Пятое время года Часть 13

[responsivevoice voice=»Russian Female» buttontext=»Слушать рассказ онлайн»]Димка шел по коридору, нёс две бутылки — со «спрайтом» и с минералкой — и сердце у Димки прыгало, рвалось из груди от счастья… какай это был ощутимый, лишь ему одному понятный, им ощущаемый кайф — просто купить для Расима бутылку воды! Ёлы-палы… «я выключу свет, подойду в Расиму — к его кровати… я сяду на край его постели — ладонью коснусь его груди… » — думал Димка, шагая по коридору, и такой вариант начала их н а с т о я щ и х отношений, такой вариант признания и объяснения, прокрученный им за вечер не один десяток раз, казался Димке самым естественным и потому самым верным, самым правильным, — Димке трудно было поверить, и он не хотел верить, что Расим не поймёт его, не услышит и не расслышит, не разделит его, Димкины, чувства…

Когда любишь всецело, всепоглощающе, то трудно представить, что может случиться так, что ты со своей любовью окажешься абсолютно ненужным, даже смешным тому, ради кого ты готов в огонь и в воду, — в это Димка верить не мог — в это верить он не хотел, и потому он в это не верил; «я прикоснусь к его груди — палец нежно вдавлю в сосок… » — думал Димка, шагая по коридору… дальше для Димки всё расплывалось, было невнятно, но это Димку не беспокоило, потому как главным было н а ч а л о, а дальше…

Он столько раз страстно, самозабвенно любил Расима в своих мечтах, столько раз, мастурбируя перед сном, он в грёзах-фантазиях Расика б р а л и ему о т д а в а л с я, что о том, что последует дальше, он сейчас уже не думал, — сейчас он был весь сосредоточен на п е р в о м шаге — на первом слове, на первом движении… это, и только это, сейчас было самым главным — первостепенным!

Хотя… какого-либо реального — настоящего, то есть внятного и конкретного — сексуального опыта в формате «парень-парень» у Димки не было, если не брать в расчет то наивное «траханье», что на старом скрипучем диване происходило по вечерам в сарае с Игорем, потому как ничего по по-настоящему в то лето они не делали… то есть, что они делали в то лето — в том сарае по вечерам? Приспускали шорты, дрочили друг другу возбуждённые члены, потом ложились один на другого, поочерёдно елозили друг по другу, торопливо тёрлись друг о друга… сопя и содрогаясь, они каждый раз добивались сладостных оргазмов, извергая из зажимаемых животами членов клейкую влагу…

Вот т всё, что было в то лето — в сарае по вечерам! Никакой любви у них не было, а было нормальное, совершенно естественное пацанячее желание заполучить удовольствие, и они этому обоюдному желанию не чинили препятствий: они не обсуждали это, не пытались это анализировать, не изнуряли себя ненужной рефлексией — они просто шли в сарай, приспускали шорты… в тринадцать лет это делать намного проще, намного легче и беззаботней, чем делать это же самое в пятнадцать или в шестнадцать лет: в тринадцать лет ещё не встаёт вопрос сексуальной идентификации, и потому в тринадцать лет это часто воспринимается как приятная, вполне безобидная забава — как игра-развлечение…

Окажись на месте Игоря в то лето какой-нибудь другой пацан и случись такая же точно ситуация, Димка то же самое проделывал бы с пацаном другим, — никаких проблем в то лето не было! И потом… они не брали друг у друга в рот, не вставляли члены друг другу в попы — им вполне хватало того, что было, то есть им хватала взаимной дрочки, хватало трения друг о друга напряженно твёрдыми писюнами, и потому сама мысль о том, чтоб продвинуться дальше, чтобы сделать что-то по-настоящему, им обоим в голову как-то не приходила…

Ну, и какой это опыт, если брать по-серьезному? Детский сад… детским садом всё это, и не более того! На следующий год, когда Димка вновь поехал в деревню, он Игоря не увидел: Игорь в то время, когда Димка приехал, уехал на Чёрное море — в детский оздоровительный центр, или, как сказала Димке мать Игоря, «в пионерский лагерь»… они разминулись, хотя Димка ехал в деревню с тайной надеждой, что всё у них повторится, и даже.
.. даже, быть может, не просто всё повторится, а они, уединившись в сарае, попробуют секс по-настоящему — в рот или в зад; но — не сложилось… или, как говорят ещё, не случилось — не получилось попробовать. А в прошлом году…

В прошлом году, когда Димка опять был в деревне, вдруг оказалось, что дважды войти в одну и ту же воду никак невозможно: прошло два года, им было уже по пятнадцать лет, и потому… может быть, потому, что в пятнадцать лет всё это уже не совсем игра, или даже совсем уже не игра, а может быть, по какой другой причине, а только Игорь Димку в сарай не позвал ни в первый вечер, ни во второй, ни в третий…

Он, Игорёк, ни единым словом не намекнул Димке на то, что было у них — между ними — два года тому назад, и Димка, в свою очередь, тоже сделал вид, что ничего никогда не было — что не дрочили они друг другу члены, вгоняя их в жарко сжимавшие кулаки, что не кончали они, друг на друга ложась, поочередно друг в друга вжимаясь — елозя один по другому с приспущенными штанами…

Может быть, Игорь втайне ждал, что первым о том, что было, «вспомнит» Димка, а может быть, для него, для Игоря, всё это было на самом деле детской забавой-игрой, уже не уместной в пятнадцать лет, а только о том, что было в сарае по вечерам, оба они «не вспомнили» — оба себя повели так, будто в сарае по вечерам не было ничего, и… тайные надежды Димки, связанные с Игорем, не сбылись — никакого нового опыта Димка не приобрёл; и… жизнь покатила дальше, — весь месяц, что Димка пробыл в деревне, он мастурбировал по вечерам, делая это в одиночестве — воображая и фантазируя, ч т о могло б у них с Игорем быть, если бы всё сложилось-срослось…

Это было в прошлом году — перед девятым классом. А весной — на исходе девятого класса — Димка, сидя дома за компом, готовясь к экзамену по математике, вбил в поисковой машине на «гугле» слова «гей голубой секс», и — вдруг открылся, распахнулся необъятный радужный мир, о котором он, Димка, лишь смутно догадывался… фотки, истории, видеоролики — это было как раз то самое, что Димку уже манило, втайне от всех влекло, потому как в мечтах своих он всё чаще и чаще видел-воображал парней, а не женщин и не девчонок…

И — началась для Димки двойная — двойственная — жизнь: в школе, в своей дворовой компании Димка усиленно делал вид, что ему интересны девчонки, одни девчонки и только девчонки, создавая тем самым себе репутацию ловеласа, а дома, усаживаясь за комп, он загружал фотки с парнями и, тиская свой напряженный член, всматривался в их симпатичные лица, в их фигуры, в их грациозно раскрепощенные позы… елы-палы, как Димке хотелось в такие минуты любви! Вот, в общем, и всё, что было у Димки до Расима…

А в самом начале десятого класса в жизни Димки возник Расим — в Димкину жизнь ворвалась любовь… ну, и какой у Димки был опыт — в смысле реального, настоящего секса?»Трах» на скрипучем диване — в сарае в тринадцать лет? Опыта не было никакого — ни орального, ни анального… никакого не было опыта, чтобы было в реале по-настоящему! А с другой стороны… да, Димка ни разу не брал в рот, и никто никогда в рот не брал у него, он никогда никому не вставлял в попу, и никто не вставлял в попу ему — ничего из т а к о г о опыта накануне Расима у Димки не было…

Но разве опыт влюблённого сердца — это не опыт? Разве мысли-мечты, неотступно бурлившие целых два месяца, — это не опыт? Или, может быть, опыт души, устремлённой к любимому, менее ценен, чем опыт секса? Димка любил, и любовь… страстно желаемая, всепоглощающая любовь — мечта о горнем слиянии душ и сердец — была неразрывно слита с неодолимым желанием секса, — секс снился Димке во сне, о сексе Димка думал-мечтал, и в то же время секс — оральный или анальный — не был для Димки целью, к которой он, Димка, стремился любыми способами, секс был в представлении Димки неотделим от любви… и потому теперь, когда до решающего момента оставались считанные часы, Димка думал не столько о сексе, сколько о том, какое он скажет Расиму первое слово, каким должен стать его первый жест.
.. вот что было теперь по-настоящему важно!

Расим открыл сразу же, едва Димка стукнул в дверь, славно он, Расим, за дверью стоял — Димку ждал… «а может быть, ждал?» — подумал Димка. Расим уже успел переодеться — сменил свитер, в котором он был на ужине, на просторную, как балахон, клетчатую рубашку, надетую поверх тёмно-синей футболки.

— На… твой «спрайт», — Димка, проходя в номер, протянул Расиму бутылку с водой.

— Ага, Дим, спасибо! — Расим улыбнулся, не зная, как выразить Димке свою благодарность… он, Расим, не мог даже предположить, что жить в одном номере со старшеклассником будет настолько кайфово! И потом… в тот момент, когда Д и м а ему позвонил, он, Расим, совсем не испытывал жажды — он пить не хотел, а теперь вдруг так захотелось пить… словно эту возникшую жажду Д и м а каким-то образом предугадал… разве такое может быть? И потом… глядя на Димку, Расим вдруг подумал, что он бы, наверное, не догадался… да, он бы точно не догадался купить воду Димке, а Димка… Д и м а догадался! — Дим, сколько я должен?

— Что? — не сразу понял Димка.

— Ну, за «спрайт»… — произнёс Расим, и тут же, увидев Димкин взгляд, услышав, с какой интонацией Димка сказал-произнёс своё «что?», он в тот же миг почувствовал странную, непонятную и вместе с тем совершенно ощутимую неуместность и своего вопроса, и своего пояснения… ну, то есть, Д и м а потратил деньги, купив ему воду, и деньги нужно было отдать, исходя из обычных соображений… это было понятно — было логично; а если по-дружески, то… глядя на Димку — видя устремленный на него Димкин взгляд, полный удивления-непонимания, Расим на миг растерялся, не зная, что правильнее.

— А по ха не хо? — улыбнулся Димка, до которого лишь секунду спустя дошло, о чем Расим у него спросил — чем Расик обеспокоен; «а по ха не хо?» — так говорили в школе, и означало это «а по харе не хочешь?», причём всё зависело от того, с какой интонацией это спрашивалось — с шутливой или с серьёзной; чаще, так говоря, пацаны шутили.

— Не хо, — отозвался Расим, невольно улыбаясь.

«Сейчас, пользуясь моментом, можно вдогонку к вопросу шутливо сцепиться с Расимом, затеять дурашливую борьбу… и, повалив его на кровать… » — мелькнула у Димки шальная мысль, но… у Димки уже был план, и потому Димка возникшей возможностью не воспользовался — этот шанс пропустил.

— Смотри… а то будет хо! — строго, как старший младшему, проговорил Димка, и вопрос, как быть с оплатой за «спрайт», оказался решенным, как если б вопроса этого, прозвучавшего из уст Расима, не было вовсе.

Димка прошел к своей кровати — плюхнулся на постель, одновременно скручивая с горлышка бутылки колпачок.

— Расик, я что хочу… — обхватив губами горлышко бутылки, Димка, глядя на Расима, сделал несколько глотков; вода была сильно газированная, холодная, приятно бодрящая жгучим покалыванием во рту. — Я сейчас тебе звонил, и вот я о чём подумал… все номера в телефонной книге у меня с фотками, потому что мне так удобнее — я сразу вижу, кто звонит мне или кому звоню я… даже номер Зебры с фотографией. А твой номер пустой — просто «Расим», и всё… понятно, что в книге телефонной у меня Расим один — это ты, и все равно без фотки мне как-то непривычно… мне так не в кайф! Короче, Расик… давай, я сейчас тебя сфоткаю, чтоб номер твой был у меня — как все номера… ну, то есть, чтоб был он в моём телефоне нормально оформлен… ага?

— Ага, хорошо! — отозвался Расим; он точно так же, как Димка, обхватил губами горлышко бутылки, сделал, щурясь от удовольствия, несколько глотков. — А я, Дима, сфоткаю тебя… да?

— Конечно! — согласился Димка.
— Я тебя, а ты меня…

Лишь сказав — проговорив «я тебя, а ты меня» — Димка сообразил, какой скрытый смысл мог таиться в этой фразе: я тебя, а ты меня… кайф! Именно этого страстно хотел Димка — об этом мечтал он, это воображал, когда, задыхаясь от удовольствия, мастурбировал по вечерам в своей постели… и именно это должно было произойти, сбыться-случиться сегодня — через несколько часов!»Ты меня, а я тебя… » — мысленно повторил Димка собственные слова, глядя на Расима — думая о взаимной любви… но э т о т смысл для Расима был ещё скрыт — т а к о й смысл Димкиных слов для Расима ещё не вызрел, ещё не сложился из чувств-желаний, и потому Расим в словах Димки не услышал того, что услышал в своих словах сам Димка.

— Давай, Расик… становись к свету! — Димка, не задумываясь, автоматически отвел руку с бутылкой минералки в сторону, ставя бутылку на кровать — рядом с собой… и только в следующую секунду, вставая с кровати — доставая из кармана джинсов телефон, по лицу Расима Димка увидел, что что-то случилось, что-то не так.

— Дима, вода! — быстро проговорил Расим, одновременно с этим пальцем показывая на постель.

— Что вода? — Димка, стремительно оглянувшись, увидел, как на постель из упавшей бутылки льётся вода. — Блин! — Димка поспешно схватил бутылку, из которой успело вылиться, может быть, глотка два… короче, чуть-чуть. — У меня, блин, дома… — Димка поставил бутылку на тумбочку, — дома приставлен к стулу журнальный столик, и я привык на него, не глядя, отставлять всё то, что мешает мне на столе… словом, забылся, что я не дома! — Димка, сам удивляясь своей рассеянности, покачал головой. — Хорошо, Расик, что ты заметил… автоматически, блин, поставил — совсем не думая!

— Ну-да, — согласился Расим — я тоже, бывает, что-нибудь делаю на автомате — тоже совсем не думаю…

— Да, так бывает, — сказал-согласился Димка. — Воды пролилось чуть-чуть… — он ладонью провёл по чуть потемневшему месту на покрывале. — Короче, фигня! Давай… становись вот сюда — к свету! Птичку не обещаю…

Расим засмеялся, и Димка в этот момент, наведя на него телефон, щелкнул пальцем по кнопке «фото»… снимок вышел чудесный: Расим лучисто, счастливо смеялся, глядя открыто распахнутым взглядом юно искрящихся глаз… солнечный вышел снимок!

— Что, Дим… получилось? — Расим, сделав шаг, приблизился к Димке — стал рядом с Димкой почти вплотную

— Да, нормально… — отозвался Димка, глядя на фотографию… как он раньше не догадался, раньше не додумался Расима сфоткать? Вот… теперь Расик — любимый Расим — будет в любой момент улыбаться ему с монитора его телефона… разве это не кайф? И — то ли от близости парня, подошедшего близко-близко, почти вплотную, то ли оттого, что фотка вышла действительно классная, Димка тут же почувствовал, ощутил в плавках сладостное томление. — Ты на фотке прям светишься… как гирлянда на ёлке! — чуть иронично проговорил Димка, пряча под иронией распирающую сердце нежность.

— Ну, я ж улыбался… — словно оправдываясь, что он «светится», отозвался Расим. — Давай, Дим… теперь я тебя! Птичку не обещаю…

Расим, отойдя от Димки, навёл на Димку камеру телефона своего, и… Димка на фотографии в телефоне Расима вышел тоже нормально: он не улыбался, как Расим, и вместе с тем смотрел удивительно тепло… он, Димка, смотрел влюблёно, но Расим о любви Димкиной ничего не знал — и потому он этого не увидел; какое-то время они молчали, «прикрепляя» фотки к номерам.

— Расик… а ну, позвони мне! — проговорил Димка, держа телефон наготове.

— Сейчас… сохраню настройки.
.. всё! Дим, я звоню тебе… — Расим нажал кнопку вызова, и тотчас на мониторе Димкиного телефона вместе с мелодично раздавшимся звонком возникла фотография Расима. — Есть?

— Ну, а куда ты, Расик, денешься! — Димка, переводя взгляд с фотографии Расима на Расима, стоящего рядом, довольно засмеялся. — Делай отбой… я звоню тебе… — Димка щелкнул пальцем по строчке «Расим», и тут же раздался звонок в телефоне Расима. — Есть? — Димка глянул на монитор.

— Ну, а куда ты, Дим, денешься! — засмеялся Расим. — Классно, Дима, придумано — сразу видно, что звонишь ты!

[/responsivevoice]

Category: Подростки