Пятое время года Часть 19-3

[responsivevoice voice=»Russian Female» buttontext=»Слушать рассказ онлайн»]- Ну, один раз… ещё один раз… попробуем, Расик… просто попробуем… один лишь раз… давай… ещё один раз, и всё… может, получится… — нетерпеливо, горячо, настойчиво прошептал, проговорил возбуждённый Димка, не веря, что что-то может не получиться… он убеждал, он просил Расима не столько словами, жарко срывавшимися с губ, сколько просил, убеждал самой интонацией — напористой, не оставляющей выбора интонацией, с какой слова эти выдыхались.

— Не получится… — вновь отозвался Расим, но голос Расика утратил категоричность — словно он, Расим, сам усомнился в том, что сказал… да и как могло быть иначе — разве он, Расим, не хотел?! Он хотел — ещё как хотел! — и если б не эта боль… «не получится» — отозвался Расим, и вместе с тем он почувствовал, что, говоря так, он, Расим, сейчас Д и м е уступит… ещё один раз… почему не попробовать? Они просто попробуют, и, может… может, действительно, всё получится!

— Расик, давай! Ещё один раз… — напористо выдохнул Димка, почувствовав, что Расим, говоря «не получится», в то же время готов был… в душе — вопреки словам! — он, Расим, готов был попробовать ещё раз! — Если вдруг станет больно, то ты лишь скажи… ты только скажи, и я сразу… сразу пипис уберу! — убеждая Расима в том, что бояться не надо, горячо, нетерпеливо произнёс-пообещал Димка, одновременно с этим сдвигая ладонь Расима с промежности.

Подчиняясь Д и м е — его словам, его страстно звучащему голосу, Расим снова поднял разведённые ноги вверх, и снова его ягодицы раздвинулись, снова раскрылись, распахнулись перед Димкиным членом, — словно желая проверить готовность Расима к анальному сексу, Димка пальцем коснулся — слегка надавил — на туго сжатые мышцы Расимова сфинктера, в то же мгновение ощутив, как Расим невольно напрягся, конвульсивно дёрнув мышками сфинктера под его, Димкиным, пальцем.

— Расик, не бойся… — прошептал Димка, подушечкой пальца поглаживая — лаская — Расимов вход. — Растяни… растяни свою попу руками… — прошептал Димка, вновь нависая над парнем-девятиклассником, на спине лежащим с широко разведенными, вверх запрокинутыми ногами.

Обхватив ладонями ягодицы, Расим еще больше развёл, распахнул-растянул их в разные стороны — так, чтоб Д и м е было удобней, — Димка, рукой направляя член, снова приставил сочно налитую, пламенеющую головку к Расимову входу, ощутив, головкой почувствовав, как вздрогнули мышцы сомкнутого сфинктера.

— Расик, не бойся… — вновь повторил — прошептал — Димка, изнемогая от предвкушения… «пятое время года» — мог бы подумать Димка, но мыслей в Димкиной голове никаких не было — было одно сплошное желание, огнём полыхавшее в теле… и желание, и страсть, и любовь, и нетерпение — вот что было в Димкиной голове! Осторожно двинув бедрами, Димка надавил головкой члена на Расиков вход, пытаясь вскользнуть, войти-проникнуть членом Расиму в анус, и…

Невольно вскрикнув от давящей боли, вновь полыхнувшей в промежности, торопливо дёрнувшись, убегая-спасаясь от этой боли, Расим снова стремительно отстранился от Димки в сторону, невольно сжимая, с силой стискивая, растирая ладонью промежность, — елы-палы… снова… снова у них ничего не вышло — опять ничего, совсем ничего не получилось! Причём, на этот раз Димка сам почувствовал, что, надавив членом на туго стиснутый вход, головкой члена он не продвинулся ни на миллиметр: головка члена тупо упёрлась в мышцы сфинктера, не разжимая их, не растягивая… ёлы-палы! — член не входил — не в с к а л ь з ы в а л — в попу…

— Смазка нужна, — с отчаянием проговорил Димка, и было совершенно неясно, кому он это сказал — себе он это сказал или сказал он это Расиму, вновь опустившему ноги…

Конечно, нужна была смазка! Разве он, Димка, ни разу не слышал про вазелин? Разве не должен был предполагать, что для секса анального им обязательно потребуется смазка? Конечно, он слышал.
.. он слышал об этом — и должен был это предполагать! Он ехал с уверенностью, что Зебра его и Расима поселит в одном двуместном номере… он закачал на свой комп-наладонник несколько классных галерей с молодыми трахающимися парнями — предполагая, что, может быть, Расику это придётся показать… он купил себе пару тесно обтягивающих плавок — чтобы скрывать стояк, возникающий всякий раз при мыслях о нём, о любимом Расиме… он взял с собой все свои деньги, горя желанием сделать Расиму какой-нибудь классный подарок…

Он целыми днями думал, мечтал и грезил об их взаимной любви… он думал-планировал, как всё устроить так, чтоб всё получилось у них естественно… и — он совсем, совсем упустил из виду такой пустяк, как тюбик со смазкой! Тюбик с вазелином — всего-навсего… ну, и что теперь было делать? Вазелина не было, и Димка, на коленях стоя перед лежащим на спине Расиком — ощущая, как член его распирает он неизбывного желания, лихорадочно думал-соображал, чем можно смазать головку члена вместо вазелина. — Расик… смазка нужна! — повторил Димка голосом, полным отчаяния. — У тебя есть какой-нибудь крем? Любой… просто крем — чтобы смазать головку и вход…

— Нет, — отозвался Расим, и это было действительно так: у него, у Расима, крема не было… да и зачем ему нужен был крем — ему, пацану?

— Ну, и что теперь делать? — проговорил Димка растерянно, и опять… опять было непонятно, у кого он об этом спрашивает — у себя, стоящего на коленях с набухшим, сладко окаменевшим членом, или спрашивает он это у Расика, лежащего перед ним на спине с разведёнными, широко раздвинутыми ногами… как будто он, Расим, мог лучше Димки знать-понимать, что теперь делать!

— Не знаю… — произнёс — отозвался — Расик… да и откуда он мог знать, если Д и м а был старшим — был в и х постели ведущим, а он, Расим, был всего лишь ведомым!

Секунду-другую они молчали… конечно, отсутствие вазелина было всего лишь временным, чисто техническим сбоем, и потому невольно возникшая заминка никак не могла повлиять на их юное возбуждение — на их обоюдное, жаром бушующее желание, — они оба хотели, неутолённая страсть никуда не делась, и Димка, сжимая-тиская член в кулаке, с жаром проговорил, предлагая Расиму другой вариант:

— Расик, давай… давай, теперь ты… ты попробуй меня… может, получится у тебя…

— Дима, это больно… больно будет! — отозвался Расим, то ли желая Димку тем самым предупредить, то ли невольно делясь с ним, с Димкой, своим неудавшимся опытом.

— Ну, попытка не пытка… вдруг получится! — отозвался Димка, отодвигаясь в сторону — уступая Расиму своё место.

Конечно, Димке хотелось — нестерпимо, страстно хотелось! — самому войти в Расика, вставить ему, Расиму, в попу… за два месяца он, Димка, несчетное число раз об этом мечтал — фантазировал-грезил! В школе на переменах, провожая Расима взглядом, он невольно смотрел на Расимову попку… дома, лёжа в постели — сжимая свой член в кулаке, представлял он Расимову попку… в ванной, стоя под струями тёплой воды, воображал он попку Расима… попа Расима, недосягаемая до этой ночи, просто сводила Димку с ума! И вот, когда всё так прекрасно сложилось, из-за отсутствия смазки… было от чего прийти в отчаяние! А с другой стороны… разве член любимого Расика, вставленный в него, в Димку, не означал бы их сладостного слияния в нерасторжимое целое? Почувствовать, ощутить член Расика в попе своей — разве это не станет апофеозом их страстной любви?»Активный», «пассивный»… может быть, это где-то и важно, а для любви это были пустые, совсем ничего не значащие понятия, и потому Димка не менее страстно хотел почувствовать член Расима в попе своей! Если, конечно, получится…

Они поменялись местами: Димка лёг на место Расима, а Расик с торчащим вверх членом встал на колени перед Димкой — между его разведёнными, полусогнутыми в коленях ногами.
.. мысль, что он, Расим, сейчас вставит, всунет в Д и м и н у попу свой возбуждённый, сладостью распираемый пипис, казалась Расиму невероятной, — ещё час назад, собираясь спать, он, Расим, ничего подобного не мог даже предполагать… вообще ни о чём т а к о м он не думал — совершенно не думал!

А между тем, голый Д и м а — парень-десятиклассник — лежал перед ним, и у него, у такого же голого Расима, парня-девятиклассника, несгибаемым колом стоял залупившийся член, — ему, Расику, это казалось невероятным, и вместе с тем это был не сон — это была реальность… самая настоящая, сладостная, страстью наполненная реальность, — он, пятнадцатилетний Расим, никогда ни о чём т а к о м не думавший, никогда о подобном не помышлявший, нестерпимо хотел… хотел вставить, вогнать свой пипис в горячую Д и м и н у попу — хотел сладостно слиться, сплавиться с Д и м о й в нерасторжимое целое, — он, Расим, хотел Д и м у любить! Или, может быть, он у ж е л ю б и л?

— Расик, давай… я пипис послюню — смажу головку твою слюной… — проговорил Димка, нетерпеливо приподнимаясь — наклоняясь торсом к Расимову паху; конечно, слюна не смазка — не вазелин, и тем не менее… обхватив Расима ладонями за ягодицы, Димка вобрал в рот головку Расикова член, предварительно собрав у самых губ во рту максимальное количество слюны, и Расим в тот же миг содрогнулся от наслаждения… о, какой это был обалденный кайф — чувствовать член у Д и м ы во рту! Чувствовать член Расима губами — это был обалденный кайф! — Всё… давай! Должно получиться… — горячо, нетерпеливо выдохнул Димка, вновь откидываясь на спину.

И — ничего у них, у Димки и Расика, снова не получилось… подняв вверх широко разведённые ноги, ладонями рук обхватив ягодицы — ещё больше разводя, растягивая их в стороны, Димка подставил под член Расика свою девственно сжатый вход, но когда Расик, приставив мокрую головку своего члена, с силой надавил на мышцы сфинктера, пытаясь войти, втиснуться в Димку одним горячим рывком, у Димки от боли, полыхнувшей в промежности, на миг потемнело в глазах, — половина головки члена, раздирая мышцы сфинктера, успела втиснуться внутрь, прежде чем Димка, рванувшись от боли, успел порывисто выскользнуть из-под Расимова натиска!

— Пипец… — выдохнул Димка, так же, как Расик, стремительно опуская ноги. — Ни фига без смазки не выйдет…

— Я ж говорил… — словно оправдываясь, виновато прошептал Расим, машинально сжимая, стискивая в кулаке свой каменно твёрдый, огнём полыхающий член. — Смазка нужна…

— Завтра, Расик… завтра мы купим вазелин… или просто какой-нибудь крем — для рук, для лица… и — завтра всё получится… всё у нас получится! — убеждённо выдохнул Димка, потянув Расима на себя.

Повинуясь Д и м е, Расим податливо качнулся вперёд, и — два голых парня, соприкоснувшись жаждущими телами, одновременно почувствовали новый прилив неизбывного наслаждения; напряженный член Расика твёрдым горячим стволом ощутимо вдавился в Димкин пах, напряженный член Д и м ы горячо вдавился в пах Расима, Димка обхватил Расима, оказавшегося сверху, любящими руками, нежно и страстно прижал его к себе… в попу у них не получилось — друг другу в попы они не вставили, но любовь от этого не испарилась, не стала слабее, — они оба были возбуждены… они оба были нисколько не утолены, — Расим почувствовал, как горячие Д и м и н ы ладони, скользнув по его спине, обтекаемо замерли на ягодицах… обхватив ладонями попу Расима, Димка замер от наслаждения, — о, как нежно, как страстно любил он Расима — любил его всем своим телом, всей душой!

Не смогли они в попы — не получилось… ну, и что? Получится завтра! Всё — всё-всё! — у них завтра получится, — ощущая ладонями сочно-упругую мякоть Расимовых ягодиц, Димка с нескрываемой в голосе радостью жарко, возбуждённо прошептал:

— Расик.
.. а ты всунул немного… да?

— Ну… чуть-чуть! — отозвался Расим, невольно сжимая, стискивая ягодицы — вдавливая свой распираемый сладостью член в лежащего под ним старшеклассника Д и м у.

Димка, почувствовав это непроизвольное и вместе с тем страстное движение Расимовых бедёр, ладонями рук надавил на попу Расима, одновременно с этим порывисто двигая вверх бёдрами своими — с силой вжимая свой пах в пах Расима.

— Расик… поцелуй меня… — чуть слышно прошептал Димка, изнемогая от страсти, от желания, но ещё больше изнемогая от распирающей сердце нежности.

— Я не умею… — отозвался Расим, и в этом бесхитростном, искреннем ответе было столько подкупающей простоты, что у Димки от неизбывной любви перехватило дыхание.

— Ты что — никогда ни с кем не целовался? — прошептал Димка, скользнув ладонями по спине Расима вверх — обняв лежащего сверху Расима за плечи.

— Никогда, — выдохнул Расим, нисколько не стесняясь в этом признаваться… да и чего ему, Расику, было стесняться? Конечно, бывает, и часто бывает, когда пацаны, стремясь скрыть свою н е п р о д в и н у т о с т ь в области секса, выдают себя за людей бывалых — навязчиво или походя изображают из себя уже в к у с и в ш и х, уже всё познавших и всё испытавших… но ведь это бывает либо от неуверенности в самом себе, либо в силу каких-то скрываемых комплексов, либо бывает ещё, когда хочется пацанам выглядеть более взрослыми, и они выдают желаемое за действительное… фигня всё это! У него, у Расима, не было ни малейшего желания хоть в чём ему, Д и м е, врать, и потому… «никогда» — честно признался Расим в ответ на Димкин вопрос.

— Ну, это ж легко… смотри! — Димка, ладонью руки скользнув на затылок Расима, надавил на голову Расима, приближая тем самым его губы к своим, и — губы их слились в долгом сладостном поцелуе…

Димка хотя и сказал Расиму «это ж легко!», но ведь он, Димка, тоже делал это впервые — в первый раз в эту ночь целовался взасос… другое дело, что это действительно было л е г к о — и легко, и сладостно! Да и как могло быть иначе? Губы у Расима были сладкие, горячие, податливо-отзывчивые — страстно желанные, и потому… потому — сосать в губы Расима было не просто легко, а кайфово… необыкновенно кайфово! Димкины ладони, скользнув по спине Расима, снова наполнились сочной упругостью ягодиц… от одного этого можно было бы запросто — в два счёта — кончить!

— Давай… теперь ты! — прошептал Димка, выпуская губы Расима из губ своих.

Расим, лежа на Димке — вдавливаясь в него, в старшеклассника Д и м у, сладко гудящим членом — приблизил свои вновь потолстевшие губы к губам Д и м ы и, приоткрыв рот, попытался сделать так же, как это только что делал Д и м а… но — то ли потому, что он, Расим, ещё недостаточно сильно Д и м у любил, то ли потому, что от жаркого Д и м и н о г о сосания его вновь потолстевшие губы сделались непослушными, а только у него, у Расика, ничего не получилось… или, может быть, не получилось потому, что Д и м а был старше не только по возрасту, но и в его, Расимовом, ощущении, и он, Расим, полагал, что в губы сосать должен старший младшего — независимо от пола партнёров, потому как бытует такой стереотип…

А может быть, не получилось потому, что он, пытаясь засосать Д и м у в губы, делал это отчасти осознаваемо, и потому невольным внутренним зрением он как бы смотрел в этот миг на себя самого со стороны — в то время как Димка сосал-целовал Расима, нисколько об этом не думая, или, точнее, он целовал-сосал в губы любимого Расика так, как дышат… разве мы, делая выдох-вдох, думаем, как и зачем мы это делаем? После майского ливня мы жадно вдыхаем озоном насыщенный воздух лишь потому, что воздухом этим так упоительно, так удивительно радостно дышится.
..

— Не получается… — рассмеялся Расим с едва уловимой виноватостью в голосе.

— Расик… ну, как это — «не получается»? Всё получается… смотри! — Димка, рассмеявшись вслед за Расимом, снова вобрал его губы в свои — словно, ничуть не задумавшись, сделал глубокий вдох… или подобно путнику-пилигриму, изнемогающему от жажды, жадно припал к живительному источнику — вот с каким чувством он, влюблённый Димка, вновь засосал Расима в губы!

Между тем, всякая страсть, трансформируясь в действия рук и губ, в конечном счёте стремится к оргазму — венцу любой сексуальной активности; можно какое-то время оттягивать этот момент, стремясь насладиться самим упоительным действом, но в любом случае — рано или поздно, но неизменно и обязательно — возникает, в конце концов, та «точка невозврата», когда, поплутав в лабиринтах страсти, мы выходим на финишную прямую, чтобы, уже не делая передышек, гнать на всех парусах к желаемому итогу; и чем моложе любовники или партнёры, тем скоротечнее их лабиринты, — влюблённый, огнём пылающий Димка не столько подумал о неуклонно растущей жажде оргазма, сколько почувствовал эту стремительно нарастающую — неодолимую!

— жажду-желание… не выпуская губы Расима из губ своих, обняв-обхватив Расима за спину — не отрывая его от себя, Димка усилием всего тела перевернул Расима на спину, в одно мгновение поменявшись с ним, с Расимом, местами: теперь Димка был на Расиме сверху, а Расик — под ним, под Д и м о й… невольно раздвинув ноги — шире разведя свои ноги в стороны, Расим, не задумываясь, что делает, сомкнул руки на Д и м и н о й спине, и Димка с силой вдавился, вжался в Расима своим напряженным, сладко гудящим членом…

— Расик… — оторвав свои губы от губ Расима, страстно выдохнул Димка, одновременно с этим сжимая, стискивая ягодицы. — Расик… — повторил Димка ещё раз, и Расим уловил жаром пышущее дрожание в Д и м и н о м голосе.

Чувствуя, что в настроении Д и м ы что-то неуловимо изменилось, Расим не отозвался… да Димке, собственно, в эти минуты никакого отзыва от Расима уже было не нужно, — ткнувшись губами Расиму в шею, сжимая упругие ягодицы, Димка медленно, сладострастно задвигал бёдрами, словно стараясь втереть в Расима свой стиснутый животами каменно твёрдый, скользяще залупающийся член… собственно, так он, Димка, по вечерам на скрипучем диване делал с Игорем, а Игорёк, соответственно, делал с ним, но тогда было детство, и такой «трах» в сарае был больше похож не на секс, а на манящую, сладко-приятную тайную игру; и потом…

Тогда Димкин член был не бог весть каким большим — тогда, три года назад, член у Димки был в стадии роста, в поре взросления, а теперь Димке было шестнадцать лет, теперь он страстно, самозабвенно любил Расима, и член у него, у старшеклассника, был более чем приличный, — содрогаясь от наслаждения, жарко сопя Расику в шею, ощущая Расима пахом, руками, сосками, лицом, животом, Димка, сладострастно двигая бедрами, судорожно сжимал, стискивал ягодицы, и его член, от этих движений невидимо залупаясь, подобно поршню скользил-двигался между горячими животами взад-вперёд… разве это было не наслаждение — не упоительный кайф?

Расик — то ли отчасти подражая Д и м е, то ли сделав это непроизвольно, по наитию — скользнул ладонями по спине содрогающегося на нём старшеклассника, и ладони его наполнились страстно сжимающимися полусферами сочно-упругих Д и м и н ы х ягодиц, — Димка, двигая телом, жарко сопел Расиму в шею, и у Расима от этого жара на шее, от ощущения Д и м и н ы х телодвижений сладко сжимались мышцы сфинктера; тело Расима под Димкой послушно, податливо дёргалось… разве всё это был не кайф — не упоение наслаждением?

Оргазм, как всегда, возник-зародился где-то в н у т р и туго стиснутого отверстия зада и тут же, стремительно вырываясь наружу, огнём небывалого наслаждения ожег-опалил промежность, мошонку, невыносимо зудящий анус, — содрогнувшись от сладости, на какой-то миг буквально парализовавшей всё тело, Димка в то же мгновение почувствовал, как из члена его неукротимой лавой рванулась струя обжигающей спермы.
.. стало не просто сладко, а стало невыносимо сладко — до боли в промежности,

— Димка, уткнувшись лицом Расику в шею, судорожно всхлипывающими, обжигающими вдохами-выдохами тяжело, прерывисто дышал, упиваясь апофеозом своей любви… ради этих стремительно ускользающих, но пережитых секунд упоительного, ни с чем не сравнимого блаженства, наполнившего все тело, стоило жить… и жить, и мечтать, и ждать, и надеяться! И неважно, что эти секунды так скоротечны — их можно будет теперь повторять, проживая снова и снова… разве не так? Расик — любимый Расик — лежал под Димкой, и животы их клейко слипались Димкиным соком осуществлённой мечты… разве всё это было не счастьем?

— Расик… — оторвав пламенеющее лицо от шеи замершего, неподвижно лежащего под ним Расима, чуть слышно выдохнул Димка, и в этом коротком выдохе-слове было всё: и любовь, и нежность, и благодарность… чувство горячей благодарности наполнило сердце влюблённого Димки! — Расик… давай… теперь ты — как я… ты — меня…

И тут же, нисколько не сомневаясь в том, что возбуждённый Расим, лежащий под ним, хочет ничуть не меньше, чем этого хотел он сам, Димка усилием тела, качнувшись набок — увлекая Расика за собой, рывком опрокинулся, перевернулся на спину, — они вновь поменялись местами… чтоб Расиму было удобней, Димка шире раздвинул под ним, под Расимом, ноги, одновременно с этим скользнув ладонями к неистребимо манящей Расимовой попе, — Димка, целуя Расима кончик носа, вдавил ладони в сочно-упругие ягодицы, тем самым стараясь сильнее вжать напряженный горячий член Расима в свой липко-клейкий живот.

— Давай… — выдохнул Димка. — Расик… давай!

[/responsivevoice]

Category: Гомосексуалы