Рассказ танкиста Часть 2

[responsivevoice voice=»Russian Female» buttontext=»Слушать рассказ онлайн»]Развязали барышню, дали ей чистую тряпку подтереться. А сами присели покурить. Стоит она перед нами голая, ноги на раскоряку держит, садиться ей мы не позволили. Думали, отдохнем, может в немецком танке шнапс найдется, и повторим с танкисточкой все сначала. Но не повезло нам. Наскочил на нас мотоциклист, майор из нашего штаба. Понятно: «Экипаж, смирно! Товарищ майор, уничтожен немецкий танк, веду допрос пленного:». Какой допрос, стоит перед нами голозадая. Ох, и кричал на меня майор, трибуналом грозил. А потом посадил ее, как есть, голую в люльку и поехал. Отъехал не далеко, метров на шестьсот. Гляжу в бинокль, а майор, не слезая с мотоцикла, спустил штаны, усадил танкисточку на себя верхом. И скачет она на нем, сама старается. Не знаю, что он потом с ней сделал. Наверное, пристрелил, не везти же ее голую, многократно оттраханную в штаб.

Потом я с немками имел дело, когда нашу границу перешли. Почти во всех странах союзниках Гитлера жило много немцев. Пропаганда Гебельса этих фольксдойче сильно нами пугала. Заходишь в дом, воды напиться.

— Гебен зи мир айн гляс вассер1.

А хозяйка не воду подает, а ложится на постель и подол выше пупа поднимает. Или, того хуже, свою дочку подростка начинает заголять. Ждали немцы всяких зверств, но, по сравнению с тем, что они на нашей земле творили, мы были паиньками. Баб их конечно использовали, но уже со вкусам, на мягкой постели.

В Румынии интересно было. Это народ самый торговый. Как только вошли мы в столицу, сразу все магазины и рестораны открылись. И среди них один особый, «для господ офицеров» , с голыми официантками. Я не вру, точно голые, в чем мать родила! На голове наколка крахмальная, туфли на высоких каблуках и фартучек только пуп прикрывает. Больше ничего — сиськи, мохнатка все наружу. Идет по залу, ягодицами играет, бедрами покачивает. Очень приличный ресторан, никаких безобразий наши офицеры там не допускали. Сунулись мы туда, поглядеть на голых, потому, что уже забывать стали, какая женщина под одеждой. Но весь экипаж не пустили. Мне, офицеру вход открыт, а ребятам нет. Пошли они к лешему!

Самый вкусный случай с немками тоже был в Румынии. Потом оказалось, что они не немки, а австриячки. Началось все с аварии. Заехали мы в брошенный хозяевами фольварк, воды долить в радиатор. А какой то немец, паскуда, на въезде мину заложил. Рвануло под нами, мы думали, снаряд в нас попал, пушка в засаде. Но все тихо. Осмотрели машину — гусеница порвана, каток разбит. Даю радио в штаб, а мне отвечают:

— Ремонтная летучка будет в течение двух дней. Пока охраняйте автостраду.

Получился у нас не запланированный отдых. Кто одежду чинит, кто пузо на солнышке греет. И видим, по автостраде катит немецкий автобус. Я Сакибжану командую:

— Останови, снаряд впереди по курсу!

Он стрелял удивительно метко, на ходу в квадратный метр снарядом попадал. И это на приличной дистанции. Говорят, сибиряки пулей белку в глаз бьют. Не знаю, не знаю: Но наш татарин, точно, был снайпер. Снаряд взорвался метров на десять впереди автобуса — стоп машина! Подходим с автоматами, а в автобусе за рулем сидит молоденькая баба, и еще в нем три бабы, полно ящиков с тушенкой немецкого изготовления. И, о радость, ящик с бутылками шнапса! Заметь, все четыре бабы в форме СС, юбки, мундиры, пилотки все черное, на мундирах серебряные нашивки и на рукаве мертвая голова.

Все, отвоевались бабочки! Каждую из них нагрузили тяжеленным ящиком с консервами и погнали к нашему танку. Конечно, женщине такой ящик тащить тяжело, самую маленькую из них просто шатало под этим грузом. Ящик со шнапсом радист Гриша сам нес, чтобы эти мокрощелки не разбили ненароком.

Сложили они ящики у нашего танка, и приказал им Кувалда раздеваться. Они спорить не стали и разоблачаются, чуть ли не соревнуясь на скорость.
Боялись, что их расстреляем, но, поскольку, раздеваться приказано, значит, еще поживут. А чего их расстреливать, трое рядовых и одна ефрейтор — невелики чины. Хотя они из СС, но, судя по документам, сидели в штабе и колотили на пишущих машинках.

Раздеваются фрицевки, одежду около себя аккуратной стопочкой складывают, немецкий ордунг соблюдают. А потом, голышом вытянулись перед нами, как по стойки смирно. Тело у всех чистое, ухоженное, животы плоские и соски розовые. Значит, еще не рожали бабенки. Это глупости, будто у девушек соски могут быть темными. У женщины соски становятся коричневыми, когда она в первый раз забеременеет. И по возрасту наши трофейные фрицевки почти девчонки, лет по семнадцать-восемнадцать.

Я приказал им руки за голову положить и начал у них подмышки осматривать. Да не вшей я искал, дурачина! У эсэсовцев самых первых призывов подмышками татуировка была, группа крови обозначена. Этих наши солдаты старались сразу прикончить, не доводя их до штаба. Но у наших фрицевок такой татуировки не имелось, что и спасло им жизнь. Пока я в их волосне копался, та, что ефрейтор, заговорила. Они, де не состоят в армии (вермахте) , который воюет с Советским Союзом, Они мирный СС и на территории СССР вообще не бывали.

Стоит она передо мной голая и рассуждает на тему, что они не военные преступники и, по справедливости, мы должны отпустить их ПОТОМ. Понимай так, они согласны, чтобы советские солдаты их оттрахали, но после этого справедливым будет их отпустить. Положил я на эту справедливость! Ответил, что бабам следовало не форму СС надевать, а детей рожать и на обед штрудель готовить. Но раз надели форму, то отвечайте своими задницами.

Возникает у нас вопрос, как фрицевок распределить между членами экипажа. Нас и их поровну, но кому какая? Решили в карты разыграть. Двух наиболее широкозадых поставили бок о бок на четвереньки в позиции 69 и получился стол. Сели в очко играть. На кону фрицевки в порядке живой очереди. Первую Гриша выиграл, но сразу ее не отдали, потому нельзя стол картежный разрушать до времени. Гриша, который из игры выбыл, пересел поближе к своей немке и похлопывает ее по торчащему заду.

Я выиграл дылду ефрейтора, она почти на голову выше меня. Ребята заржали, вроде, как вы сейчас. А мне хоть бы что! Она не тощая и не жирная, а такая мясная, мускулистая. Небольшая попа подтянута, сжимается от страха. Видать, спортом занималась. Вообще, я заметил, что немки чаще всего мясистые и жиру в меру, чтобы все кругленькое было. Наша баба, если толстая, то у нее все висит, и живот, и титьки, и задница.

Завел ее на расстеленный брезент — вот вам и постель, фрау, — и начинаю сам раздеваться. А выигранная мной дылда встала на колени и расстегивает мне ширинку, настроилась член сосать. В то время такого безобразия в СССР ни одна прошмандовка не делала, не говоря уже о приличных женщинах. Я, конечно, не позволил по той причине, что брезговал подобным извращением. Повалил ее на спину и она сразу ляжки широко раскинула. Только успел ей вставить, фрицевка мне ноги на спину положила, обняла за шею и давай подмахивать задом. А сама все твердит: «О, майн Готт!». Готт или не Готт, но старается из всех сил и умения.

Оттрахали фрицевок ребята и хотели ими обменяться, но я не разрешил карусель устраивать. Лежу, глажу забытое женское тело. Только одним пальцем нажал, как она уже на живот переворачивается. Хороша, чертовка. От широких плечь тело сбегается к узкой талии и опять расширяется в аккуратненькую девичью попку. Еще раз нажал пальцем, и она тут же пузом кверху легла. Груди небольшие (твердые, как яблочко!) , живот плоский и тугие ляжки. А между ними мохнатый треугольник, который на войне каждому солдату снился. Тискаю ее во всех местах и замечаю, что злость к этим фашисткам куда-то улетучилась. И, наконец, понял, что это лежит не солдат врага, а совсем молоденькая девушка, которая отдала мне свое тело, а теперь ждет решения своей судьбы и судьбы подруг.

Отходчив русский человек, даже после страшной обиды. А еще мы чувствовали, что войне скоро конец. И не лучше ли этих фрицевок домой отпустить. В порядке поощрения за хорошее поведение под советскими танкистами. Девчонки совсем молоденькие, пусть отправляются «нах хауз1» детей рожать и штрудель готовить.

По-хорошему, надо передать их в штаб, с ремонтной бригадой, которая вот-вот заявится к нам. Но еще вопрос, как с ними ремонтники поступят, довезут ли до штаба? А из штаба им прямая дорога в лагерь военнопленных. Что такое советские лагеря, мы все хорошо знали. Наши девки не генералы, которых в лагере берегут.

Подошел я к Кувалде посоветоваться. Он сразу все понял, согласился со мной. Ладно, подзываем мою дылду ефрейторшу, она подходит к нам, как есть голая, а в глазах немой вопрос. Перевел Кувалда, что всех мы отпустим, им будет выдана цивильная одежда, но перед тем, за службу в СС, они будут выпороты — получат по 50 розг.

Сами девушки сложили в кучу свою форменную одежду, облили соляркой из канистры и подожгли. Оставили себе только бельишко, да туфли. Их солдатские книжки я тоже в огонь бросил.

Девки разошлись по своим «рабочим местам» и легли попами вверх. Но сразу видно, что лежать под розгами они не умеют — одна руки в стороны раскинула, другая ноги развела, срамницу совсем не бережет. Это ведь какая боль, если розгой по щелке попадет! Моя дылда оказалась самой сообразительной. Собрала в кучу все вещички и легла на них животом, чтобы попа выше поднялась. Руки вытянула вперед, ляжки плотно сомкнула. А нам тоже никогда не приходилось баб пороть розгами. Тальник здесь не растет, заменили его прутьями орешника. Нарезали их побольше, встали в боевой готовности эсэсовкам попки полировать, через зад ум вгонять в голову.

Подошел к своей ефрейторше. Она голову щекой на брезент положила, на меня жалобно смотрит. Попу еще выше поднимает навстречу розге, но и сжимает ягодички изо всех сил — вот сейчас на них боль обрушится. Да,: лежит передо мной молодая голая девушка. Она очень сильно виновата, и теперь подставляет два своих кругленьких холмика под прут тому, кто имеет право ее наказать. Порол я ее от души. Первый же прут глубоко впился в тугие ягодицы и оставил на них красный след. Она ойкнула, но попу не опустила. Не кричала, в голос не ревела, но после десятой розги начала тихонько всхлипывать. Если пятьдесят раз стегнуть по попе, то ее в мясо изрубишь. Потому порол и по ляжкам и по тому месту, откуда из попы ноги растут.

Кончили пороть. «Аллес, енде»! Встают они, лица у всех зареванные. Широкозадая, которую Гриша порол, за ягодицы держится и не перестает плакать. Оно и понятно, па широкому пухлому заду рубец от розги длиннее получается и боль сильнее. Моя дылда ефрейторша погладила свою расписанную попу, потом подошла ко мне, нагнулась и поцеловала в губы.

— Данке! — говорит.

Ну, ладно, мужики, кончай игру. Пора на процедуры идти, а там и обед. Кто знает, кино сегодня в нашем санатории будет?

[/responsivevoice]

Category: По принуждению