Каникулы Володи Пчелкина Часть 2

[responsivevoice voice=»Russian Female» buttontext=»Слушать рассказ онлайн»]

Разговор двух женщин я дослушивал, уже лёжа в большой комнате на диване, не забыв укрыться простынкой. «Ой, Маша, ну и жарища у вас! Это из-за Павлика?» — спросила тёть-Зоя, входя в комнату и снимая полотенце. «Да у нас же южная сторона! Все окна настежь, а толку нету! Ты стены пощупай — как в духовке живём!» Мою сонливость как рукой сняло — в ярком свете люстры без плафонов прямо перед собой я видел двух молодых, красивых и, главное — совершенно голых женщин! Я как бы заново увидел свою маму — в отличие от высоченного отца роста она была ниже среднего, кругленькая, но не толстая, при этом с очень тонкой талией, которой она всегда гордилась. А какие большие и круглые у неё сисечки! Гораздо больше, чем у высокой тети Зои! И щелка между ног — маленькая и аккуратненькая, как у девочек. И никаких волос внизу живота — с моего дивана приходилось глядеть снизу вверх, так что рассмотрел я всё очень даже отчётливо. Зоя была выше мамы на целую голову. Прямо перед собой я видел её красивые стройные ноги и удивительно симпатичную попку. Когда она зачем-то повернулась ко мне передом, я отлично рассмотрел её очень длинную щель между ногами — сантиметров, наверное, пятнадцать будет! Весь низ живота Зины густо зарос тёмно-русыми волосами. «… Так не одолжите ли мне маленькую клизмочку? Нашу Тузик порвал, а Лариска уже три дня не какала, животик болит, спать не может!» — «Клизму-то я сейчас дам, только поискать придётся! А вот тебя, Зоя, буду ругать! Кормишь ты Лариску неправильно — опять, наверное, морковку не давала!» — мама рылась в нижних ящиках шкафа, низко нагнувшись и широко расставив ноги. Мне было отлично видно всё между её ляжек от дырки в попе до самого пупка. С одной стороны, было немного стыдно вот так в упор рассматривать мамину письку. А с другой — зрелище было настолько притягательным, что я глаз оторвать не мог, как загипнотизированный. Наконец мама выпрямилась, довольная: «Вот эту маленькую — совсем забирай, моим бойцам уже не пригодится! А я Володю завтра к бабушке отправляю, совсем мы с Павликом замучились, пусть хоть он отдохнёт нормально, да и нам проще будет. Так теперь и ночь спать не смогу — ну как он один доедет?» Зоя повернулась ко мне: «Да вы посмотрите, какой казак, он же почти взрослый у вас! Он мне знаете, что сегодня сказал — «я с женщинами в баню не пойду, потому что я не маменькин сынок!» (Ну зачем врать-то? Совсем я и не так говорил!) Вдруг Зоя немного замялась: «Маша, я вот только давно хотела спросить, да всё стеснялась: а как это у вас на животе волос нету? У меня вон сколько наросло, особенно после родов — какой купальник не надену, всё равно наружу вылезают! Вот и не знаю, что делать — то ли стричь, то ли брить!» Теперь уже смутилась моя мама: «Вот ты про что! Да это ещё когда в общаге жили, в институте, то мы, дурочки молоденькие, нашей Шолпанке-узбечке завидовали, какое у неё всё гладенькое! Она и привезла нам мази — у неё бабка-знахарка варит ещё по древним рецептам. Волосы-то вывели, а теперь от людей прохода нет, хоть трусы не снимай! И назад не вернёшь — что мне теперь, от облысения лечиться?» — «Маша, ну что вы говорите! Во-первых, вам так идёт здорово! А во-вторых — проблем в сто раз меньше: ни в роддом е не брить, ни из трусов не торчит! А всякие дуры пусть отвяжутся!» Я тоже не вытерпел, и сказал: «Мам, ну ты чё — тебе так красиво!» Мама шлёпнула меня какой-то тряпкой: «Ты хоть помолчи, ценитель выискался!» — «Маша, а у вас есть этой узбечки адрес? Может быть, она и мне сможет прислать — мы деньги найдём!» — «Да поискать-то Шолпанку можно, хоть и десять лет прошло с лишком. Только не советую я, ведь потом новые волосы не вырастишь — пусть лучше Николай тебя подбривает!» — «Ну вот ещё — больно жирно ему будет! А чего об этих-то волосах жалеть — не понимаю я вас! Поищите адрес, ну пожалуйста, я вас очень прошу! Меня вот за гарнизон приглашают выступить на соревнованиях, я пошла тренироваться, надела старый костюм — а волосы торчат отовсюду.

Это просто ужас какой-то!»

В это время в дверь опять постучали, и в неё, не дожидаясь ответа, заглянул лейтенант Сидоров, тёть-Зоин муж: «Зоя, ну ты скоро? Лариска орёт!» Мама стыдливо шмыгнула за занавеску, а Зоя огрела мужа полотенцем: «Ну ты куда ломишься, здесь люди неодетые! Бегу уже, бегу — спасибо вам, Маша, огромное!» Я проводил глазами её сливочно-белую попку и сладко заснул, переполненный впечатлениями.

На вокзал мы поехали на военном газике. Папа, как и положено, сидел впереди, с водителем, а я с демобилизованным солдатом Рысевым — сзади. Форма на Рысеве была чистенькой и отутюженной, на его груди висело, наверное, штук двадцать всяких блестящих значков. Поглядев на это великолепие, папа сказал: «Рысев, я думал, ты взрослый мужик, а ты тот же пацан. Ну к чему этот иконостас?» — «Товарищ капитан — вы же из наших мест, ну сами же знаете! Хошь — не хошь, а с дембеля должен королём появиться — я-то чем хуже людей?!» — «Ой, замолчи — ты хоть понял, что настоящий военный побрякушки в грош не ставит? Разве это главное? Ладно, раз уж ты всё ещё пацан, я тебе старый жёлтый ремень офицерский подарю парадный — хочешь?» — «Товарищ капитан! Вот спасибо, так спасибо! Да я ж для вас!!! Да если что!!!» — «Ладно, Иван, патрулям только не попадайся!» — «Товарищ капитан, приказ понял! Я же танкист, или куда?! Вы сами-то к нам поскорее приезжайте — обещали ведь! Да я вам такую рыбалку организую — век не забудете!»

Хотя до полудня было ещё далеко, жара стояла нестерпимая. «Вчера 37 градусов тепла было, а сегодня ещё больше обещали, товарищ капитан!» — словно прочитав мои мысли, сказал Рысев. «Ничего, бойцы, завтра уже в нашей речке купаться будете!» Мы остановились на привокзальной площади, и отец достал откуда-то из багажника старый жёлтый парадный офицерский ремень, и отдал его Рысеву: «Держи, брат, да помни — на полста солдат — я один. Невеста-то хоть есть у тебя?» — «Товарищ капитан, я же сразу после училища в армию попал — ну гуляли, конечно, с одной, но ничего серьёзного — даже поцеловать не дала, а через год она за соседского парня вышла. Так что ваш подарок — прямо в жилу, ещё раз спасибо! И не сомневайтесь насчёт Володи — доставлю дочь на Северный Полюс!»

На вокзале у кассы толпилась огромная очередь, но папа прошёл к военному коменданту и вскоре появился с двумя билетами. «Остались только плацкарт, боковые — нормальные солдатские места, ведь правда, сынок? Ты уж бабушку не обижай, слушайся её!» — «Папа, да я же уже большой! Вы только сами с мамой приезжайте поскорее!»

Подкатил поезд, и на перроне началась весёлая суматоха. Не успели мы добежать до своего вагона, который оказался последним, как поезд уже тронулся. Я махал папе, пока он не отстал. На глаза мне попался вокзальный термометр — он показывал +35 градусов, хотя и висел в тени под большим деревом.

Переполненный вагон напоминал раскалённую духовку. Меня разместили в середине вагона (проводница проворчала — «Так-то лучше будет!) а Рысев пошёл в последнее купе «подальше с глаз» — как потом выяснилось, там уже ехали два «дембеля».

В моём купе на боковых местах сидели две молодые девушки. Третья, видимо их подруга, примостилась на краешке нижней полки через проход и что-то рассказывала. Одна из девушек встала с бокового сиденья — моя полка оказалась боковой верхней. На верхней полке в купе кто-то спал — снизу было не разглядеть. На нижней полке сидела по пояс голая женщина и кормила грудью голого младенца.

Вообще-то кормление грудью на людях в те времена не считалось чем-то необычным. Это были годы советского «бэби-бума», и кормящих матерей можно было встретить где угодно — на вокзалах, в парках, во дворах и т. д. При этом я никогда не видел, чтобы какая-нибудь из них прикрывалась — кормить ребёнка грудью стыдным не считалось, во всяком случае при двенадцатилетнем пацане. Так было, по крайней мере, в тех местах где мне довелось жить. С другой стороны, полностью как сейчас говорят «топлесс» я тоже никого не видел. Даже если кормящим женщинам и случалось обнажаться по пояс — например, на пляже, то для приличия они набрасывали на себя какую-нибудь пелёнку или полотенце.

Правда, в нашем вагоне было так жарко, что женщина видимо решила эту условность не соблюдать.

Младенец засучил ножками, и стало видно, что это девчонка. Рядом с женщиной сидел голый пацан лет пяти. Не переставая кормить, женщина улыбнулась мне: «Здорово, пассажир, ты один едешь?» — «Здравствуйте, я с Рысевым, а вообще-то один!» — «Значит, ты уже большой и самостоятельный — тогда раздевайся поскорей, жарко тут у нас! Меня тётей Ларисой звать, а тебя как?» — «Вовиком!» — «Володя, значит! Ты уж извини — мы тут по-домашнему: последнее платье мне вот эта засранка обделала! Что на неё нашло — ума не приложу!» Одна из девушек повернулась к ней: «Да не волнуётесь вы так, Лариса — она же вашим молоком живет, а вы нервничаете из-за дороги, а тут ещё эта жара! Вот у неё и понос — вы ей кроме груди пить побольше давайте, чтобы обезвоживания не было!» Я разделся, то есть снял пропотевшую майку, оставшись в одних «пионерских» трусах. От нечего делать я стал рассматривать своих попутчиц.

Девушки, как потом выяснилось, оказались студентками медицинского училища и ехали на летнюю практику. Сидевшая на нижней полке ближе к проходу была одета в легкий сарафан и обмахивалась подолом юбки, демонстрируя при этом свои белые шёлковые трусики. Её подруги были лишь в «купальных» трусах в цветочек и белых лифчиках. Несмотря на то, что девушки непрерывно обмахивались газетами, по их телам струйками стекал пот.

По проходу то и дело пробегали голые дети и полуодетые женщины. Особенно часто с бутылками в руках туда-сюда сновали два уже довольно больших, но тоже непринужденно гулявших без трусов пацана — видимо, бегали за водой. Старшему было не меньше 10, младшему — лет 8. Меня удивил старший пацан — его напряженный писюн торчал не прямо, а крючком вбок, и вообще был какой-то корявый. Покажись-ка он у нас во дворе — сразу задразнили бы! Но здесь почему-то никто кроме меня не обращал на него внимания.

По проходу гуськом потянулись четверо молодых женщин, одетых только в трусы и лифчики. Похоже, что ехали они вместе и атаманшей у них была крашеная блондинка с пышным начёсом на голове. Судя по гладкому спортивному телу, она казалась совсем молодой, но в одежде она выглядела бы не моложе нашей училки Людмилы Ивановны — её лицо было каким-то неровным, с морщинками, и чересчур накрашенным. Атаманша была одета в чёрные спортивные трусы в обтяжку и какой-то особенный, белейшего цвета кружевной бюстгальтер с совершенно прозрачными чашечками. Коричневые круги вокруг её сосков виднелись сквозь эти чашечки настолько отчетливо, как будто на ней совсем ничего не было надето. Но она этой прозрачности совершенно не стеснялась, а наоборот — своим бюстгальтером явно гордилась, нарочно выставляя грудь напоказ при каждом удобном случае. Оно и понятно: времена были хрущёвские; не только я, но и большинство женщин видели такой лифчик впервые. Почему же не похвастаться обладанием редкой вещью? — невольно подумал я, и для себя определил — типичная продавщица.

Второй шла молоденькая русоволосая простушка в сатиновом чёрном лифчике и каких-то несуразных трусах — знаете, которые все время норовят в верёвочку скататься? Сзади они полностью врезались в ягодицы девушки, отчего её попа казалась совсем голой. Однако девушке это всё было пофигу. Третья девушка имела ярко выраженную монголоидную внешность, была высокой и мускулистой. На ней пузырились ситцевые трусы в цветочек с тремя резинками, а на большой крепкой груди чудом держался какой-то уж очень маленький лифчик, едва прикрывавший соски. И замыкала шествие рыжая толстуха в блестящем сатиновом розовом бюстгальтере. Слишком узенькие для её комплекции трусики постоянно спадали с круглого живота, обнажая огненно-рыжие волосы, на что она реагировала совершенно невозмутимо, лишь изредка со смешком подтягивая их повыше.

«Володька-то, наверное, проспался уже — идем к нему! А вы видели — еще один солдатик на этой станции сел!»

Когда женщины отошли подальше, одна из студенток мечтательно сказала: «Ой, девоньки, вы видали, какой у этой крашеной насисьник: умереть — не встать!» Тут я обратил внимание, что на самих-то девчатах лифчики были старенькие и много раз штопанные.

«Да это северянки на юга едут, шалавы, у них денег — куры не клюют!» — заметила кормящая мамаша. Сидевшая на моей полке девушка сказала: «Ничего, девчонки, вот построим коммунизм — еще не такие себе заведём!» Все рассмеялись: «Ох, и наивная ты, Варька, ох и наивная! Коммунизм — скажет тоже! Вот у Катьки Карповой брат моряк, так он ей такие трусики из Японии привез — девки, не поверите: в спичечный коробок помещаются!» — «Ну конечно, налезут такие на Катькину жопу, как же!» — «Налезают, еще как налезают — Катька при мне мерила! А ещё что скажу — придвиньтесь, девчата!» И они зашептались о чем-то, периодически похихикивая.

Женщина напротив положила наевшуюся дочку на расстеленную пелёнку и стала пудрить ей промежность. Проводница принесла бельё, и я отдал ей зажатый в ладони заранее приготовленный рубль. «Давай, Вовик, я тебе помогу!» Как была, с голыми сиськами, женщина встала и хотела взяться за простыни, но её опередили студентки: «Ну что вы, Лариса, мы сейчас сами всё застелим!» Варя встала одной ногой на стол, а другой на полку и взялась за дело, другая девушка помогала ей. Прямо перед моими глазами оказались Варины приспущенные трусы, и я вдоволь насмотрелся на то, что мелькало под ними.

Вообще в те времена бельё было большой проблемой. Очень редко мне попадались пацаны или девчонки в трусах по размеру — 90 процентов ходили либо в больших «на вырост», либо в слишком маленьких, из которых уже выросли. Причём большинство детей и добрая половина взрослых женщин носили трусы самодельные, сшитые из старых халатов и платьев. Это не считалось чем-то необычным, наоборот — элегантное бельё встречалось нечасто. Например, посмотреть на мою одноклассницу Ленку Латышеву во время уроков физкультуры под разными предлогами сбегались чуть ли не все старшие пацаны школы — а всё из-за её шикарных нейлоновых трусов в обтяжку — она лишь полгода назад приехала из Германии.

.

[/responsivevoice]

Category: Подростки