Все мои женщины Часть 19

[responsivevoice voice=»Russian Female» buttontext=»Слушать рассказ онлайн»]»ВСЕ МОИ ЖЕНЩИНЫ»

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. ГАЛА

Часть 3-я

Мужу уже прямо говорили, что его жену открыто трахает «этот длинноволосый». Наши с ним псевдо-дружеские отношения сошли на нет, придав им соответствующий реальности статус — «муж и любовник жены». Он уже не приглашал меня вечерами выпить, но еще не решался разобраться со мной по-мужски.

Я никогда не выглядел «качком», да и росту во мне — не под два метра. Но в зуб могу дать очень легко, даже заводить особо не надо — сам заведусь. Наверное, он мог видеть подобные эпизоды с моим участием — после танцулек или в бильярдной. Как и при любом сборище русских, у нас не обходилось без стычек и потасовок. До грандиозных побоищ дело не доходило, но зубы выплевывали частенько. Самый запомнившийся случай такой…

Был в части один парень. Легендарная личность, звали Витёк. Старший лейтенант. Красавчик. Фигура — шкаф ручной работы. Рост — 195. По гражданке всегда ходил в одном и том же прикиде: рубашка с закатанными до предплечья рукавами (чтобы бицепсы были видны близоруким) , джинсы с широким ремнем, короткие сапоги. Сапоги, естественно, не офицерские, а типа — из ковбойских вестернов: темная охра, расшитая вензелями по внешней стороне, высокий, сточенный на конус каблук. Витёк слыл безусловным авторитетом! Так вот, про запавший в память случай…

В перерыве танцев заскочил я в туалет по нужде. Стою, журчу. Сзади открывается дверь и… такой странный звук — смесь цокоющих по плитке шагов и шуршания. Оборачиваюсь: Витёк втаскивает за шиворот в сортир какого-то чувака. Натурально тянет за шкибот одной рукой, у того ботинки по полу волочатся. Воротник рубашки зажат крепкой рукой, пацан лишь хрипит — рожа красная, зенки навыкате. Я стою, не двигаясь — забыл, зачем сюда пришел. Витёк останавливается посередине туалета, вскидывает парня на ноги и, не давая опомниться, тут же бьет боковым справа. Со всего размаха. Я видел, как он вложился в удар — не приведи господи, попасть под такой!

Жертва летела по касательной с таким ускорением, что собственным телом сорвала со стенки писуар! Из оторванной трубы захлестала вода. Чувак лежал на полу без признаков жизни. Витёк, не говоря ни слова, вышел. А я, как идиот, так и стоял с расстегнутой ширинкой и высунутым концом — всё произошло настолько быстро, что… Короче, писать мне расхотелось.

Отвлекся я. Возвращаюсь…

Гена взял Галу в плотную осаду: на работу — с ней (должность позволяла, свободного времени до хрена) ; каждые час-два — звонок: «Ты на месте?»; после работы — он снова тут.

«Дрова-а-а!».

В завершении картины — последние штрихи кисти…

Вызвает меня к себе председатель женсовета части. Она же — по совместительству (гы-гы!) — жена нашего главного чекиста. От такой не отмахнешься. И начинает: я, мол, не интересуюсь сплетнями, но ходят слухи («Оборотик каков!») , что у вас, молодой человек, роман с коллегой… вы же знаете, что она женщина замужняя, и насколько мне известно («Еще бы тебе не было известно, муж — гэбэшник!») у вас в Советском Союзе (так и сказала, официально) есть законная супруга… в свете вышеизложенного, я бы хотела вас, … (по имени-отчеству) , предупредить, что такое поведение не подобает советскому человеку… это даже актуальнее для всех нас — временного контингента советских войск в Германии («Даже я не смог бы так закрутить фразу!») … вы нарушаете моральный кодекс строителя коммунизма («Пипец!») … ваша интрижка даёт плохой пример для подрастающего поколения («Кого она имеет ввиду? Солдатиков моих?») … я буду вынуждена ходатайствовать перед вышестоящим начальством о Вашей досрочной отправке на Родину («Ясный пень, допрыгался-таки!») .

Не стал я ничего отвечать. «А чего объяснять-то?». Повернулся и молча вышел.

Поднимаюсь к себе на третий этаж и мысленно суммирую все прегрешения: таможня — раз! прокол с афишей — два! развратные действия — три!

«Как это я, такой социально опасный элемент, до сих пор нахожусь среди законопослушных граждан? Не порядок! Деньки мои сочтены!», — сам себе выношу приговор.

В тот же вечер нажрались мы с Париным до положения «мёртвых тел». Теперь мне ваще терять было нечего, я мог делать, чё хочу — хуже не будет! СВО-БО-ДА-А-А!!!

Меня бы выгнали раньше, но как я понимаю, бюрократическая машина работает на неспешных оборотах: пока пошла бумага… пока дошла… там полежала, ожидая резолюцию… потом ее переправили назад… пока пришла… где-то временно затерялась… или поставили в «хвост» срочности. Короче, приказ о моём увольнении нарисовался только к началу мая.

Я передал Галине суть разговора с Главной Блюстительницей Морали. К моему удивлению, она ничуть не обеспокоилась о возможных изменениях в собственной судьбе. А вот то, что меня могут вышвырнуть, это её встревожило не на шутку. Ходила пару дней задумчивая, «не в себе». Потом улучила минутку (сняла с хвоста контроль) , прибежала ко мне, прижалась и, радостно так, выпалила:

— Знаешь, о чем я мечтаю? . . Чтобы вечерами я могла тихо сидеть в уголочке и что-нибудь вязать. Я отлично умею вязать, правда! А ты в это время будешь работать за своим столом, рисовать. Я тебе совсем не буду мешать, буду тихая-тихая, как мышка… Мне только нужно, чтобы ты был рядом.

Надо ли комментировать? . .

В середине апреля Галкин муж чуть не словил нас с поличным. Она заскочила ко мне ближе к концу рабочего дня и традиционно повернула ключ в замке. Опережая мой вопрос, сообщила, что «мымра» (председатель женсовета) уехала по делам, из начальства никого, кроме Ксаныча (этот не выдаст!) , что Гена звонил 10 минут назад и приедет за ней только через час. Так что… …!

Я успел лишь положить ее на стол, начав ласки, как услышал отчетливый скрип ступенек лестницы, ведущей к моей мастерской. Ступеньки скрипели всегда и меня не раздражали, потому что были моими союзниками — предупреждали: кто-то идет наверх! Я насторожился. Если это кто-то из солдат, то сейчас пройдут мимо двери… если в бухгалтерию, то шаги свернут в другую сторону. Но шаги никуда не повернули! Скрип прекратился. Значит, Некто остановился У МОЕЙ ДВЕРИ!

Всовываю трусики Галки в ее руку и, растрепанную, растерявшуюся, на цыпочках (но шустро!) веду за руку к платяному шкафу. В этот миг дёргают ручку входной двери! Запихиваю женщину внутрь и ОСТОРОЖНО, стараясь не произвести ни звука, шкаф закрываю. В дверь стучат уже более настойчиво. Открываю ее с паузой, требующей времени, чтобы дойти от стола.

На пороге ОН. Не спрашивая разрешения, быстро входит в комнату, отодвинув меня плечом. Оглядывает пространство. В комнате, кроме нас двоих, никого. Четыре на три метра… стол… стул… шкаф… стеллаж с красками и литературой. Всё! Думаете: чё-ж он, Отелло, не догадался посмотреть в шкафу? Ха! Вся хитрость в том, что платяной шкаф — условное название: на три четверти он состоял из открытых полок. Закрытая дверцей часть служила отделением для одежды и представляла собой узенькую нишу, 40х40 сантиметров… правда, довольно высокую. Вот там, в этом «каземате», и сидела Гала. Заподозрить, что в этой щели может поместиться человек, было вероятно при одном условии — если вы обладаете очень богатой фантазией!

— Где она?! — слышу Геннадия-Грозного.

— Кто? — наивно переспрашиваю я.

— Не придуривайся! ГАЛИНА!

— Хм… Не знаю.

Что ему оставалось делать? Хотел застать на месте преступления, да осечка вышла. На «нет» и суда нет. Зыркнул испепеляющим взором и ушёл, хлопнув дверью.

Жду, пока отскрипят ступеньки. Даже убедился, что он спустился на первый этаж, а не притаился где-нить в уголке — вышел за ним, якобы, в буфет, потом заглянул в мужской туалет. Его нигде не было. Удостоверившись, что он точно покинул здание, метнулся наверх.

— Вылезай!

Вылезла. Глаза квадратные, руки трясутся, в руках трусики. Ну да, одеть их в моём «склепе» невозможно. Там и стоять-то тесно, не то, чтобы присесть или согнуться. Мысленно представляю, КАКОЙ была бы реакция мужа, открой он дверцу и увидя жену, стоящую с зажатыми в руке трусиками.

Я ей:

— Живо домой! И не через главный вход! Выйди через подсобку буфета, Элла пропустит. И, умоляю — бегом! Как только можешь быстро! Если успеешь раньше него — за счастье! Скажешь, что ушла с работы пораньше… Не, не так! Скажешь, что тебя подвезли на машине! Всё поняла?

Говорю в полголоса. Женщина малехо в прострации. Ощущение, что не слышит. Шок у дамы. «А храбрилась!»

«Не запомнила она ничего! Напутает!».

Еще раз спускаюсь вниз, проверяю обстановку. Она стоит на площадке третьего этажа, машу ей снизу рукой — «Давай!».

Улетела.

«Блин! Как же я не ненавижу эту партизанщину!!!».