошо!

P.S.

Ах да, вы наверное задаетесь вопросом, что за странное название у моего рассказа? Дайте подумать… А, хрен его не знает. Настроение-то, хорошее сейчас. Ха-ха!

Category: Инцест