Нам не дано предугадать Часть 2
[responsivevoice voice=»Russian Female» buttontext=»Слушать рассказ онлайн»]Собственно, так, или почти так, у нас происходит каждый раз — с этого всё начинается… и этот раз не исключение: уже полчаса, сидя на скамейке, Саня уговаривает меня идти к нему, а я отнекиваюсь — делаю вид, что не хочу, и Саня, то и дело толкая меня локтём в бок, с завидной настойчивостью снова и снова повторяет своё «пойдём!», — ему хочется… ему очень хочется, а я…
— Сиди, — говорю я.
— Заебал ты меня! Хуля сидеть?!
— Когда это было, чтобы я тебя заёбывал? — Округляя глаза, я делаю вид, что пытаюсь вспомнить, когда же это было. — Хм… что-то мне, Санёк, такое не помнится…
— Что тебе не помнится? — отзывается Саня, и в голосе его звучит лёгкое возмущение.
— Ну, это… чтобы я тебя заёбывал.
— Вспомнишь, бля! Пойдём…
Мы сидим на скамейке — на лавочке — в тени старого абрикосового дерева, Саня почти на год старше меня — ему полных семнадцать, но это никакой роли в наших отношениях не играет: в душе я считаю, что я умнее Сани…
Во всяком случае, я не такой откровенный, как он, и хотя трахаться с ним мне нравиться ничуть не меньше, чем ему со мной, тем не менее каждый раз, когда у нас дело идёт к этому, я отнекиваюсь и отказываюсь — каждый раз я упорно делаю вид, что я либо не понимаю, чего он хочет, либо понимаю, но не хочу, и каждый раз получается, что Саня должен меня уговаривать и уламывать… типа: он хочет, а лично мне это всё по барабану, и если… если, в конце концов, я и соглашаюсь (а соглашаюсь я всегда) , то делаю это лишь потому, что просто-напросто ему, то есть Сане, я уступаю, — такой у меня «камуфляж» — моя тактика и стратегия; вот — опять:
— Ну, Владик… ну, всё! Пойдём… — Саня, неуклюже заигрывая, вновь толкает меня локтём в бок.
— Что значит — «всё»? — не сдаюсь я. — «Пойдём», «пойдём»… а зачем?
Помимо того, что я таким образом камуфлируюсь, я ещё хочу, чтобы Саня проговорил… чтобы он сказал вслух, для чего он меня зовёт — что именно мы будем у него дома делать… и Саня не выдерживает — говорит, и говорит он это сочно, даже смачно, не скрывая своего удовольствия:
— Выебу тебя… в жопу выебу… пойдём! — и даже не говорит, а шепчет, чуть наклонившись ко мне — обдавая моё ухо горячим дыханием.
Вот! Я сам не знаю, почему мне нравится это слышать… «выебу… в жопу выебу… » — произносит Саня, каждый раз приглушая голос, и эти его грубые, прямолинейно буквальные слова каждый раз вызывают у меня прилив горячего, жаром опаляющего желания… впрочем, этого я Сане тоже не показываю.
— Ты уверен? — прищуривая глаза, я спрашиваю Саню таким тоном, как будто безоговорочно даю ему от ворот поворот.
— Уверен, — улыбается Саня. — У меня на тебя с утра стоит…
— Так в чём проблема? Сдрочил бы, меня представляя, и все дела… а ты с утра мучишься, страдаешь… в чём проблема? — смеюсь я.
Занимаясь онанизмом, я сам представляю Саню довольно часто… точнее, вспоминаю-перебираю наши кувыркания — как он меня и как его я… иногда, впрочем, я думаю о других пацанах: об Игоре — своём однокласснике, или о Максе, который каждое лето приезжает к деду в гости из Ленинграда… но с другими пацанами у меня секса никогда не было, а с Саней мы трахаемся уже почти год, и хотя делаем это не очень часто, но каждый раз — по полной программе, и потому представлять Саню очень даже легко… впрочем, занимаясь онанизмом, иногда я думаю не о пацанах, а о знакомых девчонках, — каждый раз у меня это бывает по-разному… Мне давно хочется знать, дрочит ли «на меня» Саня, но эти вопросы мы с ним не обсуждаем — и я, насмешливо глядя ему в глаза, добавляю:
— Или что — подрочить слабо?
— Хуля мне дрочить? — отзывается Саня.
— Я лучше в жопе твоей… в очке твоём подрочу… пойдём!
— Ага, подрочишь, если я тебе дам… — снисходительно смеюсь я, и эта моя снисходительность тоже часть моего «камуфляжа». — А если не дам?
— Я ж тебе дам, — не задумываясь, парирует Саня. — Ты меня, а я — тебя… пойдём!
Ну, блин… логика железная!»Ты меня, а я — тебя», — говорит Саня, и я, невольно сжимая мышцы сфинктера, чувствую, как сладкий зуд буравчиками сверлит мою промежность… Мы сидим на скамейке — на лавочке — в тени старого абрикосового дерева, на небе — ни облачка, и кажется, что воздух, обжигающе горячий, невидимо дрожит от звенящего зноя…
— Ну… пойдём? — Саня, легонько толкая меня в бок локтём, смотрит на меня вопросительно.
— Ты что — не можешь без этого? — тихо смеюсь я; настойчивость, с какой Саня зовёт меня к себе, вызывает у меня самые противоречивые чувства: его ничем не прикрытое, совершенно конкретное желание одновременно и возбуждает, и удивляет меня… «как он так может?» — думаю я. Что он возбуждён и что хочет, мне вполне понятно, потому что я тоже возбуждён и тоже хочу, и хочу я не меньше его, но — признаваться в своём желании так открыто и так откровенно?
— Смотри… — вместо ответа Саня разводит в стороны колени, и я, скосив глаза, вижу, как вдоль правой ноги штанина его шорт бугристо выпирает. — Видишь… стоит! — не без гордости говорит он, шевеля под штаниной напряженным членом. — Пощупай…
— Ага, сейчас…
Саня, неожиданно схватив мою руку за запястье, рывком притягивает ее к своей промежности.
— Ты что, бля… совсем, бля, что ли? — Я тут же с силой вырываю свою руку из цепких Саниных пальцев, лишь на секунду коснувшись его твёрдого — напряженно бугрящегося — члена.
— А что? — смеётся Саня. — Никого же нет… кто нас видит?
Скамейка, на которой мы сидим, находится с внешней стороны забора, или, как здесь говорят, «за двором», и — хотя улица совершенно пустынна, тем не менее…
— Совсем, бля… совсем уже охуел… — шепчу я, не скрываю досаду.
— А что… что такого я сделал? — Саню веселит мой неподдельный испуг, с каким я стремительно вырвал свою руку.
— Ничего! Простой, как три копейки…
— Да ладно тебе! Из-за пустяка…
— Тебе всё пустяк…
Не отвечая, Саня какое-то время с любопытством неофита смотрит на собственную штанину, которая — под напором его напряженного члена — толчками приподнимается… Невольно скосив глаза, я тоже смотрю на его штанину… и, глядя на шевелящийся бугор, я отчетливо представляя напряженно твёрдый, горячий, сочно залупившийся Санин член… «ох, как сейчас мы покайфуем!» — с наслаждением думаю, и, думая так — предвкушая скорый кайф, я снова невидимо сжимаю мышцы сфинктера, чувствую, как сладчайший зуд пронизывает мою промежность…
— Ну, что… пойдём? — оторвав взгляд от штанины, Саня смотрит на меня вопросительно.
Я молчу; он хочет, и он этого не скрывает; а я… я тоже хочу, причём, хочу я не меньше, чем он, и у меня тоже стоит, но я в плавках, и потому моего стояка не видно… «и хорошо… — думаю я, — хорошо, что не видно», — я почему-то так не могу… то есть, не могу так откровенно, как Саня: он, когда начинает меня уламывать уже открытым текстом, каждый раз ведёт себя так, будто оба мы, он и я, самые настоящие гомики… а мы с ним… «Мы — не гомики! — думаю я. — Мы — просто так… »
— Вла-а-д… — в голосе Сани упруго звучит нетерпение.
— А?
— Хуй на! Вставай…
— Ты что — всё ещё хочешь? Ещё не передумал? — голосом, полным ехидства, мстительно уточняю я; и правильно: нечего хватать меня за руку — тянуть мою руку к своему початку… и тут же, не менее мстительно — с той же самой интонацией, я добавляю, глядя Сане в глаза: — Я же сказал тебе — посоветовал…
— Что ты мне посоветовал? — Саня смотрит на меня вопросительно, не совсем понимая.
— А то… солнце, воздух, онанизм укрепляют организм! Вообрази меня — и вперед! Можешь руку намылить… какая тебе разница? Устала правая — работай левой…
— Это ты будешь меня воображать… понял? — парирует Саня. — А я тебя без всякого воображения отпистоню… пойдём, бля!
— Я вообще никого не воображаю — не занимаюсь этим, — не моргнув глазам, вру я. Мне почему-то хочется, чтобы Саня думал — и верил — что онанизмом я не занимаюсь… ну, то есть, вообще не занимаюсь! Будто в пятнадцать-шестнадцать лет такое возможно… Впрочем, Саня тоже никогда открыто не признавался мне в том, что он дрочит, и о том, что он дрочит, я могу лишь догадываться — по собственному опыту. — А вот ты советом моим можешь без всякого труда воспользоваться, — говорю я.
— Мы рождены, чтоб сказку сделать былью… — смеётся Саня. Кажется, его совершенно не волнует, дрочу я или нет. Ему хочется в жопу — хочется со мной трахаться, и он этого не скрывает. — Ну, Влад… ну, чего ты? Чего ты ломаешься? Пойдём!
— Блин, не отстанешь теперь! — говорю я. Напряженный член мой сладко ноет, и я сам уже хочу сильно-сильно — хочу не меньше Сани, но… врагу не сдаётся наш гордый «Варяг», и я до последнего делаю вид, что я совсем не хочу и что если… если сейчас я и соглашусь к нему идти, то лишь потому, что он, то есть Саня, «теперь не отстанет».
— Не отстану, — соглашается Саня, через штанину сдавливая ладонью свой напряженно выпирающий шишкой член. — Пойдём!
Ох, до чего он настойчив: «пойдём», «пойдём»… конечно, пойдём! Куда же я денусь… Мне тоже хочется сдавить, стиснуть ладонью свой сладко ноющий член, но я не делаю этого — терплю. Саня, убрав свою ладонь в сторону, вновь шевелит членом… «Какой, всё-таки, он дурак — верит, что я не хочу», — думаю я, глядя, как штанина его шорт под напором члена упруго, соблазняюще бугрится: сжимая мышцы сфинктера, Саня конвульсивно дёргает — толчками приподнимает — свой напряженно твёрдый агрегат.
— Давай вечером, — говорю я, тем самым показывая, что я почти сдаюсь — я согласен в принципе, и вместе с тем, говоря «давай вечером», я делая последний штрих, камуфлирующий моё собственное страстное желание… какой я умный!
[/responsivevoice]
Category: Гомосексуалы
