Родственницы — любовницы

[responsivevoice voice=»Russian Female» buttontext=»Слушать рассказ онлайн»]

Так вышло, что в нашем бабьем королевстве, один мужчина за всё про всё. И этот мужчина, естественно, я. А королевство огромное: мама — дама 30 5 лет. Её младшая сестра 20 лет. Моя старшая сестра шестнадцати лет. Мне пока четырнадцать. И хотя я довольно развит на физическом уровне, поэтому как сельская жизнь накладывает отпечаток, заставляя ранее взрослеть, всё же ещё парень в свои четырнадцать. И наша младшая, общая любимица, 12-ти лет.

Зимой в селе скучновато. Утром снег почистишь, если выпал, скотину накормишь и пора в школу собираться. Мама к этому времени печку растопит, завтрак приготовит, покормит всех. Тогда и кто куда по своим делам. Мама с тёткой на работу, мы с младшей в школу, старшая в училище. Она у нас в скором времени фельдшером будет. Сельская интеллигенция, не фунт изюма.

По субботам топим баню. В баню первыми идём мы с мамой. Оба любители пара, в отличии от девок. Вот и паримся первыми, пока эти шлёнды баню не выстудили. Естественно, ближайшее время совместная помывка стала доставлять мне некие неудобства. С одной стороны вроде и мама, а с другой стороны нагая дама перед тобой. Да ещё когда лежит на полке, а ты её веником охаживаешь. А перед очами бугры ягодиц, спина, сужающаяся к поясу, прочные бёдра, тонкие ноги. А когда на спину повернётся, караул ори. Груди тяжёлые, прекрасные, немного расплываются к бокам под собственной тяжестью. Округленный животик с впадиной пупка.

И немного выпирающий лобок в завитках рыжеватых волос. Дыхание перехватывает, воздуха не хватает. В ушах шум, в очах звёздочки. И стараешься резвее занять место мамы, чуть она высвободит полок, упав лицом вниз и упираясь головкой писуна в жаркие доски полка. В те же, на которых только-только лежала мама. Думается мне, что мама всё это замечала, да только вида не подавала, как мудрейшая дама. И уходила из бани ранее меня, давая мне возможность одеться в предбаннике, не испытывая неудобства от того, что кто-то лицезреет моё торчащее достояние. К слову сказать, в свои года обладал я конкретно богатством даже по меркам взрослых мужчин.

Вечерами у нас вообщем скучновато, в особенности когда свет отключится. А это случается нередко. Тогда свечки зажигаем и сидим при свечках, ровно в старенькые времена, когда ещё товарищ Ленин не замутил электрификацию всей страны. А так вечерами скуку вылечиваем кто чем. То книжки читаем, то играем во чего-нибудть. Время от времени в лото, почаще в карты. Обыденный подкидной дурачина. Играем на энтузиазм. Задания различные. От мытья посуды и до чего фантазия достанет. Только нельзя задавать что-то, что связано с откровенным изымательством. Хотя задание залезть под стол и оттуда кричать » Я дурачина!», изымательством не считается. Да и такая игра наскучивает с течением времени. Как-то после бани, в субботу, сели играть. Перед этим поужинали. А что за ужин после бани без стопочки. Мама с тёткой приняли вовнутрь водочки, мы со старшей сестрой красненьким обошлись, младшенькой газировки приобрели. Игрались, игрались, надоело. И спать ложиться рано. Тётка, хулиганистая особа, предложила играть на раздевание. Прямо так и предложила.

Кто быстрее остается в чём мама родила. Причём остаётся посиживать за столом и продолжать играть. Только вот следующие проигрыши уже идут на желание. Потому что наша женская часть королевства ношением нижнего белья, в особенности после бани, не заморачивалась, было решено, для выравнивания шансов девкам надеть трусы и бюзики. Всем по три детали одежки выходит. Мама вроде как возмутилась, но позже согласилась. Каждый уповает остаться в одежке. К тому же и смущяться особо как бы и некоторого: все свои. По вечерам на кухне задницы моют, не смущаясь единственного мужчины, а чего уж тут-то.

Игра пошла. Как-то так вышло, что скоро все сняли платьица. Все, не считая мамы. И я рубаху снял. Позже младшенькой пришла пора чего-то снимать, да нечего. Лифчик из-за практического без титичья она не носила, а трусы вроде как вне очереди снимать выходит. Пропустили после неких споров. А вот мамы выпало сходу попорядку и платьице снимать, и бюзик. За ней и тётка грудь оголила. А позже старшая осталась без лифчика и без трусов. Поломалась, но общим усилиям поддалась и стянула трусы, не вылезая из-за стола. Так что мне особо и не пришлось поглазеть на её нагую письку. Да только богатство нагих титек, понимание того, что сестра посиживает без трусов, привели меня в некое приподнятое состояние. Поточнее сказать, стояние. А за сестрой и мамы пришлось трусы снимать. И исполнять танец в виде платы за очередной проигрыш. Нагая дама кружится в неспешном танце по комнате, изгибая тело, подёргивая ягодицами, покачивая грудями. Это зрелище вообщем вышибло меня из колеи, так что в скоре остался я нагишом.

А позже стоял на стуле и орал , похлопывая руками себя по краям, изображая петушка. И сестрички во все глаза смотрели на мой вздыбившийся писун. И мама с тёткой не отрывали собственных взглядов. Младшенькая, оставшись голенькой и проиграв в очередной раз, ползала на четвереньках по полу, изображая из себя кота, ластилась ко всем, требуя погладить. И я с наслаждением гладил её голенькую попу, чуть сдерживаясь, чтоб не запустить руку меж ног и не погладить голенькую, безо всякого намёка на растительность, писечку младшей сестры. да, ночкой спать мне будет тяжело. Тётке всё везло, да и у неё везение завершилось. Она не стала скрываться за стол. Встала, вышла из-за стола и стянула с себя трусы, спустив их чуток ниже колен, позже переступила ногами, сделала движение типа пнула что-то и трусы улетели куда-то в угол.

Провела руками от грудей до бёдер, оглаживая себя, даже оборотилась, показывая прочные ягодицы, не спеша села на место. Позже игрались ещё, дурачась над проигравшими. Задания становились всё смелее, сами ощущали себя раскованнее. И здесь отключили свет. Ещё мало посидели при свечках, уже не играя, а просто разговаривая. В полумраке тела поблескивали, отражали колеблющееся блики света. Пришла пора спать ложиться.

У нас тесно. И поэтому тётка дремлет в одной комнате с сетрицами. Младшая со старшей на одной кровати, тётка на другой. Мы спим с мамой. Она ложится с краю, я у стеночки. Мама отыскала свою ночнушку, надела. Я тоже в ночнушке сплю. Так заведено было уже издавна, так и идёт пока. Легли. Обычно или мама поворачивается ко мне спиной и я её обнимаю, или она обымает меня. Сейчас она легла на бок, попросила обнять, погреть спину. И как прикажете греть, если у меня торчит писун далее некуда, в мамину попку упирается. Да ещё она не лежит расслабленно, шевелится, задом двигает и от этого у меня ещё посильнее всё возбуждается. Пока шевелилась, сорочка задралась и в меня упёрлась нагая мамина попка. К тому времени и у меня по некий причине рубаха задралась. И вот мой торчащий писун упёрся в мамину попку, практически в ложбинку меж ягодиц. Я застыл, опасаясь пошевелиться. А мама прижимается всё посильнее.

И в некий момент согнулась, вроде как отстраняясь от меня, при всем этом её зад выставился и посильнее прижался ко мне, приподняла ногу и просунула меж ног свою руку. Нащупав мой торчащий конец, взялась за него и потянула куда-то. Я каким-то шестым, седьмым, или не знаю даже каким чувством сообразил, что не нужно сопротивляться, нужно поддаться мамы, следовать её неразговорчивым действиям. А она головкой писуна вдруг начала водить у себя меж ног. По влажной и жаркой расщелине. При всем этом её зад не лежал без деяния. Она двигала им в такт прикосновений головки. А у меня в зобу дыханье спёрло, я застыл, опасаясь нарушить сон. Ибо только во сне могло произойти такое. А мать, поводив незначительно по щели головкой писуна, решила, что пора пустить его далее в глубь. И, направив в необходимое место, надвинулась задом, надев свою писю на моего писуна. А мне природа уже дала подсказку, что нужно делать далее. Вцепившись в мамины бёдра, торопливо долбил мамину писюню, шлёпая животиком по её попке.

Недолго музыка игралась… Не знаю, выдержал ли я хоть минутку, до того как выплеснуть в мама свою сперму. 1-ый раз моя сперма попала в дамский орган. Раньше-то всё в руку. Нет, никогда не сравнится рука дрочащая с женской писькой. Мама вздохнула, но продолжала лежать, прижимаясь ко мне. А я вдруг ( конкретно вдруг ) с изумлением ощутил, что у меня вновь, чуть освободившись от порции спермы, подымается конец. Набухает, наливаясь кровью, твердеет. И мама ощутила это. Но почему-либо отстранилась от меня, села на край постели. И, не успел я опешиться, сняла с себя рубаху. Позже оборотилась ко мне, стянула рубашку с меня, чему я посодействовал, подняв ввысь руки. Стоя на коленях на кровати, немного расставила ноги и вытерла меж ними подолом собственной сорочки. А позже оседлала меня, сев точно на торчащий конец, правда придержав его немного, упёрлась мне в грудь руками и начала раскачиваться, приподнимаясь и опускаясь. Время от времени, прижав ко мне попку, делала ею вращательные движения и опять спуск-подъём, покачивания. Так же молчком, не сказав ни слова, своими руками взяла мои и положила их для себя на грудь. Только чуть слышно шепнула, чтоб не давил очень. Помягче и поласковее.

Мать раскачивалась на мне, получая издавна забытое удовольствие, а у меня в голове билась одна единственная идея: я ебу свою маму! И почему-либо это не вызывало возмущения, или стыда. Вроде вроде бы так и должно быть. Мама время от времени падала мне на грудь, прижимаясь титями, отдыхала, не выпуская из себя конец. И даже лёжа на мне, продолжала медлительно двигать задом, не прекращая получать удовольствие. А то, что ей это нравилось, не вызывало сомнения.

В ту ночь я вызнал об одной особенности собственного организма. Кончив 1-ый раз, 2-ой мог вытерпеть не кончая очень долгое время. Так что пусть и не совершенно вышел я размером в то время, длительное стояние позволило мамы получить полное удовольствие, испытать издавна не получаемый оргазм. Прикусив свою ладонь, глуша таким макаром рвущийся наружу стон, мама вздрагивала телом, сидя на мне, позже свалилась на меня, придавив, и так лежала, отходя от потрясения.

А позже просто перекатилась на бок, прижалась, обняв, прочно поцеловала. В губки. В засос, как гласили мы тогда. И, скользнув рукою вниз, с изумлением нащупала всё таковой же напряжённый писун. И раз уж пока у меня стоит, пользовалась этой оказией, упав на спину и разведя ноги, потянув меня на себя. И пока я стоял над ней, упираясь руками в боязни прижать, вновь сама расположила куда нужно это так и не опавшее орудие. И сама подалась ко мне навстречу, насаживаясь. А позже опутала мои бёдра своими ногами и мы закачались на волах страсти.

Длительно, очень длительно мы услаждались друг другом. Мать и на спине успела полежать, то задирая ноги к самой груди, то обвивая ими меня. И на боку, приподняв одну ногу и принимая меня в таковой позе. На животике, высоко задрав попку и принимая меня сзади. И сверху посиживала. За этот период времени успела несколько раз испытать оргазм. И когда лежала в очередной раз на спине, дождалась извержения семени от отпрыска. Гладя по спине и по голове, что-то шепча мне на ухо, так и не отпустила, не отдала слезть с неё. Мы в таком положении и уснули. По последней мере я.

Век бы меня таким макаром будили. Всю жизнь бы пробуждался оттого, что на мне посиживает и раскачивается дама, даря удовольствие и получая его сама. В сей раз кончил стремительно. Дождавшись, пока моё тело не станет вздрагивать от спазма наслаждения, слезла с меня. Полежала рядом. Неудовольствия, или каких других негативных эмоций от моего ранешнего семяизвержения не выразила. Встала с кровати, наклонилась, поцеловала и шепнула тихонечко

— Вставай. Пока девченки дремлют умыться нужно.

Чтоб не шуметь, присел над тазиком. И мать сама промыла меня. А позже, присев и обширно расставив ноги, подмывалась сама, а я смотрел на её раскрытый пирожок писюни. И она глядела мне в лицо, следя за реакцией на свои деяния. Это позднее я сообразил, что в тот момент она оказывала мне полное доверие, совершая передо мной таковой интимный акт.

Утро. Нужно хозяйством заниматься. Пока мать растапливала печку, накормил скотину, прибрался во дворе. Зашёл домой. Пора и в школу собираться. девченки, и без того не особо меня стесняющиеся, после вчерашней игры в карты, совершенно не стали делать хотя бы пробы прикрыть свои телеса. Старшая, задрав подол сорочки, почёсывала пятую точку, пока мама не шлёпнула её по этой самой пятой точке, прикрикнув, что та копается и просто может запоздать на занятия. Стремительно рассосались.

После школы мы с сестрой пришли домой вкупе. Пока я то да сё по хозяйству, сестра дома делами занималась. Позже мы с ней сели за уроки. Этим делом мы увлечены совместно. Сестра в собственной возлюбленной позе, встав коленями на стул и немного высунув язык, писала в тетради. Я вышел попить водички, а когда ворачивался, оказался сзади сестры. И открылся мне замечательный вид: голенькая попка торчала из-под задравшегося платьица. И в самом низу, меж неплотно сомкнутых ног, выступал пельмешек сестричкиной писи. На пирожок пока ещё не тянула. Голенькая, без единой волосинки. И мне захотелось потрогать эту голенькую писюню. Прокашлявшись, попросил об этом сестру. Ждал возмущения, кликов и обещаний посетовать маме, но не того, что она мне милостиво разрешила это, потребовав взамен разрешения потрогать мою. Никого так рано не ждали, ну и двери закрыты на щеколду, потому мы с ней фактически сразу разнагишались. Сестра встала, немного расставив ноги и я трогал, гладил и щупал её письку .

А она не теряла времени и трепала мою, сдвигая шкурку и обнажая головку. Трогать-то я трогал, да вот разглядеть в таком положении сестричку не мог и попросил её лечь и раздвинуть ноги, чтоб мог я полюбоваться в таком виде на её голенькую писечку. И она легла, разведя ноги как могла, чуть не на шпагат. От этого внешние губы разошлись и открыли розовую внутреннюю часть пиписки. И я, присев перед кроватью на колени, гладил и голубил эту молодую плоть. Рассматривал, раздвигая складки кожи. Попробовал просунуть вовнутрь палец и дошёл до преграды. Сестра откровенно тащилась от моих ласк. Ей нравилось всё то, что я проделывал с её писькой. А я пошёл далее. Приподнявшись, начал головкой водить по раскрытой писюне. Сестра сначала сжалась, ждя чего-то противного, но после расслабилась, даже начала двигать попкой в такт моим движениям. И так игрались до той поры, пока я не спустил на сестричкину писюню, залив её спермой. На её недовольное фуканье и фырканье, предложил просто пойти и подмыться.

Вечерком, после ужина, мама, сославшись на вялость, рано пошла спать. Девки мало посидели и ушли к для себя в комнату. Почему-либо сейчас никто не предложил поиграть в карты, как вчера. Ну и не нужно. Тоже спать пойду.

Сколько я себя помню, мытьё задницы перед сном в нашей семье — неотклонимая процедура. Вот и пошёл мыть. Старшая сестра как бы ненамеренно зашла на кухню, когда я, присев над тазиком, поливал на себя из ковшика. Поточнее на свою пятую точку. Обычно когда кто-то подмывается, стараемся не заходить. А эта зашла и встала, рассматривая, как я подмываюсь. Я произнес, что вот когда она будет подмываться, я тоже встану и буду глядеть. Та фыркнула в ответ. Типа, вот, дескать, цаца какая. Вчера с нагой жопой прогуливался не смущаясь, а сейчас за скромничал, как красна девушка. А если так охото глядеть на то, как подмывается сестра, так она совершенно и не против. Подумаешь, невидаль. Плюнул. Всё одно её не переспорить. В мгле не стал шариться в поисках рубашки, лёг так, нагим.

Прижался к маминой спине, обняв её покрепче. Руки, суки, сами потянули сорочку, медлительно задирая её и стягивая с попки. И чуть попка оголилась, прижался к ней. Писун, почуяв тепло, сходу подскочил, натужился. Двигаясь медлительно, стараясь не разбудить мама, прочно спящую, судя по её сопению, Просунул писун в щель меж ягодиц, которые сначала натужились, сжавшись, а позже вдруг внезапно расслабились, пропуская меня вовнутрь. И попка матери даже подалась навстречу, выпячиваясь, облегчая проникновение. И вот оно, попадание. Застыл, погрузившись в писю одной только головкой. Мама вздохнула, подалась навстречу. И я провалился вполне. А позже…А что позже? Позже было то, что происходит меж мужиком и дамой во всём мире всюду и всегда.

Ещё днем задал мамы вопрос, который истязал меня с ночи. Спросил, кто мы сейчас. В смысле мы сейчас супруг и супруга? Либо кто? И мама разъяснила, что мы с ней также и остались отпрыском с мамой, только сейчас стали хахалями. А это даже круче, чем супруг и супруга. Только вот об этом нашем секрете совершенно не непременно знать никому, даже самым близким. И что сейчас мы с ней имеем полное право воспользоваться телами, читай писями, друг дружку в хоть какое время, как захотим. Вот мне и захотелось. И мать разрешила. Молча, просто расслабившись и немного помогая движениями собственного тела. А позже, когда я выстрелил в неё спермой, прижалась плотнее ко мне да так и уснули.

С утра вновь, как шпионы, тайком подмывались на кухне. Утреннего соития не было. Обыденно проспали. А дел ещё ого-го сколько.

Днём после школы вновь поиграли с сестрой в писько трогание. Сейчас уж и она интенсивно игралась с моей писюлей, поражаясь её размерами. Для удобства одновременного рассматривания и способности играть, легли на кровать в позе валетика, лицом к ногам другого. Она теребила меня, я её. От её писи пахло мылом, так как она только-только подмылась, смывая еще одну порцию спермы, которой её одарил щедрый братец. И я спросил разрешения поцеловать этот бутончик. А писюня её вправду напоминала что-то среднее меж раскрытой раковиной и не раскрытым бутоном цветка.

Я не знал, что на мои поцелуи последует такая реакция. Поцеловав сначала лаского, привыкая к вкусу и новым ощущениям, стал целовать более страстно, А позже просто овладел писькой сестры, обхватив её за бёдрышки и впившись, всосавшись скупым своим ртом, сразу двигая языком. Сестра извивалась, сначала стеная, а позже начала натурально орать. Не от боли, от удовольствия.

Отдышались. 1-ый оргазм сестры произошёл от пока ещё не очень опытного деяния ртом братика. И был он бурным. Она даже мало пописяла, не сдержавшись. Всё, сейчас сестрица стопроцентно стала моей. За такие сладкие муки готовая исполнить всякую мою просьбу. И первой просьбой, кто бы колебался, была просьба об ответной ласке. И первой дамой, сделавшей мне минет, была сестра.

Вечерком раскапывали погреб, доставали картошку для себя и скотине, соленья-варенья. Процесс этот длинный. Разделались уже по мгле. Я подавал снизу и вся труха, вся пыль досталась мне. Баню не топили, а грязюка смыть нужно. Мама поставила на кухне ванну и принудила меня залезть в неё. Сама принялась меня мыть, выгнав сетриц в их комнату. Ей помогала тётя, поливая, пока мама намыливала меня и смывала с меня мыльную пену. В четыре руки отмыли. И пошёл я спать чистенький, душистенький, благоухающий мылом и незапятнанным телом.

И когда мама легла рядом со мной, голенькая, без сорочки, на правах хахаля обнял её и поцеловал. Поцелуи затянулись. Мы обымались, просто наслаждаясь поцелуями и жаром тел, доступностью прикосновений. Что-то расслабились, не стали соблюдать режим тишины. Мама не скрывала стоны, когда я навалившись на неё, гневно сношал сладкую дырочку. Кончив и передохнув, при всем этом не выпуская меня из себя, меняла позу. Больше всего ей понравилось отдаваться мне раком, в позе собачки. С этой стороны я проникал в особенности глубоко, доставая до самого донышка. Всё же мелковат у мальчугана устройство для взрослой дамы.

Ни для кого в семье не осталось секретом, что мы с мамой стали жить половой жизнью. Тётке на то было откровенно плевать. Старшая сестра интересовалась этим исходя из убеждений медицины и девичьего любопытства. А младшей хватало наших занятий оральным видом сношений. Пробовали в попу с ней поснашаться, да отказались. Мелковата попа оказалась. Мы и смазывали, мы старались, да всё одно больно. Головку только одну и протолкнул. Так что не стали мы скрываться. И уже вечерами материны стоны озвучивали дом не заглушаемые подушкой, или ладошкой. Пусть завидуют. А в бане мы отрывались на всю катушку. Либо дома, если высылали девок в кино на вечерний сеанс. К этому времени я показал маме метод ублажения ротиком. Правда пришлось поведать, откуда я это вызнал. Она только попросила до поры до времени не трогать сестричку, так как мала ещё, а я своим устройством просто смогу ей чего-нибудть нарушить. Ранее, до того как мы стали хахалями, даже и речи бы таковой со мной не вела, если б выяснила. Просто выпорола бы ремнём и не пикнул бы. Не так и издавна последний раз получал. А с другой стороны и мать решила испытать повеселить меня своим ротиком. В особенности это понадобилось во время месячных. Три-пять дней воздержания, когда привык к каждодневному избавлению от спермы, очень много. И мать отсасывала её избытки. Ну уж позже, когда у неё проходили критичные деньки, отсасывал уже я.

Вот и зима прошла, лето пришло. Летом отлично. Молвят, что летом каждый куст ночевать пустит. Нам ночевать не нужно, а вот уединиться для утех — это дело. На старом байке уезжали куда-нибудь подальше от дома и там услаждались на природе самыми природными процессами. Там можно было орать, рычать и делать что угодно. Нет никого вокруг. Там матушка вела себя как будто девченка молодая, на сто процентов раскрепощаясь и отдаваясь со всей страстью. Она и снаружи помолодела, расцвела. И чем мы только не занимались, убежав из дома. Сколько травушки помяли, катаясь по ней. Матушка размещалась в различных позах, представляя, что её то насилуют, то она соблазняет прохожего, то как будто мы совершенно древнейшие люди. И чего только мы не перепробовали. С изумлением мать выяснила, что и во время месячных можно получать наслаждение. Для этого существует ещё одна дырочка, природой предназначенная несколько для других целей, но полностью подходящая для получения наслаждения. И в эту дырочку сынок-любовник кончает резвее ввиду её тесноты и горячести. Нередко утомившись от механических движений члена в собственной вагине, уже получив не одну разрядку, поворачивалась на животик, приподнимая попку и расслабляя её, подставляя для того, чтоб сынули резвее кончил. А баночка вазелина всегда кое-где рядом. Сейчас и дома нам стало хватать мест, где мы могли заняться любовью. Нередко в каком-нибудь закутке двора, даже в стайке со скотиной, задирал подол старого домашнего платьица и оголял мамин зад. И она выгибалась, как кошка, с наслаждением подставляя его.

С младшенькой у нас тоже всё ладненько выходило. К началу лета у неё начали отрастать титечки. Ещё совершенно мелкие, просто бугорочки какие-то. И лобок начал покрываться пока ещё реденькими кудрями волос, шелковистыми на ощупь. Месячные у неё уж издавна пришли. Взрослеет девонька. К этому времени мы начали практиковать сношения меж ляжек. Она на живот ложится, за ранее смазав внутреннюю поверхность бёдер, впускает меня меж их, потом сжимает ножки. И я старательно елозю, пока не спущу. Сперма уже не вызывает у сестры брезгливого выражения лица. Физиология. На этот случай имеется мокрое полотенце. Ещё нам, поточнее ей, понравилось получать наслаждение от ласк её ракушечки головкой писуна. Ложится на спину, обширно разведя ножки, а я вожу головкой от попки до клитора, раздвигая мантию внутренних губок, упираясь в клитор. Время от времени погружаясь вовнутрь раковины и упираясь головкой в перегородку целочки. Нередко отдавал этодело в руки сестрицы.

Ей удобнее водить моей писькой по собственной. И к тому же знает, куда навести на этот момент и с какой силой придавить. А когда я предупреждал её о том, что сейчас кончу, стремительно поворачивалась на животик и я кончал в её попку. Поточнее не в саму, так как мы так и не разработали её после первого плохого опыта, а просто упирался головкой в дырочку и выстреливал тем, что накопилось к данному времени. В попу мы не баловались, но совершенно от её использования не отказались. Когда сестра получала наслаждение от моих ласк ртом, нередко проталкивал палец в её попу и шевелил им там, вызывая дополнительное удовольствие. Палец заходил просто и не вызывал болезненных чувств.

Маму выдвинули на увеличение. И для этого ей нужно ехать на курсы. На целых три месяца. Пока вернётся, уже и зима завершится. Но ехать нужно, какими бы не были мотивы желания остаться дома. Наказав нам всё, что можно на все случаи жизни, оставив тётку за старшую, настонавшись и накричавшись последнюю ночь перед отъездом, поехала. Стало скучновато. Привыкли, что мама всегда рядом, всегда решит любые трудности, всегда поможет и даст подсказку. Да просто приголубит. В особенности обидно стало мне. Хотя токсикоз меня не истязал. Выручала сестричка, принимая сперму или в рот, или в попу, или промеж ляжек.

На каникулы в ноябрьские празднички девченки поехали к бабке Мане. Дома остались мы с тёткой. Седьмого пошли на демонстрацию с сотрудниками по её и материной работе. Было забавно. Люди веселые, подвыпившие, несут флаги, транспаранты, забавно кричат. Вокруг музыка, весёлые и веселые лица. Тётку её коллеги затянули к для себя в гости отметить праздничек. Меня, соответственно, тоже. И хотя я водку не пил, красноватого вина хватило полностью. Не помню, как мы добирались до дома. Поточнее, помню, но смутно и клочками. Ещё ухитрились скотину накормить, деловухи такие. А как спать легли, совершенно из памяти выбило. Пробудился посреди ночи от жажды. В груди всё пылает. Сходил на кухню, напился. В голове вновь зашумело и я поплёлся спать далее. Почему тётка легла со мной, до сего времени ни она, ни я не знаем. Заваливаясь на кровать с удивлением нашел нагую женскую пятую точку. Тётя спала на животике, подогнув под себя одну ногу и выставив зад. Так соблазнительно спать рядом с озабоченным племянником не стоит. Чревато это.

Отработанным огромное количество раз движением расположил эту попку потому что комфортно мне, повернув тётю на животик. Тогда, кстати, я чуть ли соображал, что это не материн, а тёткин зад. Разложив всё как следует, вставил. Тётка, во сне сходу не осознав, что её сношают, только почувствовав внутри себя постороннее тело, заворочалась,пытаясь спихнуть наглеца, что без спроса забрался в её писю. Не тут-то было. Сколько раз игрались с мамой в насильника, вот опыт и понадобился. Ухватившись за паха, прижавшись плотно к телу, гневно двигал задом, вгоняя в тётю собственный инструмент. Она тоже дергала попкой, пытаясь сбросить седока, только выходило это так, как будто она подмахивает. И выкарабкаться из-под меня не может, прижатая моей тушкой, только мычит в подушку. Нужно увидеть, что инструмент мой за ближайшее время существенно прибавил в размере. Или неизменные занятия с матерью, или возраст уже, но стал он длиннее и толще. И не взрывался потоками спермы при первом же проникновении в горячую дырочку писи.

Так что тётину писюню тиранил я длительно. Она, брыкающаяся сначала, равномерно успокаивалась, приподняла пятую точку и начала получать наслаждение, так как процесс ей очевидно приглянулся. А я старался. Я уже сообразил, что это не мама, поэтому и старался не схалтурить, показать всё, на что способен и поэтому двигался со всеми приёмами, приобретенными в процессе общения с матерью. То замедляясь, то ускоряясь, изменяя ритм и темп, изменяя направления толчков, меняя глубину погружения, используя весь этот арсенал,достигнул того, что тётя завелась, а позже и приплыла, кончив вперёд меня. Осознав, что меня уже ничего не сдерживает, с силой вгонял в тётю собственный вялый конец, стараясь спустить поскорее. И вот оно, чувство освобождения от распирания накопившейся воды.

И раз, и два, и три, и ещё сколько-то раз. Тётка — молодец. Умница. Кончив сама, посодействовала племяшу. уж позже столкнула меня со собственной спины, развернулась лицом ко мне и строго спросила, для чего я всё это сделал. Прикинувшись овечкой, неуверенно поинтересовался, что она имела в виду под словами «всё это сделал»? И она открытым текстом высказала мне, что негоже племянникам ебать собственных тёток, да ещё так нагло, даже не спросив разрешения, пользуясь их полубессознательным состоянием. Мама так грубо никогда не называла этот процесс. Удивительно было глядеть, как посиживает на кровати, подогнув под себя ноги, полуголая баба, с выпавшей из сорочки грудью, с писькой, виднеющейся меж сложенных калачиком ног, из которой, кстати, до сего времени вытекала сперма, и бранится матерными словами, наставляя на путь настоящий наглеца, посмевшего выебать её без спроса. Я только головой кивал и поддакивал, что да, что я всё сообразил, что в последующий раз буду спрашивать. Дождавшись перерыва на набор в грудь воздуха, невинно поинтересовался, получила ли тётя наслаждение и не значит ли её брань то, что она осталась неудовлетворённая.

И если это так, то я готов поправить положение хоть каким легкодоступным мне методом на её усмотрение.Вот здесь я чуть по роже не схлопотал. Выручила реакция и быстрота юного тела. Проскользнув мимо фурии, рванул в комнату сестричек. А там обыденно попался. И завязалась тяжёлая битва. Поточнее не битва, а её имитация. Куда тётке с её ростиком, с её телосложением против меня выстоять. И хотя она боролась отчаянно, всё же побеждал наисильнейший. Обхватив её руками, прижимал к для себя, заблокируя её безуспешные пробы нанести мне вред путём пинков ногами, шлепками рук и даже парой укусов. Блин, нездоровых, кстати. Сорочка с плеч сваливается, титечки обнажаются. И так приятно их прикосновение к моей нагой груди. Я-то до сего времени в чём мама родила, другими словами стопроцентно нагой. Кто мне отдал время одеться? А с другой стороны это в плюс. Ей ухватиться не за что.

Барахтались, пока не упёрлись в кровать и не свалились на неё практически что поперёк. В нижнем положении у тётки шансов не осталось совершенно. Придавив её массой, поймав и заведя руки за спину, прижимался к титечкам, елозя по ним собственной нагой грудью. Сорочка сбилась, задралась практически до пупка, обнажив голенькую писю. Тётя отчаянно боролась, дрыгая ногами и поэтому ноги её оказались по различным сторонам от моего тела. Юноша я юный, сила есть и поэтому, чуть кончив, возжелал вновь. Поточнее даже не я возжелал. Мой писун, почуяв голенькую писю, начал набухать, наливаться кровью.

Тыкаясь во время борьбы то в ляжки, то в лобок, а то и прямо в писечку, категорически востребовал проникания в эту влажную и жаркую пещерку, которую совершенно не так давно покинул. Как не выполнить требование этого террориста? На, получай, негодник! Не отпуская тётю, свободной рукою немного подправил направление и опаньки! — мы в писе. Вошёл, прижался и застыл, не шевелясь, чтоб тётя поняла своё поражение, закончила борьбу и капитулировала. А она, воспользовавшись моим отвлечением, смогла вызволить руки и принялась отталкивать меня от себя, упираясь мне в подбородок. Кинофильмов насмотрелась, что ли? Я придавил голову к её груди. И от нечего делать, пережидая, пока схлынет запал атаки, принялся покусывать и целовать сосочки. Тётка шлёпала меня по спине, крутила задом, в попытках сбросить, а я просто схватил её за бёдра и начал сношать, не обращая внимания на её деяния. Даже увлекательнее так: не бревно какое тискаешь и дрючишь. На 1-ый толчок тётя произнесла

— Ай!

На 2-ой опять ай, а позже ой и ай начали чередоваться. И скоро её шлепки по моей спине закончились, перебежали в поглаживания, а потом и в прочные объятия. Ноги сначала опутали мои бёдра, а потом, через некое время, перекрестились на пояснице, пятками упираясь мне в ягодицы. И пяточки эти подталкивали меня, когда тётя приподнимала зад в попытках насадиться глубже.

Она уж несколько раз кончила, а я всё никак. Позже изошёл, её и себя замучил. И тётя взмолилась, попросила слезть с неё, по другому я заместо тёти скоро получу камбалу плоскую. Оторвался от приятного занятия. Стою перед кроватью, а тётя села на край, произвела осмотр меня критически, осталась довольна осмотром и, приподняв руки, одним скачком сняла с себя измятую сорочку. Молча, оборотилась ко мне спиной и встала на колени на краю кровати. Скрестила впереди себя руки и легла головой на их. Зад приподнялся, открывая влажную, покрасневшую и приоткрытую писюню. Огромные губки разошлись, малые тоже ещё не сомкнулись, только-только выпустив толстую дубинку моей письки. И всё это было покрыто блестящей слизью. Даже на волосах поблескивали капельки. И дырочка попки, розовая в отличии от маминой коричневой, была в смазке. Вот бы туда запихнуть. Да грех сетовать. И так тёткина пиписка была уже и мельче материной. А попка вообщем на разработана. Мои размышления оборвала тётя

— Ну что застыл? Давай уж, кончай! Мужчинам вредоносно перестаивать.

Нужно, так нужно. Воткнул. Не спеша, с чувством всаживал в тётю то с размаху, разухабисто, то медлительно. И она отвечала движениями собственной задницы, подаваясь навстречу. Животик и ягодицы звонко шлёпали друг о друга. Пальцем начал массировать дырочку попки. Тётя напряглась, сжалась и даже на время застыла. А позже, осознав, что это не то, о чём она пошевелила мозгами, а всего только палец, расслабилась. А я радиальными движениями продолжал массаж вокруг дырочки, саму дырочку, проникая неглубоко. Равномерно, не торопясь, всунул в попку весь палец. И сейчас через узкую перегородку чувствовал, как снутри тётиной письки прогуливается мой писун. И он тоже чувствовал палец, находящийся в тёткиной пятой точке. Тётка расслабила зад. Подмахивает мне, сама сопит в две норки. И так отлично выходит дырявить тётю с 2-ух сторон.

Кончили фактически совместно. тётя позднее меня, зачем пришлось потискать её клитор, не вынимая палец их задницы.

Лежим вялые на кровати. тётя на животике, свесив ноги, так как даже с её ростом поперёк по другому не выходит. Я рядом в той же позе.

— Грязная вся, липкая, хоть в баню иди.

— Давай я натоплю, сходим вкупе.

— Ну ну и ты начнёшь приставать. Я для тебя не мать, давать по первому требованию и в различных углах. И вообщем, ты, по-моему, немного прихамел…

Тётка скачком развернулась, села на кровати в возлюбленной позе, сложив ноги калачиком. Продолжая обличать юного и нахального племянника, не направляла внимания на то, что пися её раскрылась, демонстрируя оному всю свою внутреннюю суть. Волосы на лобке слиплись, на бёдрах засохла сперма. Я и сам не лучше выгляжу. Она что-то гласит, а я смотрю на её писюню, вспоминаю, как что раком драл эту дырочку, следя, как заходит и выходит из неё толстое тело моего писуна, всё в соплях. Выходя до самой головки, багрово-красной от напряжения, вытягивая за собой мантию малых губ, скачком погружалась вовнутрь, заставляя тётку айкать и ойкать, Как палец извивался в её попке, заставляя извиваться и её тело. А она продолжала обличать племяша, падшего очень низковато, чтоб можно было надежды на то, что хоть что-то путевое из него получится.

— …И не думай, что я прямо итак вот подставлю для тебя. Ожидай! Как раз! И не возлагай надежды даже! — помолчала, собираясь с идеями и немного наморщив лобик, прикусила губку. — Ну, если только время от времени. И то, если отлично попросишь. Ты куда уставился?

— Смотрю, какая ты прекрасная.

— Прям уж, лиса, будешь мне здесь…

Да только такие слова всякую даму не оставят флегмантичной.

— И что во мне прекрасное?

— Всё! Лицо вон прекрасное. Волосы. Фигура. Тити прекрасные.

С этими словами потянулся рукою к титечке. Тётя шлёпнула по руке

— Но, но, без рук!

И не нужно. 2-ая рука змеёй метнулась вперёд, ухватилась за влажную письку, сжала её. тётка ойкнула, сжала ноги. Поздно.

— Отпусти. Грязно же всё. — Видя, что я не реагирую, попросила жалобно. — Ну, пожалуйста.

На это как не ответить согласием. Отпустил.

— И вообщем, вставай давай. Скотина поди уже с голоду подохла. Иди мойся.

— А ты?

— А я позже.

— Почему?

— По вилку. Глядеть, что ли, будешь?

— А хоть бы и так.

— Без хоть бы. Иди давай.

С нагой жопой, с гордым видом пошёл на кухню. Длительно отмывал все, засохшие на моём теле, следы нашей страсти. И на животике, и на лобке, и даже на ногах. Отмыл, оделся. Что-то дома прохладно очень. Пока кувыркались, было неприметно, а на данный момент вот увидел. Растопил печку. Тётя вышла на кухню в измятой сорочке.

— Ну ты скоро уйдёшь?

— Да пошёл уже, мойся давай.

Пока разделался со скотиной, пока растопил баню, пока натаскал воды. Зашёл домой. тётя готовит что-то. Пахнет смачно. Ну и голодный я, если честно. Она оделась, как лазутчик перед боевым выходом. Упаковала титьки в лифчик, майку- тенниску сверху. Нижняя часть тела запакована в трусы и трико. Серьёзно подготовилась к обороне. На хоть какое моё прикосновение шипела рассерженной кошкой, только-только не пускала в ход ногти.

Вечерком в баню пошла. Мне строго — настрого наказала ни под каким видом к бане и близко не подходить. Тем паче пробовать просочиться вовнутрь. Это будет рассматриваться актом злости и последствия не принудят себя ожидать. Не больно и нужно. Спать всё одно в одном доме будем. Да если и не даст, то не велика неувязка. Сыт пока. Хотя от излишнего кусочка не отказался бы. Юный, стоит пока отлично и нередко.

После тёти я пошёл умываться. Намылся, напарился, любо — недешево. Домой в одних трусах, сунув ноги в валенки и накинув на плечи фуфаечку. А дома уже и чай запарен, и на столе ужин собран.

После ужина и чаепития посидели малость, говорили, старательно обходя тему нашей связи. Вроде как ничего и не было. Приснилось. Спать пошёл на свою кровать. Тётя и бельё сменила, которое мы изгвоздали этой ночкой. Поточнее, уже днем. Развалился. Тётка зашла пожелать размеренной ночи. На кровать присела, на самый край. И я не удержался, за руку её к для себя потянул.

— Ну ты же обещал! Ну не нужно! Я же гласила…

А что она там гласила? Как выяснить, если рот поцелуем заткнули. И халатик сам по для себя с плеч сполз. И под халатиком совсем случаем никакой другой одежки не оказалось. Единственно, что сказать успела

— Не торопись! Нежнее!

А позже слова закончились и только шёпот, звуки стонов и ойканье-айканье, звуки соприкосновения тел. Оба сытые, занимались сношением не спеша, как гурман пробует и ест смачное блюдо. Для тёти открытием явилось, когда я расположил свою голову ей промеж ног и принялся ублажать писечку губками и языком. Вот здесь звуки и прорезались. Да какие звуки. Тётя вопила волчицей, стонала, рычала и кричала так, что скотина в стайке откликнулась.

Не знаю, сколько раз кончила моя тётя, я всего один. 2-ой не вышло, как я ни старался. Так и заснул, примучив тётку, со своим писуном снутри неё.

Нравится мне сношать утреннюю писю. Она вся такая мокренькая, расслабленная, мягенькая. И очень отзывчивая. И сам я почему-либо днем намного резвее кончаю. Развернув тётю к для себя задом, лёжа на боку, вдалбливал в неё собственный колышек. Выплеснув сгустки спермы тёте в писю, откинулся в сторону.

Лежи хоть сколько, а вставать нужно. И ещё сейчас девчонки от бабки должны приехать. Нужно бы успеть до их приезда тётю разок напялить.

Расслабилась тётка, посчитав свою цель выполненной, трико в сторону, халат надела. Трусы тоже. Да разве ж это неувязка, трусы стянуть. Только мелькнули, улетая в угол комнаты. А тётя уже на животике распласталась поперёк кровати. И не успела встать раком, как заполучила в свою письку елдак племяша. Не заботясь о её чувствах, о том, кончит ли она, нет ли, драл грубо, фактически насилуя. А ей такое сношение понравилось. Мазохистка, мля. Нужно учитывать на будущее. Все эти её дискуссии о том, что нужно нежно попросить, в сторону. Загнул, заголил, всадил.

Каникулы промелькнули мигом, вот и в школу пора. И начались у нас с младшенькой каждодневные занятия возлюбленным делом. И в ротик я её, и в писечку, и промеж ножек. Ничего не поменялось. И она мне свою писю подставляет поласкать языком. Доводилось и тётю загнуть другой раз. Не много ли мест. Только старшая сестра оказалась обойдена моим вниманием.

Сено мы скидывали с сеновала в сарайчик. Я сверху сталкиваю, сестра воспринимает, раскладывает. Посетовала, что утомилась. Я предложил ей местами обменяться. Она наверх забралась, подаёт, я принимаю. Снизу очень отлично видно всё, что у нее под подолом. Голубенькие трусы, чулки с резинками, немного покрасневшая от холода полоса кожи меж чулками и трусами. И когда она спускалась по лестнице, повернувшись ко мне задом, в самом низу изловил её, придавил к лестнице, подол задрал. В трусы рукою лезу.

— Ты что? Не нужно! Перестань! Я обижусь!.

— Ты что, девченка?

— Нет.

— А что тогда?

— Нехорошо так, с братом. Для тебя мамки не много?

— Так мамки на данный момент нет.

Разговариваем, а я трусы с неё стягиваю. Она сопротивляется, но как-то вяло.

— Отпусти, а то обижусь.

— И что?

— Говорить с тобой не буду. Ой, мать! Ну не нужно!

Это я трусы с неё стянул и к пиписке приставил головку, начал проталкивать.

— Ну не нужно, для чего ты так?

Как по другому. Елдак стоит, разгорячившись от предвкушения,сам лезет в дырочку.

— Отпусти, я сама. Только учти, я правда обижусь.

Стянула трусы до колен, сняла один валенок, освободила из трусов ногу, позже 2-ой. Трусы скомкала, в кармашек телогрейки засунула. Оборотилась задом, упёршись в перекладину лестницы, выставила зад. Не стерпел, поцеловал попку. Прекрасная. Ровненькая, круглая, даже привлекательнее, чем у тёти и у мамы. Головкой поводил меж губок, смазывая прорешку, нащупал дырочку и медлительно воткнул. До упора. Застыл, давая возможность нашим писькам обзнакомиться, приноровиться, привыкнуть друг к другу. А позже поехали. Сестра, когда всаживал очень глубоко, только мычала. А я, держа её за попку, натягивал сестрицу на елдак, подаваясь навстречу. И она, осознав, что от неё требуется, включилась в процесс.

Юная, ещё не распробовала вкус. И управлять ещё не научилась. Нет, чтоб дать подсказку как и что ей нравится, так она в молчанку, как партизан. Хотя сам процесс, судя по всему, приглянулся. Так как вечерком пошла со мной скотину подкармливать. И трусы совершенно ненамеренно дома забыла. Кормление растянулось навечно. Сестричкина писюля оказалась ещё теснее, чем тёткина. Не много шоркали похоже. И очень жгучая. Уж на что сдержанный, а в неё стремительно кончил.

Как ни прячься, как ни шифруйся, а если ты у себя дома имеешь сходу трёх девок, всё одно это станет понятно когда-нибудь. Вот и стало понятно. Сначала сестрички поделились информацией, позже тётя выяснила об этом. Но их отношение ко мне не поменялось. Поворчали для порядка, но простили. Я же их всех люблю. Младшая подала глас, что она тоже желает по-взрослому, по-настоящему. На неё пришикнули и разъяснили, что рано ещё ей. Титьки не выросли. И сейчас она старательно отращивает титьки, налегая на капусту, ибо молвят, что это помогает. И как не стали скрываться, так и запал прошёл. Правду молвят, что только потаенная любовь подвигает на свершение неосуществимого. Как-то насытились. Либо это просто от того, что знаешь: никуда писи девченок не денутся, всегда рядом, всегда готовы раскрыться. И они успокоились.

По возвращению мамы, сам ей всё сказал. И о тёте, и о младшей, и о старшей. Только сначала накувыркались мы с ней до одури. А позже, когда расслабленно отдыхали, я всё и выложил, считая, что повинную голову клинок не сечёт. Про тётю мама ни капельки не опешила. Она так и подразумевала, что тётя затащит меня в кровать. Очень уж та завидовала старшей сестре. Про сестричку старшенькую тоже не особо опешила. Знала, что издавна дочь её не девка. А вот весть про младшую стало новостью. Пару раз переспросила, не сломали ли мы чего, в смысле целку. Рано ей ещё этим делом заниматься. Не окрепло там снутри, всё ещё в процессе роста. Стрясла с меня обещание не трогать сестричкину целку. И так вон сколько баб к услугам. Выбирай всякую и пользуй. Хоть днём, хоть ночкой. Обещая мамы не трогать сестру до поры до времени, заваливал матушку, раздвигал ей ноги.

— Да подожди ты! Давай побеседуем! ненасытный какой! Ох! Мамочки! Тише ты, свернёшь мне там всё. Отрастил хозяйство.

На денек рождения, когда мне исполнилось восемнадцать, младшая сестра преподнесла в подарок свою девственность. Принятие подарка обставили прекрасно, торжественно, чтоб запомнилось. Сначала довёл сестричку фактически до безотчетного состояния, и только позже лишил её девственности. И как-то одномоментно это вышло, так просто. Нажал немного. Ну, не то, чтоб немного, усилие приложил. И всё же ждал большего сопротивления. И сестра была настроена на болезненные чувства. А здесь вот просто нажал, писун и провалился. Она только ойкнула. И крови было совершенно чуть. Но процесс довели до конца, до той поры, пока в первый раз не заполнил сестричкину писюню спермой. Через плеву было не в счёт. А позже, даже не подмываясь, заснули обнявшись, счастливые и удовлетворенные, исполнившие свою давнишнюю мечту. В таком виде нас мама и отыскала. Не стала будить, только прикрыла одеялом.

Так и вышло, что всё женское королевство стало принадлежать мне. И даже выйдя замуж, что тётя, что сестрички, никогда не отказывали мне в близости. не отказывают и на данный момент. Правда тётя стала уже практически бабушкой, да вот писька так и осталась у неё юный, голодной. Тем паче, что супруга похоронила, так что не считая пемяша никто и не сношает. И мамы не стало. И сестрички бабушками стали, внуков заимели. Ну и я сам не помолодел. И писун уже не таковой твёрдый, и встаёт медлительно, зато и не падает длительно. И всё также, как в юности, поставлю какую из родственниц раком, заголю, задрав подол и стянув трусы, ну и охаживаю. А куда деваться — родственницы всё же. Жаль их, не топтанных.

Создатель рассказа: Прапорщик

[/responsivevoice]

Category: Инцест