Дембельский альбом Часть 1

[responsivevoice voice=»Russian Female» buttontext=»Слушать рассказ онлайн»]Отслужив в недальнем Подмосковье, в целости и сохранности вернулся из армии мой племянник — сын моей единственной сестры; и вот — по случаю его благополучного возвращения — я сижу у них в гостях, — расспрашиваю Антона о его службе… не очень внятно — без всякого видимого интереса — Антон пытается что-то рассказывать, но я вижу, что говорить ему совершенно неинтересно… не то чтобы он старается что-то скрыть или о чём-то умолчать, а именно — неинтересно… или, может, я задаю не те вопросы? Я спрашиваю Антона о «дедовщине», но и здесь он отвечает более чем лаконично:



— А что дедовщина? Всё — как везде.

Конечно, я мог бы его расспросить и поподробнее, что именно означает сейчас это «всё — как везде», но Антон, отвечая мне, невольно косится на мать, и я эту тему дальше не развиваю… пусть будет «всё — как везде», — глядя на племянника, я прошу его показать дембельский альбом.

-А я не делал, — отзывается Антон, налегая на приготовленную по-французски курицу. — Нет у меня никакого альбома.

— А что так? — интересуюсь я не без некоторого внутреннего разочарования. — Фотографии, шаржи, пожелания друзей… это ж память о службе!

— Да ну! — отмахивается Антон. — Было б что вспоминать…

— Что — вообще, что ли, нечего вспомнить? — хмыкаю я; под «вообще» я подразумеваю армейских друзей Антона или хотя бы просто приятелей-сослуживцев, с которыми он не день и не два бок о бок парился вместе, но Антон меня не понимает.

— Ну, а что вспоминать-то — чего там хорошего? Ничего там хорошего нет — всё там, в армии, через жопу! — говорит Антон с лёгкостью человека, нисколько не сомневающегося в правоте своих слов.

— В смысле? — спрашиваю я, невольно улыбаясь.

— Тупость, глупость, понты, показуха… короче, дебильство! — не задумываясь, говорит Антон, поясняя, что в его понимании значит-означает это самое «через жопу».

Говорить о понтах и показухе, а тем более о глупости и тупости, у меня никакого желания не возникает — чего-чего, а этого добра сегодня с избытком хватает везде, и было бы странно, если бы армия здесь стояла особняком.

— Ну, а друзья? — наполняя рюмки, я смотрю на Антона вопросительно. — Были же у тебя друзья?

— Ну… были, — отзывается Антон. — Как без друзей?

Мы чокаемся, выпиваем. Мать Антона — моя сестра — сидит тут же: слушая наш разговор, она с умилением смотрит на сына.

— Вот! — закусывая, назидательно говорю я. — Это и есть память о службе. Не понты, не показуха, а парни, с которыми ты… — я замолкаю, чувствуя, как меня тянет на пафос.

— Ну… — Антон, накладывая в свою тарелку салат, хмыкает. — Может, оно и так, а только… пока служили — корешились. А отслужили, и — кто кому теперь нужен?

— Ну, не знаю… дело же не только в том, нужен или не нужен кто-то кому-то после службы, а дело еще и в том, какие отношения были у тебя во время службы… вот в чём дело! — я, говоря это, чувствую лёгкую досаду оттого, что не могу родному племяннику со всей откровенностью рассказать, к а к и м и могут быть — и бывают! — отношения между парнями в армии.

— Так я ж об этом и говорю: пока служили — корешились… ну, то есть, один одного держались — друг друга выручали. Я, Серёга, Толик, Васёк, Валерка… все нормальные пацаны! А теперь — жизнь у каждого своя…

В первую секунду, слушая Антона, я не понимаю, что именно в его словах царапает мой слух, но уже в следующую секунду.
.. черт! Чувствуя, как в груди у меня что-то незримо ёкает, я невольно тянусь за бутылкой… глядя на племянника, медленно откручиваю пробку… вновь разливаю по рюмкам… я не ослышался?

— Я, Серёга, Толик, Васёк, Валерка… все нормальные пацаны! — словно эхо, повторяю я.

— Ну-да… а что? — Антон смотрит на меня с недоумением.

— Так… ничего, — я, глядя на Антона, поднимаю свою рюмку. — Ты сказал — я повторил… выпьем, Антоша! За возвращение…

Антон поднимает вслед за мной рюмку свою. Мы чокаемся. Выпиваем. Я тянусь за хлебом.

— Значит, дембельский альбом ты не делал, и фотографий у тебя никаких нет… даже нет фотографий тех, с кем ты корешился? — говорю я, вопросительно глядя на Антона.

— Нет, — отзывается Антон, заедая выпитое салатом. — Фотки пацанов были в «сотовом», да я их стёр… случайно стёр, когда ехал в поезде. А альбомы такие в нашей роте никто не делал… зачем? — Антон, глядя на меня, пожимает плечами. — Жизнь — она здесь, на гражданке. А в армии — ничего интересного… армия — это жопа!

— Да уж! — отзываюсь я… а что я могу ему, племяннику, сказать ещё? Что при слове «жопа» лично у меня перед мысленным взором на какое-то мгновение сейчас мелькает картинка помывки в гарнизонной бане? Душевое отделение, набитое голыми пацанами… гремят тазики… парни весело, энергично трут другу спины, не опускаясь мочалками ниже поясницы — не касаясь упругих задниц… у каждого свои ассоциации!

Мне ясно, что ничего путного о службе в армии я от Антона не услышу… и потому на правах родного дяди, имеющего какие-никакие связи в этом не самом худшем из миров, я перевожу разговор на ближайшие планы Антона, выясняя, чем он собирается заниматься и нужна ли будет ему моя помощь, — мы говорим о будущем Антона, а у меня в голове крутятся четыре слова — четыре имени: Толик, Серёга, Валерка, Вася… вот ведь совпало! Совпало — как в сказке… один в один! И этот оболтус стёр фотографии — стёр, и ничуть об этом не сожалеет! Хотя… о чем ему сожалеть? Его армейская служба прошла-пролетела так, что вспомнить ему о ней совершенно нечего, кроме глупости и тупости, — для него армия — это «жопа»… а для меня? Разговаривая с Антоном, я пытаюсь вспомнить, где лежит у меня м о й дембельский альбом, который мне не попадался на глаза уже добрый десяток лет… альбом, где Толик, Серёга, Вася, Валерка… просто фантастика!

— Может, у нас останешься? Завтра воскресенье… а утром я приготовлю вам что-нибудь вкусненькое — домашнее, — предлагает сестра, видя, как я смотрю на часы. — Оставайся!

— Да, дядя, оставайся! — говорит Антон, и я нисколько не сомневаюсь в искренности его слов. Я знаю, что Антон меня и любит, и уважает, но…

— Нет, — говорю я. — Ещё по одной, и мне пора — нужно еще, пока не поздно, кой-куда позвонить… дела! — Я вру, говоря и про звонки, и про дела.

— Я тебя провожу, — предлагает Антон. — Позвоню сейчас Юрчику, он подъедет — и мы тебя вмиг отвезём… — Антон, говоря это, ищет глазами свой «сотовый».

Я, глядя, на Антона, невольно улыбаюсь.

— Зачем? Для этого есть Эдик… сиди! — говорю я, наполняя рюмки.

— А Эдик — это кто? — Антон, проявляя дежурный интерес, вновь тянется к салатнице.

— Мой водитель, — коротко поясняю я, доставая «сотовый» свой. — Ну, Антоша… с возвращением! — Я поднимаю рюмку. — Жопа армия или не жопа, а дома, конечно, лучше… здесь я с тобой не спорю! Через неделю я позвоню — ты подъедешь ко мне в офис, и мы конкретней поговорим о твоих дальнейших планах.
Ясно?

— Так точно! — кивает Антон.

Мы чокаемся… выпиваем-закусываем… Я смотрю на сидящего напротив Антона, и у меня такое ощущение, что он за время своей службы ничуть не изменился, — «вмиг отвезём»… детский сад! . . Впрочем, Антон понятия не имеет ни о масштабах моего бизнеса, ни о размерах моего состояния, а если учесть, что я никакими внешними атрибутами свою успешность в бизнесе не афиширую, то фраза «позвоню сейчас Юрчику» для легкомысленного племянника более чем простительна.

— Марьяна звонит? — спрашивает сестра, подкладывая салат в мою тарелку.

— Пишет, — отзываюсь я. — На электронный ящик…

— А Леночка?

— Учится, — говорю я, набирая номер Эдика.

Марьяна — моя вторая жена… С первой женой я прожил пять лет, и поначалу всё у нас было хорошо, но на исходе пятого года, никому об этом не говоря, я стал внутренне тяготиться браком, одновременно с этим все чаще подумывая о том, как бы нам беспроблемно расстаться, так что когда мою первую жену неожиданно накрыло увлечение каким-то дизайнером-модельером, я воспринял это как подарок судьбы, — расстались мы достаточно легко, а главное, по причине более чем понятной — совершенно объяснимой… А Марьяна появилась в моей жизни спустя четыре года, и вовсе не потому, что я в неё страстно влюбился, а просто на тот момент в моей жизни всё чаще и чаще стали возникать ситуации, где солидно и респектабельно было появляться не одному, а с законной супругой… впрочем, Марьяна, когда я впервые её увидел, мне понравилась, так что в моём втором браке был не только голый расчет — не один бездушный прагматизм. У нас родилась дочь — Леночка… теперь Леночка учится в Америке, и Марьяна живёт с ней — уже шесть лет мы живём практически врозь… меня такое положение дел совершенно устраивает, о чём я, впрочем, не особо распространяюсь; во всяком случает, моей сестре кажется, что в личной жизни мне фатально не везёт, и я её в этом не разубеждаю, — пусть думает так, как ей думать хочется…

Я набираю номер Эдика — своего водителя… Конечно, можно было бы и остаться — не так часто я бываю у родной сестры в гостях, но я уже вспомнил, где должен лежать мой дембельский альбом, и, вспомнив это, я чувствую… да, я чувствую — как мальчишка — нетерпеливое желание окунуться в собственные армейские воспоминания… благо, они у меня — в отличие от племянника — есть.

Эдика я попрошу подъехать через полчаса, и ровно через полчаса раздаётся его звонок: «Виталий Аркадьевич! Я у подъезда»… Мы едем в потоке машин, и я, глядя перед собой, невольно думаю, как странно это совпало: Толик, Валерка, Серёга, Вася… то есть, ничего сверхъестественного, конечно же, во всём этом нет, — четыре обычных имени, случайным образом соединённые вместе… и тем не менее! Антон родился в тот год, когда я из армии пришел, отслужив два года в гвардейском дивизионе, и мне об армии до сих пор есть что вспомнить… а теперь из армии вернулся он, мой племянник, и ему, только-только демобилизовавшемуся, о службе своей говорить совершенно неинтересно, потому что ему вспоминать о времени, проведённом в армии, практически нечего… даже фотографий — кроме нескольких парадных, присланных матери — не осталось ни одной, и он об этом нисколько не сожалеет. А у меня этих фотографий — целый альбом… глядя перед собой, я думаю о странном совпадения четырёх имён: Толик, Сёрёга, Вася, Валерка… «Вас проводить?» — спрашивает Эдик, когда машина останавливается у подъезда малоквартирного дома, в котором я год назад купил квартиру улучшенной планировки. «Не нужно, Эдик, — говорю я. — У тебя на сегодня какие планы?» «Да, в общем-то, никаких, — отзывается Эдик. — Юля сессию сдаёт — ей не до меня.
А что? Нужно будет куда-то съездить ещё?» «Возможно… — говорю я, открывая дверцу «Ауди». — Возможно, я позвоню тебе часика через два-полтора… сможешь подъехать?» «Конечно, Виталий Аркадьевич!» — говорит Эдик, кивая головой… Я вхожу в подъезд, зная, что Эдик не уезжает сразу, а каждый раз ждёт до тех пор, пока в каком-либо окне моей квартиры не вспыхнет свет, — так у нас с Эдиком заведено.

[/responsivevoice]

Category: Гомосексуалы