Основной инстинкт Часть 8

[responsivevoice voice=»Russian Female» buttontext=»Слушать рассказ онлайн»]8. Сто семнадцатая.

Не знаю, может быть в новом уголовном кодексе статья об изнасиловании имеет другой номер, но в те времена это была именно сто семнадцатая статья. Мне трижды приходилось участвовать в групповых изнасилованиях, но, к счастью, все три раза потерпевшие за помощью не обращались, и всё сходило нам с рук. Впрочем, обстоятельства все три раза были весьма специфическими. Строго говоря, мы не брали женщин силой, мы вынуждали их согласится добровольно, пользуясь их беспомощностью. Впрочем, по порядку.

Она шла по полутёмной аллее в сквере неподалёку от нашего дома, с трудом сохраняя равновесие на высоких каблуках. Короткая юбка открывала красивые и достаточно длинные ноги, которые, впрочем, совершенно отказывались подчиняться. Её мотало из стороны в сторону. Дамочка была явно «на автопилоте». Свернув с аллеи, она направилась в нашу сторону.

Мы сидели на скамейке на детской площадке и наблюдали за сложной траекторией движения подгулявшей красотки. Времени было часа два ночи, площадка, разумеется, не освещалась, и наше присутствие выдавали только огоньки от сигарет. Завидев их, дамочка остановилась, прижимая сумочку к груди и с подозрением глядя в нашу сторону. Вероятно, степень опасности была оценена, как низкая, и она продолжила свой путь, всё дальше удаляясь от хоть как-то освещённой аллеи. Она неуверенно прошагала мимо песочницы, миновала металлические скрипучие качели с оторванным сиденьем и направилась дальше вглубь тёмного двора. Однако, женщина явно переоценивала свои силы. Она покачнулась и едва не упала. Обведя площадку взглядом, она направилась к скамейке. (Заведи себе русскую виртуальную любовницу-давалку! — добрый совет)

Нас уже стали забавлять пируэты пьяной дамочки. Плюхнувшись на скамейку, она покопалась в сумочке, извлекла сигарету и спички. С пятой или шестой попытки ей удалось прикурить. Спичка осветила приятное темноволосое лицо. На вид лет двадцать восемь-тридцать. Мы испытывали хронический дефицит курева, и мне захотелось немного порезвиться. Я встал и направился к девушке.

— У вас закурить не найдётся?

Она подняла на меня глаза и попыталась сфокусировать взгляд. Было слишком темно, чтобы я мог её хорошо разглядеть, но… Стройная брюнетка. Помада явно нанесена уже нетвёрдой рукой. Тушь тоже слегка размазана, но в целом дамочка вполне привлекательна. Я встречал её раньше. Кажется, она жила в соседней «хрущовке». Профессионалка? Да нет, не похоже. Просто перебрала где-то на вечеринке, домой идёт.

— Проводить, может?

— А пошёл ты…

Чёрная неблагодарность! Ты ж не дойдёшь сама. Я сажусь рядом.

— Так как насчёт закурить?

— Кури — женщина протягивает мне пачку Pall Mall.

Я закуриваю, без стеснения разглядывая девицу. Влекомые любопытством и дармовым куревом подходят Игорь и Паша.

— Откуда, ты такая красивая?

— Да, чего ты привязался, Костя? Видишь хреново человеку. Где вы живете то? Давайте отведем.

— Пойду, — произносит дамочка и делает попытку подняться. Попытка оказывается неудачной — она спотыкается о колено Игоря… Он обхватывает её за талию, а Паша поддерживает за локоть.

— И далеко Вы уйдёте, такая? — смеётся Игорь, — сейчас докурим и как-нибудь Вас дотащим. Если адрес, конечно вспомните.

Похоже, сигарета добила дамочку. Она закрывает глаза и отключается. И без того короткая юбка задралась, и нашему взору предстают её стройные ноги во всей их длине. Игорь кладёт руку на колено, обтянутое чёрным нейлоном, и принимается гладить, забираясь всё выше и выше.

— А тёлка ничего, хоть и старая. Может, трахнем её? Да, не бойтесь, она в отключке.
— Игорь уже мнёт её большую грудь.

— Это, кстати, называется изнасилование. Статья сто семнадцатая, — я решаю козырнуть своими познаниями, — Совершение полового акта без согласия потерпевшей.

— Да она утром и не вспомнит, что её трахали, — Игорь уже расстегнул блузку и нашему взору предстаёт довольно-таки аппетитная грудь, поддерживаемая кружевным чёрным лифчиком.

Нам было лет по семнадцать, возраст, когда встаёт от одной мысли. Вид раздеваемого женского тела вызвал у всех троих вполне предсказуемую реакцию. Не выдержав искушения, я начинаю расстёгивать молнию на узкой юбке. Внезапно девица зашевелилась:

— Все! Ребята, хватит. Я домой…

— Да сиди ты, всё нормально!

— Мужики, а мы на винт не намотаем? — Паша уже стаскивает блузку.

— Да она нормальная вроде… Ты подними её, юбку надо снять.

Я обхожу скамейку, обхватываю женщину подмышками и приподнимаю. Игорь ловко стаскивает юбку, а вслед за ней и колготки с трусиками. Она делает слабую попытку сопротивления, но на это никто не обращает внимания. Я снова усаживаю незнакомку на деревянную скамейку. Теперь из одежды на ней остался только лифчик, и голое тело странно белеет в темноте.

— Ноги ей подержите, я сейчас, — Игорь торопливо расстёгивает джинсы.

Я сажусь слева от девицы, обняв её за шею. Поставив её ногу на скамейку, отвожу её в сторону и прижимаю к груди. Паша с другой стороны тоже надёжно фиксирует её широко разведённые ноги. Игорю приходится чуть согнуть ноги в коленях, чтобы вставить свой агрегат. Он упирается рукой о спинку скамейки, одновременно поддерживая дамочку за плечи, и начинает движения.

— Блин, кайф! У неё там мокро всё.

Наблюдая за стараниями Игоря, я принимаюсь расстёгивать лифчик. Через пару минут Игорь уже мычит, тряся головой и с едва сдерживаемым тоном спускает. Постояв так ещё немного, он вынимает и уступает место мне. Мне из-за моего роста приходится подогнуть ноги ещё сильнее, чем Игорю. «Там» действительно очень мокро. Я дважды выскальзываю из нее и, вдруг, начинаю понимать, что «купаюсь» в сперме моего приятеля. Но это не отталкивает, а лишь еще сильнее возбуждает. Трахаться, стоя на полусогнутых, не очень-то удобно, и я сильно наклоняюсь вперёд, почти ложусь на незнакомку. Её лицо всего в нескольких сантиметрах. Я чувствую запах водки и дорогих духов. Внезапно она приоткрывает глаза, и я обнаруживаю в них проблеск какой-то мысли. Ого! Кажется мы приходим в себя. Надо быстрее, пока она не подняла шум. Однако, кончить никак не удаётся (зря я сегодня дрочил два раза) . Дамочка смотрит уже почти осмысленно. Скосив глаза, замечаю, что ни Игорь, отдыхающий рядом, ни Паша, с вожделением наблюдающий за процессом в ожидании своей очереди, уже её не держат (Паша лишь слегка придерживает за плечи, чтобы не сползла со скамейки) . По участившемуся дыханию девицы понимаю, что она начала «заводиться». Вот так оборот! Она обхватывает меня за шею и крепко прижимает к себе. Я чувствую, как судорожно сокращается её влагалище, сжимая мой одеревеневший член и… кончаю с наслаждением в её хлюпающую бездну.

Я встаю, а похотливая сучка уже тянется к Пашке. Мы торопливо меняемся, и она обхватывает слегка растерявшегося Павла руками и ногами. Ещё через пару минут детская площадка оглашается приглушёнными (Игорь вовремя прикрыл ей рот ладонью) стонами оргазма. (Жесточайшие групповые оргии устраивал главный герой с друзьями тупым шлюшкам! — прим.ред.)

— Мы ее, что, так и оставим здесь? — мы сидим все на той же скамейке и курим.

— А что, домой потащим?

— Классная телка, я ещё хочу!

— Кто тебе не дает! Бери… Пока не совсем ещё оклемалась…

— Давай перевернем. . Раком.
..

— Хватит ребята… Не надо меня раком… Проводите меня лучше…

— Ну, ещё разок. Тебе ж хорошо было?

— Мальчи-и-ки-и-и… , вы же уже получили то, что хотели… ну что вам ещё надо???

— Ну, давай, повернись!

— Сволочи вы! Трахнуть бесчувственную женщину, которая, кстати, в матери вам годится… Подонки! Где моя одежда?

— Ну вот, дашь нам ещё по разику — и одежду отдадим, и домой проводим.

— Сволочи! — женщина всхлипнула.

— Тебя как звать-то?

— Жанна.

— Ну, давай, Жанночка, поворачивайся. Я тебе помогу.

Всё ещё всхлипывая, Жанна встаёт, поворачивается и нагибается, упершись руками в сиденье скамейки. Её круглый ягодицы странно белеют в темноте. Первым — снова Игорь. На этот раз он не торопится. Он теперь не просто расстёгивает брюки, а спускает их до колен. Мы наблюдаем, как он раскачивается в неспешном ритме, и слышим хлюпающие звуки при каждом его движении его худого зада. Я представляю, какое болото ожидает меня, когда подойдёт моя очередь и в голову приходит другая мысль. Сажусь верхом на спинку и расстёгиваю ширинку. Жанна качается при каждом толчке Игоря и с трудом сохраняет равновесие, вцепившись в скамейку. Даже в темноте заметен румянец на её щеках. Дыхание со свистом вырывается из полуоткрытого рта. Её глаза закрыты, она даже не видит, кто из нас уселся перед неё, чей член раскачивается сейчас прямо перед её лицом.

— Открой рот, — вижу, как Жанна послушно открывает рот и обхватывает моего дружка мягкими губами. — Соси. Ну, соси же!

Подталкиваемая сзади Игорем, Жанна начинает делать вялые возвратно-поступательные движения ртом, но я вскоре убеждаюсь, что алкоголь не даст ей закончить начатое. Я беру шлюху за волосы и начинаю двигать её вперёд-назад, трахать сам себя её головой… Она мычит от боли, когда я засаживаю слишком глубоко, ей нечем дышать, но я не отпускаю. Каким-то образом ей всё-таки удаётся приноровиться к моему размеру, и я чувствую, как медленно, но верно, я начинаю двигаться в сторону кульминации. Жанне тоже начинает нравиться процесс. Из заполненного моим членом рта раздаются стоны и вздохи, значение которых ни с чем не спутаешь.

Я кончаю первым. У неё во рту булькает, из уголка рта течёт тоненькая струйка, она судорожно сглатывает и пытается освободиться от моих рук. Но я держу крепко, отпускаю, только когда проглочена последняя капля. Теперь её рот свободен, и мы все слышим её стоны, знаменующие собой скорую развязку. Я озираюсь по сторонам. До угла ближайшего дома метров пятьдесят. Если не заткнуть ей рот, сон мирных граждан может быть потревожен. Но мне так хочется послушать её вопли! Я нахожу в темноте её груди и начинаю мать и пощипывать твёрдые соски. Жанна вскрикивает при каждом толчке, её стоны становятся всё громче, они сливаются в один протяжный вой, и вот она кричит в голос, накрытая волной оргазма. Это похоже на крик боли, разорвавший ночную тишину. Человек, разбуженный ночью подобным криком, без сомнения решит, что женщину пытают, и, пожалуй, может и милицию вызвать. Я закрываю ей рот ладонью, обняв другой рукой за шею. Чувствую, как она вырывается, мычит что-то, а потом затихает, обессиленная, её ноги подкашиваются и Жанна сползает на колени. Влагалище хлюпает и выпускает член Игоря. Она опускается голой грудью на сиденье скамьи и, похоже, опять отключается.

Но Игорь и не думает останавливаться. Обхватив её руками за талию, он приподнимаёт круглый белый зад и снова засаживает шлюхе. Игорь всё убыстряет темп, из груди вырывается сдавленный стон, он замирает на секунду и разряжается в её мокрую горячую глубину…

— Игореня, давай ее обратно на скамейку…

— Паша, ты будешь?

— Я… я не знаю… не хочется уже.

— Не стоит, что ли? Ты ей в рот дай, вон Костя ей как в рот вдул!

Паша перемещается на скамейку. Жанну перетаскивают в исходное положение для минета: она стоит перед скамейкой на коленях, держа во рту поникший Пашин член.

— Соси, давай!

Слышатся причмокивающие звуки: с трудом ворочая языком, Жанна пытается вернуть его к жизни. Минут через пять Паше, кажется, удаётся вновь найти в себе силы. Он встаёт на колени позади девушки, и оргия продолжается. Жанна устало опускается щекой на сиденье скамейки. Мы с Игорем садимся по обе стороны от сношающейся парочки и закуриваем. Паша явно устал, и процесс грозит затянуться.

— Паш, давай быстрее, светает уже.

— Сейчас-сейчас, ещё немножко. У неё там всё раздолбанное, да ещё и мокрое, скользит.

— Это просто у тебя маленький, — Игорь хрипло смеётся.

Я вспоминаю, как около года назад какие-то подонки на моих глазах насиловали Лену. Чтобы заставить сжиматься мокрую от спермы дырочку, они тушили окурки о её ягодицы… Мне вдруг стало нестерпимо стыдно. Чем мы, собственно, лучше тех уродов?

— Слышь, Паша, хорош! Пошли…

— Да подожди, ещё чуть-чуть. Вот, сейчас, сейчас спущу. Ну… ну… вот сейчас… а-а-а-а… бля-а-а-а-а…

Пашина голая задница мелькает в темноте с огромной скоростью. Мне хочется встать и дать ему пинка. Жанна терпеливо лежит грудью на давно не крашеной скамейке, её глаза открыты и уже вполне осмысленны.

— А-а-а-а-а… кончаю… бля-а-а-а-а…

Паша делает ещё несколько конвульсивных движений и падает грудью на спину девушки, обхватив её руками за талию. Судя по хлюпающему звуку, член выскочил, но он продолжает яростно тереться о её бёдра. Я вяло думаю, что если он не успел спустить вовнутрь, то теперь поливает их своей спермой. К горлу подкатывает тошнота.

Мы сидим, на скамейке, покуривая, а Жанна пытается разобраться в темноте с одеждой.

— Лифчик застегните. А где юбка? Сумка у меня была? А куда? А, спасибо. Дайте сигарету.

После критического осмотра трусиков и колготок, и то, и другое засунуто в сумочку.

— Бля, ну вы наспускали! По ногам течёт.

Из сумочки извлекается носовой платок, Жанна тщательно вытирает ноги до самых щиколоток и прячет его обратно в сумочку.

— Вы только не говорите никому! А то стыдно, я же замужем… Так нажралась, что дети изнасиловали! — голос женщины уже почти трезвый.

— Давайте, мы вас проводим, — Игорь явно смущён.

— Ну вас к чёрту, видеть не могу!

Жанна поднимается, и, лишь слегка покачиваясь на каблуках, шагает к своему дому. С изумлением слышу, как она напевает что-то себе под нос. Окурок щелчком отправляется в кусты. Описав оранжевую дугу, он приземляется, разбрасывая искры. Над крышей дома начинает светлеть небо. Во рту противный привкус. Надо идти спать.

От мысли, что член весь перепачкан спермой моих приятелей, очень хочется скорее помыться. После горячего душа лежу на чистых простынях. Последняя мысль, перед тем, как провалиться в сон: «Интересно, как она будет объяснять мужу, что из дому ушла в колготках, а принесла их в сумке?»

Тот случай произвёл на меня двойственное впечатление. Половой акт со зрелой женщиной оказался для меня, вечно озабоченного подростка, мощным стимулятором сексуальных фантазий. Образ роскошной брюнетки преследовал моё похотливое воображение. Я отчаянно онанировал, прокручивая в памяти произошедшее той ночью. Как в кино, кадр за кадром. Я мечтал снова встретить Жанну и оказаться с ней в постели, на этот раз добровольно. Я бы поставил её раком, а потом кончил в рот, как тогда… Я отчаянно дрочу, на кафельный пол нашей ванной летят горячие капли.
.. И тут же наваливается чувство стыда. В памяти ещё свежи воспоминания о надругательстве над моей Леной, совершённое колхозными неандертальцами. И вот я, такой же, как эти подонки… Я мучаюсь угрызениями совести, стараюсь вычеркнуть из памяти позорный эпизод. И раскаяние постепенно отступает, вернее уступает место новым картинкам той ночи, вслед за которыми снова приходит эрекция. Я гоню прочь непрошеные воспоминания, пытаюсь думать о чём-то другом, но кончается это всегда одинаково — двумя-тремя струйками, летящими в унитаз. И снова угрызения совести. И снова мастурбация, навеянная воспоминаниями. Сознание мечется по кругу, не находя выхода… Я завидовал Игорю и Паше, давно забывшим о случившемся. И только какое-то очередное амурное приключение помогло мне забыть об этом ужасном эпизоде.

Впрочем, жизнь показала, что я плохо усваиваю уроки с первого раза. Прошло всего пару лет, когда произошёл следующий случай, подпадающий под тему этой главы. Во втором случае, так же, как и в первом, ни я, ни мои «подельники» не прибегали к грубой силе. Правда, второй случай чуть было не кончился трагически.

А случилось вот что: мой приятель Дима влюбился. Предмет его воздыхания училась с ним на одном курсе, правда в параллельной группе, и надо сказать, была действительно очень красивой девушкой. Голубоглазая блондинка, высокая, длинноногая, с фигурой гимнастки. К отчаянию Димы, Надя не принимала его всерьёз и все его попытки превратить их невинную дружбу в роман отвергались категорически. Обиднее всего для Димы было то, что, по донесениям разведки, Надежда вела далеко не пуританский образ жизни. Дмитрий же для неё был лишь другом, а также бесплатным помощником при решении бесчисленных проблем, стоящих на пути бедного студента к заветному диплому, вроде курсовых, лабораторных, коллоквиумов, зачётов, а также хронического безденежья. Непонятное упорство избалованной красавицы сводило парня с ума. Они без конца ссорились, потом девушка предлагала мир в обмен на отказ Димы от притязаний на её тело, и всё начиналось заново. Дима терпеливо чертил графики, и решал дифференциальные уравнения для своей возлюбленной, а Надя развлекалась с очередным мальчиком. Долго такое продолжаться не могло. В конце концов парень взбунтовался. Надя не уступила. Казалось, должен был произойти неминуемый разрыв. Но… Не было ни скандалов, ни шумных сцен. Они даже не поссорились, просто Дима тихо возненавидел свою бывшую пассию за все те мучения, что она ему принесла. Теперь трахнуть эту стерву стало для него делом чести. Дни и ночи бедный парень вынашивал планы мести и ждал подходящего случая…

Помощь пришла неожиданно. В тот день наша большая компания сидела в общежитии в комнате на этаже пятикурсников и занималась своим обычным делом, то есть пила пиво (и не только) . Компания наша была действительно разношёрстая. В основном здесь были студенты, но были и такие, что имели к институту весьма косвенное отношение. Разные мы были и по возрасту, что, в общем-то не очень типично. Олегу, гостеприимно предоставившему свою комнату в обмен на бесплатную выпивку, было лет двадцать пять, он был старше нас всех. Диме же, мрачно опрокидывавшему в себя рюмку за рюмкой, не исполнилось и двадцати.

Одолеваемый расспросами, Дима признался нам, что отдал бы всё на свете, лишь бы трахнуть хоть один разочек эту стерву Надю. Мы шумно посочувствовали мужскому горю, и продолжили пьянку. Одни Олег задумался надолго. Спустя некоторое время он спросил:

— А баба-то ничего?

Я ответил за Диму, что эта Надя — очень красивая тёлка, что Диму я хорошо понимаю, и что я сам с удовольствием бы… Олег снова задумался. Наконец, он сказал, обращаясь к Диме:

— Так ты, значит, готов на всё? В смысле, только один раз трахнешь, и больше она тебя не интересует? Вроде как отомстить хочешь?

— Ну да, — Дима был слегка озадачен.

— Я помогу твоему горю, это не сложно.

— Ты?! … — Дима вытаращился на старшего товарища, — Как?

— Я тебе позже расскажу, как это делается.

И мы продолжили пьянку. Не скрою, слова Олега всех заинтриговали. Как он собирается помочь Диме взять приступом крепость, которую тот осаждает уже полтора года? Олег пользовался репутацией человека циничного и жестокого, не гнушающегося никакими средствами в достижении цели. Если он сказал, что сделает, скорее всего так оно и будет. Весь вечер мы поглядывали на Олега с опаской. Мне показалось, что даже Дима уже был не рад, что затеял этот разговор. В конце концов он сильно напился и мы проводили его в его комнату тремя этажами ниже.

Я уже забыл об этом разговоре, когда Олег встретил меня после лекций и предложил собраться у него вечером. Я пришёл часов в шесть с двумя бутылками портвейна. Из старенького кассетника Олега раздавался хрипловатый голос Майка Науменко, прощающегося со своей деткой. Я обратил внимание, что из комнаты почему-то исчезли постели, а также занавески. Кроме Олега на голых матрасах уже сидели Лёха Герасимов, мой лучший друг и самый весёлый собутыльник, Серёга из параллельной группы, наш давнишний приятель и хороший спортсмен, и сосед Олега по комнате, красавчик-блондин Андрей. Все четверо, кроме Андрея, присутствовали на той памятной пьянке, когда Дима пожаловался на свою судьбу.

После первого стакана Олег стал объяснять, зачем он собрал нас здесь. Оказывается, он разработал план, в соответствии с которым, Дима должен пригласить Надю к себе в комнату под предлогом отметить сдачу Надиной курсовой, над которой Диме пришлось немало потрудиться. По этому поводу был куплен коньяк, в который Дима по ходу пьянки должен подсыпать снотворное («да ладно, чего вы вытаращились, простой клофелин») . Когда красавица уснёт, парень её, наконец, трахнет. Вот сейчас, по расчётам Олега, он именно этим и занимается. Прочитав на наших лицах некоторое разочарование таким простым решением этой задачи, Олег рассмеялся:

— Вы особо не напивайтесь. Нам тоже достанется. И не бесчувственное тело, а сама даст, по доброй воле.

Это заявление снова поставило всех в тупик. Ну ладно, Дима трахает сейчас в своей комнате спящую красавицу. Сбылась мечта идиота. Но как он умудрится сделать так, чтобы она по доброй воле дала всем нам пятерым? Раздался стук в дверь. На пороге мрачнее тучи стоял Дима.

— Держи, — он протянул ключ, — триста пятнадцатая.

— Ну, как всё прошло? — Олег не глядя взял ключ.

— Никак. Она спит. Никакого удовольствия.

Олег положил руку на Димино плечо и заглянул в его глаза.

— Насколько я помню, ты просил помочь тебе её трахнуть, чтобы отомстить, так?

— Так, — Дима опустил голову.

— Ты трахнул?

— Трахнул.

— Я обещал, что ты получишь удовольствие?

— Нет.

— Если хочешь, я сделаю так, что ты трахнешь её, когда она будет в сознании, но она обо всём узнает. Кто это всё подстроил, узнает. Хочешь? — Дима покачал головой.

— Ну, так не строй из себя целку. Выпей вот, — Олег протянул стакан, наполненный до самых краёв, — А теперь сходи, погуляй. Нам тут есть, чем заняться.

Дима с отчаянием переводил взгляд с одного на другого. Майк продолжал убеждать свою очередную подружку, что она — дрянь. Дима поднёс стакан к дрожащим губам и выпил. Потом отдал стакан и, не понимая головы, повернулся к выходу. В дверях он обернулся, в глазах у него стояли слёзы.

— Что вы с ней сделаете?

— Тебя так волнует её судьба? Не волнуйся, мы не сделаем ничего такого, чего бы она сама не захотела. И от тебя, кстати, подозрение отведём.

Дима обречёно махнул рукой и вышел. Сцена оставила у всех присутствующих горький осадок. Олег сразу же это понял и взял инициативу на себя:

— А чего вы хотели? Надо этих блядей учить, чтобы своё место знали. Эта паскуда трахалась чуть ли не с половиной города, а парню хоть бы разочек дала! Так нет же, курсовую за меня напиши, чертежи сделай, дифуры порешай, а я пошла с другими трахаться. Стерва!

Вскоре нам уже казалось, что мы сделаем благое дело, если накажем гордячку. Правда, нам всё ещё было невдомёк что именно собирается делать Олег, как он заставит девушку добровольно трахнуться с пятерыми незнакомыми мужиками.

Разгадка не заставила себя долго ждать. Выпив ещё по стакану, мы вслед за Олегом отправились в комнату Димы. Девушка лежала на одной из кроватей и крепко спала. Белокурые волосы разметались по подушке, рот чуть приоткрыт. Она была одета, хотя по некоторому беспорядку в одежде было видно, что мирным её сон назвать было нельзя. Мы с Герасимом взяли её за руки и за ноги и понесли. Вперед были посланы Серёга и Андрей. В их обязанности входило предупредить нас, если на нашем пути кто-нибудь встретится. Замыкал процессию Олег.

Надя вдруг зашевелилась, открыла глаза, промычала что-то, снова закрыла.

— Ничего, ничего. Не проснётся. Ещё рано. Димон говорил она ещё грамм сто-сто пятьдесят коньяку выпила, так что ещё пару часов будет спать, как убитая.

Никем не замеченные, мы добрались до комнаты Олега и Андрея. Надю положили на матрас на дальней койке. Олег спокойно, без лишней суеты раздел девушку догола, оставив ей только туфли, собрал одежду в охапку и вышел. Мы полюбовались на стройную фигуру, свернувшуюся калачиком на голом матрасе, на тёмный треугольничек внизу живота… Я наклонился и погладил маленькую упругую грудь, а потом слегка ущипнул девушку за сосок. Она даже не пошевелилась. Зато зашевелился мой дружок в штанах. Я стоял и смотрел на нашу спящую красавицу, и у меня мелькнула смутная догадка о том, в чём же заключался коварный план Олега. Вскоре он вернулся и сел за стол.

— Наливай. Ну, за успех нашего предприятия — он выпил залпом и отрезал себе кусочек плавленого сырка, — через пару часов она проснётся, ещё часок-другой надо, чтобы оклемалась окончательно, а потом можно будет и групповушку устроить. Так что пейте пока.

Проснулась Надя через час, дрожа от холода. К тому времени мы уже сбегали в гастроном за добавкой и сели играть в «тысячу». Надя открыла глаза и стала осматриваться. Было интересно наблюдать как медленно возвращалось к ней сознание. Сначала глаза были абсолютно пустыми, в них не отражалось ничего, кроме желания опять закрыться и продолжить сон. Она пошарила рукой, ища одеяло и нащупала лишь голый матрас. Её мутный взгляд остановился на нас, пятерых незнакомых мужиках с картами в руках, которые с интересом наблюдали за её пробуждением. Наконец, Надя заметила, что совершенно раздета. С этого момента процесс пробуждения резко ускорился. Она села на кровати, судорожно прикрываясь одной рукой, и шаря по кровати другой.

— Сто двадцать. — Олег единственный из нас сидел к Наде спиной и, казалось, совершенно не интересовался происходящим.

— Мальчики, где я? — Надя всхлипнула.

— Ты у нас в гостях. — Олег обернулся с улыбкой. Казалось он только сейчас заметил, что девушка проснулась.

— А где моя одежда? Что вообще со мной? Где я? Где Дима? Дайте мне что-нибудь прикрыться! — она с ужасом озиралась по сторонам, в голосе слышались нотки близкой истерики.

— Кто такой Дима я не знаю. К нам ты попала уже голая. А прикрываться, как ты видишь, у нас нечем.

Вытаращенными глазами Надя ещё раз осмотрела комнату и убедилась, что прикрыться действительно нечем. Даже занавески были предусмотрительно сняты с окон.

— Я… Я… Кто вы?

— Твои коллеги-студенты. Я — Олег. Это — Андрей. Это — Костя. Это — Алексей (Герасим церемонно поклонился) . А там сидит Сергей. А вас как зовут, прекрасная незнакомка?

— Н-н-надя… — зубы девушки выбивали чечётку, — дайте мне что-нибудь надеть, пожалуйста.

— Как вы видите, мадам, надеть на вас нам нечего. Если вам будет угодно, можем согреть вас стаканчиком вина. Хорошего, молдавского. Или в это время дня вы предпочитаете вино другой страны?

— Пожалуйста! — из красивых голубых глаз полились слёзы, — пожалуйста!!!

— Ну вот, началось. Наденька, мне придётся тебе кое-что объяснить. Ты шла по коридору совершенно пьяная и совершенно голая, в одних туфлях. Твоё счастье, что ты попала к нам. А вдруг к каким-нибудь сексуальным маньякам? Мы тебя, можно сказать спасли. Так что теперь мы вправе ожидать от тебя благодарности.

— Отпустите меня!

— А никто тебя не держит, — Олег подошёл к двери и открыл её нараспашку. Из коридора послышались приближающиеся шаги и смех, — ты можешь уйти, как только пожелаешь.

— Закройте! Где моя одежда? Где Дима? — Надя плакала уже навзрыд.

— Я же тебе говорю: не знаю. Ты шла по коридору одна и совершенно голая. Я думаю, что ты трахалась в одной из комнат на нашем этаже, выскочила подмыться, а номер комнаты забыла. Так это было?

Надя упала на подушку, закрыв лицо руками, и зарыдала в голос. Олег зевнул и отвернулся:

— Сдавай.

Некоторое время мы делали вид, что играем, наблюдая, как сотрясаются её плечи и слушая, как рыдания превращаются в плач, потом в всхлипывания, которые тоже постепенно затихают. Я невольно залюбовался стройной фигурой, лежащей ничком девушки: длинные ноги сведены вместе и плотно сжаты, тонкие лодыжки плавно переходят в стройные бёдра, двумя полушариями возвышаются круглые ягодицы, которые затем спускаются к тонкой талии, тренированные спина и плечи прикрыты распущенными волосами цвета зрелой пшеницы. Есть от чего потерять голову. Будь я художник, я написал бы её портрет.

— Найдите мне какую-нибудь одежду! — Надя лежала, уткнувшись лицом в подушку, поэтому голос звучал приглушённо.

— Что я слышу! Мы спасаем девушку от рук маньяков, мы её приютили, можно сказать пригрели, а девушка нас вроде как обвиняет в чём-то, что ли? Чёрная неблагодарность! — деланное возмущение Олега больше походило на откровенное издевательство, — вы её только послушайте: вместо любви и благодарности — какие-то нелепые требования: «Дайте одежду! Дайте хлеба! Дайте! … Дайте! … «. Может быть пора и самой что-нибудь «дать»? — он сделал ударение на последнем слове.

— Чего вы хотите?

— Любви! Большой и чистой любви. А ещё благодарности. Мы должны почувствовать твою благодарность (ударение на слове «почувствовать») , тогда и мы для тебя горы свернём. Я лично обойду всю общагу, найдём твои шмотки.

— Чего вы от меня хотите?! — в Надином голосе опять зазвенели истерические нотки.

— Любви, Наденька, твоей любви. Мне кажется, мы достойны того, чтобы ты нас полюбила, разве нет? — Олег продолжал юродствовать, — Полюби нас, Наденька, полюби искренне и нежно. И мы решим все твои проблемы, я обещаю.

Надя снова затряслась от рыданий. Мышеловка захлопнулась, и она поняла это. Мне стало искренне жаль девушку, но я вспоминал, какая упругая у неё грудь, какая гладкая кожа, розовые сосочки и… мне пришлось сунуть руку в карман, чтобы поправить там своего дружка, которому стало вдруг тесно в штанах. Нет, я ничего не сделаю, чтобы остановить Олега. Я слишком хотел раздвинуть эти упругие ягодицы, сотрясаемые от безутешных рыданий, и…

— У тебя, Наденька есть выбор. Дверь открыта. Иди, ищи, где ты трахалась. Может быть найдёшь свои шмотки. Ну, а если не найдёшь — тебе предстоит увлекательная прогулка по вечернему городу. А захочешь остаться — я обещаю тебе, что никто никогда ничего не узнает о том, что с тобой произошло, включая твоего Диму, или как там его.

Дьявольская альтернатива! Этот негодяй не оставил девушки ни единого шанса. Его цинизм одновременно пугал и восхищал! Кажется, Надя тоже поняла это, потому что её рыдания стали совершенно безутешными. Она не отвечала ни да, ни нет, она просто плакала. Я никогда не думал, что можно плакать час подряд, но она лила слёзы не меньше часа, в течение которого мы продолжали старательно делать вид, что играем в карты. Наконец, Надя затихла. Могло бы показаться, что она заснула, если бы не периодические всхлипывания.

— Что я должна делать? — теперь её голос звучал почти спокойно.

— Наденька, вы меня удивляете, — Олег очень натурально вздохнул, оборачиваясь к своей измученной жертве, — я уверен, что вы умеете любить, не так ли? Неужели я должен вас учить?

— Я согласна, — с этими словами Надя перевернулась на спину и вытянулась, глядя прямо в потолок, — только по одному разу и без всяких там… извращений.

Я не мог оторвать взгляда от маленького розового сосочка, уставившийся, казалось, прямо на меня. Потом перевёл взгляд на тёмный треугольничек внизу живота и едва удержался от соблазна тут же бросится на это покорное тело.

— Ничего не выйдет, — Олег снова отвернулся, беря в руки карты.

— Что не выйдет? — девушка даже приподнялась на локте в изумлении. Думаю, что наши лица тоже выражали собой немой вопрос.

— Я тебе говорю о любви, горячей и пылкой. А ты: «по разу», «без извращений»… Мы тебя что, заставляем? Не хочешь — не надо. Мы не заслужили такого неуважения.

Надя закрыла лицо руками и снова заплакала. На этот раз она плакала недолго. Отняв руки от лица, она села на кровати и обвела нас взглядом. На её красивом, но опухшем от слёз лице была написана решимость.

— Я согласна на всё. Делайте со мной, что хотите.

— А ты?

— Что ты?

— Ты чего хочешь?

— Я хочу уйти!

— Так уходи. Тебя никто не держит!

Надя застонала в бессильной ярости.

— Ну что вам ещё надо? Я же сказала, я согласна. Трахайте меня как хотите и сколько угодно раз. Дайте только выбраться отсюда!

— Не пойдёт, — мы с изумлением уставились на нашего предводителя.

— Ну что? Что не пойдёт?! Чего ещё ты от меня хочешь?!!!

— Любви, Наденька, нежной и искренней. Полюби нас, Наденька, будь кроткой и ласковой, обними, поцелуй. Знаешь, как у Джима Моррисона: «разожги во мне огонь»!

Надя зарычала, с ненавистью глядя на своего мучителя. В её глазах сверкали молнии. Она в отчаянии закрыла лицо руками и со стоном уронила голову на грудь. А Олег тем временем продолжал:

— Ты, Надюша, видимо чего-то не понимаешь. У нас нет проблем с сексом. Мы не озабоченные подростки. Мы — взрослые мужчины. Мы не хотим тебя вынуждать. Мы займёмся с тобой любовью, но только в том случае, если ты этого хочешь. Ты должна очень нас захотеть, понимаешь? Нет, не отвечай! Ты просто подумай над тем, что я тебе сказал. Если ты почувствуешь страстное, неукротимое желание, против которого ты будешь не в силах устоять — дай нам почувствовать это, и мы — твои. Если же ты собираешься делать это против желания, то, как говорится, не смеем задерживать. Подумай, настройся, забудь о своих проблемах. У нас сегодня — день любви. Давай, девочка, подумай.

Надя продолжала всхлипывать, закрыв ладонями лицо. Олег отвернулся к столу и потянулся за картами.

— Серёга на прикупе?

Я с восхищением смотрел на своего старшего товарища. Это был урок! Карнеги отдыхает. Я покосился на Надю. Она отняла руки от лица и теперь без всякого выражения смотрела в угол. У неё не было выбора, и она это понимала. Ей потребовалось минут десять, чтобы настроиться на требуемый лад. Она встала, чуть покачнувшись (лекарство ещё действовало) и вполне натурально улыбнулась Олегу. В глазах засветился даже какой-то кураж. Она подошла к столу, не переставая улыбаться, оглядела всю компанию и попыталась сесть на колени Олегу.

— Нет, нет, подруга, я буду последним.

Надя послушно повернулась и уселась на колени к красавчику Андрею, обвила руками его шею, поцеловала в губы.

— Хочешь меня?

Вот что значит опыт! На месте Андрея я заорал бы «Да!» и поволок её на кровать. Он же ответил подчёркнуто равнодушным голосом:

— Пока не очень. Так что ты давай под стол, ротиком поработай!

Рубикон был перейдён. Теперь Надя была послушной шлюхой, готовой на всё. Она с готовностью опустилась на колени, расстегнула молнию и извлекла на свет ещё вялый Андрюхин агрегат (как у мужчины может не быть эрекции в присутствии обнажённой женщины, я не понимаю) . Девушка внимательно осмотрела его, обнажила головку и сначала поцеловала его, сняла с губ попавшую волосинку, и уже более смело и вполне профессионально обхватила член губами и втянула его в себя почти до самого основания. Мы затаив дыхание наблюдали за процессом. По-видимому, Надежда знала толк в оральном сексе. Через пять минут Андрей уже постанывал, откинувшись на спинку стула. Процесс был остановлен Олегом:

— А теперь — на кровать. Вдуй ей по самые гланды!

Девушка открыла глаза и взглянула снизу вверх на Олега. Решив, что лучше не спорить, она прервала своё занятие, встала и, взяв Андрея за руку, повела его к койке. Уложив парня на спину, Надя оседлала его сверху и сама заправила торчащий кол. Девушку было трудно узнать. Из несчастной жертвы она превратилась в похотливую самку. Трудно сказать, была ли это актёрская работа, либо это приключение и в самом деле стало ей нравиться, но она трахала Андрея виртуозно: прижималась животом, откидывалась назад, изгибалась всем телом, тёрла свою грудь. Не знаю, как других, а меня зрелище возбудило так сильно, что я чувствовал, что ещё немного, и я спущу прямо в штаны. Разогретый минетом, Андрей быстро кончил, и по команде Олега его место занял Сергей. Он торопливо разделся и тоже сначала поднёс член к лицу девушки. В отличие от Андрея, его агрегат торчал, как кол. Надя взялась одной рукой за его яйца, обняла другой за талию и Серёгин орган целиком скрылся в её умелом рту.

— Поставь её раком.

С Олегом здесь было не принято спорить. Надежда выпустила член изо рта и повернулась к стене, встав на колени на краю кровати. Нашим взорам предстала чудесная картина: длинные, широко расставленные ноги увенчаны двумя полушариями, с тёмной розеточкой ануса между ними, а ниже — истекающая соком и спермой розовая полураскрывшаяся дырочка. Трясущимися от возбуждения руками Серёга вставил в неё свой аппарат и начал двигать мощными бёдрами. Комнату наполнили хлюпающие звуки. Я украдкой оглядел своих товарищей. И Герасим, и даже Андрей наблюдали за совокупляющейся парочкой с выражением сильнейшего возбуждения на лице. Только Олег был спокоен.

— А теперь в рот дай. А ты стой раком, сейчас следующий. Давая, Костя.

Я не заставил себя упрашивать. Освободившаяся дырочка была тут же заполнена моим изголодавшимся страдальцем, а Сергей забрался на жалобно скрипнувшую кровать и поднёс свой член, мокрый от влагалищных выделений и спермы, к лицу девушки. Та послушно облизала его и взяла в рот. Судя по её умелым движениям, Надя была опытной минетчицей. Голова её так и мелькала вверх-вниз в сумасшедшем ритме. Наконец Cергей задёргался, готовый излиться. Надежда вынула его член изо рта, и, опираясь теперь только на одну руку, обхватила второй его ствол и принялась дрочить, широко открыв рот. Корчась от удовольствия, Серёга кончил, залив щёки и подбородок девушки.

Наблюдать за половым актом в жизни — это вам не порнография! Воздействие «живой» картинки намного сильнее. Разогретый предыдущими сценами, наблюдая за действием, разворачивающимся прямо на моих глазах, я кончил буквально через минуту после Сергея и уступил место Лёхе. Тот тоже, по всей видимости, был перевозбуждён от увиденного, так что растянуть удовольствие ему не удалось. Три или четыре минуты фрикций, и мой приятель тоже разрядился в жаркие глубины нашей жертвы. Надежда устало опустилась на матрас, вытирая рукой пот со лба.

— Рано отдыхать собралась, шлюшка! Вон наш Андрюша ещё хочет. Давай, Андрюха, ложись. Пусть поработает.

Андрей, по всей видимости, не мог похвастать стойкой эрекцией, и Надежде пришлось действительно немало поработать ртом, прежде, чем его небольшой член пришёл опять в рабочее состояние. Добившись своего, она, по команде Олега, вновь оседлала парня и начала раскачиваться, прижимаясь к нему животом. Впервые за этот вечер Олег действительно заинтересовался процессом. Он подошёл к кровати и несколько секунд внимательно наблюдал за Надиным задом, ритмично скачущим над Андреем. Потом вдруг начал расстёгивать брюки.

— Подержи её.

Андрей обхватил девушку руками за талию, и прижал к груди. Она поначалу не сопротивлялась, не сразу поняв, что происходит. Под аккомпанемент жалобного скрипа кровати, Олег деловито пристроился между двух пар ног, раздвинул Надины ягодицы и, поплевав на ладонь, принялся смазывать её задний проход.

— Так, девочка, расслабься. Расслабься, я тебе говорю, а то больно будет! Вот так. Ну, ещё немножко.

— Вы что, обалдели?! Нет! Сволочи! Нет!!! Не надо! Я не хочу! Больно! А-а-а-а-а…

— Ничего, потерпи немножко. Андрюха, блин, отрастил аппарат, засунуть не могу. Давай вынь пока, сначала я. Ага, вот так. Держи её покрепче! Да не ори ты, блин, дура! Так, пошёл. Уф-ф-ф. Всё, вставил. Ничего страшного, сейчас привыкнешь. Да не дёргайся! Давай Андрюха, теперь ты. Как это «не лезет»? Полезет! Первый раз, что ли? Засунул? Давай, поехали. Хватит выть! Первый раз всем больно. Скоро будет приятно. Ты, может первый и последний раз в жизни вот так, с двумя сразу. Когда ещё попробуешь! Ну что, уже не больно? Хватит слёзы лить. Лучше расслабься. Сейчас кайф словишь. Андрюха, у тебя яйца щекотятся. Давай в противофазе. Вот так.

Надя извивалась и беззвучно плакала от боли, но ничего не могла сделать с двумя сильными мужчинами, крепко сжимающие её с двух сторон. Впрочем, очень скоро нам было уже трудно понять, от чего так исказилось её лицо: от боли или… А вскоре уже не было сомнений: два члена, шурующих во влагалище и прямой кишке девушки доставляют девушке не только боль, но и острое, ни с чем не сравнимое наслаждение. Ещё минута, и по коридорам и этажам общежития разнёсся дикий вопль, венчающий её невероятный по силе оргазм. Она корчилась и билась, как в припадке эпилепсии, зажатая между двух тел, продолжающих вколачивать в неё удар за ударом. Вслед за первым, почти без перерыва пришёл второй оргазм, и только после этого кончил Олег. Он вынул, обвёл нас затуманенным взглядом и жестом пригласил меня занять его место.

После Галкиных уроков я стал большим поклонником анального секса и приглашение было с готовностью принято. Надин анус, расширенный грубым вторжением, ещё не полностью сомкнулся. Между растянутых стенок сфинктера виднелась дырочка не меньше сантиметра в диаметре. Я добавил слюны и попытался вставить. Дело продвигалось с трудом: мешал член Андрея за тонкой перегородкой. Наконец, мне это удалось, и мы начали движения.

С первых же секунд я понял, что это нечто совершенно новое. И без того узкая прямая кишка девушки была сужена присутствием во влагалище второго члена. Требовалась немалая сноровка, чтобы не дать члену выскользнуть из этой тесноты. К тому же перегородка между членами была настолько тонка, что я ощущал каждое движение своего визави. Вдобавок ко всему, при каждом движении я ощущал как сталкиваются и трутся между собой наши мошонки. Необычность ощущений подхлестнула моё возбуждение и очень скоро я почувствовал первые признаки скорого семяизвержения.

— А третья-то дырка не занята! Лёха, давай!

Лёха с готовностью подскочил к изголовью и поднёс свой член, ещё мокрый от прошлого сношения, но уже начавший наливаться новой силой (о, молодость!) , к губам девушки.

— Вот, теперь ты трахаешься сразу с тремя. Представляешь, как будут тебе завидовать все подруги? — Олег пододвинул стул поближе, чтобы было лучше видно, сел на него верхом и закурил.

Надежда с удвоенной энергией начала двигать головой, то заглатывая Лёхин член до самых яиц, то почти высовывая его наружу. Одновременно она стала ритмично двигать задом, умудряясь подмахивать сразу нам обоим, «навинчиваясь» на наши члены поглубже. По её телу одна за другой побежали судороги, её затрясло всю, с головы, занятой Лёхиным членом, до пяток где-то там, внизу, между нашими ногами. Сфинктер стал судорожно сжиматься. Она прогнулась всем телом, двинула задом и застонала, замычала, захрипела, накрытая волной третьего оргазма. От её конвульсий мой член выскочил, но я успел вставить его обратно до того, как дырочка вновь сжалась. А ещё через минуту вздулся и задрожал член Андрея. Он напрягся, дёрнулся, и я почувствовал, как тугие струи ударили в тонкую перегородку между нашими членами.

Чуть отдышавшись, Андрей выбрался из-под наших тел и сел в сторонке. По команде неутомимого Олега мы вновь сменили позу. Теперь я сидел на кровати, прислонившись спиной к стене. Верхом на мне, насаженная на мой кол как на вертел, сидела Надежда, широко разведя в стороны ноги. Её голова наклонена вниз, потому что перед ней, чуть правее, стоял Герасим, неторопливыми движениями бёдер трахающий её в рот. К оставшемуся незанятым отверстию примерялся теперь Сергей. Наконец, ему удалось вставить в её отверстие, ставшее теперь таким узким. Его член толще и длиннее, чем у Андрея, я сразу почувствовал более сильное давление, наши головки тёрлись друг об друга гораздо сильнее. Почувствовала это и Надежда. Она застонала от боли, но лишь быстрее стала двигать головой, в такт покачивающихся бёдер Лёхи.

— Восьминогий трёхчлен! — Олег громко засмеялся собственной шутке.

Наверное, мы и вправду напоминали какого-то фантастического Тяни-Толкая. Интересно было бы посмотреть со стороны. Словно бы отвечая на мои мысли, комната вдруг озарилась фотовспышкой. Олег, улыбаясь, держал в руках «Зенит».

— Ты что, охуел?! — от возмущения Надя выпустила изо рта Лёхин член, — Ты, подонок, ты что делаешь, гад?

Ответом была ещё одна вспышка, потом ещё и ещё. Надя отчаянно вырывалась, и нам с Сергеем пришлось напрячься, чтобы удержать её на месте.

— Это так, на память. У меня таких много. Не бойся, никому не покажу, ну, если, конечно, ты не захочешь сделать какую-нибудь глупость, — с этими словами Олег убрал фотоаппарат в шкаф.

— Сволочи! — голос Надежды стал каким-то бесцветно-обречённым, она сдалась, — Сволочи…

Герасим снова поднёс к губам девушки свой напряжённый агрегат, и она его покорно приняла. Вскоре я с наслаждением кончил, залив прямую кишку Наденьки очередной порцией спермы. Чтобы продлить удовольствие, я сидел некоторое время, не вынимая. Вскоре спустил и Сергей. Мы пересели на стулья, натянув предварительно штаны, и стали наблюдать, как наша жертва старательно делает Лёхе минет. Тот долго не мог кончить и, в конце концов, развернул Надежду лицом к стене и вставил свой болт опять в её многострадальное анальное отверстие. Надя уже не протестовала. Она терпеливо дождалась Лёхиного оргазма и обессиленная повалилась на кровать.

— Ну что, всё? Хватит с вас? Поиздевались? — голос звучал как-то равнодушно, — одежду отдайте.

— Погоди, рано ещё. Мы тут тысчонку решили расписать, так ты давай, лезь под стол. Порадуешь нас. Сосать будешь у того, у кого прикуп, — Олег радовался своей новой затее, как ребёнок.

Надежда вздохнула и послушно полезла под стол. С мыслью о том, что после анального секса член надо бы помыть, особенно перед минетом (что сделать было невозможно по причине отсутствия в комнате воды) , я занял своё место за столом. Андрей от игры отказался, и мы вчетвером сели играть. Все мы, кроме Олега кончили уже по два раза, и особого желания поначалу не испытывали, но дополнительные условия, придуманные Олегом всех заинтересовали, и игра началась. Поначалу получилась путаница с прикупом, но Олег объяснил, что минет надо делать не тому, кто сдаёт, а тому, кто забирает прикуп. Первый прикуп достался мне. Звук расстёгиваемой молнии и причмокивание настроил присутствующих на весёлый лад. Я играл не торопясь, растягивая удовольствие. Следующий прикуп ушёл к Герасиму. Теперь я уже с нетерпением ждал следующей возможности побороться за прикуп и получить за это дополнительный приз. Игра становилась всё интереснее. Рисковали все безумно, и до «бочки» добрались только минут через сорок, с четырьмя торчащими членами наперевес. Борьба на «бочке» шла с переменным успехом, но выиграл, в конце концов, Сергей. В качестве приза победителю Надежда должна была заставить его кончить. Для этого парочка переместилась снова на кровать. Девушка встала на колени и принялась старательно работать ртом. Не долго думая, сзади к ней пристроился Олег, и забава продолжилась. Олега сменил я (снова «в туза») , а Лёха Сергея («ну, нравится мне в рот спускать!») , потом Андрей, разгорячённый нашим представлением занял моё место.

Мы сидели, покуривая. Трахаться больше не хотелось. Вина тоже не осталось. За окном светало. Пытаясь вытереть руками стекающую по ногам сперму, Надя усталым голосом упрашивала Олега засветить плёнку и принести ей одежду. На первую просьбу девушка получила категорический отказ, за одеждой Олег всё-таки сходил. Шатаясь от усталости Надежда стала одеваться.

— Вы ведь сами всё это подстроили, специально… — это был даже не вопрос, а констатация факта.

— Ну, даже если и так, тебе же понравилось? Вон как орала, всю общагу разбудила.

— Сволочи вы… — Надя говорила очень тихо, усталым безразличным голосом, — вы хоть проводите?

— Ну что вы, мадам, мы же джентльмены. Мужики, прогуляйтесь.

Олег с Андреем остались в комнате, а мы вышли проводить нашу гостью. Кажется, ночная прохлада слегка взбодрила качающуюся от усталости девушку. Мы остановили мотор, я заплатил водителю вперёд и обернулся к Наде. Она вдруг улыбнулась:

— А мне действительно понравилось, я так ещё никогда… Только устала очень. Вы не говорите никому, ладно? — с этими словами Надежда поцеловала меня в щёку, потом Лёху, Сергея, села в машину и укатила в ночь.

О том, что эта ночь чуть не окончилась трагически для Димы, мы узнали в понедельник. Бедный дурачок наглотался каких-то таблеток и, если бы не бдительность его соседа по комнате, вполне мог бы задвинуть копыта. Его отвезли на скорой, и он провёл незабываемые два дня, промывая желудок и лёжа под капельницей. Выйдя из больницы он написал заявление, забрал документы и уехал, не попрощавшись. О причине своего поступка он никому не сказал…

Лично у меня этот случай оставил горький след на душе. Почему-то особенно больно было думать, что парня увозили как раз в то время, когда его возлюбленная орала от экстаза, с двумя членами внутри, что врачи боролись за его жизнь именно тогда, когда она целовала нас на прощание и говорила, что ей понравилось. Встречаясь с Надеждой в институте, мы упорно не узнавали друг друга. Фотографию я тоже не видел. Я даже подозреваю, что фотоаппарат был не заряжен. Возможно, Олег хотел просто припугнуть девушку на случай, если она попытается наказать насильников. А может быть фотография восьминогого трёхчлена и в самом деле хранится в альбоме старого развратника и он дрочит, глядя на возбуждающие кадры. Кто знает…

Третий случай насилия, свидетелем и участником которого я был, произошёл через много лет. К тому времени развитой социализм уже закончился, а рынок только-только думал начинаться. В стране хозяйничали всякие МММ-мы и Хопры. Пенсионерки выстроились вдоль тротуаров всей нашей бывшей одной шестой, предлагая сигареты, пиво и семечки. По улицам разъезжали редкие ещё джипы с коротко стрижеными мальчиками и «шестисотые» с тонированными стёклами, из-за которых виднелись малиновые пиджаки. Время от времени они лениво перестреливались друг с другом. Всё это было не так уж и давно, так что все, наверное, помнят.

Моя сестра Таня сделала себе на тридцатилетие подарок, выйдя замуж в третий раз. Её муж Рома был, как теперь принято говорить, «лицом кавказской национальности», вернее закавказской, так как был армянином. Энергичный и предприимчивый, он легко вписался в рыночные условия. У него была небольшое кафе и несколько пунктов видео-проката. Кроме того он приторговывал подержанными автомобилями из Германии, финской краской, ереванской обувью, карельским лесом и спиртом «Royal». Но всё же, я чувствовал, что главный его бизнес был в другом.

Сразу после свадьбы Рома увёз Татьяну в свой дом под Выборгом. Это был комфортабельный финский коттедж, расположившийся на четырёх гектарах соснового леса недалеко от финской границы. По словам Татьяны, муж не посвящал её в детали своего бизнеса, но в доме часто останавливались бизнесмены и просто богатые туристы из Финляндии. По её смутным намёкам я догадывался, что ночь гости проводили не в одиночестве…

Несмотря на двенадцатилетнюю разницу в возрасте, у меня с Романом с самого начала сложились прекрасные отношения, даже нечто вроде дружбы. Воспитанный на традициях крепких семейных связей, мой зять относился ко мне как к законной родне и требовал, чтобы я регулярно приезжал погостить в его усадьбу. Я в то время метался в поисках работы, и Роман не раз предлагал мне поработать с ним. Я немного опасался, что его бизнес не совсем законный. Из той скудной информации, что я получал от Тани, зять представлялся мне этаким Доном Корлеоне местного розлива. Однако, своего места в той, быстро меняющейся обстановке, я никак не мог найти и в конце концов стал подумывать, не принять ли предложение моего родственника-мафиози. Чтобы составить себе более точное представление об этом человеке и роде его деятельности, я отправился навестить сестру и её новую семью.

Я опущу подробности моего недельного пребывания в этом раю посреди лесов и озёр. Может быть, я расскажу позже о некотором опыте общения с представительницами древнейшей профессии, которых Рома присылал, чтобы они скрасили моё одиночество в спальне на втором этаже. Было много забавного и в общении с многочисленными гостями, богатыми финнами. Я убедился, что процветающий бизнес моего родственничка основан в том числе на проституции и не очень соответствует принципу Остапа Ибрагимовича «не конфликтовать с уголовным кодексом». Приняв для себя решение отклонить предложение, я, всё же, не спешил говорить об этом Роману, чтобы не обидеть мужика. Он же окружил меня такой заботой и вниманием, что я чувствовал себя в Эдемском саду (с той разницей, что плотские утехи, бывшие здесь обязательным элементом меню, в райских кущах не поощрялись) .

Очень сложно сохранять благоразумие и не запутаться в сладкой паутине, проводя день за днём в блаженном безделье, пьянстве и разврате… Глядя на роскошь, в которой живёт мафия, я убеждался, что честность и принципиальность — это не те качества, которые в наше время приведут к богатству, или хотя бы достатку. Я даже стал сомневаться в правильности своего решения, когда произошло событие, вернувшее эту убеждённость.

Это случилось в сауне. Сауна размещалось в отдельном здании, и требует особого рассказа. Построено всё было с новорусским размахом: в парилке могло поместиться одновременно человек пятнадцать. В предбаннике вполне мог бы развернуться хозяйский Мерседес. Двадцатипятиметровый бассейн глубиной два метра был всегда полон чистейшей родниковой водой. А в «комнате отдыха», то есть помещении, где выпивали и закусывали после водных процедур, вполне можно было накормить роту солдат.

В тот раз мы парились впятером. Точнее, четверо из нас парились, а пятый даже не снял с себя свой традиционный малиновый пиджак. Он был бледен, держался подобострастно и, похоже, ждал, пока хозяин не снизойдёт к нему своим вниманием. Хозяин же, обернувшийся после парной махровой простынью, явно не торопился. Коренастый, с залысинами на лбу, весь покрытый как шерстью чёрными кудрявыми волосами, он восседал во главе стола с банкой пива в руке. Перед ним стояла запотевшая бутылка водки, ликёр Amaretto, нарезанная ветчина, язык с хреном, кусочки сёмги «со слезой», ломтики сыра, помидоры, зелень и целая гора фруктов — бананы, ананасы, виноград… Роман отхлёбывал из банки финское пиво и философствовал с лёгким кавказским акцентом:

— Баня — это, Костя, настоящий кайф! И полезно очень. Надо париться минимум раз в неделю. А лучше чаще. Ты вот, например, думаешь за что Танька твоя меня любит? Да потому что здоровья у меня ещё много — могу по пять раз в день. А она это дело любит! Ты вот тоже париться будешь — девки будут до ста лет любить. Ты бери, наливай. Если хочешь — есть коньяк. Настоящий, французский. Ребята сейчас шашлык принесут. Тоже полезно — от мяса стоять будет — как у волка на морозе. И вот зелень ещё, киндза, петрушка, там… Кушай, я тебе сегодня Анжелу пришлю. Она девка горячая, как огонь! Ты же пробовал, — Роман расхохотался, — она ж так орала, что нам внизу слышно было! Или может Ирку? Или обеих, — Рома хлопнул меня по спине, — Давай, парень, молодость для того и дана, чтобы девок трахать! Я в твоём возрасте пять любовниц имел, и все были довольны. А хочешь, я девок сюда вызову? Анжелка отсасывает — первый класс! Или лучше ночью, под бочок? Ну, смотри сам… Ты пей. Суворов знаешь как говорил? После бани штаны продай, но выпей!

Он налил себе и мне, выпил залпом, шумно выдохнул, закусил веточкой зелени. Открылась дверь, вошёл коротко подстриженный бугай из охраны. Наклонившись к самому уху босса он что-то зашептал ему. Роман нахмурился:

— А где она?

Бугай опять что-то зашептал, с опаской поглядывая на нахмуренные брови хозяина.

— Ладно, найдёте — тоже сюда везите. А эта пусть пока в машине посидит, — потом, почёсывая волосатую грудь, Роман продолжил, обращаясь ко мне, — Я в бане душой отдыхаю. Добрый становлюсь. Они это знают. Вон, смотри, сидит, ждёт. Думает, я напарился, сейчас выпью, подобрею. Хуй тебе, Серёженька. На этот раз за базар придётся ответить. Я тебя предупреждал. Ты же вот здесь, на этом же самом месте на коленях стоял, обещал через две недели деньги принести.

Мужик в пиджаке втянул голову в плечи и как-то сразу стал меньше ростом.

— Рома, я… я… я же всегда… ну… мамой клянусь… Прости, Рома, пожалей. Ты же знаешь — меня кинули! Они же обещали. Я ж под них деньги брал… Возьми что хочешь! Машину возьми, квартиру, всё возьми, только пощади!

— Квартира твоя, Серёжа, и так давно моя. Машина мне твоя на хуй не нужна. Ну сколько там она потянет? Тыщ десять? Пятнадцать? А остальные? А остальные придётся отрабатывать. Тебе, Серёжа, придётся ответить по полной программе. Как я тебе и обещал.

— Рома, пощади! — Серёжа сполз со стула и встал на колени, — ну хоть Лену не трогай! Ей же пятнадцати ещё нет!

— А Ольге сколько? Тридцать пять?

— Тридцать четыре.

— Всё равно уже старая. Хотя… попадаются всякие клиенты. Сейчас мы её проверять будем — чему ты её научил за пятнадцать лет.

— Вы что, уже… уже… — Сергей судорожно сглотнул, — привезли?

— А что ты думал, тебя дожидаться будем? Ты Серёженька и сам знал, что приедем, иначе дочку в разгар учебного года в деревню не отправил бы. Ну ничего, за ней уже поехали. А пока посмотрим на жену. Выглядит она ничего, я её помню, а вот что умеет — сейчас проверим. Может и правда ещё сгодится.

— Рома… я прошу… ну не надо! — по щекам лились слёзы. Он полз на коленях к всемогущему Роману.

— Раньше думать надо было, — в голосе зятя уже звенел металл, — когда деньги брал!

— Рома, пожалуйста, ну хотя бы не при мне…

— Пошёл на хуй! Ты теперь — раб. И вся твоя семья тоже. Твоё дело — исполнять, что сказано. Я сам буду решать что делать и когда. Сиди и смотри, пока до тебя очередь не дошла! Встать, я сказал! Ты уже в прошлый раз на коленях ползал. Я тебя тогда простил. И что? Где деньги? А я ведь уже тогда знал, что не отдашь! Так что садись на своё место и жди!

Сергей поднялся и с обречённым видом поплёлся обратно на свой стул. Я с изумлением переводил взгляд с одного на другого. Что происходит? Мне было жаль неизвестного мне Сергея, но что там у них за проблема случилась? Ясно только, что он должен очень много денег, и в качестве расплаты Рома намеревается что-то сделать с его женой и, возможно, с дочерью. Изнасилует? Но деньги от этого не появятся. Он говорил что-то о рабстве. Это как? Отрабатывать что ли будут? Очень даже возможно, учитывая специфику Роминого бизнеса. Хотя, проституция в пятнадцать лет — это уже слишком! Может, пугает?

Открылась дверь и вошли те двое, что парились вместе с нами. В руках они несли шампуры с нанизанными на них большими кусками хорошо прожаренного мяса.

— А вот и шашлык! А под шашлык — водочки! Давай, Костя, садись поближе! Ты запиваешь? И правильно! Запивать вредно. Андрон, возьми в холодильнике ещё бутылку. Давайте, пацаны, садитесь.

Мы выпивали и закусывали основательно, не торопясь. И всё это время Сергей сидел молча, с выражением полного отчаяния в глазах. Наконец Роман вытер рот салфеткой и попросил позвать кого-нибудь из охраны. Вошёл один из Роминых «бультерьеров» и встал в дверях.

— Давай, веди.

Через минуту привели женщину. Высокая шатенка с большой грудью, угадываемой под пальто, она очень неплохо выглядела для своих тридцати четырёх. Ухоженная, с гладкой кожей и маникюром на красивых руках, явно частая посетительница салонов красоты. Впрочем в тот момент на её холёном лице был написан неподдельный гнев.

— Роман Акопович, что происходит? Уже поздно, а они врываются в дом, срывают с места, везут куда-то на ночь глядя, ничего не объясняют. Здесь целый час в машине сижу, замёрзла вся! Что случилось?

Казалось, она даже не заметила присутствия мужа. Роман внимательно разглядывал породистое лицо, задумчиво крутя в руках вилку.

— Ты, Оленька, не кипятись, скоро всё сама поймёшь. Проходи, раздевайся.

Женщина обернулась на мужа:

— Сергей, что происходит?

— Делай, как он говорит, — Сергей говорил, не поднимая головы, глухим голосом, — так надо.

— Что надо? Кому надо? — Ольга ещё пыталась придать своему голосу возмущённый тон, но в нём стали явно слышны панические нотки.

— Они Ленку заберут.

— Ты… что ты сделал? Роман Акопович, что он сделал? Я ничего не понимаю, — женщина была на грани истерики, — Зачем вы меня привезли? Что вы хотите от нас?

— Женщина, тебе муж что сказал? Что ты должна нас слушаться. Так что, давай, раздевайся!

— Серёжа, я не понимаю, — Ольга вдруг всхлипнула, расстёгивая пальто, — чего они хотят?

Сергей сидел молча, не поднимая головы. Ольга отдала пальто охраннику и вопросительно посмотрела на Романа.

— Раздевайся, Оленька, раздевайся!

— Роман Акопович, вы что? Вы чего хотите? Как это «раздевайся»?

— А вот так, кофточку свою дорогую расстёгивай и снимай. А потом юбку там, бельё. Видишь, мы перед тобой голые сидим. Тут же баня.

— Вы… вы… в простынях. Вы же это… парились, да? Серёжа, что ты молчишь? Я не понимаю…

— Да, девочка, ты не понимаешь, — Роман грузно приподнялся со стула и подошёл к женщине. Они стояли друг напротив друга. Он — плотный, коренастый, на макушке уже проклюнулась большая залысина, с объёмистого живота свисает до колен махровая простыня, на потной груди висит между чёрных зарослей большой золотой крест. Она — высокая, красивая женщина, на высоких каблуках, делающих её ещё стройнее, в узкой юбке и вязаной кофточке, выгодно подчёркивающих все выпуклости её зрелого тела. Он с минуту в упор разглядывал всхлипывающую от ужаса Ольгу, потом вздохнул и направился к её мужу, — ты действительно не понимаешь. Ну-ка, петушок, открой ротик.

Я оторопело уставился на то, как Сергей медленно, нехотя, но всё же открывает рот. Роман скинул простыню, взял свой вялый ещё член двумя пальцами и заправил его в подставленный рот.

— Давай, привыкай. Поглубже бери. Давай, давай, поактивней двигайся! Заснёшь сейчас. Учись. А то что клиенты скажут? Что у меня никто ничего не умеет?

Я с изумлением наблюдал, как взрослый мужик в малиновом пиджаке, с Ролексом на руке, золотых «гайках» на пальцах, и с прочими атрибутами «нового русского», старательно делал минет моему зятю. Мне было хорошо видно как ходил вверх-вниз его кадык. Чувствовалось, что Сергей старается, опасаясь рассердить хозяина. Почему? Неужели он так боится? Чего? Смерти? А может быть пусть лучше бы убили? Или он боится за семью?

— Вот так, уже лучше. Молодец! Ты научила?

Я перевёл взгляд на Ольгу. Она смотрела на этот кошмар с выражением величайшего ужаса в застывших глазах. Губы её тряслись, не в силах вымолвить ни слова. С тем же выражением кролика перед удавом, она смотрела, как Роман вынул мокрый член изо рта её мужа и повернулся к ней. Теперь его агрегат стоял по стойке «смирно», лишь слегка подрагивая в такт пульсу.

— Ну что, поняла? — Ольга судорожно сглотнула и молча кивнула, — раздевайся!

Трясущимися руками молодая женщина начала расстёгивать кофточку. Вслед за ней пришла очередь кружевного прозрачного лифчика. Выпущенные на свободу, закачались тяжёлые полукружья полной груди, а Ольга уже торопливо расстёгивала юбку. Сняв её, она осталась в прозрачных колготках телесного цвета и высоких сапогах на каблуке. Сквозь прозрачную ткань колготок просвечивали ажурные трусики-бикини. Она принялась было за них, но Роман неожиданно остановил её.

— Хватит, хватит.

Ольга оторвала глаза от пола и посмотрела на Романа взглядом зверька, попавшего в капкан. Он подошёл поближе, его кавказские, чуть бараньи глаза были налиты кровью, рот — полуоткрыт. Потные ладони потрепали её грудь, прошлись по ещё вполне стройной талии и затянутым в колготки бёдрам. Потом скользнули чуть выше и, забравшись под трусы, принялись жадно лапать оцепеневшую от страха девушку…

Впившись в трусики с боков, Роман изо всех сил потянул их вверх. Медленно, со смаком. Ажурная ткань натянулась, затрещала, но бандит не ослаблял хватки. Стянутые в жгут трусики впились Ольге между ног. Я увидел, как от сильной боли исказилось её красивое лицо. Однако, она молча терпела, превозмогая боль, не смея закричать. Наконец, раздался треск рвущегося материала… Два взмаха столовым ножом и перерезана резинка, ещё кое-как удерживавшая трусики. Прошелестев меж ног своей хозяйки, они оказались в волосатых лапах Романа. Взгляды мужчин, как по мановению волшебной палочки, вперились в тёмный треугольничек волос, дразнивший их до тех пор из-под бикини. А по щекам Ольги, смывая дорогую косметику, неудержимо покатились горькие слёзы бессилия, боли и унижения… Сопротивляться она не пыталась. Наоборот, все приказания хозяина она исполняла торопливо и старательно, стараясь не рассердить всесильного Романа. Колготки были по-прежнему на ней, и она, пытаясь, по указанию Ромы, сделать меж ног дырку, с отчаянностью обречённой царапала, тянула в стороны эластичный материал. Все присутствующие, за исключением Сергея, горько плачущего в своём углу, столпились вокруг. Наконец ей удалось зацепить ногтями шов и сделать небольшое отверстие, расширить которое уже не составляло труда.

— Пососи!

Роман, всё ещё голый, указал на свой торчащий отросток. Девушка послушно встала на колени и открыла рот…

— Молодец! Хорошо сосёшь! — Роман уже постанывал, слегка покачивая бёдрами, — А теперь повернись. Дырку расширить надо, давай, рви! Да не туда, дура! Назад. Ты запомни: для меня есть только две дырки — рот и жопа. Пизду для мужа оставь. Это дело мужей — в мокрой дырке ковыряться… Настоящие мужчины трахают женщин только в зад и в рот. Вот так! Ещё наклонись. Вот сюда упирайся, в кресло. Жопу раздвинь. Сильнее! Ты что, мужу в жопу никогда не давала? Узко как! Что клиенты скажут! Ничего, сейчас расширим. Через месяц тебе туда можно будет бревно засунуть! Вот так! Хорошо. Очень хорошо. Подмахивай, подмахивай. Это, девочка моя, как пиво: сначала горько и невкусно, а потом сама просить будешь. Смотри Серёжа, как сучка твоя хорошо подмахивает. Смотри, я сказал! Вот так. Костя, ты тоже подходи давай, не стесняйся. Она хорошо сосёт. Давай, пристраивайся. Это так, для разминки. Потом повеселимся по-настоящему!

Я, всё ещё в ступоре от происходящего, послушно занял позицию перед лицом Оли. Она сама развязала простыню и скинула её на пол. Надо ли говорить, что член уже был в полной боевой готовности? Ольга обхватила головку мягкими горячими губами и принялась за работу… Каждый толчок сзади заставлял её податься вперёд, насаживаясь ртом на мой член. Потом Роман чуть вынимал, и одновременно с ним она тоже наполовину выпускала его изо рта. Я видел слёзы боли и унижения, текущие по щекам молодой женщины. Она плакала беззвучно, боясь рассердить хозяина, но, к своему стыду, я обнаружил, что это меня не только не отталкивает, но даже возбуждает. Я кончил очень быстро, минут через пять. Ольга проглотила всё до капли и облизала мой мокрый член. Я снова занял место в партере и продолжил наблюдение за спектаклем, разворачивающимся на моих глазах. Роман продолжал трахать свою новую наложницу в задний проход. Он не торопился. Медленные размеренные движения, как удары молота, вгоняющие сваю в мягкую податливую землю. И в такт его движениям колыхались на весу полные груди. Хозяин не стал никого приглашать занять моё место. Теперь у него была другая идея.

— Пой!

— Что?!

— Я сказал: «пой!».

— Что петь, Роман Акопович? — голос звенел от слёз, но звучал подобострастно.

— Что хочешь.

И она запела! Согнувшись в три погибели, раскачиваясь под толчками бандита, насилующего её в задний проход, она запела высоким тонким голосом, прерывающимся всхлипами: «Миллион, миллион, миллион алых роз… «. Мне стало не по себе. Иррациональность происходящего поражала. Это был театр абсурда, Кафка и де Сад в одном флаконе. А Ольга продолжала петь. «Целое море цветов… «. Слова популярной когда-то песни звучали издевательски. «А ты такой холодный… » — по-видимому Ольгу заклинило на репертуаре Аллы Борисовны. Слёзы боли и унижения текли по красивому лицу, оставляя на щеках полосы косметики. Роман закряхтел, ритм стал быстрее, толчки усилились, он старался протолкнуть член как можно глубже, во всю его длину. Пение несколько раз уже прерывалось криком боли несчастной жертвы. Вот насильник замер, потом задёргался, и по его блаженному лицо стало ясно, что прямая кишка молодой женщины оросилась, наконец, его спермой. Он постоял ещё минуту, потом вынул, развернул Ольгу к себе лицом.

— Оближи. Вот так, молодец. А теперь снова поворачивайся. Андрон, подходи, пристраивайся. Девка — что надо! А я пока пивка попью, — Роман подошёл ко мне, сел голый рядом, открыл банку Lapin Kulta, — Андрон, ты в жопу её! Давай, разрабатывай, а то слишком узко, клиенты жаловаться будут. Карик, а ты тащи сюда этого пидора. Ты же это любишь, я знаю.

Карен, чуть полноватый брюнет с усиками, с готовностью подскочил к Сергею, понуро сидящему в углу, и ухватив его за шиворот бесцеремонно потащил в центр комнаты.

— Раздевайся.

Всхлипывая, тот снял свой злосчастный пиджак и принялся расстёгивать дрожащими руками пуговицы дорогой сорочки. Нетерпеливый Карен схватил за воротник и одним рывком сорвал её с жертвы. По полу запрыгали оторванные пуговицы.

— Штаны снимай, петушина!

Сергей повиновался. На пол полетели дорогие туфли, вслед за ними брюки вместе с трусами. Теперь он стоял посреди комнаты, жалкий, испуганный, машинально прикрывая руками своё хозяйство.

— Туда иди. Туда, к жене. Становись рядом. Да не туда, тут вот встанешь, напротив. Нагибайся. Ниже! Вот так. Стой, не двигайся, я сейчас гандон одену. Ага, вот. Ну, поехали! Жопу раздвинь! Расслабь жопу, пидор, а то я тебе туда сейчас шампур засуну! Ну-ка, стой, не дёргайся! О, вот так, пошло!

Сквозь сжатые зубы вырвался крик нестерпимой боли, переходящий в мучительный стон. Карен всё пыхтел сзади, пристраиваясь поудобнее.

— Молчи, петушина! Ну-ка, стой ровно, не заваливайся! О, босс, у него тут кровь! Я ему целку порвал, — Карен захихикал, — всё, пиздец, ты теперь настоящий пидор! Ничего, скоро растянется. Тебя кулаком можно будет трахать. Смотри, сучка, как твоего козла пидорасят! Теперь так каждый день будет. Давай, козёл, теперь ты пой!

Муж и жена стояли по обе стороны кресла, упершись в подлокотники. Их лица, искажённые болью, находились в двадцати или тридцати сантиметрах друг от друга. Ольга беззвучно плакала, голова Сергея безвольно висела, раскачиваясь в такт толчкам сзади. Не поднимая головы, Сергей запел хриплым голосом что-то про Владимирский централ.

— Не, хуёво поёшь, только песню портишь! Ты у нас петух — так кукарекай! Башку только подними, козлина. Вот так, ещё, ещё давай, кукарекай, пока не скажу: «Хватит». О-о, бля! Босс, а у него встал! Понравилось, значит, а, пидор? Босс, он подмахивает!

От истерического «ку-ка-ре-ку», время от времени разносящегося в комнате, меня пробирал озноб. Я чувствовал, как к горлу подступает тошнота. Роман, развалившись напротив, попивал пиво и комментировал:

— Значит так, обоих ещё по разу, потом охрану позовёте. И тех тоже, у ворот. Пусть порезвятся! Только водку им не давайте. Потом этих вниз, можно в одну комнату. Кормите нормально, как всех. Охрану не обязательно — всё равно никуда не денутся. Да, Томке скажите, пусть им подберёт что-нибудь. Ну, сучке как обычно — чулки там, пояс, а пидору — что-нибудь в обтяжку, ну, лосины какие-нибудь, только с большой дыркой сзади, ну такой — от пояса, на всю жопу, помнишь, как Светка носила? А сверху — женскую комбинацию, прозрачную, с кружевами. И член им дайте искусственный, или, лучше два. Ну, из той партии, силиконовые. Эй, петушок, ты член-то сразу в жопу засунь, и носи целый день, растягивайся, так быстрее привыкнешь. И сучке своей тоже засунь. А то так и будете орать, клиентов распугивать. Да, Андрон, девку малолетнюю когда привезут — сразу ко мне. Я ей сначала сам всё объясню, — он противно захихикал, — свежее мясо, неиспорченное. А потом к ним поселишь, вниз. Да, клиентам всем говорите, что, мол, папа с мамой и дочка. Есть любители семейной групповухи. Ладно, я пошёл, вы тут развлекайтесь.

Роман встал и, накинув простыню, направился вразвалочку к выходу. Навстречу ему шагнул один из бультерьеров охраны. Я перевёл взгляд на кресло, где бандиты продолжали насиловать несчастную пару. Ольга плакала уже навзрыд. Сергей, подняв голову, оглашал комнату своим хриплым «ку-ка-ре-ку». По щекам текли слёзы. Я почувствовал, что если немедленно не выскочу на воздух, то меня стошнит. С трудом дождавшись ухода Романа, я собрал одежду и тоже вышел.

Я не знаю, что ещё пришлось пережить несчастной парочке. Не знаю я и что случилось с пятнадцатилетней Леной. На следующий день я собрался, и под каким-то благовидным предлогом уехал. После того случая я больше не терзался сомнениями о правильности своего решения. Никогда, ни за какие деньги я бы не согласился работать с людьми, живущими по законам зоны. С тех пор наши отношения стали ухудшаться. Я избегал приглашений, которыми забрасывал меня Роман. Потом стали портиться его отношения и с Таней… До развода дело не дошло: сначала Роман был категорически против развода, а потом он погиб. По версии следствия это была автомобильная катастрофа. Может быть так оно и было на самом деле… Татьяна недолго радовалась мужниному наследству: оказалось, что почти все деньги были вложены в дело. В то же самое время много денег других людей было привлечено в Ромин бизнес. Кредиторы повалили на следующий день, после похорон. Те же, кто должен был Роману, не спешили помочь вдове. В результате баланс оказался отрицательным. Дом и обе машины пришлось продать, и всё равно этого не хватило, чтобы расплатиться с долгами. Таню долго напрягали какие-то отморозки, она скрывалась, осунулась, постарела. Из весёлой и неунывающей молодой женщины моя сестра превратилась в угрюмую и нелюдимую бабу неопределённого возраста. Я смотрел на неё и вспоминал девушку, которую изнасиловали под аккомпанемент песни про миллион алых роз, и её мужа, который кукарекал, когда его опустили на глазах жены. И почему-то в такие моменты у меня в голове неотвязно крутились слова про кошку и мышкины слёзы…

Не стану скрывать, вспоминая сегодня про эти три случая, я испытываю сложную гамму чувств, главным из которых является, всё же стыд за содеянное. Ничто не может служить оправданием за насилие, совершаемое над другим человеком. И даже то, что я не являлся организатором этих изнасилований, не освобождает меня от ответственности за соучастие! Впрочем, прошлого не вернёшь. Я не мог обойти вниманием эти три случая, поэтому я рассказал о них. А развивать тему моих душевных терзаний по этому поводу вряд ли уместно, не так ли?

[/responsivevoice]

Category: Традиционно