Азовская жара Часть 4

[responsivevoice voice=»Russian Female» buttontext=»Слушать рассказ онлайн»]Женя обхватила руками ее спину, а Наташа левой рукой взяла ее за шею сзади, а пальцы правой сбоку спрятала в буйных витых кудрях. Они просто наискосок прижались открытыми ртами и всосались. Их языки медленно ходили, теснились. Их глаза были полуоткрыты и следили за наслаждением. Оно было таким мощным, что они забыли о своих телах. Стало трудно дышать и они оторвались друг от друга.

— Я подумала, что нос заложило, — сказала Женя. — А это, оказывается, страсть налетела…

— Давай снова. Я изнемогаю… — сказала Наташа. — У меня ноги подкашиваются…

Они снова обнялись. На этот раз Женя обняла правой рукой ее плечи, а левая сама по себе скользнула вниз, к крестцу, где начинался взъем, а руки Наташи, опять же непроизвольно легли сбоку, под груди, и когда губы их вначале хватанули друг дружку, потом выскочили языки и пофехтовали загнутыми кончиками, и поборолись, упершись, Наташа подняла ладони, как будто собиралась взять вазу и в них легли две груди Жени. Женя отодвинулась он нее и посмотрела вниз. Наташа держала тяжесть грудей на весу.

— Сладко? — шепнула Наташа.

Женя ничего не ответила и закрыла глаза. Тогда Наташа склонила голову и губами через шелковую ткань халата нашла правый сосок. Он начал дыбиться. Твердая его пуговка на круглом повторяла левую.

— Губки, Женя, губки… — шепнула Наташа чуть слышно. Женя дала губы. Они были мягки и Наташа полукружьем очертила их сверху, снизу. Потом всунула язык. И язык Жени был мягок. Тогда Наташа своим быстрым языком начала вылизывать ее лицо. Женя покорно подставляла лоб, щеки, повернулась левым маленьким и твердым ушком и Наташа ринулась туда с такой отвагой, что Женя вдруг громко выдохнула, потом еще раз, как паровоз, который стоит под парами. Наташа повернула ее голову, впилась справа. Ее захлестывал буйный восторг. Она обхватила Женину голову и стала жадно вдыхать запах ее волос. (Порно видео и порно-ролики по теме рассказа! — прим.ред.)

— Нет, я еще не нацеловалась, — сказала она. — Что с тобой?

— Я никого в жизни так не любила, как тебя, — серьезно сказала Женя. — Если надо будет всю жизнь стоять и целоваться, я согласна.

— Зачем мы так много говорим?

И они стали сосать друг у друга языки. Их близкие глаза уже не спрашивали и не следили, они переливали нараставшее кружение, как будто в них, в их груди придавливалась и придавливалась юла и все сильнее раскручивалась с гудением, переходящим в визг.

— Нет, мы еще не нацеловались! — оторвалась на миг Наташа. — Сколько захотим, столько и будем целоваться! Ты меня кусай! Кусай мои губы!

И тогда Женя вдруг завела руку вниз и сквозь ткань платья жестко, всеми пятью пальцами сгребла наташин лобок и нижние губы. Наташа осела, раскрыв рот и показав плоский язык. Тогда Женя осторожно подхватила ее за спину и положила поперек тахты. Сама легла сбоку. Склонилась над нею и краткими злыми поцелуями стала покрывать ее опрокинувшееся лицо.

— Все. Спим, — сказала Наташа, забрасывая ноги в ноги Жене. Они крепко обнялись и затихли.

8.

Ночью Наташа проснулась. На ее руке лежала кудрявая Женина голова. Она неслышно дышала, рот ее был полуоткрыт. «Родное дыхание», — вспомнила Наташа и осторожно придвинула лицо. Потом коснулась губами ее губ. Женя коротко вздохнула и повернулась на спину. Халат разошелся на груди. Наташа, опершись на локоть и положив голову на ладонь, смотрела и смотрела на Женю. Ей вдруг показалось странным то, что она смотрит с любовью и нежностью в лицо женщине. Все книги, которые она читала, все стихи и фильмы, все истории были о любви мужчины и женщины, почему же она полюбила не так, как принято у других? Она вспомнила, как в четырнадцать лет ее, любопытную, долго, всю ночь имел и имел демобилизованный моряк, брат подруги.
Он брал ее грудки и жестоко их мял, как будто собирался оторвать навсегда. Он вгонял в нее свой толстый и кривой член с хаканьем и рыком, совсем не думая о ней. И другие мужчины как будто утоляли с нею страшную жажду и молча отваливались, сбросив семя вглубь или, в качестве большого одолжения, на живот. Никто из них не мог целоваться. Они рвали губы, пытались высосать язык с корнем. Они корявыми руками подхватывались снизу задницы, пальцами лезли в промежность и гадливо отводили лица от запаха секретной влаги. Так длилось три года, и Наташа покорно ждала, что придет кто-то менее грубый, чтобы было хотя бы не больно, что он поймет, что боль и наслаждение надо разделять, что надо чувствовать женщину, которая лежит и стонет под тобой хотя бы как живое существо. Но он не пришел. И тогда она сама сделала свой выбор: она стала искать женщину. Она не знала, КАК это бывает. Ей казалось, что поглаживания и поцелуи не дают удовлетворения и нужно знать какие-то механические способы, которыми был наполнен уличный фольклор: от огурцов до пустых бутылок. Все оказалось проще, нежней, неожиданней. Они продолжали дружить с сестрой моряка, ее первого мужчины. Они ходили вместе на дискотеки, бегали на пляж. Казалось, они знали друг дружку вечно и не особенно были интересны друг дружке. Однажды дождь загнал их под навес закрытого киоска. Был сентябрь и вдруг похолодало. Они стояли и тряслись. Тучи закрыли горизонты. Наташа дернула дверь, та открылась. Они вошли. Киоск был пуст. Они смотрели в окно, прижавшись. Вдруг подружка сказала так: мы, как лесбиянки. Видимо, и у нее был черный опыт. Тогда Наташа рассказала ей о ее брате. Подружка заплакала. То, что она рассказала о брате и о себе, было страшно. Наташа стала утешать ее и прошептала: давай полюбим друг друга! Как? — прошептала в ответ подружка. Как получится, — прошептала Наташа. Ты начни, — прошептала подружка. Наташа обняла ее. Они стояли, две жалкие дуры, положив головы друг дружке на плечи и делая круглые испуганные глаза. Подружка была полной, грудастой, но Наташе тогда это было совсем безразлично. Когда стояние в киоске стало невыносимо молчаливым, Наташа взяла ее голову, силой развернула к себе и прижалась губами к ее стиснутому рту. Открой глаза! — приказала она. Та открыла и Наташа уверенно разжала ее рот и начала сосать язык. В ней, в ее животе появились теплота и кружение, которые появлялись потом всегда при поцелуе с женщиной. Она расстегнула подружку, сняла ее платье, спустила трусики и впервые узнала, что такое нижние сладкие губы. Она впервые поняла то, что наслаждение начинается вне тебя, в теле партнерши, что только тогда оно затапливает тебя, когда у той в груди вдруг прервется дыхание и следом придет короткий беспомощный стон. Подружка неожиданно быстро кончила, лишь только Наташа языком коснулась ее клитора. И тогда она полюбила едкий женский сок, как родной, и она еще дважды разрешила ей кончить, пока не подставила себя под ее неумелый язык. (Виртуальный секс с реальными любовницами! — добрый совет)

Потом у нее были истории дорожные и праздничные, домашние и служебные. Партнерши менялись легко и беспечально, как только пропадала первая ошеломительная острота знакомства. Это был мир любопытствующих бабочек, отчаявшихся душ, арбузно трескающихся от спелости семейных женщин, неслышных скромниц с опущенными ресницами, пожирательниц поэзии, мир взглядов и кивков, смелых пальцев и единственной линии внутреннего бедра. И царицей этого азовского звездопада была Оксана.

9.

что случилось

я случилась

каплевидные ноги тугоколенная

гений авиации

ноготки расцеловала

будет щекотно

разваленными грудями приплыла брассом

на гладкий и крутой мыс

кто может быть что за чудеса

ласково и ладно клацнул убежав вправо язычок замка

перед глазами никого

взявшись рукой за косяк на коленях блондинка

она крутнула пропеллером волос

Прости

Женя от неожиданности опустилась на колени но она отрезала ее навсегда

кроме Наташи Кости даже мужа который уже четыре года четыре года покоряет столицы

Наташа протянула руки ладонями вверх — жест неволи соседка За солью?

на раны

оксана сама пришла!

она она всех делала

ты сделала ее

впусти ее

нет

я удавюсь

виноватой тень проскользнула

10.

В глубине машины мерцали глаза: в бликах черного лака мерседеса, в укромном теплом дыхании южной ночи они были сокровенны, как зачатие. Женя и забыла о Верке. Она села в глубину, Наташа захлопнула дверцу.

Машина медленно развернулась, ярким светом фар застав ошеломленные деревья и стекла первого этажа и вырулила на шоссе. Там она прижалась на миг к асфальту, мягко взвыла и кинулась налево, вдаль от города. Гордая головка Оксаны вырисовывалась на фоне яркой чешуи моря, когда дорога загибала к югу, и пряталась при западном направлении. Но тогда снова возникало мерцание глаз Верки, молчаливой и насмешливой. Высокомерной. Женя была в невозможной для себя ситуации попрошайки. Неважно, что Оксана стояла на коленях. Неважно. Сейчас она брала реванш.

— Кто это? — резко спросила Женя.

— Это Вера. А это Женя и Наташа. Поздоровайся.

— Здрасьте…

Женя коротко, бешено вздохнула. Сейчас она развернет этот домик до дому до хаты!

— Стой, — сказала Оксана. Машина неотвратимо ткнулась. Все наклонились, как китайские болванчики. Оксана открыла дверцу со стороны Верки и села четвертой. Темное стекло впереди поползло вверх, вспыхнул мягкий свет. Верка пугливо посмотрела на Женю.

— Вера, ты никогда не видела живую рабыню? — спросила Оксана. — Смотри.

И она, перегнувшись через веркины колени, поцеловала Женю в ладонь. Женя оставалась неподвижна, а Оксана потиралась щекой, умоляя, просясь.

— Пусть она ляжет к нам на колени, — сказала Женя сурово. Оксана вопросительно посмотрела на Верку: та испуганно,

по-детски открыла рот.

— Знаешь, Жень, — медленно сказала Оксана. — Ты лучше разорви меня на две части.

— Люблю тебя, — сказала Женя и крепко поцеловала ее.

11.

— Когда ты полюбила мои ноги, которые всю жизнь были моим проклятьем, я подумала, что ты владеешь секретом…

… но когда ты ушла от меня с Наташей, которую я два года томила для себя, — и ты так легко это сделала! — то я подумала, что ты владеешь какой-то неизвестной мне техникой…

… но когда ты испытала меня Веркой и я выдержала испытание и ты сказала «люблю тебя», то я поняла твое оружие! Твое оружие — справедливость! — Оксана блеснула глазами. — И я смирилась. Я не могу так. Я всегда подчиняла людей, я всегда была сверху. Я не могу быть справедливой. Держать баланс с теми, кого не уважаешь… кто слабее… кто просто глуп… нет…

12.

… между прочим, всего на два года меньше, чем тебе!

— Вот я и говорю, что дитя. Если бы с тобой женщина провела ночь любви…

— Со мной сегодня провели.

— С тобой провели ночь захвата. Тебя трахнули, Верунчик, а ты уже решила, что ты академик.

— Я, между прочим, сама на это пошла.

— Да. И всю ночь гордилась собой.

— Может быть.

— Скажи, — спросила Наташа, помолчав, — а она тебе не шепнула потом уже, наутро, вот так — подставь ухо, — Верка подставила, и Наташа еле слышно выдохнула туда: «люблю… «, — Нет? . . Что с тобой?

Верка изумленно смотрела на нее.

— Нет? Не шепнула? — вкрадчиво спросила Наташа. — И ты говоришь, что провела ночь любви? Вот так она — шептала?

Наташа зашла сзади дивана и то в одно, то в другое ухо рассыпала свои чуть слышные «люблю», так что Верка через две минуты уже ловила губами ее ускользающие губы и никак не могла понять, почему она делает это.

— Вот так, Верочка, — сказала Наташа, снова присаживаясь рядом. — И вот что я тебе скажу, сладенькая ты моя: всю жизнь ты будешь помнить это мое «люблю». А почему — я и сама не знаю. Так получилось.

— Сама не знаешь? — чуть слышно спросила Верка. Она уже боялась Наташу. — Я так и поверила… Это у вас прием такой…

— А что же тебе Оксана ночью его не подарила? А? . . Нет, Вера, это не прием. Это у нас с тобой получилось. У меня ни с кем такого не получалось. А с тобой получилось. Вот что обидно. Ведь тебе и не нужно этого. Уедешь в свою Прагу, родишь там Вацлаву пару чехонят. А меня Женя через месяц забудет, как зовут, и потому только, что я не смогла ей сказать этого «люблю… «. Вот так, нежная моя, — и Наташа провела сгибом указательного пальца по щеке Верки. Та закрыла глаза и тоненько простонала. Тогда Наташа еще и еще раз провела — Верка вытянулась, ее груди затвердели

13.

Утром все сошлись в белокаменной лоджии. За круглым черным столом в плетеных креслах сидели Верка, Наташа и Женя. Оксана, отправив с вечера горничную, сама заваривала кофе. Лоджия выходила на море, солнце уже напекло угол с бордовым диваном. Внизу, на песке лежал яркокрасный надувной матрас — Оксана с утра качалась на нем на волнах. Азов колыхался в полусотне метров.

— Иди посмотри, Наташ, что она там копается, — попросила Женя.

Наташа спустилась на первый этаж. Оксана стояла у плиты, помешивая в блестящей кастрюльке.

— Что, никак? — Наташа подошла, обняла Оксану за талию и поцеловала в щеку.

— Никак. Женя прислала?

— Ага.

— Выспалась?

— Я? Выспалась. А ты?

— И я.

— Засосик у тебя.

— Где?

— На шее, где он еще может быть.

— Ну, Женька!

— Давай я тебе для симметрии слева влеплю.

— Может быть, я тебе?

— Нет, Оксана. Теперь ты будешь девочкой и станешь слушаться взрослую тетю.

— Тебя?

— Меня.

И Наташа сзади завела руки под груди Оксаны, целуя ее в шею у плеча.

— Ты с ума сошла! Я так не привыкла!

— Привыкай. Как у вас с Женей груди похожи. Вот только у тебя сосок более плоский.

— Все. Закипает. Пошли.

Верка встретила Наташу ревнивым взглядом. У них с Женей все еще гулял холодок в отношениях.

— Ну что, Вера? Ты не забыла? Сегодня Вацлав приезжает, — сказала Оксана, разливая кофе. — Что думаешь делать?

— Не знаю, — сказала Верка. — Пусть Наташа решает.

— При чем тут Наташа? Это твой муж.

— Если Наташа меня не выгонит, я с ней останусь.

— Наташа никому конкретно не принадлежит, ясно? Она свободна делать все, что хочет. Захочет спать с тобой — будет спать с тобой. Если ты захочешь.

— Я захочу.

— Вера, — терпеливо продолжала Оксана, — у нас открытые отношения. Мы друг друга любим, но у нас нет самого понятия ревность, понимаешь? Его нет. И если Наташа захочет сейчас, сию секунду обнять Женю и опуститься перед ней на колени — она опустится и сделает Женю счастливой. Ты понимаешь?

— Я понимаю, — сказала Верка, и губы ее искривились. Она всхлипнула.

— Такая дылда и ревешь! — резко сказала Наташа. — Вот отдам тебя мужику, он тебя отъебет пару раз — сразу развеселишься.

— Не отдавай, — Вера встала на колени у кресла Наташи и погладила ее руку.

Все рассмеялись.

— Ладно, — сказала Женя. — Пусть она покажет ему записку и гонит на все четыре стороны. А ты, Наташа, поживи с ней сколько захочется. Ей. И у нас с Оксаной медовый месяц.

Оксана вспыхнула, рука ее задрожала и она пролила кофе на стол.

— Как я ее люблю, — сказала Женя, встала, подошла к ней сзади, завела руки под груди и прикусила мочку.
Оксана повернула к ней лицо и они жадно, проминая губы, поцеловались.

— А кофе? — задыхаясь, спросила Оксана, гуляя рукой сзади, в полах махрового жениного халата.

— Идем в спальню, — шепнула Женя.

Они ушли.

— Поняла? — спросила Наташа. — Вот так налетит в самый неподходящий момент, и кофе не успеешь попить.

— Они так красиво ушли! — Верка разулыбалась.

— А ты что улыбаешься, Отелло? Что с Вацлавом будем делать?

— Даже лица не помню.

— А мое?

— А твое… а твое… а твое… — повторяла Верка, целуя Наташу в щеки, в лоб, в губы.

— И уже ни капельки не стыдно? — спросила Наташа. — Уже и ручками шарим… ну? Вера, я еще не созрела! садись!

Верка послушно села к себе, поглядывая горячими глазами, ловя каждое наташино движение.

— Хлебну я с тобой, — сказала Наташа строго, но встретив преданный Веркин взгляд, проникающий в душу, не выдержала. — Пошли, дурында. И зачем тогда было кофе варить? . . Ну вот, дождалась, что меня дети на руках несут совокупляться.

14.

— Жень, зажги свет. Зачем ты его погасила?

— Я не гасила.

— Вот это дела. Что же мы будем — целый вечер без света сидеть?

— У тебя хоть свечи есть?

— Кто их теперь найдет.

— Ну, а спички, фонарик? Хоть что-то светящееся?

— Ничего. Не помню. Не помню, чтобы свет гас.

— Что ж, давай жить без света.

— Давай!

— А что так игриво?

— Эй! Наташка! Верка!

— Валяются без света. Потому у них и тихо.

— Наталья! . . Ты слышишь?

— Что?

— Вы заметили, что свет погас?

— Свет?

— Свет. Вы что, в постели?

— Ну… примерно.

— Как это?

— В лоджии, на диване.

— Валетом? . . Что молчишь?

— Идите сюда. И вам места хватит.

— Это Вера, что ли? . . Это Вера приглашает? Кого она приглашает?

— Тебя.

— А Женю?

— И Женю.

— А зачем?

— Много будешь знать…

— Какая смелая… Сейчас я посмотрю, какая ты смелая!

— О-ой! Не надо! Я еще маленькая!

— Женя, держи ее за руки! . . А, ты сопротивляться? . . Это у нас что здесь? Колено? Так, заводим колено сюда… где второе? разводим его сюда… Это что за мягкости тут такие? это что же здесь за уголок такой… и стойкий солдатик в уголке… а мы его язычком… да какой же здесь вкусный медок в этой долинке… а где-то здесь, я знаю, должна быть сладенькая одна дырочка… такая влажненькая и глубоконькая… а какие тут губки нежные живут, чем глубже, тем нежней… умолкаю, Верка, о! как она заворочалась! давай-ка я пальчиками сначала сделаю визит… Женя, ты что молчишь?

— Это у нас был длительный поцелуй.

— Ты ее или она тебя?

— Она.

— За хорошее поведение я ее попку расцелую.

— Ой, тетя Оксана, так не надо! Я стесняюсь.

— А так?

— О-ой, там у меня пизда.

— Что за школа! Твоя, Наталья! . . А ты где?

— Ой, тетя Оксана, я же вам забыла сказать, что у меня тут двое губ… как пчелы летают и жалят, и в ухо, и соски теребят… нет, я наверно сдохну от счастья! о, неужели впереди еще целая жизнь таких удовольствий!

[/responsivevoice]

Category: Лесбиянки