Нас стало больше (пишет Ленка) Часть 1

[responsivevoice voice=»Russian Female» buttontext=»Слушать рассказ онлайн»]Конечно, меня после мытья ждали дикие пляски на письменном столе. На этот раз хоть недолго.

— Сейчас покажу, что я купил! — похвастался Борька. — Жди меня тут.

Села я на столе. Эх, смыться бы, думаю. Да разве от него удерешь? Только получу лишний раз. Я еще утром заметила, что даже в ванной и туалете он отвернул шпингалеты. Чтоб я, значит, там не закрылась. На улицу, что ли, удрать? Так не с голым задом же! Вещи мои все в шкафу, ключ от шкафа — у Борьки. Да и от входной двери ключ лежит в кармане школьного платья, без ключа у нас дверь и изнутри не откроешь. Да, попала ты, Ленка!

Приволок Борька сумку, давай выкладывать. Пять детских сосок и несколько погремушек. Неужели заставит с ними ходить? Ремень такой, не знаю, как называется — из него еще вроде парашютные стропы делают, и машины буксируют. Целый моток. Ждет меня много радостей, значит. Заранее кисло стало.

А он все достает и достает. Десяток железных пряжек — знаете, есть такие, не с язычком, а с зубьями: поворачиваешь, и она ремень закусывает, не надо в нем дырки крутить. (По этой ссылке смотрите видео того, что было с главными героями! — прим.ред.)

Потом… Разных размеров резиновые груши. Это же клизмы! Я тут не утерпела:

— Ой, Боречка, ну только вот этого не надо! Ну пожалуйста, я буду слушаться. Только клизмы не надо мне ставить. Я их с детства боюсь.

А Борька ухмыляется:

— Я вообще для другого их купил, но это тоже идея. Будем тебе по вечерам животик чистить. После того, как наша девочка молочка насосется.

Вот паразит!

Он еще много чего накупил. Даже войлок зачем-то. Мне из всего только камера от футбольного мяча понравилась: вроде бы с ней он никакой особой пакости не придумает, и хоть это в задницу мне точно не засунет. Наверно, когда он Ирку тоже разденет, заставит нас в мяч поиграть — чтоб у нее руки заняты были и она закрывалась поменьше. (Виртуальный секс реален! Попробуй сам! Заведи себе русскую виртуальную любовницу-давалку! — добрый совет)

Представила я, как голая Ирка за мячом прыгает, и вдруг опять потекла. Захотелось посмотреть, как ее Борька отшлепает. И на столе не все мне одной вытанцовывать. А если ее Борька свяжет, то я и сама пощекочу. До посинения защекочу эту дуру…

Только я не учла, что он меня приучил так сидеть, чтоб ему все видно было. Сразу заметил, что писька набухла и щелка блестит. Пальцем провел — весь палец мокрый.

— Что, — говорит, — не терпится покупки попробовать?

Я только рот открыла ответить, он мне туда этот палец сунул:

— Оближи хорошо, а то испачкала папу.

Ишь ты, папаня выискался! Он же меня на год старше всего! Так что он меня, в три месяца заделал, получается?

Облизала, конечно. Ничего, даже вкусно.

— Так, наотдыхалась, давай поработаем теперь. Сейчас будешь папе помогать. Шить умеешь?

— А что надо шить? — спрашиваю.

— Да так, сюрприз для Ирки.

Ага, что-что, а это я с радостью сделаю! Откопал Борька свои старые пижамные штаны, из которых вырос уже. Покрутил, повертел, меня где ни попадя портновским сантиметром перемерил, все позаписывал.

— Ирка, — говорю, — меня выше на пять сантиметров.

Покивал он, давай сантиметр к штанам прикладывать и ручкой на них отмечать.

— Так, — подмигивает, — смотри. Сначала низ штанин отрежешь, как я нарисовал и потом эти разрезы сошьешь. Ну, вроде как чулки будут, а не штанины. Только шей хорошо, чтобы голышка порвать не могла.

Пошла я к себе в комнату, села за мамину машинку. Со стола слезла — и тут до меня дошло, что это я с самого утра впервые своими ногами по полу хожу! Вот жизнь странная.
..

Сделала я все на совесть: отрезала с запасом, наизнанку вывернула, прострочила, подвернула, еще прострочила, и еще раз. Зубами не оторвешь! Сунула ногу на пробу, а они сантиметров на двадцать короче, чем надо. Борьке показала — говорит, все так и надо. На башку он ей, что ли, оденет? Ладно, увижу еще…

— Так, а теперь вот тут и тут еще сшей хорошенько, чтобы получились от самого верха отдельные штанины. А между ними выйдет тогда вроде мешка — там, где обычно должна быть попа. Вот наверху сейчас как бы одно отделение, а будет три вместо одного. Понимаешь?

Ничего не понимаю. Но ясно, что ничего хорошего Ирку не ждет. Так что я про себя злорадно посмеиваюсь и шью крепко-накрепко.

Потом я пришила куски ремня: если все-таки это штаны, то выходит, что сзади они повыше пятки начинаются, идут вверх и на ширину ладошки где-то пристрочены. А спереди ремни намного короче, начинаются сантиметрах в пятнадцати от низа штанин и подлиннее пришиты. Взял за них Борька, а я за штанины, подергали — крепко. Он меня похвалил и опять дал работу.

Много чего я еще нашила: к передним ремням приделала пряжки, потом возле пояса спереди и сзади пришила к штанам по две пряжки — поперек почему-то, посредине пояса спереди и сзади сделала по завязке. К двум отдельным кусочкам ремня сантиметров по двадцать тоже пристрочила пряжки на каждом конце. Мы эти короткие ремешки обмотали войлоком, чтобы все было мягко, и я простегала. И на длинные лямки такие же войлочные трубки одела с ладонь длиной, и прошила, чтоб они ездить могли по ремням.

Оценил Борька мою кройку и шитье, понравилось ему. Прихлопнул меня по попе, говорит:

— Сейчас пообедаем, потом я сам кое-что смастерю, и можно будет испытать.

Обедала я нормально, безо всяких паровозиков, сама. Дал мне Борька отдохнуть немножко, а сам соску покрутил-повертел, резинку от нее оторвал, а от клизмы отрезал хвостик. Клеем намазал и грушу клизмы посадил на нагубник пластмассовый от соски.

Высох клей, он мне:

— Прыгай на стол, будешь у нас летчиком-испытателем!

Я на часы незаметно покосилась: еще больше часа до Иркиного прихода. Ладно, тогда можно. Это ведь ненадолго… Лезу на письменный стол, а у самой уже соски торчат — сейчас увижу, что Ирку ждет. Эх, попрошу-ка я Борьку, чтоб дал мне подружку дорогую отшлепать по знакомству…

Первым делом он мне руки за спиной сложил и сбинтовал, будто я за локти себя держу (у нас это «школьницей» называлось) . Встала я на столе, Борька мое творение держит: одевай. Ага, все-таки это штаны, значит. Только как их оденешь толком? Борька меня придержал, шагнула я в них — а эти модные штанишки кончаются между коленями и писькой. Странный из Борьки модельер!

Поставил меня раком: сиськами на его руке лежу, колени под прямым углом согнуты. Ремни задние через плечи перекинул и к передним их пристегнул. Вроде подтяжек вышло. Взял два коротких ремешка и под горлом спереди и сзади эти подтяжки поперек соединил, сдвинув мягкие трубки на них, чтоб они на плечах у меня были. Теми пряжками, что я поперек нашивала, подтяжки тоже к штанам пристегнул.

Колени мне расставил, сунул камеру от мяча в «мешок» между ног и завязками верх штанов завязал, чтоб мяч не вывалился. Надул его и пипку закрутил.

Отрезал кусок моей ленты для бантов, в кольцо соски продел. Заставил рот открыть, клизму туда воткнул (она же к соске приклеена) и на затылке ленту завязал, не выплюнешь.

Потом достает свою сумку. Помните, были такие тогда в моде: огромные спортивные бананы. Крепкие были — хоть три мешка картошки в нем таскай. А на змейке два язычка было, с любой стороны открывалась.

Вот сует он в этот банан две подушки на дно, сверху меня на спину кладет и застегивает змейку — только напротив лица щель оставил.

А я уже вся ручьем теку: воображаю, как Ирка вот-вот на моем месте окажется. Чувствую, взял Борька сумку на плечо. Змейка с другой стороны затрещала, и треплет по хлюпающей письке меня рука хозяйская. Потом рука пропала и вернулась. Пальцы липкие — значит, крем на них набрал. Намазал мне задницу и опять руку вытащил. Слышу, погремушка затарахтела. И вдруг чувствую, заползает мне эта погремушка ручкой в зад! Всю ручку вставил!

Поносил меня Борька по комнате. Мне его хорошо видно: когда на плечо сумку взял, щель на змейке ромбом разошлась.

— Удобно? — спрашивает. Кивнула — рот-то занят. Похлопал он меня легонько, по погремушке пальцами побарабанил. А я все Ирку тут представляю. Чувствую, уже подушка подо мной мокрая. Убьет Борька, когда увидит.

И тут вдруг в дверь звонок! Караул! Я только на следующий день и сообразила: пока я в своем одеяльце сопела, этот садюга часы на час назад отвел, а уж потом молоко подогрел и меня стал будить.

Сунул Борька вторую руку, по щеке меня потрепал:

— Я обещал тебя наказать? Про сюрприз для Ирки говорил? Вот ты и будешь сюрпризом для Ирки, раз вести себя не умеешь.

И прямо со мной идет дверь открывать! Я ору: «отпусти сейчас же!». А выходит тихонькое только мычание какое-то «афыфы-ы-фыа!», самой непонятно — соска мешает.

Ирка пришла, и не одна! Вижу, и Мишка со мной здоровается! Видеть-то им ничего не видно, кроме моей башки. Но я же знаю, что лежу голышом: штаны дурацкие не в счет.

А Борькина рука так в сумке и осталась. Беседует он с ними и меня успокаивающе по пузу гладит. Куда там успокоиться, позорище такое! И говорит он страшные вещи:

— Вот доктора пришли, сейчас нас вылечат… Так, доктора — для начала руки мыть.

Поехала я в своем домике в ванну, они руки моют, я реву в три ручья, Борька с ними разговаривает, а сам погремушку то вытащит до половины, то обратно она ползет. Медленно-медленно так, с расстановкой ей меня в задницу трахает.

Они все как ни в чем ни бывало себя ведут. Можно подумать, каждый день я в банане борькином живу. В комнату пришли, он сумку на пол поставил. Про мультик какой-то говорят, про погоду, про школу, ржут чего-то. А я реву белугой и клизму свою жую. Жду: вот-вот мной займутся.

Точно. Мишка небрежно так:

— Ну-с, что там с вашей больной?

— Да вот, — сокрушается Борька, — понимаете, дочка у меня — дурочка совсем.

Говорит, а сам меня из сумки вытаскивает! На руках подбросил, щекотнул, пришлепнул, попой вверх развернул и на стол на карачки поставил! Держит под пузом рукой и докторам этим жалуется:

— Вот во-первых, только отвернешься — что попало себе в попку засунет и ползает так. А ведь вроде большая девчонка уже…

Слезы я проморгала и в зеркале на стене себя вижу. Ой, мамочки! Дергается на столе чучело непонятное. Зареванное, лохматое, рожа перекошенная, задница кверху отклячена, руки за спиной, с соской во рту, с погремушкой в попе! На ногах ползунки болтаются, словно бы съехавшие, а выше колен-то я вся голенькая.

Ноги врастопырку из-за мяча, колени не сжать. Вся писька и ляжки от смазки блестят, погремушка трясется-тарахтит, соски заторчали. Всем все видно, как в театре!

Я даже ноги разогнуть не могу: поперечный ремешок сзади в горло начинает упираться. А калачиком свернуться второй ремешок не пускает. Так, ползу по чуть-чуть на Борькиной руке пузом. Не то, чтоб думаю, будто мне уползти дадут (да и как я без рук — без ног со стола слезу?) , просто надо же хоть что-то делать! Черепашка какая-то просто! До края стола доползу, Борька мне под попку вторую руку и обратно на старт пересадит…

Как я тогда со стыда не померла — самой удивительно.
Поползала я так, Мишка нахально к столу подошел:

— Ну-ка, посмотрим, что с вашим ребенком.

Вытащил погремушку, с разных сторон осмотрел с умным видом, и Борьке:

— Вы позволите?

— Конечно, доктор, конечно.

Снимает меня Мишка со стола, сам в кресло, меня кверху задом себе на колени! Я уже ничего не соображаю, только пищу котенком и своей соской-клизмой чавкаю. А Мишка придвинул настольную лампу, чтоб было виднее, для чего-то мне в нос и в уши заглянул, потом крем себе на руку выдавил, и чувствую вдруг: лезет в зад палец его! Обследовал меня тщательно, на спинку перевернул. Снова пальцем в заднице вертит, только теперь у него и моя истекающая писька как на ладони.

— Да, непонятно. Я думал, что ей что-то в попке мешает, так нет, все там в порядке. Хотя посмотрите-ка, папа, дочка у вас подросла. Вот и волосики даже расти начинают…

Все это так важно, невозмутимо говорит, как настоящий доктор. И волосенки мои редкие на лобке ладонью взъерошил, наглец.

— И что? — удивляется Борька.

— Ну понимаете, девочки в этом возрасте… эээ… Может, ей просто приятно в попу себе разные штуки совать?

И давай меня нагло пальцем в задницу трахать! Раздвигает мне губки второй рукой:

— Вот посмотрите-ка, папа. Конечно, ей это приятно.

Я сама чувствую, что у меня от возбуждения все там трясется. И дырочка наверняка ходуном ходит, и клитор вылез — до колен достанет. Ору чего-то, а чего, сама не знаю. Не то «сволочь, урод!», не то «Мишенька, милый!». Да и какая разница, если все равно только какое-то «мпеэфэ-ыэуэ» из-за соски и выходит.

Вытащил он палец, развернулся к Ирке:

— А вы, коллега, что скажете? Здоровая вроде бы девочка…

Та фыркает, краснеет, бэкает что-то, но я же вижу: нравится ей, что со мной вытворяют. А еще подруга называется!

Заставил ее Мишка к осмотру подключится, соски мне помяла, в пупок ткнула зачем-то, за пузо похватала. И ей палец намазали и заставили мне задницу исследовать. Убила бы их всех! Вот прямо на месте! Только как их убьешь, когда ни рукой, ни ногой не махнуть? И чем убить — погремушкой, что ли?

Забрал меня все-таки Борька снова на стол. Все расстегнул, снял ползунки уродские. Свернулась я клубочком, он меня погладил.

— Это не все, понимаете, доктор, еще она голышом всегда бегает.

Мишка умничает:

— И хорошо, девочкам это для здоровья полезно. Пусть все тело воздухом дышит.

Тут Борька вытащил соску и руки мне развязывает. Ой, мамочки, неужели все кончилось?

Точно. Сел он в свободное кресло, меня между колен к себе спиной, к остальной компании передом поставил. Гладит по спине, я то ли от радости, то ли от всего пережитого поскуливаю, и руками закрываюсь, конечно. А Борька мне не мешает, шепчет на ухо:

— Ну все, уже все, молодчина ты. Теперь Иркина очередь. Справедливо?

Я башкой мотнула: еще бы не справедливо!

Он дальше шепчет:

— Видишь, у нее платье с поясом? Вот когда скажу, пояс развяжешь. А расстегивать не надо ничего. Хорошо? И сразу потом булавки притащишь из своей комнаты, — и вслух продолжает:

— Вот еще, доктора, такое дело, — и на руку мою показывает, которой я свое богатство прикрываю, — Дочка моя, сами видите, все время за письку себя хватает. Даже при посторонних. Может целый день ее на ходу теребить.

— О, вот это уже серьезно! — с умным видом отвечает Мишка, — Верно, коллега?

— А… ага, — кивает Ирка со счастливым видом: интересно ей, какую еще игру со мной придумали.

[/responsivevoice]

Category: Подростки