Бремя любви Часть 12

[responsivevoice voice=»Russian Female» buttontext=»Слушать рассказ онлайн»]- Стоп! А почему же тогда… почему возникает агрессия тогда, когда гомосексуальный импульс реализуется — трах осуществляется? Скажем… зазвал «дедушка» салабона в каптёрку и, преодолевая со стороны салабона сопротивление, конкретно имеет его в зад. Кайф для «дедушки»? Кайф! Казалось бы, он должен быть благодарен салабону за полученное удовольствие — должен сказать салабону «спасибо», потому как «спасибо» сказать и в самом деле есть за что… это во-первых. Во-вторых, трахнув парня, этот самый «дедушка» табу таким образом преодолел, а значит — конфликт между невозможным возможным, как ты это назвал, разрешился, сексуальное напряжение снято, и никаких причин для дальнейшей агрессии уже нет… а что бывает в реале? А в реале — всё совсем наоборот!»Дедушка» этот, салабона поимев — сексуальную потребность с ним удовлетворив, этого же самого салабона начинает тут же гнобить, начинает над ним издеваться-куражиться с ещё большей жестокостью… отчего, бля, так? Агрессия никуда не исчезает…

— Дык… правильно всё! — Максим лишь на секунду задумывается, что найти аргументы для ответа. — Смотри: «дедушка», желай заполучить кайф, со стороны салабона преодолевает сопротивление, то выходит, что салабон сопротивляется гомосексуальному контакту, а «дедушка» на таком контакте настаивает…

— Типа того, что салабон, который такому сексу сопротивляется, в парадигме бытующих представлений ведёт себя, как «настоящий мужчина», а «дедушка», который такого секса желает и на сексе таком настаивает, автоматически уподобляется «гомосеку»…

— Именно так! Ты, Андрюха, неглупый парень… — Макс, глядя на Андрея, тихо смеётся. — Теперь далее смотрим. «Дедушка», трахая салабона, получает полное сексуальное удовольствие, и снова выходит, что он, удовольствие получая от однополого секса, тем самым уподобляется, как ты сам выразился, «гомосеку», то есть «голубому» — гомосексуалисту. А в голове у «дедушки» в этом вопросе — что такое «хорошо» и что такое «плохо» — всё перевёрнуто, извращено, вывернуто наизнанку… в голове у «дедушки» сидит непотопляемый мохнатый таракан, именуемый «половой моралью», и, пацана трахнув, табу «дедушка» этим актом всё равно не преодолевает… он табу не преодолевает, а нарушает — разница, заметь, принципиальная. То есть, конфликт не только не исчезает, а даже в какой-то степени усугубляется… и — больной на голову «дедушка», получив удовольствие от секса с салабоном, за это самое удовольствие, им, «настоящим мужчиной», полученное, начинает салабону мстить — начинает над ним издеваться-куражиться, делая это с удвоенной силой… чтоб, таким паскудным образом превращая пацана в чмо, доказывать и ему, и себе свою пошатнувшуюся «мужественность»…

Какое-то время они лежат молча… Слова Макса опять похожи на правду, и Андрей, думая над этими словами, невольно думает об Игоре — мысленно видит Игоря, стоящего задом в холодном предбаннике… Макс не дурак, и даже… он даже очень не дурак — он лишь часто прикидывается простаком, а на самом деле… может быть, так оно всё и есть, как он сейчас говорит? Конечно, весь комплекс существующих в армии отношений, деликатно именуемых неуставными, нельзя сводить исключительно к сексу, а точнее, к обостряемой, но нереализуемой возможности гомосексуального кайфа — к злобному «мохнатому таракану», окапавшемуся в голове… и тем не менее! Тем не менее, что-то в словах Макса несомненно есть… «невозможность возможного» — думает Андрей, думая над словами Макса об истоках дедовщины; и, думая о невозможности возможного, Андрей снова думает об Игоре: вечером, перед самым отбоем, уже имея ключ от каптёрки, Макс усиленно предлагал ему, Андрею, Игоря «раскатать»… что — он серьёзно хотел это сделать? он, предполагая Игорю «всё объяснить», всерьёз полагал, что Игорь под натиском приводимых аргументов о несомненном превосходстве однополого секса над мастурбацией тут же приспустит штаны — повернётся к ним, двум дембелям-сержантам, задом? или, быть может, он хотел таким образом проверить его, Андрея, — хотел посмотреть, как отреагирует на такое предложение Андрей — согласится или откажется?

— Конечно, не у всех пацанов сидит таракан в голове, и в армии тоже есть парни нормальные — тараканов не имеющие, а потому в плане секса вполне адекватные ситуации.
.. как, например, я и ты, — нарушая молчание, произносит Макс. — Но я говорил сейчас не об этом — я говорил о дедовщине как форме агрессии, порождаемой неудовлетворённым либидо… точно, Андрюха! Так оно и есть: дедовщина — это всего-навсего упаковка, то есть внешняя форма никому не видимого внутреннего конфликта, возникающего в результате запрета на возможность реализации обостряющегося в однополой — армейской — среде гомосексуального начала… уловил мою мысль?

— Ну… и в чём проблема? — Андрей, иронично глядя на Максима, улыбается. — Оттого, что я твою мысль уловил, салабонам в казармах легче не станет: их как ебали, так и будут ебать… фигурально или буквально — не в этом суть. А ты, Макс… ты поделись своим видением истинных причин дедовщины с командиром части — расскажи ему, опираясь на личный опыт, какая неоспоримая связь существует между сексом и дедовщиной, раскрой ему на этот интимно-военный вопрос глаза, и, быть может…

— Бля! — не давая Андрею договорить, Макс наваливается на него сверху. — С тобой, бля, совсем нельзя серьёзно — ты всё… всё, бля, высмеиваешь… Андрюха! Я тебя выебу сейчас… — с силой вдавливая своё тело в тело Андрея — горячо выдыхая последние четыре слова, бормочет Максим; он с жаром шепчет «выебу», но теперь это тот случай, когда слово это звучит не в прямом значении, а в переносном: «выебу» — «обломаю», «накажу», «докажу тебе, что ты не прав»; впрочем, само это слово — слово «выебу» — таково, что его переносное значение иной раз, обретая черты буквальности, оборачивается значение прямым… а может быть, даже в значении переносном у этого слова всегда изначально есть — скрыто присутствует — значение прямое?

Силы их равны, и Макс, подмявший Андрея под себя, не даёт Андрею никакой возможности вывернуться, — голые, они какое-то время с сопением возятся — шутливо борются — на матрасе. В полосе лунного света их смутно белеющие тела гибко переплетаются — Андрей, делая снизу вверх короткие рывки, безуспешно пытается сбросить с себя Максима, но сделать это ему никак не удаётся, — сопя, они с силой трутся друг о друга членами, отчего члены их, умиротворённые предшествующим трахом, начинают снова затвердевать.

— Макс… ты не дослушал меня… так нечестно! — Андрей, словно мальчишка, с трудом выговаривая слова, давится смехом… видя, что Макса ему с себя не сбросить, не перебороть, он прекращает сопротивляться. — Я тебя выслушал — ни разу не перебил, а ты…

— Правильно! Я тебе говорил серьёзно, а ты мне в ответ — всякую хрень…

Максим, выдыхая это, коленкой раздвигает в стороны Андреевы ноги; члены у обоих, сочно залупившись, напряженно стоят.

— И вовсе не хрень! Смотри, бля, что будет дальше: командир части, осознав глубину твоей мысли, оценив правоту твоего новаторского подхода к вопросу ликвидации дедовщины, издаёт приказ… — Андрей, лежащий под Максом с послушно раздвинутыми, в стороны разведёнными ногами, тихо смеётся, сам прикалываясь от своих слов, — издаёт приказ, и содержание у этого во всех смыслах исторического приказа будет такое: «в ночь с субботы на воскресенье в целях решительного искоренения отношений неуставных, именуемых дедовщиной, отношения гомосексуальные между бойцами независимо от срока их службы считать почётными, публично уважаемыми и потому заслуживающими всевозможного поощрения — как в античные времена», и… представляешь, как заскрипят в казармах кровати! Вместо злобного мордобития, заменяющего упущенные возможности, старички-дедушки сольются в сладостном экстазе с духами-салагами, содрогаясь от взаимного удовольствия… не жизнь настанет, а сказка!

— Ну, и что в этом плохого? — отзывается Максим; приподняв голову, он смотрит Андрею в глаза.
— Я сказал тебе о том, что источником издевательств одних парней над другими в условиях однополого сосуществования является конфликт между возможностью иметь секс посредством совершения однополых актов и невозможностью это делать в силу сложившихся стереотипов… вот о чём я тебе говорил! О тех говорил, кому и хочется, и колется. А ты, бля… ты мою мысль окарикатурил — довёл её до абсурда… долбоёб ты, Андрюха! Понял?

Максим, лежащий на Андрее, с силой вдавливает свой напряженно твердый, огнём полыхающий член Андрею в живот, и — чувствуя животом своим такой же горячий, возбуждённо твёрдый член Андрея, с жаром впивается, всасывается губами в губы «долбоёба», — Андрей, никак не ожидавший такого «пассажа», невольно пропускает жадно трепещущий язык Макса в рот, губы их сливаются в сладостном поцелуе-засосе, руки Андрея, сами собой скользнувшие по спине Максима, раскрытыми ладонями вжимаются в скульптурно округлые — упруго сочные — полушария Максовой задницы… какое-то время они страстно, запойно сосутся, — Андрей, лёжа под Максимом, с наслаждением тискает, круговыми движениями ладоней ласкает сладострастно сжимающиеся Максимовы ягодицы… так страстно, безоглядно и сладко они, еще не сержанты — еще «молодые», только-только прибывшие в часть из разных учебок, целовались в самом начале своих отношений, когда, с трудом выискивая время и место для уединения, они с жадностью неофитов, открывших для себя новый, ранее неведомый мир, торопливо постигали все упоительные возможности, даруемые этим новым для них обоих миром, именуемым однополым сексом; а потом поцелуи взасос как-то сами собой из их отношений исчезли, испарились, словно желание подобного «слюнтяйства» их обоих — в глазах друг друга — могло компрометировать как мужчин, и они, продолжая уединяться с целью получения сексуального удовлетворения, взяли за правило без особых прелюдий сразу переходить к «главному» — к сексу per anum: проявляя недюжинную изобретательность в поисках места и времени, они поочерёдно натягивали друг друга в очко, и, хотя делали они это без всяких «телячьих нежностей», но, отдаваясь страсти, каждый раз они делали это с тем неизменным чувством упоительного наслаждения, с каким это могут делать лишь молодые здоровые парни, не отягощенные деструктивными комплексами, подобно коварным вирусам привнесенными в душу извне… потому-то и неожиданным оказалось для Андрея это слегка подзабытое — откровенно жадное, страстное и горячее — сосание в губы, — Максим, оторвавшись от губ Андрея, возбуждённо сопя, молча тянется за тюбиком с вазелином.

[/responsivevoice]

Category: Гомосексуалы